Философия Духа -окончательная философия Бердяева 1 страница

Глава 5

ФИЛОСОФИЯ ДУХА -ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ БЕРДЯЕВА

Мы полагаем, что именно выработкой понимания Духа завер­шается построение философской системы Бердяева. В философской автобиографии «Самопознание», где он осмыслил свою идейную эво­люцию, Н. А. Бердяев говорит о выработке в последние годы жизни своей окончательной философии. Её он связывает с обоснованием особых подходов в понимании ряда ключевых тем: объективации, несотворённой свободы, личности, а также с особым пониманием христианства. Все осмысления мы только что рассмотрели. Кроме того, Бердяев указывает на достигнутую в этот период терминоло­гическую чёткость. Это в какой-то мере противоречит его исход­ной романтической установке, которая требовала незавершённос­ти и неокончательности позиции, и поэтому в «Самопознании» за­явления об окончательности всё равно связываются с недовольством сделанным, выраженным, написанным: «.. . никакая из моих книг меня не удовлетворяет, не выражает вполне» [29, с. 294]. Однако, завер­шая главу этой книги об окончательной философии, он акцентиру­ет внимание на том, что «цель жизни - возврат к мистерии Духа», и на своём предшествии эпохи Духа [29, с. 314]. Всё это позволяет предположить, что проблема Духа и являлась центральной в его мировоззренческой системе, а выработкой её окончательного пони­мания, чего он впервые достигает в работе «Дух и реальность. Ос­новы богочеловеческой духовности», завершается создание самой системы, и она приобретает законченный вид. Важно подчеркнуть, что в «Самопознании» Бердяев указывает на «чрезвычайную цент-рализованность своей мысли» [29, с. 295]. Мы полагаем, что в цен­тре этой мысли как раз и находится понимание проблемы Духа.

Ранее выявленный в «Философии свободного духа» аспект Духа как свободы для новой задачи оказался недостаточным. Как мы отме­чали, он характеризовал усиление эзотерических компонентов миро-видения Бердяева. Теперь его эзотеризм достиг своего предела. В бе­седе с женой от 13 января 1935 г. он говорит: «Всё внешнее есть по-

Глава 5. Философия Духа - окончательная философия Бердяева

казатель падшего состояния этого мира. Но человек принадлежит миру иному, и лишь этот мир есть подлинный и ни от кого не завися­щий» [49, с. 72]. Чуть позже, 30 января 1935 г., философ сообщает: «Во мне, чувствую, всё больше и больше увеличивается отчуждён­ность» [49, с. 80]. В ответ на определение женой данной позиции как анархизма Бердяев, почти воспроизводя ранее отвергнутую позицию мистического анархизма Чулкова, заявляет о своём духовном анар­хизме. Жена подмечает, что данная позиция не сопровождается у фи­лософа отказом от активного участия в общественной жизни, но она связывается исключительно с желанием выразить нечто своё. Мы по­лагаем, что на этом этапе эзотеризм, становясь всё более радикаль­ным, перерастает в отрицание ценности символизации¹, осуществля­емой в реальном человеческом творчестве. Бердяев переходит на по­зиции эзотерического реализма. Данный переход сопровождается осоз­нанием недостаточности своих прежних взглядов и рождает потреб­ность выработки совершенно новых позиций. Однако данный труд не даётся Бердяеву легко. Лидия Рапп отмечает напряжённое волнение и усиленную работу духа, что, по её мнению, говорит о происходя­щем духовном переломе [49, с. 79-106]. Бердяев делает заметки, уси­ленно инициирует вдохновение прогулками по лесу. Он чувствует, что данная работа должна подвести итог его прежней идейной эволюции и охарактеризовать окончательный вариант его мыс­ли, а исходя из обостряющегося у него в этот период ощуще­ния бытия перед концом, что он определяет как эсхатологизм, и отпечатлеть миру его окончательный духовный облик. Одна­ко работа над новой книгой идёт настолько медленно, что Бердяев па­раллельно начинает писать ещё одну, «0 рабстве и свободе челове­ка» [17], посвященную социальной философии. И здесь, в главе «Вме­сто предисловия», философ заявляет о противоречиях в своей мысли разных периодов жизни, о возможности изменений ряда взглядов при неизменности общих установок. В «Самопознании» он называет тео­рию объективации основной идеей своей окончательной философии, но как мы только что показали, эта теория лишь привела к самой клю­чевой теме - теме Духа. В целом же нужно сказать, что Бердяев час-

На отрицание ценности символизации в этой работе Бердяева указывает Ф. Степун [102, с. 487-488]. Он связывает это исключительно с негативной реакцией на методы фашистской пропаганды, активно эксплуатировавшей символы. Признавая это заключение верным,. мы не считаем его исчерпываю­щим и выявляем, помимо социальных, его идейные предпосылки.

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчеспза в философской судьбе Н. Бердяева

то оценивал свои идеи с позиций последующих выводов, к которым они привели, и полагал, что они были заложены уже в них как некоем семенном начале. Основное убеждение Бердяева состоит в том, что­бы рассмотреть реальность Духа как антипод реальности объектива­ции и условие её преодоления. Надо отметить, что предыдущая эво­люция привела его к ряду ключевых мыслей, которые теперь дости­гают завершённости. Мыслитель полагал, что Дух не есть субстан­ция, из чего следовало, что реальность Духа нужно рассматривать из субъекта и как проявление субъекта, его творческий акт. Из истории религиозной и философской мысли он усвоил приемлемую для него позицию, что Дух есть энергия, прорывающаяся в наш мир из иного мира, и одновременно подлинная основа субъектов мира. Ранее от­крытую ещё в первом этюде о Бёме (1930) природу свободы он те­перь истолковывает как природу Духа: Дух имеет двойственную при­роду - от Бога и из Ungrund. Это определяет его парадоксальность и как эманации Божества, и как реальности, способной дать ответ Бо­жеству. Именно этот второй аспект выводит рассмотрение природы Духа за рамки общерашространённого в христианстве рассмотрения Духа как Святого Духа, идущего от Бога, намечая ответное движение Духа от человека¹. Поэтому Святой Дух в Духе, но Дух не исчерпыва­ется им. Именно это позволяет Духу выступать онтологической воз­можностью человеческого творчества. Бердяев полагает, что основ­ным свойством Духа является вскрытие в индивидуальном универ­сального, и поэтому творчество определяется им как транссубъекти-вация. Зло определяется как неверное, неадекватное Божественной жажде движение человеческого духа снизу вверх, не воспринимаю­щее универсального содержания благодати, вследствие чего проис­ходит выпадение субъектов изнутри вовне - объективация, приводя­щая к распаду мира на противостоящие субъекты, воспринимающие и взаимодействующие с другими субъектами как с объектами, с по­зиций насилия. Борьба со злом является новым творческим актом че­ловека, актом его Духа, свободно совмещающим в себе две интенции -снизу и сверху, что и будет подлинной реализацией Духа, в отличие от всех прежних, которые были лишь символизацией. Божественное

¹ Позже в работе «О рабстве и свободе человека» он намечает субординацию этих движений. Он различает два состояния - «быть Духом» и «иметь Дух». Состояние «быть Духом» является сущностью Бога, человеку же свойственно состояние «иметь Дух». Однако человек достигает и состояния «быть Духом» в духовном единении с Богом, входя в богочеловеческую связь.

Глава 5. Философия Духа - окончательная философия Бердяева

участвует в этом процессе вначале через творческий дар - как образ и подобие Творца, а затем, после грехопадения, как искупительная сила, идущая из вочеловеченной природы Христа, однако это участие не ис­черпывает человеческого духа, имеющего доступ к другой интенции Духа, дающей ему возможность свободного ответа. Данный перево­рот в понимании Духа и человека как реальности, призванной стать всецело духовной, приводит к постулированию нового духовного со­стояния человека как равнозначного в соотношении с Богом существа. Именно на это и указал Лев Шестов, отмечая в уже приводимой нами оценке постепенное снижение значимости божественной реальности за счёт возвышения человеческой и улавливая в этом дух гностициз­ма и привнесения культуры в религиозную сферу. Бердяев же пола­гал, что своей версией Богочеловека установил подлинную суборди­нацию человека с Божеством, где, рассматривая Бога и человека как взаимопересекающиеся сущности, когда Бог рождается в человеке, а человек в Боге, реализована прямо пропорциональная их связь, при которой возвышение одной из них ведёт к возвышению другой, как свя­занной по общей устремлённости. Свой же радикальный эзотеризм он расценивал как сверхкультурное явление, с позиций которого он ни­велировал ценность культуры как реальности, ограниченной услови­ями мира, и поэтому не принимал обвинение своей философии в ра­створении религии в культуре, подчинении ей. Можно выявить, что мифологичность своего мышления Бердяев и полагал радикальной сверхкультурной новацией. Данный переворот он подтверждает в письме Шестову от октября 1938 г. [11, с. 311], являющемся ответом на критику с его стороны. Философ указывает на свою независимость от немецкой философии, прежде всего от Шеллинга, и кардинальную новацию, проведённую в мифологической системе, воспринятой от Бёме, заключающуюся в вынесении природы Ungrund из природы Бога. Тем самым он подчёркивает ключевую идею своего нового понимания природы Духа и то, что она мифологична, а не заимствована из куль­турно-философского осмысления.

В работе «Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовно­сти» выявлено окончательное отношение Бердяева к аскетике, уточ­нено отношение к мистике и предпринята попытка описания новой духовности. Несмотря на то что между главой об аскетике (гл. 4) и главами о мистике (гл. б) и новой духовности (гл. 7) размещена гла­ва о духовном смысле зла (гл. 5), начальная отсылка 6-й главы, что «аскеза есть лишь подготовительный этап» [2, с. 427], свидетельству-

Часть 2. Взаимодействие жизни

и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

ет, что три указанные темы описывают этапы пути духовного совер­шенствования человека. Раскрывая аскезу, философ полагает, что в своих исторических формах, она, направленная на освобождение духа от мира, что достигалось техниками освобождения от подчинённос­ти телу, зачастую разрывала целостный образ человека и нивелиро­вала телесное и душевное начала, необходимо входящие в состав че­ловека, что приводило к неверному пониманию его природы. Кроме того, проявленная христианская аскеза сирийского и египетского типов предполагала уход из множественного мира, что не соответствовало духовному пути Христа, нисходившего к множественному человечес­кому миру. Всё это приводило к отрицанию самоценности челове­ческого начала, всецелому подчинению его Богу. Но это противоре­чит, по мнению Бердяева, замыслу творения. Бог нуждается в ответе и свободной любви. Поэтому в своём подлинном виде аскетика дол­жна быть «духовной концентрацией, медитацией и созерцанием», не унижающими целостной природы человека и направленными на вби­рание души и тела в дух. Такая аскетика выступает и необходимым подготовительным этапом духовного совершенствования человека, усиливающим действие искупления, и вместе с этим элементом его творчества как истинного проявления любви к множественному миру, промысленному в творении. Определяя мистику в качестве высшей стадии, Бердяев низводит аскезу лишь к опыту духовного очищения, за которым должны следовать просветление и созерцание, что и яв­ляется сутью мистического опыта. Такое изменение характеристик говорит о том, что под подлинной аскетикой Бердяев понимает аске-тику в единстве с мистикой, как её первый этап. Саму же мистику он описывает как опыт напряжённой духовной встречи Божественного, человеческого и космического. Причём если в этой встрече проис­ходит подчинение человеческой реальности либо Божественному, либо космическому, за что ответственен сам человек, то это проти­воречит подлинному смыслу творения, где человек - самоценная ре­альность. Мистика не должна ограничиваться созерцанием, но и не должна предварять преображение мира, что Бердяев определяет как профетическую мистику, после чего следует реальное преображе­ние мира. Новая духовность как третий этап и есть окончательная реализация, позволяющая не символизировать Дух в мире, а претво­рять его в бытие, уходя из падшего, объективированного состояния мира. Это и есть состояние творчества. Уточнённое понимание Духа, идущего не только от Бога, но и имеющего обратный ток от человека,

Глава 5. Философия Духа - окончательная философия Бердяева

позволило представить раскрытие человеческой духовности как при­нятие тока Духа - это аскеза, достижение внутреннего единства без устранения собственной субъектной сути с двумя основными реаль­ностями - Богом и космосом, что осуществляется в мистике, где про­исходит просветление и созерцание, и ответный ток Духа - новая ду­ховность, понимаемая как преображение, или творчество. Именно это новое понимание позволило Бердяеву представить процесс челове­ческой жизни как борьбу свободы против рабства, что и является, по его мнению, подлинным персоналистическим устремлением.

Как уже упоминалось, параллельно с написанием работы о Духе Бердяев пишет книгу «0 рабстве и свободе человека» (1939) [17]. Здесь он пытается выдвинуть не новую программу переустройства челове­ческой жизни и состояния общества, а определить духовное отноше­ние к основным реалиям жизни современного человека, выявляя в них всевозможные проявления рабства, как бы перенастроить существу­ющее мировоззрение человека, избавив его от духовных болезней. Бердяев считал эту работу одной из своих лучших, выделяя её наря­ду с книгой «0 назначении человека». Исходя из рассмотренной ра­нее классификации этапов, эти книги посвящены преимущественно третьему этапу, этапу окончательной реализации, и поэтому фило­соф ценил их более, чем такие, как, например, «Дух и реальность», в которых он делал глубинные осознания, поскольку их Бердяев отно­сил ко второму этапу - этапу мистического созерцания. Хотя, конеч­но, можно лишь говорить об акцентах на определённых темах, сде­ланных в той или иной книге, так как, развивая ту или иную из них, философ параллельно воспроизводил основные мысли по ряду рас­смотренных ранее тем, с которыми он усматривал неразрывную связь. Поскольку мистическое созерцание он не считал исключительно сво­им, видя его продуктом духовного диалога с Богом, собственную за­слугу он видел в выработке из этого выводов для окончательной реа­лизации человеческой духовности, канун которой он предвещал.

В основу книги положено противоречие «аристократического по­нимания личности, свободы, творчества и социалистического требо­вания утверждения достоинства каждого человека, самого последнего человека, его права на жизнь» и видение этого как столкновения «влюблённости в высший мир, в высоту и жалости к низинному миру, к миру страдающему» [17, с. 5]. По сути дела, оно отражает противо­положность этапов мистического взлёта и реализации достигнутых созерцаний, а также романтизма и классицизма. В состоянии взлёта

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

личность начинает ощущать метафизическую уникальность своего образа как то, что даровано Богом в момент творения. Отсюда - мета­физическое неравенство, различение, несогласие на собственное сме­шение и уравнение, утверждение своего качества против власти ко­личества - остальных людей. Но это должно быть дополнено нисхож­дением или жалостью, которая возникает из осознания, что самый пос­ледний из людей есть образ божий, личность и поэтому не может вы­ступить средством для другой личности, а несёт цель в самом себе. Исходя из этого, Бердяев занимает позиции антииерархического пер­сонализма, где нет человеческого положения выше-ниже. Как мы ви­дим, эта позиция противоположна той, которую философ занимал в революционную эпоху, когда отстаивал позиции социального иерар-хизма. Данное изменение связано с углублением концепции объек­тивации, через призму которой весь опыт прежних человеческих воплощений оценивался негативно: «За последнее десятилетие я окончательно изжил последние остатки исторического романтизма, связанного с эстетизирующим отношением к религии и политике, с идеализацией исторического величия и силы» [17, с. 10]. Под эсте­тизмом здесь понимается творческий романтизм как желание немед­ленно преобразовать мир по идеалам красоты. Первую главу своей работы философ начинает с обновлённого изложения концепции че­ловека. Если раньше загадкой был просто человек, не выводимый из природы, о чём свидетельствовало его высшее самосознание, то те­перь загадкой он становится именно как личность. Это происходит в силу включения в выработку концепции человека идей, полученных вследствие осмысления тем Духа и объективации, что и послужило основой перехода к персонализму. Личность - описание человека с позиций его экзистенциальности, обнаружение экзистенциального центра, что выступает для Бердяева выявлением центра духовной энергии. Из духовной природы личности вытекает, что её нельзя рас­сматривать как статичное образование, она постоянно себя преодо­левает. Это преодоление возможно в двух направлениях - вовне и вглубь. При преодолении вовне она подпадает под власть своих от­чуждающих действий, при движении внутрь достижимы встречи с Бо­гом, другими людьми, с внутренним существованием мира. Поэтому личность адекватно реализуется только во втором движении, которое Бердяев определяет как трансцендирование. Трансцендирование не есть смирение себя перед трансцендентно Великим. Это есть посто­янный прорыв к Высшему, встреча и диалогическое общение, свобод-

Глава 5. Философия Духа — окончательная философия Бердяева

ное принятие высших истин. Поэтому трансцендирование есть пре­одоление разрыва между трансцендентным и имманентным. Сама воз­можность трансцендирования является условием самобытности че­ловеческой сущности. Если Высшая реальность имманентна челове­ку, то человека нет, он растворяется в Ней. Если Она исключительно трансцендентна, то его субъект ничтожен, он отрицает себя перед трансцендентным. Поэтому личностное трансцендирование есть встреча в человеке имманентной энергии, идущей из Ungrund, и сво­бодно принятой интенции трансцендентного Бога. Бердяев видит в человеке «пересечение двух миров» [17, с. 27]. Личность должна, со­храняя свою уникальность, преодолевать дистанцию, разделяющую её с трансцендентным, и делать его имманентным. Не исполняя этого, личность выносит своё существование вовне, совершая объективацию. Определив так в своём мистическом созерцании сущность личности, Бердяев затем обращается к выявлению в реальном существовании человека всевозможных форм объективации и настраивает мировоз­зрение на изменение этих состояний, что и является путём обрете­ния новой духовности. Это составляет основное содержание книги.

В1939 г. Бердяев начинает писать одновременно две книги: «Опыт эсхатологической метафизики» [18] и «Самопознание: Опыт философ­ской автобиографии» [29]. Их написание было обусловлено чередой новых жизненных испытаний. Ещё ранее, в период работы над пре­дисловием к книге «О рабстве и свободе человека», он ощутил потреб­ность философски осмыслить свою духовную биографию с позиций тех итогов, к которым она пришла, и дать тем самым ключ к понима­нию своей подлинной позиции, сущность которой, как он сам видел, было трудно установить изучающим его взгляды, поскольку он выра­жал опыт своих иррациональных постижений парадоксальным спосо­бом. Из материалов личного архива философа, хранящегося в РГАЛИ, мы установили, что ещё в 20-е гг. он делал попытку написания «Са­мопознания», завершавшуюся набросками плана и отдельных за­меток, однако не довёл начатого до конца. Идейный переворот, совер­шившийся к концу 30-х, привёл к потребности переоценки прежних позиций. Однако непосредственным толчком к началу окончательной работы над этой книгой и книгой об эсхатологической метафизике по­служила болезнь. После выхода книги «0 рабстве и свободе челове­ка» в середине июня 1939 г. Бердяев отправляется на отдых сначала в Виши, а затем в маленький горный городок Бесе в Чандессе. Там у Бердяева разболелся зуб, а от некачественной пищи начался воспа-

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

лительный процесс в желудке. Повысилась температура. Воспали­тельный процесс проходил на фоне обострения сахарного диабета. Бердяев возвращается в Париж, здесь он с трудом находит хорошего врача, который устанавливает, что операция на зубе не является не­обходимой, зуб можно вылечить неоперативным путём, а воспалитель­ный процесс протекает только в желудке. Философ панически боялся болезней, считая их чреватыми серьёзными катастрофами, вплоть до смерти. Глубокое переживание этой ситуации приводит его к следу­ющему направлению мысли. В дневниковой записи от 5 августа 1939 г. Лидия Рапп передаёт рассказ мужа, «что за время болезни он пере­жил очень важные события в своей духовной жизни. Суть их в том, что он слишком много сил истратил на борьбу с чисто внешними фор­мами исторической Церкви, слишком долго все силы его обращены на борьбу с временным, а сейчас вся его духовная жизнь обращена лишь к вечному. Это как бы выход из времени и духовная установка на веч­ном» [49, с. 182]. Таким образом, Бердяев перенацеливает своё мыш­ление с задачи предуготовления преображения мира путём выявле­ния всех форм существующего в нём зла, что наиболее выражено в работе о рабстве, на задачу описания духовных состояний выхода из мира. В выявленной нами классификации духовных этапов это ха­рактеризует переход от воплощения к созерцанию, от реализации но­вой духовности к мистике. Бердяев пережил болезнь как близость конца своей жизни, и теперь он переходит от предуготовления изме­нений жизни, нереализуемость чего в ближайшее время он осознаёт, а времени на ожидание жизнь, как он понимает, уже не отводит, к по­иску новых созерцаний и их осмыслений, а также к созданию своего философского автопортрета. Продолжающаяся болезнь и слабость после неё лишь ненадолго откладывают новое начинание. 21 августа Бердяев сообщает о начале интенсивной работы над одной из своих книг, а 25 августа читает в кругу семьи план другой книги. Из запи­сей жены невозможно установить, какая книга - «Философия конца», которую он впоследствии переименовал в «Опыт эсхатологической метафизики», или «Самопознание» - была начата чуть ранее, однако, судя по некоторым отсылкам во второй из указанных книг, можно пред­положить, что книга о метафизике была первой, и она задавала тон размышлений второй. В период писания этих книг Бердяев пережил тяготы войны Франции с Германией, оккупацию, он остро сопережи­вал борьбе России против немецко-фашистских захватчиков. Над са­мим философом нависла угроза ареста гестапо, его неоднократно до-

Глава 5. Философия Духа - окончательная философия Бердяева

прашивали. От ареста его спасли покровители из Рейха, не утеряв­шие приверженности духу высокой культуры.

Пребывание в этой катастрофической ситуации привело мыс­лителя к необходимости систематизации своих окончательных фи­лософских взглядов в эпоху, в которой он ощутил надвигающуюся катастрофу, вызванную усилением проявлений зла¹. Нельзя не про­анализировать одно важное обстоятельство. Ещё в годы Первой ми­ровой войны близкий по кругу идейного общения Эрн перенёс на­строение военного противостояния с Германией на философскую почву, описав немецкую философию, идущую от Канта, как идей­ный милитаризм. В этом же духе высказывались и другие предста­вители неославянофильского течения, к которому Бердяев был тог­да особенно близок. Но сам мыслитель в философском становле­нии испытал большое влияние духовных токов немецкой мысли, ко­торые вошли в его мировоззрение. Поэтому ещё тогда он дистанци­ровался от данной критики, считая её проявлением национальной ограниченности, что обличалось им с позиций широты простран­ства всемирного духа как провинциализм. Вместе с тем он признал частичную правоту взглядов этой группы в том, что русская духов­ность имеет уникальную специфику, заключающуюся в опоре не на отвлечённый разум, а на целостный дух, Логос. Бердяев полагал, что в способ осмысления, выработанный русской мыслью, органично входит разум, а значит, могут быть впитаны и достижения немец­кой мысли, опирающиеся на него. Однако это не исключало выра­ботки взглядов, базирующихся на более высоких познавательных началах. Преодоление взглядов заключалось, таким образом, не в их отрицании, а во включении в более развитую систему, основан­ную на более совершенных принципах, в отношении которых кри­тикуемые взгляды выступают частичными. Отнюдь не случайно Шестов, постоянно обличая Бердяева в рационализме, что наибо-

После прочтения с волнением и ужасом книги Раушинга «Разговоры с Гитле­ром» Бердяев 18 января 1940 г. делает вывод: «Гитлер - это знак того, что человеческая история окончилась и мы вступаем в метаисторию, где действо­вать будут не люди, а через людей демоны» [49, с. 191]. Однако это свиде­тельствует о наступлении апокалипсиса. Отсюда эффективным является не борь­ба со злом внутри истории, а духовное созерцание и следующее за ним из­менение сознания, которое укрепляет человека для метаисторической борь­бы. Это нацелит Бердяева на создание такой метафизики, которая бы объяс­нила человеку установку жизни на конец мира. Бердяев окончательно пере­ходит на позиции эзотеризма.

Часть 2. Взаимодействие жизни и творчества в философской судьбе Н. Бердяева

лее резко прозвучало в статье «Гнозис и экзистенциальная фило­софия» (1938), усматривал у того следование некоторым идеям не­мецкой философской мысли. Бердяев в упомянутом ранее ответном письме Шестову парировал эти обвинения указанием на то, что он опирается не на саму мысль, а на немецкую мистическую тради­цию, прежде всего на мистику Бёме, как общий исток этой мысли и его философии. Указанные обстоятельства приводили его к подчёрк­нутому дистанцированию от немецкой философии на протяжении длительного времени, начиная с московского периода. В своих вы­раженных взглядах Бердяев уделял большее внимание моментам идейных разногласий с немецкой мыслью, чем созвучию, и не слу­чайно в изложении теории объективации значительное внимание было уделено критике неокантианства как гносеологической тео­рии объективирующего процесса познания. Даже близкие по духу немецкие экзистенциалисты Хайдеггер и Ясперс получают у него негативную оценку и не считаются подлинными экзистенциалис­тами, поскольку, по его мнению, не могут освободиться от объекти­вирующей мысли, мысля понятийно. Ко второй половине 1939 г. вызванная войной реакция экзистенциального мыслителя остро по­ставила проблему выработки отношения к духовному образу Гер­мании, одной из составляющих которого была философия. И хотя русский философ считал дух независимым от бытия, всё же исток неурядиц бытия он искал именно в духе. Вместе с тем данная тен­денция, толкающая на путь критики проявлений немецкого духа, со­вместилась теперь с осознанием собственных философских исто­ков. А поскольку в начальный период на формирование Бердяева значительное влияние оказал Кант, что отпечатлелось на всём ми­ровоззрении русского философа, в данный период он остро почув­ствовал это. Это привело к тому, что Бердяев определил филосо­фию Канта, в отличие от традиционных оценок, в качестве метафи­зики, но особого рода - метафизики субъекта. Он оценил её как до­стигнутую до него высшую точку философского развития¹. После-

В работе о метафизике Бердяев писал: «Основное философское открытие сде­лано Платоном и Кантом, которых нужно признать величайшими и наиболее оригинальными философами в истории человеческой мысли. После Платона и Канта следовавшие за ними философы частью развивали их мысли, частью же искажали их» [18, с. 167]. В параллельно пишущемся «Самопознании» он вторит: «Я очень ценю и люблю Канта, считаю его величайшим из филосо­фов» [29, с. 86].

Глава 5. Философия Духа - окончательная философия Бердяева

дующая немецкая философия, несмотря на свои отдельные заслуги, не смогла, по его мнению, пойти по пути дальнейшего углубления, приводящего к подлинному пониманию духа, что, как полагает Бер­дяев, осуществил он сам. Она занялась созданием новых онтологи­ческих теорий, являвшихся объективацией мысли. Всё это выли­лось в монистические системы, философски обусловливающие им-персонализм и ведущие к отрицанию свободы человека. Так, выво­дя Канта из-под огня своего критичного отношения к немецкой фи­лософии и характеризуя его как своего предшественника и едино­мышленника, Бердяев противопоставляет свои взгляды как экзис­тенциальную философию, исходящую из субъекта и исповедующую благоприятный для развития персоналистического учения дуализм, монистическим, рационально-логическим онтологическим системам как созданиям объективирующей мысли, отрицающим самоценность человеческого существа. Более того, свою философию он определя­ет как эсхатологическую, т. е. направленную на изменение созна­ния, которое должно вести к достижению конца данного состояния мировой реальности. Всё это становится ведущей нитью размыш­лений книги о метафизике, отражается в «Самопознании» и одно­временно побуждает философа активизировать свою работу по ос­мыслению русской духовности, которую он проводил на протяже­нии своей жизни и в которой усматривал исток пути к более со­вершенной духовности, основанной на учении о Богочеловеке. Бер­дяев интенсивно пишет заметки к новой, теперь уже третьей, одно­временно задуманной книге - «Русская идея», которую начнёт це­лостно дорабатывать, систематизируя большой объём написанных ранее материалов, позже, утром 23 июня 1943 г., завершив к декаб­рю 1941 г. книгу о метафизике и прервав уже почти оконченную книгу о своём философском облике. 1942 г. почти выпал из его глу­бинного философского творчества, поскольку в этот период он пе­ренёс тяжёлую болезнь одного из органов желудочной полости, за­вершившуюся сложнейшей операцией.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: