 |
Зоорландия 4 страница
|
|
|
|
Владимир Набоков не предлагал никакого реформирования - и никакой идеологии равенства, равной дегенерации абсолютных понятий. В этом Набоков близок Францу Кафке, - в его романах на первый план выходит тема " противостояния миру" ( Альбер Камю, 1998, 148 ). Да, у Набокова мир людей был противопоставлен миру, " находившемуся по ту сторону", но " тот" мир, вопреки мнению Ирины Толстой, вовсе не был возможностью, " стороной свидания" ( Василий Жуковский ). Обманными, нелитературными были подчас картины " четвертого измерения", ожидаемый " прорыв" в которое на поверку оказывался пленением души, спуском в архаичный мир.
Примечателен эпизод рассказа " Ужас", в котором герой " пытается понять, что видит вокруг, вернуть окружающему обыденность, вспомнить, каким был мир раньше" / А. Югай, 1996, 74 /: " На пятый день рано утром я решил пройтись. То, что буду рассказывать дальше, мне хотелось бы напечатать курсивом - даже нет, не курсивом, а каким-то новым, невиданным шрифтом... Я вышел на улицу, в случайном городе - и увидел дома, деревья... людей - душа моя внезапно отказалась воспринимать их как нечто привычное, человеческое". В романе «Соглядатаи» - «Бывало, плетусь домой, портсигар пуст... от рассветного ветерка горит лицо как после грима», « И в эти страшные утра... цокая каблуком через пустыню города» / 1991, 149 /. Структура периферийного пространства напоминала лабиринт - коридоры, лестницы, обставленные зеркалами комнаты-тупики ( в романе " ПнК" несколько раз Цинциннат упирался в тупик в прорытом Родриго и Пьером темном лазе ), узкие улицы ( " Лик" ), мосты ( " Река" ), переулки вдоль длинных заборов ( в рассказе Чехова - " стены и заборы" ). Примечательно, что тупик в зрительной картине - темное пространство, в звуковой картине - глухота ( глухая уборщица в стих. " Представление", " глухая голубица" в стих. " Лес", " глухие года" ), в периферийном мире распространены глухота и неуслышанность ( напр., в строках " Пускай все горестнеи и глуше уходит мир.. " ), слышимость пространства понижена, " глухой ватный воздух не дает услышать" ( В. Александров ). Кроме того, тупик может предстать частью лабиринта, мотив " заблудиться" сближает с ним пространство леса, тупик - это и некоторая преграда, определенное сужение пространства взгляда. И в других произведениях можно обнаружить то, как показаны теснота и противоестественная ограниченность пространства, напр., в рассказе " Лик", где низкие дома " срастались над тесным проходом" и в котором герой прямо с порога попадал в комнату " низкую и темную". У Пушкина, Достоевского и Набокова мотивы безумия связаны с попаданием в ограниченное пространство, оно зачастую наделено признаками слабой освещенности и смещенности центра, явлено как возникшее случайно ( напр., в видениях Раскольникова и Свидригайлова у Достоевского ). У Набокова в этом ряду - " белая комната" из романа " Отчаяние", лазы и коридоры " Приглашения.. " В такое же пространство попадает лишенный дара зрения Кречмар ( в романе " Камера обскура" ). Кроме того, мотивы темноты и тесноты пространства сопоставлены в стихотворении Вл. Ходасевича " Окно во двор". И напротив, сакральное пространство охарактеризованно как видимое без преград, далеко впереди. Так в романе " Дар" - " .. снег падал тихо и прямо, мог падать так три дня, пять месяцев, девять лет, - и вот уже впереди, в усеянном белыми мушками просвете, наметилось приближающееся желтое пятно.. ". В рассказе " Королек" - " .. далеко впереди сквозил спасительный свет - там была освещенная улица".
|
|
|
При этом подобный изъян пространства подчеркивает в " Соглядатае" зыбкий характер описываемых происшествий. В романе «Приглашение на казнь» тюремщик Родион приглашает Цинцинната " погулять... по колидорам-то" . В романе Защита Лужина» - " Он... в недоумении остановился... тут сразу должен был находиться шахматный зал. Вместо него был пустой коридор и дальше лестница. Лужин стал преодолевать непонятное пространство". В романе " Соглядатай" - " .. спускаясь по лестнице, я чувствовал, как они.. смотрят на меня, перегнувшись через перила". В сочинении Ивана Тургенева " Похождения подпоручика Бубнова" с пространством происходили похожие " странности" - картина сложения периферийного пространства, пространства провинциального города напоминала лабиринт.
|
|
|
Итак, немецкий город предстает как периферийное пространство в следующих картинах[92]:
[ коридор ]
Для героя, в отличие от второстепенных персонажей, коридор предстает как незнакомое, чуждое пространство. Именно в коридоре звучал " неуверенно шаркающий шаг Лужина" ( " Защита Лужина" ).
В романе «ПнК» «роковой рокот голосов» нарастал в коридоре. В рассказе " Волшебник" пространство, в которое попадает герой, явно напоминает лабиринт и состоит из " закутов", площадок, неосвещенных лестниц ( причем лестницы исчезают ).
Его вид - туннель в романе " ПнК". По словам А. В. Успенской, Пьер и Родриг Иванович " буквально загоняют героя в туннель. Там " тесня, давила кромешная тьма", там царила " теснота, слепота, духота", " узкая, угольно-черная тьма" ( Успенская А., 110 ).
[ лестница ]
О лестнице как о периферийном пространстве писал В. Руднев -" Экстремальным пространством в романах Достоевского является лестница - вход в замкнутое пространство и выход из него в разомкнутое пространство города. На лестнице приходят на ум неожиданные решения, решаются мучительные вопросы. Впрочем, в том, что касается, в частности, лестницы, нельзя не учитывать психоаналитического толкования этого символа.. " " Раскольникова еще пугают голоса на лестничной площадке: «Как это они так все шумят! » - пишет В. Шадурскии, - Гумберта совсем не смущает шум гостей в доме Куильти и звуки музыки. Напротив, это подходящий момент для позы победителя: Гумберт браво и победоносно спускается по лестнице и немедленно объявляет об убийстве, которое никого не удивляет и всех приводит в восторг" ( 2004, 47 ).
|
|
|
На лестнице, как и на площади, не случайно героя одолевала " боязнь опрокинуться, поскользнуться" - " как у очень иззябшего человека, ступившего на тонкий лед" / " Роман с кокаином", 1992, 275 /, очевидная и в следующих строках – «каменные ступеньки были склизки и узки» ( " Приглашение на казнь" ), «Миновав еще много дверей, Цинциннат споткнулся... » ( " Приглашение на казнь" ), «... сбежал по деревянным ступеням, опять попал в кусты и вдруг поскользнулся» ( " Подлец" ),
«Романтовский поскользнулся, чуть не упал» ( " Королек" ), «сошел одной ногой... вниз, на следующую ступеньку лестницы» ( " Камера обскура" ), «... вступив на последнюю ступеньку, он ошибся... наклонился, чуть не упал» ( " Катастрофа" ),
«Романтовский споткнулся, вышел» ( «Королек» ), «Провожая нас, на площадке Шишков оступился» ( «Василий Шишков» ).
Д. Рамптон говорит о мотиве ( или " мифе" ) падения в романе Набокова, где настоящее - детство героя ( напр., в " ПнК" ); второстепенные персонажи тоже были детьми, но они пережили " падение".
С названной сюжетной ситуацией сопоставлен мотив преодоления непонятного пространства. Так, по выходе из " страшного зала" ( "... становилось все темнее в глазах" ) Лужин сразу видит лестницу, начинает спускаться по ней - заметим, только потому, что " было легче спускаться, чем карабкаться"..
Иногда предстает образ противоположный: " Блистает лестница в раю, / потоком с облака спадая. / О, дуновенье высших сил! / На бесконечные ступени/ текут волнующихся крыл/ цветные выпуклые тени…". По мнению Валерия Паршина, здесь " речь идёт об опыте, схожем с опытом библейского Якова: " И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней" (Быт. 28: 12-13. )".
|
|
|
[ кухня ]
В следующей группе, относящейся к характеристике периферийного пространства, выделяются в произведениях Набокова такие описания: " Она ушла, причем зачем-то заперла дверь на все замки. Но чем здесь можно поживиться? Ничем. Посреди кухни лежит, раскинув коричневые лапки, таракан" ( " Хват", рассказ, в котором значительная часть действия происходит на кухне ). Не только в рассказе " Хват" пространство кухни сопровождают мотивы пошлости, измены. В романе " Камера обскура" Кречмар предлагал Магде приобрести квартиру, которая состояла бы из двух-трех комнат и кухни ( а затем на кухне постоянно обедает и обливает голову Горн ).
[ фабрика ]
В рассказе " Пассажир" ей свойственны черты несоразмерности, странности ( фабрика - " огромная", " багровая" ).
[ метро ]
По своему расположению ассоциируется с и н ы м - " нижним" миром. Именно в " унтергрунд" направляется гость Серафима в финале рассказа " Встреча". При этом симптоматично, что названный персонаж принадлежал советскому миру, который нередко в прозе Набокова сравнивается с " потусторонним" ( советские газеты, напр. - " потусторонние" ). Нередко - рядом с площадью ( рассказ " Драка" ).
[ омнибус ]
В рассказе " Катастрофа" об " омнибусе" размышляет Марк Штандфусс ( " чуть не попал.. " ), появляется " грубый автобус". В испанской деревне, замечает писатель в воспоминаниях " Другие берега", он видел. как автобус расплющил, метко вильнув в сторону, кошку. В рассказе " Благость" " толстобокие автобусы и катились дальше вдоль бульвара, уходящего вдаль, в тревожный синий блеск ветреного дня".
[ переулок ]
Через переулок пролегает путь братьев Густава и Антона ( " Королек" ) после совершения ими преступления. К мрачному жилищу Колдунова дорога также ведет через переулок ( рассказ " Лик» ).
От переулка отлична улица немецкого города. А. Михайлова подчеркивает, что герой Набокова " гуляет чужими улицами", где ему приходят на ум только ностальгические стихи об Отчизне - напр., основная идея стихотворения 'Благодарю тебя, отчизна': „Федор Костангинович начал шагать по панели до угла и обратно Улица была отзывчива и совершенно пуста. " (Михайлова, 14 ).
[ площадь ]
С площадью связаны зимние мотивы. Так, площадь покрыта снегом в стихотворении " Прохожий с елкой" и в " Ульдаборге". С площадью связаны мотивы публичной казни - напр., в том же стихотворении " Ульдаборг", романе " Дар", " Приглашении.. " Рядом с домом Колдунова ( а также Митюшина ) расположена площадь ( рассказы " Лик", " Подлец" ). Нередко подчеркивется неосвещенность площади - в рассказах " Катастрофа", " Порт" ( " Никого. Пустая, темная площадь" ), " Звонок" [93] ( " .. он вышел на площадь перед вокзалом, усмехнулся, полюбовался бриллиантовой рекламой, проедающей темноту" ).
|
|
|
Итак, категории пространства и времени немецкого города, зоорландии и страны тирана в романе Вл. Набокова рассматриваются нами в свете библейской традиции ( неоднозначность в восприятии пространства города подчеркивалась в Откровении, в Ветхом завете ) и традиции русской литературы. Выделены такие концепты периферийного пространства как город и страна. Установлены соответствующие им сюжетные мотивы романа. Если герой оказывается в пространстве немецкого города или страны тирана, это почти всегда связано с поворотом или переломом сюжета, неожиданной коллизией, ощущением абсурдности, странности происходящего.. Воссозданы некоторые пространственные модели, карта города ( в романе " ПнК), схема квартиры ( в романе " Защита Лужина" ).
Важность рассмотрения категорий пространства и времени для характеристики сюжета романа представляется несомненной.
Действие
Неотъемлемой, срединной частью развития сюжета романа Вл. Набокова является действие. Действие представляет собой часто необыкновенный поступок или подвиг героя, который внешне может не выглядеть эффектным.
Нередко в романе Набокова предстает герой, который повторяет в том или другом виде поступки своих предшественников по литературе. Герой " Отчаяния" напоминает Сильвио и Германна из повести Пушкина " Пиковая дама", Поприщина Н. Гоголя и Передонова Ф. Сологуба, Керженцева из рассказа Леонида Андреева. Всем этим героям русской литературы угрожает сумасшествие И. Саморукова в романе " Отчаяние" выделяет следующие мотивы " Пиковой дамы": имя героя, полунемецкие - полурусские корни героя, честолюбие героя, его " жажда реванша", бережливость героя, угроза сумасшествия, разорения. Ряд исследователей называют, впрочем, Германа «антигероем» - ведь он может совершить и неприглядный поступок, - в контексте, напр., детективного сюжета - который только в его глазах выглядит выдающимся.
" Вот уж чего явно не хватает в романах, рассказах, пьесах и лирике Набокова — действия, мощного стремительного движения, сильных страстей, решительных безоглядных поступков, настоящей любви, живых полнокровных людей", - утверждает В. Сахаров. Действие,
а именно, о словам Ал. Долинина, «героическое деяние» составляет суть романа " Подвиг". Впрочем, и об этом романе В. Сахаров говорил так:
«Подвиг - это деяние, решительный, самозабвенный поступок (!! - И. П. ). А автор говорит о страхе (для него и его героя страх жизни еще сильнее ), и это слово более подходит для названия набоковского романа» ( цит. по: В. Лебедева, 235 ). В этих строках критиков очевидно понимание романа как некой яркой мелодрамы, поступки героев которой должны быть по шаблону " решительны" и " безоглядны", а мыслями героев должны управлять " сильные страсти" [94]. Такие характеристики напоминают слова Матильды из романа " Соглядатай" - " он жесток, но в своей жестокости он красив", или " он в Константинополе шлепал одним французом об пол, как тряпкой". О якобы бессобытийности романа Набокова писал В. Варшавский: «Все чрезвычайно сочно и красочно, и как-то жирно. Но за этим, разлившимся вдаль и ширь половодьем - пустота, не бездна, а плоская пустота, пустота как мель» ( цит. по Зайцева, 4 ). О том же говорила В. Зусева: «Дар» можно назвать историей любви, но ее героиня появляется лишь в середине книги, причем с Федором и Зиной не происходит никаких внешне значительных событий" ( В. Зусева, 106 ). По мнению А. С. Турилина, в мире героя " Защиты Лужина" " не происходит никакого события" ( с. 47 ). По словам В. Ю. Лебедевой, динамика набоковских романов обращена не к событийности, а к внутреннему миру персонажей. По мнению В. В. Губиной, в романе писателя субъектом действия становится не столько герой, сколько " элементы реальности, независимой от человека: вещи, предметы, а также его чувства, эмоции и качества" ( с. 170 ). Но подлинное художественное произведение и создается вовсе не для того, чтобы изображать расхожие страсти, или копировать популярные приемы сюжетосложения.
Рассмотрим, какие именно действия в романе Вл. Набокова относятся к романному действию, развитию сюжета и к поступкам героя, но прежде выделим
Особенности развития действия в романе Вл. Набокова
Как и в произведениях А. Чехова, история рассказывается медленно, без рывков к кульминации, постепенно " путем отбора и распределения мелких подробностей" / А. Грин, 1997, 208 / создается индивидуальный образ ( симптоматино в связи с этим определение, данное Чехову В. Розановым - " писатель... нашей обыденщины, нашего " средненького", - деталь у Чехова и Набокова больше напоминает " слегка наложенные штрихи" ( А. Скафтымов ) ). И «прозе необходимы подробности», - говорил В. Шкловский. Не случайно Ю. И. Алексеева пишет о деталях характеристики Франца как героя в романе " КДВ". По ее словам, детали у Набокова отражают прежде всего психологию персонажа ( с. 35 ).
З. Паперный утверждал, что сюжет у Чехова развивается в сочетании с эмоционально окрашенными подробностями портрета, одежды, речи, походки, жестов, привычек, обстановки героя. Такая деталь могла обладать сюжетной функцией ( напр., звуковая деталь - стук колотушки ночного сторожа в рассказе Антона Чехова как тип " бытового" сюжетного плана ( Л. Цилевич ) ).
В этом отношении характерен рассказ Набокова " Красавица" ( сб. " Соглядатай" [95] ) - по мнению О. Гурболиковой, " совершенно чеховская проза, с ее полунамеками, безсобытийностью, затаенной тоской" / 1995, 78 /. Вся жизнь Ольги Алексеевны - героини этого рассказа и классической провинциальной чеховской барышни - протекает " покойно и весело, как исстари у нас повелось" / 1991, 277 /, в окружении с детства знакомых людей и вещей, в полном согласии с эпохой - в кругу простых стихов, усадебного солнца, старосветских русских речений и полуромантических прогулок в плодовом саду ( на романтический характер сюжета В. Набокова указывал А. Леденев, заявляя, что " эпический материал" подвергнут здесь переработке, а лирические мотивы составляют весомую часть повествовательнои " ткани" ).
" Амальгаму чеховских интонаций и реалий" / А. С. Мулярчик, Следуя за Набоковым, 1991, 14 / представляет собой и русская часть новеллы " Круг" ( сб. " Весна в Фиальте" ). Обычные развлечения местных жителей ( рыбная ловля, летние игры и т. п. ) и как бы погруженная в бытовое время усадебная атмосфера служат фоном для развития безыскусной, " красивой и жалостной" любовной истории ( главная отличительная особенность которой - отсутствие интриги ) в ключе" Учителя словесности" и " Дома с мезонином".
" Чеховский пейзаж" проглядывает и сквозь контуры любовной истории, изложенной в рассказе " Музыка" ( сб. " Соглядатай" ), все " внешнее" действие которой ограничивается пределами одной гостиной, а идейное содержание - воспоминанием героя.
В целом воспроизведение сферы быта у Набокова не находится в стороне от формирования, возможного развития сюжета; скажем, упомянутая в " Даре" бутылка крымского из " Скучной истории" будто становится частью набоковской поэтики вещей / как маленький умывальник в " Даре", скамья в городском парке из рассказа 1939 года, графин воды на круглом столе из " Отчаяния", мешалка для мороженого в " Лолите" /, почти так же, как " барометр, стоящий на пирамиде из коробок и картонок в салоне госпожи Обен, из «Простой души» Флобера, небольшая дверца в темнице, где содержалась Шарлотта Корде, из «Истории Франции» Мишле, – вот, примеры деталей описания" ( Андрей Олейников, " теория наррации О. М. Фрейнденберг.. " ). В рассказе Набокова - " на пыльной поверхности старого чемодана - свежий след нашей торопливой пятерни", цветочный лепесток в романе " Другие берега" ( Вяч. Шевченко, 2004, 198 ). Говоря о близости детали изображения у Набокова и Чехова, В. Шадурский отмечает, что " мелочь оказывается существенной именно потому, что она связана с жизнью человека; быт во многом влияет на настроение, реплика – указывает на действие" ( 2004, 59 )[96].
Принцип содержательной безсобытийности - когда все " случается", но ничего не проходит - переносится Набоковым в повествовательные структуры, связанные с воплощением русской темы, изображением круга эмигрантов, которые, подобно своим недалеким чеховским предшественникам, также
... не каждую минуту стреляются, вешаются, объясняются в любви. И не каждую минуту говорят умные вещи. Они больше едят, пьют, волочатся, говорят глупости...
... создать такую пьесу, где бы люди приходили, уходили, обедали, разговаривали о погоде, играли в винт, но не потому, что так нужно автору, а потому, что так происходит в действительной жизни.
/ А. П. Чехов, по А. Скафтымов. Нравственные искания
русских писателей /
Почти дословно то же повторил М. Бахтин - " едят, пьют.. мелко интригуют, сидят в своих лавочках или конторах, играют в карты, сплетничают. Это обыденно-житейское время. Оно знакомо нам в разных вариациях по Гоголю и по Тургеневу, по Чехову" ( " Формы времени и хронотопа в романе" ). Также, по наблюдению В. Шкловского, обычное начало русских сказок «В некотором царстве, не в нашем государстве... » говорит о самой обыкновенной жизни – " люди пашут землю, варят пиво, а если действие происходит в царском дворце, то не варят, потому что подразумевается, у царя все есть", " люди.. едят, пьют, по-своему добрые.. это так обыкновенно" ( В. Шкловский, О теории литературы ). По мнению некоторых исследователей, Чехов не является мастером сюжетного действия, потому что в его рассказах " ничего не происходит". Такая оценка творчества русского писателя выглядит несколько наивной. В произведениях Чехова уже экспозиция дает ощущение " привычной, давно образовавшейся неудовлетворенности" ( А. Скафтымов ), в которой как бы заключено движение сюжета. С восходящей линией сюжета ( завязка и развитие действия ) и у Чехова, и у Набокова связан феномен ожидания счастья - " казалось, еще немного, и решение будет найдено, начнется новая, прекрасная жизнь" ( А. П. Чехов, " Дама с собачкой" ), это особенно очевидно в романе " Камера обскура", в рассказах из сборника " Соглядатай" и " Возвращение Чорба". Как в типичном чеховском рассказе здесь нет феерически-эффектной развязки - " сюжет бледнеет, расплывается как жизнь" ( А. Грин, 1997, 208 )[97]. Таков финал романа " Король, дама, валет", финал романа " Дар", рассказы " Путеводитель по Берлину" [98], " Сказка", " Ужас" ( сб. " Возвращение Чорба" ), " Музыка", " Встреча", " Случай из жизни" ( сб. " Соглядатай" ), " Уста к устам", " Круг" ( сб. " Весна в Фиальте" ). Типичная для таких чеховских рассказов как " Душечка", " Ионыч", " Крыжовник", " развязка" может быть обнаружена и в рассказе " Подлец" - в виде " жалкого номера в жалком отеле", " где отныне ему ( герою ) придется жить всегда" / 1991, 106 /.
«вглядывание»
Названное действие – одна из основных характеристик героя Набокова, наделенного необыкновенным даром зрения. Развитие действия в романе часто происходит благодаря именно «вглядыванию». В романе " Соглядатай" - ".. названия книг были туманны.. я всмотрелся - туман рассеялся". В рассказе " Подлец" - " .. сперва улицы не было видно из-за тумана в глазах, но туман рассеялся. Появилась улица, какой-то фургон, велосипедист.. " Для того, чтобы действие продолжало развиваться, герой должен у в и д е т ь. Не случайно в рассказе " Terra incognita" герой " пристальным взглядом отогнал.. опасную ерунду" - бредовые видения - кровати, графин, большое кресло.
О важности зрительной картины для сюжета набоковского романа говорит С. Г. Носовец: " В. Набоков, как внимательный ученый-энтомолог, умеет разглядеть все до мельчайших подробностей, до деталей: и чешуйки сосен, и асимметрию снежинки, и воспаленный глаз. Итак, всеохватность, зоркость, доведенная до максимальной степени, - вот слагаемые его мощного зрения". В романе " Соглядатаи", " Оповещении" автор повествует о радости " глазеть", воспринимать все[99]. Рассказ " Благость" - также о чистоте и полноте созерцания. Герой, по выражению Нины Барковской, находится в центре художественного мира, данного в его субъективном восприятии, - и звучание, чувство слова, и - свежесть и утонченность всякого чувства - являются сутью его " дара" / Нина Барковская, 1990, 32 /. Рассмотрим относящиеся к зрительной картине ( видел, смотрел, глядел, разглядывал ) и звуковой картине ( слышал ) глаголы в следующих рассказах Владимира Набокова: " Адмиралтейская игла", " Бахман", " Благость", " Бритва", " Василии Шишков", " Весна в Фиальте", " Возвращение Чорба", " Гроза", " Звонок", " Истребление тиранов", " Картофельный эльф", " Катастрофа", " Королек", " Круг", " Лик", " Набор", " Облако, озеро, башня", " Пильграм", " Пассажир", " Письмо в Россию", " Подлец", " Порт", " Посещение музея", " Путеводитель по Берлину", " Рождественский рассказ", " Рождество", " Сказка", " Случайность", " Тяжелый дым", " Ужас", " Уста к устам", а также в романе " Соглядатай".
|
|
|
