Левиафан против социального паразитизма

Левиафан против социального паразитизма

Древний, унаследованный от предков инстинкт говорит человеку, что для борьбы с врагами необходимо единство действий. Идет ли речь о борьбе с эпидемиями или с людьми, главное — это единство, и чем серьезнее опасность, тем теснее сплачиваются люди в поисках защиты. Человек является господином живого, и его главным врагом во все времена был другой человек — подобно тому, как врагом льва мог быть лишь другой лев. Львы убивали или прогоняли друг друга, но люди не ограничились этим: они изобрели эксплуатацию че­ловека человеком.

Внутривидовая эксплуатация — необычное явление в природе, она не отмечается у других видов, и маловероятно, что будет об­наружена где-нибудь в дальнейшем. Дело в том, что отношения экс­плуатации внутри одного вида не могут продолжаться длитель­ное время, они приводят к распадению этого вида на два новых: вид эксплуатируемых и паразитический вид, эксплуататоров. Паразити­ческий вид приспосабливается к новой среде, приобретает новые признаки — и в конечном итоге становится неспособным к существо­ванию без вида-хозяина. Эволюция человека предполагает не столько морфологические изменения, сколько изменения «искусственных органов», орудий труда, поэтому у человека выделение паразити­ческих подвидов сопровождается появлением специфических для них «орудий труда».

Некоторые из таких «орудий труда» можно и сейчас увидеть в рыцарских залах музеев. Эти «орудия» — двойные латы, кавалерий­ские шпоры и двуручные мечи. Закованный в сталь рыцарь на лошади и крестьянин в домотканной рубахе, — таковы были представители вида эксплуататоров и вида эксплуатируемых в недавней реальности. И глядя на музейные манекены, невозможно поверить в то, что под латами и под грубым полотном скрывались одинаковые черты. Нет, их нельзя было переодеть: ведь крестьянин не смог бы сражаться, а

рыцарь — пахать землю. Образ жизни эксплуататоров и эксплуати­руемых резко различен, а поведение, как отмечает Реми Шовен, является одним из основных видовых признаков.

Другим признаком зарождающегося вида является предпочтение при размножении. Рыцарь не мог взять в жены девушку из народа, а крестьянин не мог жениться на дочери господина: пропасть между обыкновенным человеком и «благородным» представителем парази­тического подвида была слишком велика. «Благородным» не полага­лось заниматься «черным» трудом, более того, они не могли существо­вать без своих рабов, а это — основной признак паразитизма. Их не­возможно было перевоспитать, и оставалось то, к чему пришел Цинь Ши-хуан, — закапывание живьем, пробивание темени и выламыва­ние ребер.

Сословие благородных было уничтожено Революцией, однако другие паразиты остались: ростовщики, кулаки, городские спекулянты. Эти «цветы зла» бурно расцвели в эпоху Всеобщей Борьбы, й Ле­виафан был призван людьми, чтобы уничтожить эти плевелы, очистить от них род Homo sapiens. И действительно, Великое Очище­ние Цинь Ши-хуана было мерой, надолго запечатлевшейся в памяти потомков. Но легистским правителям и министрам, при всей их решительности, явно не хватало знаний и опыта: все, что они делали, делалось впервые — и паразитизм не был искоренен до конца. Ча­стная собственность продолжала существовать, возможность купли-продажи постоянно порождала новых помещиков, ростов­щиков и торговцев-спекулянтов. Отношения между чиновниками и простолюдинами не были в достаточной степени отрегулиро­ваны, и сословное неравенство грозило вылиться в новый вид паразитизма. Несмотря на все меры мудрых министров, эксплуа­тация человека человеком сохранилась и стала болезнью Левиа­фана, — вся жизнь этого колосса превратилась в долгую борьбу с болезнями.

 

 

Глава IV. ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК

Мир гигантов

Какие чувства может переживать маленький человек, наблюдая за рождением гигантов? Он видит, как они поднимаются из земли, как содрогаются от напряжения их чудовищные члены, как рушатся сте­ны крепостей и огромная длань неумолимо стирает с лица земли контуры старого мира. Крича от ужаса, он смотрит в небо и ничего не видит за обступившими его расплывчатыми черными призраками.

Наверное, именно таким виделось Конфуцию рождение новой эпо­хи. Великий апостол прошлого не перенес этого зрелища и умер в 479 году до н. э. Поднебесная продолжала содрогаться еще полвека: нашествия, смуты и революции чередовались друг с другом вплоть до конца V столетия. Затем шум битвы на время затих; летописцы под­вели черту под событиями периода Чжоу и перевернули страницу. С 403 года до н. э. началась новая эпоха — период Чжанго, Эпоха Сра­жающихся Царств.

Контуры нового мира постепенно прояснились и стали более при­вычными. Это действительно был мир гигантов, мир империй, сце­ментированных из людей-песчинок. Пять огромных монархий поде­лили между собой обширную долину Желтой Реки. Ци располагалось на полуострове Шаньдун, Хань и Вэй — на южном и северном берегах Хуанхэ, Чжао — севернее, до границ пустыни, Янь — на северо-вос­токе, у залива Бохай. Еще два царства поменьше, Сун и Лу, разме­щались в северной части долины реки Хуайхэ, но им не суждена была долгая жизнь: Эпоха Сражающихся Царств еще только начиналась.

Новорожденный мир империй жил по новым законам. Всеобщая борьба людей и родов ушла в прошлое, отступила перед лицом выс­шего единства. Объединенные в огромные организмы люди с трево­гой ожидали будущего: их колоссальные создания были уже непод­властны им, у этих чудовищ была собственная воля, и они начали вести себя так, как ведут себя молодые и сильные. Юные гиганты бросились

друг на друга, даже не успев как следует оглядеться в новом мире. Многие из них погибли сразу после рождения, разорванные на части и поглощенные пятью сильнейшими. Подобно всем суще­ствам, исповедующим принципы территориальности, эти чудовища сражались за свою территорию, за земли: им было тесно на Великой Равнине. Естественный отбор действовал среди империй так же, как везде в живом мире: выжить должны были лишь наиболее организо­ванные и сплоченные.

Битвы гигантов на Великой Равнине почти не поддаются описа­нию, настолько трудно представить масштабы и упорство этой борь­бы. После сражения при Ицюй в 293 году было обезглавлено 240 ты­сяч пленных, при Чанпине 400 тысяч человек было закопано живьем. На поле боя выходили миллионы бойцов, сражения продолжались не­делями и месяцами. Огромные государства изнемогали в этой борьбе: в войска мобилизовывалось все мужское население, отряды женщин строили полевые укрепления, дети обслуживали обозы. «В сражениях за овладение городами убитые переполняют города, а в битвах за земли поля сражений сплошь устилаются телами убитых», — писал Мэн-цзы.

Империи не знали сомнений и жалости. Человек-песчинка ничего не значил для этих гигантов, и они с легкостью приносили в жертву целые армии. Это называлось: «... используя силы обреченных людей, сражаться со свежими силами противника, чтобы измотать их»*. Вслед за атакующими частями шли каратели: если один из «пятерки» проявлял трусость, то казнили всю «пятерку». «Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут», — советовал знаменитый полководец Сунь У.

Времена индивидуальностей ушли в прошлое — только масса имела значение в новом мире. Военные трактаты считали людей на тысячи и десятки тысяч; от единиц они требовали лишь одного — готовности умереть. «А сейчас я таким решившимся на смерть разбойником сделаю массу в пятьдесят тысяч человек», — хвалился знаменитый генерал У Ци. Он, действительно, умел это делать, «он одевался и ел, как простые воины, спал на голой земле, во время походов ни­когда не ездил верхом, сам носил походный провиант и делил с простыми воинами все тяготы»**. Солдаты шли за ним в огонь и воду. Только такие люди имели значение в мире империй, только они могли руководить действиями этих юных гигантов. И поэтому мы должны прислушаться к их словам: «Когда весь народ спокоен на своих полях и в своих домах, когда он питает добрые чувства к чиновникам, обо­рона тем самым уже крепка», — говорил У Ци. «Чень собирает за­пасы зерна, чинит городские стены. Занимаясь только этим, он не за­ботится о народе. Разве можно после этого не погибнуть? » -

_________

* Шан цзюнь шу [29, с. 189].

**Сыма Цянь. Шицзи [62, с. 76).

спрашивал Цзы Чань. «Государство, которое медлит с наведением поряд­ка, будет расчленено, — угрожал Шан Ян. — Если в государстве есть десять паразитов... — государство будет непременно расчленено».

Голоса полководцев-министров сливались в один — голос Есте­ственного Отбора. Империи были созданы человечеством, чтобы лик­видировать социальные болезни; некоторые из этих болезней оста­лись, и теперь во имя Естественного Отбора здоровые и сильные уби­вали больных и слабых. Борьба за социальную справедливость ста­новилась для этих гигантов борьбой за жизнь.

Голос естественного отбора побуждал к действию. В момент свое­го рождения империи сделали многое, чтобы уничтожить паразитов и накормить голодных. Помещики исчезли, их земли были поделены между простыми людьми. На некоторое время острота земельного кризиса была смягчена, но принцип частной собственности оставался в силе. Население продолжало расти, увеличившиеся было крестьян­ские участки снова дробились, и перед бедняком с пятью сыновьями снова во весь рост поднималась угроза голода. Хлебные торговцы, ростовщики и кулаки затягивали крестьян в долговую кабалу, скупа­ли их земли. Во многих царствах продолжали существовать чинов­ничьи кормления, которые при недостаточном контроле могли превра­титься в уделы и поместья. Полководцы и министры, поводыри Ле­виафана, были всерьез озабочены земельной проблемой. «Нынешние ученые мужи рассуждают об управлении чаще всего так, — писал Хань Фэй-цзы, — дайте бедным и неимущим землю, чтобы обеспечить тех, у кого ничего нет». Подобно полководцам, рассчитывающим снабжение армии, они высчитывали доходы и расходы крестьянских семей. «Не хватает 450 монет, — писал Ли Куй, первый министр Вэй, — поэтому крестьяне постоянно бедствуют и не проявляют усердия в обработке полей... »

«Ли Куй разработал для вэйского Вэнь-хоу учение о наиболее полном использовании сил земли», — говорится в трактате «Хань-шу». В соответствии с этой системой зерно закупалось государством в урожайные годы и продавалось беднякам по низким ценам в голод­ные годы. «Царство Вэй, осуществившее это мероприятие, стало бо­гатым и сильным», — указывает «Ханьшу». Опасаясь усиления Вэй, соседние царства были вынуждены спешить с реформами. В долине Желтой Реки строились огромные каналы, чтобы оросить целину и наделить бедных землей. Из густонаселенных районов производились массовые переселения бедняков на окраины, где им предоставляли статус военных поселенцев, материальную помощь и разнообразные льготы. Велась борьба с ростовщиками и скупщиками зерна. Ученые-реформаторы переходили из одного царского двора к другому, изла­гали свою программу и между строк добавляли: «Если правитель бу­дет надменным, он может потерять государство. Если то, на чем нас­таивает бедный ученый-чиновник, не принимают, он может сразу же

перебежать в другое государство: для него это все равно, что сбросить пару износившейся обуви... »

К таким предостережениям приходилось прислушиваться. Если даже предложения социальных инженеров не принимались, то их старались не отпускать от себя, им предлагали подарки и пенсии. Сюань-ван из Ци построил специальный «Дворец наук у Западных Ворот», где содержал несколько тысяч ученых разных школ. Многим из них был пожалован ранг «дафу», они жили «в больших домах с вы­сокими воротами» и выезжали со свитой из десятков колесниц. Эти ученые не были чиновниками и министрами, они лишь представ­ляли для правительства рекомендации, которые не обязатель­но выполнялись. В числе таких рекомендаций был и знаменитый проект восстановления системы «цзинь-тянь», принадлежавший Мэн-цзы. Мэн-цзы предлагал уничтожить частную собственность просто­людинов, переделить землю и дать каждому крестьянину участок в 100 му. Во времена Сражающихся Царств помещиков и кулаков было еще немного, крестьянские участки были примерно одинаковы, и поэ­тому предложения Мэн-цзы не встретили поддержки. Стоявшие у руля власти легисты считали этот проект столь же идеалистическим, как и предложение управлять «с помощью духовной внутренней силы», опираясь на добрую природу людей. «Мэн Кэ проповедовал добродетель, — писал Сыма Цянь, — и те, к кому он приходил, его не слушали». Однако истории было суждено еще не раз вернуться к проекту Учителя Мэна — к старинному крестьянскому идеалу ма­ленькой усадьбы под сенью деревьев: «Пусть у землепашца, возделы­вающего поля в 100 му, не будут отнимать необходимое время, тогда семья из восьми едоков сможет не голодать! Пусть усадьба в 5 му будет обсажена тутовыми деревьями, тогда пятидесятилет­ние смогут одеваться в щелка! ».

 

 

⇐ Предыдущая22232425262728293031Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: