Взаимодействие жизни 5 страница

на то, что эти идеи восприняты из работ раннего Маркса, которые в этот период были впервые опубликованы, указывает позже сам Бердяев в статьях «Персонализм и марксизм» [21] и «Проблема человека... » [26].

Глава 4. Эволюция от космизма к персонализму

ние есть отчуждение. Познающий субъект лишён всякого внутрен­него существования, не имеет точки опоры в бытии, он существует лишь в отношении к производимой им объективации» [44, с. 248]. Од­нако отчуждение, по Марксу, есть отчуждение для класса, Бердяев же концентрирует своё внимание исключительно на личности, которая не имеет классового характера. Он экзистенциально переистолковы­вает процесс отчуждения. Именно социализация как подчинение че­ловека внешним формам общения, выработанным в процессе взаимо­действия с окружающей средой, приводит к развитию сознания в фор­мах сообщения, когда человек соотносится с другими людьми с помо­щью общего. В этом философ видит исток рационализации, являющей­ся объективацией познания. Следуя Канту, Бердяев истолковывает та­кое познание общего как познание с помощью понятий. Однако обще­ние на почве общего нивелирует лично-уникальное, тем самым пре­пятствуя росту личностного начала в человеке. Во имя личности че­ловек должен освободиться от власти общего. Попытка такого осуще­ствления происходит в индивидуализме, и экзистенциальной проек­цией этого является одиночество. Индивидуализм не спасает личность, поскольку, отъединив себя от остальных, она лишает себя способнос­ти выхода во внеличное и, оставаясь замкнутой в себе, не получает доступа к бытию. Поэтому она должна преодолевать одиночество в приобщении как таком типе общения, которое соотносится с другим как с неповторимо индивидуальным, что и является подлинным типом общения, или, как ещё это называет Бердяев, - «коммунионом». Саму идею приобщения он находит у Леви-Брюля, в его выявлении закона партиципации, действующего в первобытном мышлении. Считая, что первобытные несли в своём мышлении память о мысли райского су­ществования, философ полагает, что наступление нового периода рая будет сопровождаться восстановлением данного типа мышления, но с сохранением всего опыта различений, достигнутого последующим мышлением, мышлением испытанной свободы. По Бердяеву, подлин­ное общение позволяет проникнуть в тайну другого не как безличного «оно», а как личного «ты», приобщиться к тайне его существования. Сами термины «оно» и «ты» он заимствует у Бубера, однако наполняет их иным содержанием, поскольку для него они являются не понятия­ми, а символами. По замыслу философа, тайна существования пости­жима лишь на глубине личного приобщения к первореальности дру­гого своей первореальности, духовного уподобления себя ему. Позна­вая другого и других, мы открываем глубинный пласт себя. Поэтому

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества з философской судьбе Н. Бердяева

познание есть припоминание. В основе такого познания должны нахо­диться не понятия, а образы фантазии, символы и мифы.

Этот новый вариант преодоления рационализма выступил раз­витием ранней теории преодоления идеализма, который мы описы­вали как погружение сознания в восприятие, разума в эмоцию. Те­перь такое познание характеризуется как трансцендирование застыв­ших понятийных форм сознания и перерастание сознания в сверх­сознание¹. Однако на этом этапе Бердяев вносит в свою теорию кар­динальную новацию. Он характеризует свой новый тип познания как пророческий, позволяющий выявить за действительностью, искажён­ной прежней объективацией, её подлинное субъектное бытие и, вно­ся в него новый смысл, досотворяя его, приводить к состоянию красо­ты, что и является должным состоянием. Такое творение Бердяев на­зывает трансцендированием, что характеризуется как прирост из себя нового бытия в приобщённом субъекте. Такой прирост, в соответствии с его метафизической картиной, возможен вследствие взаимодействия тёмного начала в самом бытии, творческого начала человеческой личности, привносящей смысл в это бытие, и наличного существова­ния этого бытия в объективированном виде. Отсюда возникают неве­домые формы субъектов бытия. Возможность внесения человеческих смыслов в бытие Бердяев определяет как гуманизацию, особенно под­чёркивая гуманизацию познания², считая это наиболее адекватным современному состоянию человека, хотя и выявляя теургическое, или богочеловеческое, познание, которое достижимо после окончатель­ного преображения реального человека в человека духовного, что пока недостижимо³. Таким образом, пророческий эсхатологизм - творчес­кое смысловое преображение мира. Казалось бы, данное мироотно-шение говорит о возврате к прежним утопическим настроениям, од-

Эти идеи возникают из синтеза идей фрейдовской школы, совмещённых с ин­дийской мистической традицией. Такие синтетические конструкции активно разрабатывались теософскими школами, возможно повлиявшими на выработку данных взглядов Бердяева.

Бердяев считал, что творчество на более высоких ступенях удалённости от мира является познанием, а на низших, наиболее приближенных к миру -трудом, при этом в целостном существовании человека, созерцающего и тво­рящего, и то и другое необходимо. Он полагал, что экзистенциальная фило­софия, осмысливающая это, должна быть «не только теоретическая, но и прак­тическая» [44, с. 262].

Это ещё раз указывает на усиление эзотерических и пессимистических моти­вов у Бердяева.

Глава 4. Эволюция от космизма к персонализму

нако неоднократные указания на невычерпанность времён и сроков, силу зла человеческих проявлений да и само акцентирование вни­мания именно на пророчестве, а не на творчестве свидетельствуют лишь о чаемых надеждах на будущее. Поэтому философ говорит о пессимистичности своего мировоззрения. С темой будущего тесно связана проблема времени. Время выпадает из вечности вследствие движения в подлинном бытии, и вместе с тем в реальном времени присутствуют прорывы в вечность как вхождение в глубину мгно­вения. Таким образом, преображение не в перспективе времени, а в глубине мгновения. Это преображение осуществляется в полёте твор­ческой фантазии в мир подлинного бытия. Но человек не должен все­цело удаляться от мира, он несёт за него ответственность, и поэтому моменты высших созерцаний должны переходить в моменты твор­ческого служения миру. Однако погружение в мир, в историю вновь приводит к объективации. И поэтому задача заключается в макси­мальном достижении необъективированных состояний. Бердяев по­лагал, что нет абсолютной объективности мира, есть лишь ступени объективации. Такими ступенями по мере убывания объективации являются природа, общество и культура. Однако культура не явля­ется окончательным преодолением объективации, она носит симво­лический характер, лишь сообщая о новых состояниях, но не претво­ряя их, и поэтому для Бердяева неизбежен суд над культурой, вслед­ствие чего достижимо перерастание культуры в сверхкультуру, в высшее бытие, что символизируется переходом к новой мистике и новому творчеству. Такое перерастание будет характеризоваться концентрацией человеческих усилий на реализации личного нача­ла и освобождении от власти объективированного мира, что фило­соф определяет как персонализм.

Персонализм Бердяева - попытка активации экзистенциализма, придания ему творческого характера. Идеи персонализма, впервые проскользнувшие во время увлечения неолейбницианством в ранний период и вновь появляющиеся в работах о духе и человеке, теперь по­лучают особое теоретическое обоснование и знаменуют новое направ­ление мысли. По сути дела, персонализм является программой жиз­ни, основанной на принципах приоритета личностного существова­ния. И хотя эти принципы не довлеют над человеком, о переходе к эссенциалистским реалиям нет и речи, однако персонализм является преодолением экзистенциализма, поскольку экзистенциализм исходит из осмысления конкретного существования, персонализм же выстра-

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

ивает план глобальной жизненной перспективы с позиций личност­ного идеала, который стоит над человеком и определяет его жизнь. Мож­но заявить, что онтологический рационализм своей ранней филосо­фии Бердяев заменяет этическим. Глобальный план у Бердяева содер­жит не принципы преображения реального мира и человека, что ха­рактерно для утопизма и что попытались осуществить французские персоналисты, развивая концепцию воплощённого существования, а эзотерическую программу выхода человека в иной мир и перерожде­ния естественного человека в человека духовного. Можно заключить, что персонализм Бердяева - дань его старому революционно-утопи­ческому мироотношению, но здесь оно носит превращенный характер, поскольку подчинено эзотеризму. Следующая работа Бердяева посвя­щена анализу процессов, происходящих в окружающем обществе, -это «Судьба человека в современном мире» (1934) [36]. Она уточня­ет некоторые мысли, высказанные в книгах «Смысл истории» и «Новое средневековье». Здесь с позиций идеального бытия оцениваются со­циальные процессы нашего мира и выявляется их ущербность. Основ­ная мысль книги - серединный, безбожный гуманизм как жизненная программа оказался несостоятельным, и поэтому мир движется к де­гуманизации в формах бестиализации (уподобления человека живот­ному) и массовизации (растворению человека в безличном коллекти­ве). Борьба за высшую ценность человека в мире, за его личность, ко­торую Бердяев теперь определяет как персонализм, состоит в возрож­дении христианства. Однако христианство в его исторических фор­мах показало свою несостоятельность, что выявилось во внутренне противоречивом процессе: будучи погружено в мир, оно одновремен­но не смогло связать своих истин с реалиями мира, оставаясь замкну­тым духовным явлением, что и произошло с аскетическим христиан­ством, и всецело социализировалось и объективировалось, стало на службу царству Кесаря. Поэтому необходимо новое духовное хрис­тианство. Главная потребность в христианстве для современности со­стоит в необходимости возрождения значимости человека, исходящей из уяснения его сущности и предназначения, т. е. в создании христи­анской антропологии. Однако, по Бердяеву, до сих пор антропологи­ческого учения христианство не создало, что и является насущной за­дачей современности. Бердяев заключает, что проблеме человека при­надлежит примат над проблемой общества и культуры.

Философ пытается стать на путь осуществления этой задачи, де­лая в статьях «Персонализм и марксизм» и «Проблема человека» на-

Глава 4. Эволюция от космизма к персонализму

бросок новой антропологии, возникший из углубления идей, высказан­ных в «Смысле творчества», с учётом идейной эволюции в период от написания «Философии свободного духа» (1927) до создания работ «О назначении человека» (1931) и «Я и мир объектов» (1934). Необходи­мость выявления подлинной природы и сущности человека он видит не только в потребности осмысления вселенской сути богочеловечес-ких отношений, но и в практической задаче выхода из кризиса гума­низма, который в современном мире стал угрозой самому человеку. Если в гуманизме человек рассматривался исключительно снизу, что привело к его фактической подчинённости нижней бездне, грозящей растворить его личность в безликом хаосе, то в историческом христи­анстве моноцентричное рассмотрение человека сверху приводило к подавленности всецелой зависимостью от Бога, что закрывало ему до­ступ к свободе. На смену этому дуализму Бердяев выдвигает новую диалектическую синтетическую конструкцию. Из рассмотрения чело­века сверху должны быть сделаны следующие выводы. Сознание че­ловека как существа греховного должно перерастать не в протест про­тив подавленности Высшим, что произошло в гуманизме, но в чувство искупленности жертвой Христа, а осознание человека существом, со­творенным Творцом, должно выявлять человека образом и подобием Божьим, в которое затем вочеловечился Бог. В этой формуле Бердяев синтезирует элементы теоцентризма и христоцентризма с приорите­том христоцентризма в человеке, отражающем в себе Божественные реальности. Отношения же с нижней бездной должны вытекать из его отношений с верхней. Именно происхождение от высшего делает че­ловека независимым от мира, не дробной частью мира, но вместе с тем существом, призванным своим творческим усилием внести в мир под­линный свет и гармонию, что Бердяев понимает как смысл¹. Сама воз­можность внесения в мир человеческого смысла исходит из внутрен-

Параллельно с новой разработкой концепции человека Бердяев читает цикл лекций «Искание смысла жизни». Здесь он говорит, что «только катастрофы жизни, болезни, смерть, войны, революции, крушение государств и цивили­заций, личные неудачи и несправедливость судьбы приводят к конфликту лич­ности с окружающим миром и к исканию смысла» [19, с. 88]. Таким образом, смыслопридавание является одной из главных задач человека, необходимых не только для вселенского замысла творения мира, но и для существования самого человека, что выявляется в период катастроф. Смыслопридавание не только призвание человека, что в обособленном виде как обязательство ли­шало бы человека свободы, но, в первую очередь, внутренняя жизненная по­требность, что и делает принятие данного призвания свободным.

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

ней консубстанциональности подлинной основы мира и человека. Че­ловек есть микрокосм, а мир макрокосм, имеющий внутреннее суще­ствование в человеке, и поэтому человек может непосредственно вы­ходить к миру как «к своему другому». В человеке есть «космотел-лургическая составляющая». Основание этой позиции Бердяев видит в следующем. Он опирается на центральную христианскую формулу, что человек есть образ и подобие Бога, откуда заключает, что он явля­ется микротеосом. Сам же мир находится в Боге, - что Бердяев харак­теризует как концепцию панентеизма, которую разделяет, - а посколь­ку человек - микротеос, то - и в человеке. Новая концепция человека подводит к обоснованию идеи того, что основным предназначением че­ловека является творчество как внесение смысловой сущности в ре­альность, к которой человек имеет непосредственный доступ. Но это способен осуществлять не естественный человек, поскольку он под­вергся самообъективации (данная теория является, по Бердяеву, фи­лософским истолкованием грехопадения), а перерождённый духовный человек. Личность и есть духовный облик подлинного человека, в от­личие от существования в качестве индивида, которое-то и характе­ризует падшее, объективированное состояние человека. Поэтому лич­ностное существование является подлинным существованием челове­ка, а его достижение состояния реального человека, освобождение от власти объективации описывается концепцией персонализма. В осно­ве этой концепции лежит понимание человека как духовного существа. Но, как полагает Бердяев, понимание сущности духа также неполно раз­работано в истории человеческой духовности, и это делает необходи­мым его углублённое осмысление.

Но прежде, чем обратиться к описанию концепции духа, разви­той в следующей работе - «Дух и реальность. Основы богочелове-ческой духовности», необходимо остановиться ещё на одной теме, ярко высвеченной именно в работах о человеке. Это тема смерти. Ещё ранее, в период отторжения взглядов антропософов, Бердяев приходит к убеждению, что теория бесконечных перевоплощений экзистенциально неприемлема человеку, поскольку бесконечное временное существование невыносимо трагично. Теперь же частые болезни его самого и его жены, налагавшие серьёзные жизненные ограничения, глубокая болезненная старость матери жены, жившей с ними, а также продумывание темы смерти, поднятой у экзистен­циалистов, прежде всего у Хайдеггера, привели философа к разви­тию новых идей осмысления смерти. Смерть рассматривается им

Глава 4. Эволюция от космизма к персонализму

диалектично и как трагическое прерывание жизни близких, люби­мых существ, прежде всего людей и животных, против чего он объявляет духовную борьбу, считая, что христианство есть рели­гия борьбы со смертью, на чём он настаивает ещё с периода увле­чения концепцией Фёдорова о вселенском воскрешении предков, ко­торый совпал со смертью его родителей, и есть окончательный вы­ход из трагедии временного существования в новую духовную жизнь, более глубокий, чем выход через мгновение в вечность в творческом акте. Он пишет: «В мире падшем этот скачок через без­дну именуется смертью. Есть другой выход из времени в вечность -через глубину мгновения, не составляющего дробной части време­ни и не подчинённого категории числа. Но этот выход не бывает окончательным и целостным, он постоянно опять выпадает во вре­мя. Реализация полноты жизни личности предполагает существо­вание смерти» [26, с. 21]. Бердяев полагает, что он вырабатывает творческое отношение к смерти, считая, что она преодолевается вос­крешением, которое не есть одноактное явление, а постоянная твор­ческая работа по перерождению «ветхого» человека в «нового» ду­ховного человека. Он полагает, что эта работа не прекращается с моментом физической смерти каждого человека, ведь не все смогли предуготовить себя к вечному существованию в период их земной жизни, но продолжается в другом плане до полного духовного пе­рерождения человека. При этом спастись должен не один челове­ческий дух как некое субстанциональное начало, а весь человек, спиритуализировавший себя, т. е. вобравший в дух свою душу и тело как вечные начала формы. При этом человек должен стремиться к спасению не только себя, но и всех любимых существ, к которым благодаря любви он получает непосредственный доступ. Человек должен расширить свою спасающую интенцию до всей истории, что он совершает в духовном смысловом преображении истории. В кон­це концов, спасение и воскрешение понимается как смысловое пре­ображение вселенского универсума. Но для данной антропоурги-ческой деятельности человек должен иметь некое основание как ту метафизическую точку опоры, через которую можно перевернуть весь мир. Бердяев видит такую точку в Духе.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: