Взаимодействие жизни 1 страница

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЖИЗНИ

И ТВОРЧЕСТВА

В ФИЛОСОФСКОЙ СУДЬБЕ

Н. БЕРДЯЕВА

Глава 1

СТАНОВЛЕНИЕ ФИЛОСОФИИ

КАК ПРЕОДОЛЕНИЕ ПРОБЛЕМ ЖИЗНИ

На текущий момент в зарубежном и отечественном бердяеве-дении наработана солидная традиция интерпретации идейной эво­люции философа. Так, наиболее значительна книга ученика и дру­га Бердяева протестантского пастора Эжена Порре, посвященная идейной эволюции мыслителя [139]. Этому же посвящена моногра­фия американского учёного Д. Лаури [132] и первая половина мо­нографии М. Валлона [149]. Событийные истоки философствования Бердяева в российский период блестяще высветил российский бер-дяевед А. В. Цветков-Вадимов [53]. Интересна работа Н. К. Дмитри­евой и А. П. Моисеевой [62]. Однако никто не обращался к идейной эволюции Бердяева через призму его религиозно-философских воз­зрений. Более того, мы вынуждены тщательно детализировать рас­смотрение последнего этапа творчества философа, поскольку здесь он пытается установить некоторые основания, исходя из которых можно рассмотреть его взгляды, вырабатываемые на протяжении жизни, в некотором структурированном виде. Это даёт ключ к под­линному раскрытию основных проблем его творчества.

Глубоко проникший в биографический материал жизни вели­кого русского философа Дональд Лаури утверждает, что в детстве Бердяев недополучил родительской заботы и ласки. Это отразилось на мироощущении мыслителя и вылилось в отсутствие чувства про­исхождения от отца и матери, а также в ощущение неустранимого одиночества. Учёба в кадетском корпусе только усилила это ощу­щение. Бердяев был выходцем из дворянского рода, более элитного, чем у всех его одноклассников, и они недолюбливали его за это, за­видовали ему. Кроме того, вследствие перенесённой в детстве бо­лезни, философ имел проблемы со здоровьем, в то время как кадеты в силу специфики будущей профессии были нацелены на идеал здо­ровья, - поэтому относились они к Бердяеву с пренебрежением. В результате за всё время пребывания в кадетском корпусе он не за­вёл ни одного друга. Развилось чувство неустранимого одиночества. Это вызвало компенсаторную реакцию мировосприятия и сформи-

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

ровало у него глубоко укоренённое убеждение в своей индивиду­альности, независимости от других. Сама атмосфера муштры и жё­сткого порядка, в которую он попал в кадетском корпусе после дет­ских лет, когда будущий философ был предоставлен сам себе, вы­зывала его протест, а раздражительный темперамент, полученный по наследству от предков отца, делал этот протест ещё более ост­рым. Конечно, машина кадетского образования, безучастная к лич­ностной уникальности обучающихся, загоняла этот протест внутрь, в подсознание, а поскольку мир обучения для Бердяева был всем его жизненным миром, ведь в корпусе он проводил большую часть своего времени, это привело к мировоззренческому убеждению в неприемлемости мира целиком. Данное убеждение укреплялось идеями, почерпнутыми из литературных источников. Бердяев глу­боко воспринял пессимистическое ощущение реального мира, вы­раженное Л. Толстым, а также его жажду погружения во внутрен­нее, иномирное состояние. В 14 лет, соприкоснувшись с философ­скими произведениями немецких идеалистов, Бердяев нашёл у них идею идеального мира, мира смыслов, противостоящих окружающей действительности. В этот же период он впервые сталкивается с иде­ями Шопенгауэра, пессимистично настроенного к окружающему миру, миру представления, и призывавшего обратиться к миру внут­реннего чувства, миру воли. Первоначально не восприняв волюн­таризм в полном объёме, что он сделает значительно позже, в зару­бежный период жизни, Бердяев обращается к программе идеализ­ма, принимая устремлённость к идеальному миру как возможность своего выхода из мира реального. В своей философской автобио­графии он пишет, что решает посвятить себя философии, мечтает стать профессором философии, и поэтому он бросает военное об­разование, самостоятельно завершает программу средней школы и поступает в 1894 г. в университет. Таким образом, в начальный пе­риод развития мировоззрение Бердяева определяют крайний инди­видуализм и возникшее на его основе стремление к миропреодоле-нию, вылившееся в устремлённость к идеальному миру.

Социальное становление Николая Бердяева проходило в атмос­фере ухода с доминирующих социальных позиций аристократичес­кого сословия, к которому принадлежал его род. Это отразилось и на семье будущего философа. Его отец пытался встроиться в новую эпоху, принимая её мировоззренческие ориентации, но к жизни в ней, к буржуазному быту он приспособиться не смог, и постоянно

Глава 1. Становление философии как преодоление проблем жизни

был близок к разорению. Это глубоко отпечатлелось в детском со­знании будущего философа, сформировав у него чувство личной не­приспособленности к социальному миру, дополнившее его жажду достижения иного мира. На становление его мировоззрения повли­яли и перенятые от семьи элементы русского дворянского этоса. Из этих чувств рождался протест против социальной среды, кото­рая его окружала. Можно высказать крайне парадоксальную мысль: юношеская революционная увлечённость Николая Александровича была противоречивой и носила консервативный подтекст. В «Само­познании» он выявляет это: «Разрыв с окружающей средой, выход из мира аристократического в мир революционный - основной факт моей биографии, не только внешней, но и внутренней... во мне было непреодолимое барство, барство метафизическое... Если бы я был демократического происхождения, вероятно, был бы менее сложен и во мне не было бы некоторых черт, которые я ценю... эгоизм ум­ственного творчества» [29, с. 40-41].

Воспитанный на этических идеалах русской литературы, Бер­дяев увидел основную неправду окружающего мира в эгоизме иму­щественной наживы, в духе приспособленчества и мещанства, ко­торый доминировал в повседневных отношениях складывающегося буржуазного общества. В юности, познакомившись с марксизмом, он вдохновляется критикой принципа частной собственности и призывами к разрушению основанного на ней буржуазного обще­ства. Именно поэтому в «Самопознании» философ указывает, что к марксизму он пришёл через нравственный пафос русской литера­туры и увлечённость кантианством. Большую роль в этом сыграл и факт первой личной дружбы, возникшей в начале университет­ской учёбы, со своим сокурсником Давидом Логвинским. Этот сту­дент ко времени знакомства с Бердяевым уже входил в марксист­ский кружок и привёл туда своего нового товарища. Наконец-то прё­одолённое одиночество было значительным личным достижением Бердяева, и это заставило его изменить своей личной программе. Философ увлекается марксизмом не только и прежде всего не как теорией, а как жизненной программой. Однако чувство несоответ­ствия образа жизни и мысли всё-таки присутствовало, Бердяев в кружке ощущает себя не деятелем-революционером, а теоретиком. Тем не менее именно за свою революционную деятельность, кото­рой он начал заниматься в конце 1896 г., примкнув к киевской орга­низации «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», он дваж-

Часть 2. Взаимодействие жизни и ттзорчесттза в философской судьбе Н. Бердяева

ды, в 1897 и 1898 гг., подвергался арестам, длительному, более года, судебному разбирательству и в 1900 г. ссылке на три года - вна­чале на два года в Вологду, а затем на год в Житомир. Интересно, что именно этот период его жизни формирует моральную смелость и выносливость к негативным жизненным обстоятельствам. Теорию же марксизма он принимает в существенной переработке с пози­ций кантианства. Как мы уже писали, кантовский идеальный мир понятий служил способом ухода от ненавистной действительнос­ти, а также, как мы показали в предыдущей главе, он был принят Николаем Александровичем в качестве инструмента сдерживания своих эмоций. Так, в своеобразной амальгаме марксизма и канти­анства происходит развитие его подходов. В книге, написанной в период наибольшего увлечения марксизмом, «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии» (1901) [33], Бердяев развивает теорию, в соответствии с которой мир психического (субъективного) хотя и является сам по себе нейтральным, но в со­циальном преломлении зачастую играет негативную роль. Господ­ствующий класс, психология которого является приспособлением к требованиям существующей социальной среды, навязывает её все­му обществу и тем самым сдерживает общечеловеческое развитие. Прогрессивный класс выступает с революционных позиций, по­скольку обладает психологией, ориентированной на всемирно-ис­торическое развитие, которое заключается в реализации законов, полученных из трансцендентального сознания. Именно в опоре на реализацию этих законов видит Бердяев сущность своей теории объективизма. Итак, мир психического, под которым подразумева­ется мир эмоций, при определённых условиях может привязать к существующему миру и выступить источником человеческой дис­гармонии, не давая проявиться a priori логическому и a priori эти­ческому. Как мы видим, уже в этой ранней концепции сплелись два основных мотива его философствования - борьба с окружающей действительностью и борьба с личной эмоциональностью. Эта ра­бота нам интересна также и тем, что в ней Бердяев впервые выска­зывает своё отношение к феноменам мистического видения, и оно чисто негативно. Их исток видится в ослаблении и раздроблении сознания. Данная позиция обретена из наблюдений над оккультны­ми медитациями брата, сопровождавшимися дисфункцией его пси­хики. Впрочем, как отмечает сам Бердяев, брат в психическом пла­не был не совсем здоров.

Глава 1. Становление философии как преодоление проблем жизни

Уже в ссылке, в 1901 г., философ начинает всё явственнее вы­ражать свои разногласия с ортодоксальными марксистскими кру­гами. Представители этого течения жёстко придерживались мате­риализма, т. е. считали мир идей вторичным, а значит, производным от материального бытия, что противоречило исходным убеждени­ям Николая Бердяева. Оставаясь в рамках неокантианского представ­ления о гносеологическом субъекте, поскольку это вторило его чув­ству индивидуализма, и поэтому первоначально не воспринимая марксистскую идею генезиса форм сознания из общественно-исто­рической практики, что в значительно приближенном виде будет выражено в поздней философии¹, но тогда уже сознание определя­ется не столь позитивно, он в случае согласия с тезисом материа­лизма вынужден был бы объявить источником мира идей, во-пер­вых, чувства и эмоции и, во-вторых, объективный мир как их побу­дительную причину. Но это неприемлемо для мыслителя по двум основаниям. Эмоции при этом теряют контроль разума, обретая са­мостоятельность, а значит, в собственной жизни не должны сдер­живаться, что чревато для самого мыслителя болезненными послед­ствиями. А реальный мир, следовательно, и мир человеческого при­способления, и более того, приспособленческое поведение должны при этом играть в жизни человека первостепенное значение, но именно в этом не силён Бердяев, именно против этого он воспитан своей средой и идейными традициями русской литературы. На фор­мирование такой позиции ещё в годы студенчества наталкивал Бер­дяева его университетский учитель профессор Г. И. Челпанов, орга­низовавший кружок, в котором обсуждалась критика материализ­ма. Под воздействием этих убеждений философские взгляды марк­сизма обличаются Бердяевым в духовной буржуазности, и проис­ходит отталкивание. Материальность, мир и эмоции вызывают наи­большее отталкивание. И здесь философ приходит в столкновение

В «Самопознании» Бердяев, однако, полагает, что уже в этой работе он пре­одолевает неокантианский трансцендентальный субъект, указывая на социо­логический характер познания. Но это ещё не так. В его гносеологии позна­ёт всё ещё метафизический субъект, являющийся носителем априорности со­знания, а не реальное человечество посредством орудийно-преобразователь-ной деятельности, даже заявляя о среде приспособления, он не видит в её основе труда. Лишь впоследствии, к 1934 г., Бердяев приходит к идее проис­хождения сознания из процесса коллективного взаимодействия человека с миром.

Уг 4. Зак. 378

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

не только с элементами своего понимания марксизма, но и с отдель­ными элементами принятого им учения Канта. Кант признавал вещь в себе в качестве единственного источника наших ощущений. Но вещь в себе - это и есть мир, а значит, мир есть источник нашего опыта. Но каков мир? Если для Канта он лишь существует и прин­ципиально непознаваем, то Бердяеву этого недостаточно. А вдруг мир на самом деле материален, как это полагает последователь Кан­та Вольтман, критикуемый Струве в написанном им предисловии к книге Бердяева «Субъективизм и индивидуализм... »? Тогда жизнь в мире обречена на безысходность трагизма, ведь опыт будет пред­ставлять всё новый материал для упорядочивания разумом, но сам по себе разрыв разума и действительности неустраним. Философ сталкивается с проблемой.

В предисловии к указанной книге Струве критикует и понима­ние Бердяевым свободы как психологической, т. е. незначимой, ре­альности. По мнению Струве, неведение подлинного смысла свобо­ды у Бердяева проистекало из его непонимания метафизической ос­новы мира в качестве духовной субстанции. Именно она - носи­тель свободы. Поскольку это совпадает с основной тенденцией его духовной эволюции, философ с оговорками принимает эту критику и обращается в письме к Струве с просьбой дать философскую ар­гументацию такой точки зрения [23, с. 155]. Судя по работам 1902-1905 гг., Бердяев начинает разделять идеи монадологического плю­рализма неолейбницианцев Тейхмюллера, Козлова и Лопатина, ко­торые соответствовали его индивидуалистическому мировосприя­тию¹, сочетая их со спиритуалистическим реализмом Соловьёва, концепцией постепенно выявляющегося Логоса С. Трубецкого и иде­ями третьего откровения, воспринятыми у Шеллинга, Чичерина и вызвавшего широкий интерес в этот период Мережковского. Бердя­ев активно впитывает романтическую настроенность Ибсена, соли­даризуется с символизмом в его уходе от затвердевших форм внеш­него мира и увлекается ницшеанским пафосом борьбы за силу и могущество личности. В «Самопознании» данное время Бердяев оце­нивает в качестве наиболее светлого периода своей жизни, расцве­та сил, в который происходило усложнение его душевной структу-

Глава 1. Становление философии как преодоление проблем жизни

ры, поворот к духу. Однако попробуем оценить этот период с пози­ций его философских достижений. Его можно охарактеризовать как этап ученичества и заимствований. Вся оригинальность творчества мыслителя заключается здесь только в отборе и связывании разно­родных идей, взятых из чужих систем. Впоследствии эти идеи вой­дут в ткань его самобытного философствования, имеющего собствен­ные основания, в соответствии с ним они будут переформулирова­ны, порой значительно изменившись по сравнению с прототипами. В целом же можно отметить, что период наибольшей жизненной ре-ализованности совпал у Бердяева со слабостью его метафизичес­кой спекуляции. На это неоднократно указывали современники Бер­дяева, но он из-за своего самолюбия против этого горячо протесто­вал, не раз заявляя в письмах к адресатам из своего философского окружения о пройденном идейном пути как о выстраданных и лич-ностно значимых убеждениях. Основным внутренним достижени­ем этого этапа была найденная философом идея тождества Вселен­ского Разума, открывающегося исторически в субъектах, и разум­ного начала человеческого «я»¹. Тождество это достижимо путём особой познавательной установки, заключающейся в отказе от рас­судочного познания и переходе к познанию целостным духом. Это познание он называет также «метафизическим опытом», и его он ошибочно интерпретирует в качестве мистического. Этот опыт зак­лючался в обращении к такому познанию, которое бы основывалось не на переработке переживания в представление и последующем схватывании этого материала в понятии, что Бердяев называет обус­ловленным опытом и обусловленным познанием, а на непосред­ственном участии сознания в восприятии. По сути дела, эволюция мысли Бердяева, несмотря на рациональный ход развития, прихо­дит к разрушению понятийных форм и нацеливает на протоформич-ность. Этот переход к непосредственности был охарактеризован в созвучии с Козловым как переход от условности знания к сознанию и непосредственному касанию другого сознания, скрытого в других субъектах, которые познаются. Данное тождество давало надежду на исход из постулируемого им основного трагизма личного суще­ствования, оторванного от существа остального мира как чуждого

 

Любопытно, что чуть ранее на эти позиции переходит его первый учитель философии Челпанов, выражая их прежде всего в своих личных беседах с учениками о метафизике.

Разум при этом понимался не в качестве отвлечённого разума германского рационализма, а конкретного духа или Логоса, осмысление которого было достигнуто Вл. Соловьёвым и С. Трубецким.

 

Уг4*

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

ему, который являлся превращенной идейной формой его жизнен­ного одиночества.

Осмысливая трагизм существования с разных сторон под влия­нием остро поставленной в кругу Мережковского проблемы дуализ­ма духа и плоти, Бердяев вырабатывает особое понимание диалек­тики трёх Божественных ипостасей: «.. . религиозная проблема духа и плоти, полярности бездн, двойственности рождается не из онто­логического дуализма человеческой природы, а из величайшей для нас тайны раздвоения Бога на два Лика и отношения этого раздвое­ния к эмалирующему из Бога множественному миру; и религиозно решается эта проблема, двойственность замиряется в третьем Лике Бога» [34, с. 395]. Проясним это. По мысли следующего за Бёме -на тот момент в интерпретации Шеллинга - Бердяева, в Боге-Твор­це, помимо света, есть некая тёмная составляющая, которая пере­носится в рождённое-сотворенное начало. Оно вызывает отпадение из рождённого Сына как существа Света множества светло-тёмного, или людей. В силу этого возникает дуализм высших начал Отца и Сына и отпавшего от них третьего, который может быть прёодолён путём вхождения их обоих в это третье, в людей, что и преобразу­ет их в Божественно-ипостасно Третье, Святой Дух, в котором бу­дет найден синтез Двух. Этот метафизический конструкт, часто не будучи выраженным с такой яркостью, как здесь, и дополненный в 1913 г. идеей того, что это возможно для человека не в имманент­ном мире, а лишь в трансцендировании, а также вынесением тём­ного начала из Творца вовне, - в 1930 г., будет определять всю сис­тему Бердяева до конца жизни. Это подтверждает данное им в од­ной из последних работ «Экзистенциальная диалектика божествен­ного и человеческого» определение, что мы проследим в дальней­шем. Данный конструкт философ оценивает как онтологическое обо­снование христианской религии.

На идее новой познавательной практики базировалось философ­ское обоснование выхода из индивидуалистической замкнутости при сохранении независимости личного начала, поскольку выход достигался не в реальный мир, а в дух. Но Бердяев осознавал, что это не могло быть достигнуто в рамках только познания, отграни­ченного от других функций жизни, это требовало вовлечения жиз­ни в познание. Отсюда и пафосное заявление Бердяева о тяжбе с отвлечёнными философами и отвлечёнными публицистами, сделан­ное в предисловии к книге «С точки зрения вечности», в которой он

Глава 1. Становление философии как преодоление проблем жизни

переиздал основные свои статьи, написанные в период 1900-1906 гг. Однако обращение к жизни в данном контексте есть пово­рот к миру эмоций, которые всегда грозили захлестнуть жизнь со­знания Бердяева, поэтому необходимо сдерживание, достижимое по­средством особой организации жизни. Традиционно эта организа­ция жизни осуществлялась в религии, и более того, он подошёл к ней своим онтологическим обоснованием, и поэтому перед ним вста­ла насущная потребность в обращении к религиозному опыту. Та­ким образом, потребность эта вытекала не из высшего озарения, она не была явлением благодати, а являлась следствием интеллекту­альных поисков, эволюции идейного мира, что и предопределило си­туацию, в которой прежние воззрения обусловливали и организо­вывали новый поиск. Таков исток гностической наклонности его христианского мировидения.

Глава 2

Глава 2. Новое религиозное сознание

 

НОВОЕ РЕЛИГИОЗНОЕ СОЗНАНИЕ

В 1903 г. закончился срок ссылки Бердяева, и он, прослушав курс лекций виднейшего неокантианца того времени Виндельбанда и не уви­дев в его идеях опровержения своих новых взглядов, навсегда отказы­вается от остатков своих прежних кантианских пристрастий и возвра­щается в Киев. Здесь в 1904 г. происходит тесное сближение с С. Бул­гаковым, прошедшим в то время аналогичный путь эволюции идейных воззрений от марксизма к идеализму соловьёвского типа и к тому вре­мени уже обратившимся к христианству. Значимость для Бердяева это­го общения и дружбы, длившейся интенсивно около десяти лет, труд­но переоценить. Родившийся в семье потомственных священнослужи­телей и получивший религиозное воспитание и образование, Булга­ков, ненадолго переболев увлечением марксизмом и идеализмом, к 30-м гг. вновь начинает путь возвращения в лоно Христианской церк­ви и восстанавливает опыт религиозной инициации. Именно от этого опыта был отчуждён Бердяев, воспитанный отцом в «вольтерьянских традициях», и поэтому знакомство с ним благотворно сказывалось на его убеждениях. За первый период их тесного идейного сотрудниче­ства, длившегося на протяжении 1904-1912 гг., Булгаков дважды - в 1905 и 1908 гг. - подводит Бердяева к вратам Церкви Христовой¹. Од­нако гностический дух, воспринятый им самим от Соловьёва, а также психологическая склонность к занятию главенствующей позиции в об­щении с окружающими его людьми, - что вызывало особый протест Бердяева в силу личностных особенностей становления его миро­воззрения, которые мы уже рассмотрели, - так и не позволили ему окончательно обратить Николая Александровича в правоверного христианина. 1904 г. знаменателен для Бердяева также и тем, что он познакомился с Лидией Рапп, ставшей его единомышленником, пропа­гандистом идей и женой. Это было ценно для данного периода разви-

тия философа тем, что Лидия Юдифовна уже обладала к тому времени глубоко эмоциональным опытом приобщения к христианству.

В 1905 г., переехав в Петербург, Бердяев попадает в ситуацию дружбы-вражды двух идейных группировок, определявших редакци­онную политику вначале журнала «Новый путь», а затем его преем­ника, журнала «Вопросы жизни». Одной из групп были вчерашние марксисты, а теперь идеалисты с религиозным уклоном мысли, воз­главляемые С. Булгаковым, а другой - представители «нового рели­гиозного сознания» с лидирующей позицией Д. Мережковского. Об­щим была оценка состояния современной им Православной церкви как неадекватной духовным и социальным потребностям современ­ной России. Отсюда возникало стремление преобразовать церковь в институт борьбы за свободу и достоинство личности. Но из разницы их понимания приоритетов деятельности возникали различия. Иде­алисты, к которым принадлежал Бердяев, в силу прежнего жизнен­ного опыта были практиками-общественниками, и поэтому они стре­мились создать как из религиозно ориентированной интеллигенции, так и из политически свободомыслящих представителей православ­ной церкви новое христианское движение в качестве партии борьбы с существующим строем, формируя его идеологию как религию ре­волюции. Мережковский же и его группа в этом противостоянии вы­ступали в качестве теоретиков-фундаторов, которые хотя и призна­вали необходимость религиозного решения социального вопроса, но прежде всего пытались внести революцию в религию, создавая ре­лигию Третьего Завета и основывая новую церковь. Идейная эволю­ция этих группировок проходила очень динамично и так же дина­мично изменялась позиция Бердяева. Вначале Булгаков, опираясь на поддержку Бердяева, полностью устранил влияние Мережковского и его группы на редакционную политику журнала. Затем он начал сбли­жаться с политически радикально настроенными деятелями москов­ского «Христианского братства борьбы» и переехал в Москву для ак­тивизации политико-публицистической деятельности. Бердяев же временно отходит от идейного общения с ним и в союзе с Мережков­ским, а затем, после его отъезда в Париж, в атмосфере его единомыш­ленников, каждую среду общавшихся на «Башне»¹ и часто по воскре-

 

В письме к Голлербаху, обратившемуся к Бердяеву с просьбой сообщить о своих автобиографических данных для статьи о нём, философ сообщает: «Са­мым серьёзным кризисом своей жизни я считаю кризис 1905 г., когда я окон­чательно сделался христианином. В 1908 г. я с особой остротой пережил жизнь Церкви» [22, с. 407].

¹ «Башней» называли квартиру Вяч. Иванова на 7-м этаже, где проводились собрания интеллигенции, на которых в кругу единомышленников вырабаты­вались и подвергались дискуссии идеи «нового религиозного сознания».

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

сеньям на квартире у Розанова, разрабатывает концепцию «нового религиозного сознания». Однако чем более Мережковский усерд­ствует в создании новой церкви, тем более Бердяев размежёвыва­ется с ним. Примечательна в этом плане небольшая дискуссия Бер­дяева и Мережковского в 1905 г. Бердяев пишет статью «0 новом религиозном сознании», где, излагая общие идеи, заостряет внима­ние на некоторых недоработках и недостатках идейной позиции Ме­режковского, оппонент же в открытом письме, названном «0 новом религиозном действии», отмечая конструктивность ряда высказан­ных в статье идей, тем не менее указывает на необходимость ак­центирования внимания на религиозном факте пришествия Христа во плоти, а значит, и на следовании этому пути, что заключается в требовании перехода от нового религиозного сознания к новому ре­лигиозному действию. Происходит как бы взаимное обращение по­зиций, и теоретик Мережковский переходит к практическим зада­чам, а деятельный революционер Бердяев к теоретическим. В 1907 г. стихает революционный пафос Булгакова, он всё более погружает­ся в религиозную атмосферу, а Бердяев, который к тому времени осознаёт свои идейные разногласия с мистическим анархизмом Чул-кова и Иванова, задававшим тон дискуссиям на «Башне», едет зимой 1907-1908 гг. в Париж - к Мережковскому. Там Бердяев оконча­тельно отказывается вступить в создаваемую Мережковским новую церковь, основанную на «тайне Трёх»¹, и в знак протеста против эмоционально окрашенной агитации её фундаторов расстаётся с ними и осенью 1908 г. перебирается в Москву в атмосферу булга-ковского общения, всё более проникаясь православными взглядами. В этот период окончательно устанавливается круг жизненных уст­ремлений философа, что ясно видно из смены его политических по­зиций. Если ранее он был поглощён самореализацией в двух на­правлениях - и как политический мыслитель, нацеленный на вы­работку пути прогрессивного изменения общества в сторону обес­печения им справедливости, и как философ, постигающий смысло­вую основу мира в целом, то теперь он окончательно подчиняет пер­вое второму. Разрыв с Мережковским, обратившимся к практичес­кой реализации своих идей, как и более раннее отдаление от марк-

¹ Так Мережковский, его официальная жена 3. Гиппиус и Д. Философов назва­ли свой мистический любовный союз, в рамках которого они стремились до­стичь нового типа общения, основанного на новой вере.

Глава 2. Новое религиозное сознание

систов, перерастает в критику ориентации, отдающей приоритет жизненной реализации социальных убеждений. Бердяев пишет пам­флет «Философская истина и интеллигентская правда», помещён­ный в коллективном сборнике «Вехи», где, упрекая русскую интел­лигенцию в сужении духовных запросов до уровня борьбы за соци­альную справедливость, настаивает на приоритете духовного по­знания над практическим воплощением. Философский поиск исти­ны определён здесь в качестве основной задачи интеллигенции, к решению которой она должна обратиться.

Рассмотрим, как эволюционируют в этот период идейные пози­ции Бердяева и в чём состоят мотивы его «направленческих» коле­баний. В первый, петербургский этап общения Бердяева с Булгако­вым Николай Александрович воспринял от него практику постоян­ной молитвенной обращённости к Христу как обязательного усло­вия собственной мыслительной деятельности. Это заключалось в том, чтобы вначале вызывать в себе образ мысли Христа и затем мысли, возникшие в процессе собственной мыслительной деятель­ности, согласовывать с этим образом, устраняя их несоответствие. Так выглядела христианская прививка к достигнутому ранее идеа­листическому, а по сути дела, в скрытом, неразвёрнутом виде гнос­тическому мировидению. Подлинный мыслительный процесс при этом раскрывался в соответствии с достигнутым Бердяевым пони­манием мистического опыта, его описание лишь более детализиро­валось. Он заключался в познании через самоуглубление, при ко­тором сознание впускало в себя непосредственный опыт пережи­ваний и происходило их осмысление. При этом в самом пережива­нии должен был открываться метафизический субстрат - духовно-субстанциональная основа другого субъекта, которой присуще тож­дество духовно-субстанциональной основе познающего, что и по­зволяло достичь трансперсонального выхода в другой субъект и по­знания вне субъект-объектной разделённости. Поэтому Бердяев в работе «Новое религиозное сознание и общественность» (1907) называет мистику трансцендентной искренностью. Под ней пони­мается именно достижимость выхода из замкнутости своего созна­ния в другое сознание.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: