Эволюция системы конвентов 8 глава

Актам коррупции, производимым над избирателями, соответ­ствует дополняющая их коррупция бюро, которые руководят операциями при подсчете голосов. Бесчестные «инспектора выбо­ров», подкупленные за счет кандидата, искажали результат голо­сования в его пользу, умышленно прибавляя подложные голоса, обманным путем опуская в урну бюллетени с именем кандидата, которого они поддерживают, и т.д. Во многих больших городах выборы подтасовывались в меньшей степени подкупом голосов, чем этими подлогами при их подсчете. На Юге эти способы прак­тиковались после гражданской войны для того, чтобы «спасти ци­вилизацию», которой угрожали новые избиратели — негры, но мало-помалу там привыкли проделывать эти подлоги результатов голосования даже во вред белым политическим противникам. Ав­стралийская система голосования излечила это зло не только тем, _то ввела официальные бюллетени, но также тем, что поставила, что избирательные урны должны помещаться в зале голосования на глазах у публики, тем, что противные партии или кандидаты получили право поставить против бюро сторожей, и, наконец, тем, что счет бюллетеней происходил тут же перед публикой. Эти постановления в очень большой мере затормозили подлоги, но они не были достаточно удовлетворительными, чтобы совсем их уничтожить. Но чтобы их сделать совершенно невозможными, даже когда честность «инс­пекторов выборов» и бдительность публики совершенно отсутст­вуют, были придуманы машины для голосования: избиратель дол-жен только нажать одну кнопку или несколько кнопок, чтобы по­дать свой голос в пользу одного или многих кандидатов, и тогда автоматический счетчик показывает число голосов, полученных каждым кандидатом.

Без сомнения, наиболее действительным было бы изобрете­ние такого средства, которое подняло бы народное сознание, так как, если акты подлога при подсчете голосов и избирательная коррупция происходят так часто, если они так недостаточно ка­раются законом, который вместе с тем содержит в себе доста­точно предписаний, то причина заключается в терпимости обще­ственного мнения. Нельзя сказать, чтобы общественное мнение одобряло установившуюся практику, наоборот. Но когда нужно дать бой противной партии, даже исключительно порядочные лю­ди закрывают глаза, подчиняются необходимости купить (пловцов), как одной из печальных необходимостей, которыми «политика» полна так же, как война, и перед которыми нельзя останавливаться, если хочешь победить. Противная партия хоро­шо пользуется коррупцией, почему не использовать ее для своей партии, партии хорошей и справедливой? Избиратель, который продается, вплоть до зажиточного и набожного фермера Нью-Хэмпшира имеет еще меньше угрызений совести: он воспитан си­стемой кокуса и машины в сознании, что «политика» — это «де­ло», где, как и в каждом деле, одни покупают ценности, а другие их продают, итак, почему же он отдаст даром свой голос людям, которые выручат на нем деньги?

IV

Даже при отсутствии затрат на коррупцию избирательные расходы очень значительны, хотя закон австралийской системы голосования их уменьшил введением официальных выборных бюллетеней за счет расходов штата, города и т.д. Законными рас­ходами считаются: наем зала, приглашение ораторов, канвассеров, всякого рода партийных работников, изготовление и распре­деление «политической литературы», раздача эмблем кампании и значков, снабжение специальной формой, знаменами, факелами аля манифестантов процессий и парадов, расходы на перевоз избирателей в день голосования и т.д.*. Откуда берутся эти деньги? Их доставляют кандидаты, государственные чиновники и частные жертвователи. Кандидаты, которые вообще уже заплатили неко­торую сумму за свое «назначение», вносят в комитет свою дань, чтобы покрыть расходы по выборам. Кандидаты в президенты са­ми подписываются на «фонд кампании»; если они не богаты, нуж­но, чтобы у них были в качестве кандидатов на более скромные должности богатые родственники или друзья, готовые предоста­вить в их распоряжение свои кошельки.

Чиновники, подвергающиеся взысканию дани в пользу пар­тий, меньше преследуются ими с тех пор, как закон 1883 г. из­бавил от партийных поборов служащих Союза, назначаемых по конкурсу, и запретил чиновникам Союза требовать и собирать политические контрибуции в союзных учреждениях. Закон этот порой нарушается и часто обходится. В учреждениях штатов и в городских учреждениях, персонал которых более многочислен, за некоторыми исключениями, нет ни законных затруднений взы­скивать эту дань, ни возможности безнаказанно от нее отказать­ся, и ее продолжают требовать и оплачивать.

Пожертвования частных лиц составляют очень значительную часть «фондов кампании». В большинстве случаев это является настоящей спекуляцией, помещением денег, которое позже дол­жно принести большую прибыль. Представители крупных про­мышленных и финансовых капиталов, корпораций или отдельные капиталисты путем крупных вкладов в «фонды кампании» получа­ют в своем роде ипотеку над будущей администрацией или зако­нодательным собранием. Суммы, данные корпорациями, конечно, совершенно секретно, для президентских кампаний 1896—1904 гг., создали огромный фонд для коррупции, который был исполь­зован соответственным образом. Полагают, что в 1896 г. нацио­нальный чермен республиканской партии располагал боевым ка­питалом в семь миллионов долларов; в 1900 г. — тремя с поло­виной миллионами; в 1904 г. — тремя миллионами. Разоблачения, сделанные после президентской кампании 1904 г., подняли об­щественное мнение против контрибуций корпораций. Многие штаты (около двенадцати) издали законы об их окончательном за­прещении. Но лучшим средством является огласка, которой об­щественное мнение подвергло национальные комитеты: под дав­лением этой последней комитеты публично вернули все пожерт­вования, полученные во время кампании. Благодаря такому отно­шению со стороны общественного мнения последние президент­ские выборы 1908 г, были проведены гораздо более добросове_стно. Встает вопрос: удержится ли этот моральный уровень в будущем, если кампании будут более оживленными и если они бу­дут затрагивать важные проблемы и крупные материальные ин­тересы?

Не одни корпорации находились в числе крупных жертвова­телей. Частные богачи давали деньги с тем же расчетом быть воз­награжденными почестями, доходящими до министерского порт­феля или посольства, или должностями для их друзей и их про­теже. Огласка подписок в фонды кампании, естественно, остано­вит также щедрость этих жертвователей. Но она не затронет ка­тегорию жертвователей, которые дают из чистого «патриотизма», из преданности «делу» или движимые тем спортивным инстинк­том, который заставляет искать борьбы и победы лишь из одной любви к борьбе и к победе, и которые «захвачены» успехом своей партии, как скаковой лошадью.

V

Но значительно крупнее и плодотворнее этих средств, со­бранных ревнителями партии, тот капитал, которым является лойялизм в отношении к партии. Большинство избирателей привяза­но к той или другой из двух крупных партий различными узами, из коих самыми крепкими являются личные отношения, тради­ции, привычки и предрассудки, которые из них проистекают или которые развивают взгляды личного или общественного характе­ра, более или менее сознательные или необдуманные. В конеч­ном счете название партии является ее собственным оправданием в глазах миллионов избирателей. Они говорят: «я — демократ», «я - - республиканец», как верующий говорит, чтобы объяснить и оправдать свою веру: «я — христианин». Читатель знает, как и в связи с какими политическими обстоятельствами преданность партии, которая всюду является прежде всего слепым чувством, развилась в Соединенных Штатах и была возведена до степени догмата, догмата «регулярности», который сводит веру в партию к обязательству голосовать без возражений за список партии, ка­ков бы он ни был. Грехи против партийного списка являются гре­хами против партийной религии. Их можно классифицировать на две статьи: зсгаШтд и ЬоШпд. Член партии, который не дает сво­его голоса одному или нескольким кандидатам, занесенным в список партии, голосуя за остальных, считается виновным в (вычеркивании): он вычеркивает из списка имена тех кандидатов, которых он не хочет. Избиратель, который отвергает список, принятый организацией его партии, в целом, совершает более важный акт (как лошадь, которая закусывает удила и убегает —; его отречение делает его вероот­ступником. Раз кандидаты объявлены конвентом, их соперники и Их соратники обязаны преклониться, присоединиться и даже вести борьбу в их пользу и за них. Это называется «равняться», ста­новиться в строй.

Скромный доброволец никогда не услышит критики кандида­тов, включенных в список, со стороны других лиц, кроме как со стороны открытых врагов партии, членов противной партии, ко­торая рассматривается как ложь и злоба. Он затыкает уши от их клеветнических разговоров, он охраняет неприкосновенность партии, не забывая об этом ни на один момент. Он объявляет с гордостью: «Никогда в жизни я не вычеркивал списка», даже когда в нем находились ненавистные ему кандидаты. Сила этого лойялизма к партии не­сколько колеблется в зависимости от времени и социальной сре­ды. В президентские годы, когда приходится конкурировать с другой партией за высшую должность республики, лойялизму партии приносится в жертву добросовестность. Чтобы не скомп­рометировать успех списка, который представляет единое целое, приверженец партии будет слепо голосовать, кто бы там ни был вписан в свиту кандидата на президентство, он будет голосовать даже за «желтую собаку». Этот исключительный год называют также «годом желтой собаки». Что касается силы лой­ялизма к партии в зависимости от социальной среды, он гораздо сильнее на Востоке и в особенности в сельских районах. Тради­ция и наследственные привычки на Востоке более могуществен­ны; социальные взаимоотношения там, так сказать, более кри­сталлизованы; одним словом, Восток более консервативен. Кроме того, партийные организации, которые поддерживают лойялизм к партии, более развиты на Востоке, чем на Западе. Условия суще­ствования в сельских округах обеспечивают неподвижность со­знания в политической области, так же как и в других областях. Источники информации ничтожны; пути проникновения новых идей узки. Социальный гнет гораздо тяжелее в деревне, чем в го­родах, и чувство уважения к человеческому достоинству стоит на страже старых принципов доверия к партии; отделиться от своей политической партии можно лишь с риском потерять уважение и доверие своих соседей. В результате такого положения, кото­рое сплачивает в некотором роде избирательные массы, форми­руются «штаты республиканцев» и «штаты демократов»; в зави­симости от того, кому там принадлежит традиционный перевес, той или другой партии, и устанавливается «нормальное большин­ство» одной из этих партий.

Тем не менее, это происходит не везде и не всегда. Лойялизм партии, даже когда он не поддается давлению коррупции, часто уступает некоторым влияниям и предубеждениям. Случается, что предубеждение против личности кандидата у избирателя побежда­ет приверженность партии: если кандидат его партии ему не нра­вится, он вычеркивает его имя из списка. Или его влечет к кан­дидату противоположной партии, иногда к одному кандидату из всего длинного списка, и он голосует за него. На местных выборах персональные соображения имеют большое значение, в то ₀ремя как на других выборах американец не допускал или, по крайней мере, до последнего времени не позволял увлекать себя, подобно англичанину, такого рода мотивами. Лойялизм партии по­ражен гораздо более глубоко течением событий, новыми полити­ческими обстоятельствами или просто экономическими, которые нарушают спокойствие избирателя. Чувствуя угрозу себе или уг­розу стране в совершившихся или возможных событиях, напуган­ный избиратель бросается вон из привычной партийной колеи, по которой он привык маршировать. Мираж всеобщего блаженства, к которому приводит то или другое непреложное специфическое средство, например, неограниченный выпуск бумажных денег или свободная чеканка серебра, приводит в безумное движение массы избирателей. Это действительно заражающее безумие: по­этому к этим избирательным конвульсиям применяют термин «помешательства». Благодаря обстоятельствам того или другого порядка, правильно это или неправильно, течение обще­ственного мнения поворачивается в сторону какой-либо партии, издает или развивает в свою пользу «чувство», которое подыма­ется, как «морской прилив», заливая все, что встре­чает на своем пути. По аналогии с действием выражение 11с1а1 шауе было перенесено на самые его результаты, и этим термином стали обозначать выборы, которые дают подавляющее большин­ство победителю. Совершенно изменчивое и неопределенное, как морской прилив, это течение до некоторой степени регули­руется социальной средой, которую оно пересекает: порой оно стремительно, порой более медленна На Западе оно обнаружи­вает наибольшую силу; равенство социальных условий, которое преобладает в этом обширном районе, позволяет чувству переда­ваться беспрепятственно шаг за шагом, как огонь в степи, в то вре­мя как на Востоке оно прерывается, отрезается барьерами, которые ему противопоставляются социальными подразделениями.

Как союзные выборы, так и выборы штата и местные выборы в действительности смешаны, и все кандидаты партии объедине­ны в одном списке; избиратель обычно должен голосовать за них еп Ыос, положить в урну. Особые обстоятельства могут, тем не менее, заставить его разделить свое голосование, отдавая свой голос одновременно местным кандидатам партии и кандидатам на президентство и вице-президентство Союза про­тивной партии. Избиратель, который таким образом совершает частичную измену своей партии, голосует по «расколотому» спи­ску. Факт «раскалывания» списка появляется все бо­лее и более часто на местных выборах во вред партии: избира­тель больше, чем раньше, смотрит на личные достоинства муни­ципальных кандидатов и меньше на их положение. Такое воззре­ние избирателя распространилось за последние годы на выборы Штата и даже на национальные выборы. Независимость в отноше­нии партии сделала заметный прогресс, как мы это увидим дальше.

Помимо избирателей с критическим и независимым умом, число которых растет в партиях с каждым днем, существует довольно значительное число избирателей, которые находятся, так сказать, в состоянии постоянного колебания и позволяют с собой играть произволу событий. Это прежде всего такие избиратели, голоса которых необходимо обеспечить партии, и на них в первую оче­редь обращается активность организации: митинги, «документы», процессии и парады — всевозможные акты давления. Партия, которая в этом проявит больше энергии и методичности, будет иметь больше шансов на победу, независимо от значения су­щества вопроса или принципов, представляемых этой партией, или силы традиционных предрассудков, которые ей покровитель­ствуют.

Успешность усилий, направленных на то, чтобы, как говорят, «вытащить голос», будет все-таки недостаточной, если в послед­ний момент не позаботиться «вытащить» голосующего. Апатия и гражданское безразличие у многих избирателей так велики, что они воздержались бы от голосования, если бы были предостав­лены сами себе в день подачи голосов. Дело обстоит так же, как и в Англии. Все-таки американский избиратель проявляет больше рвения к голосованию, в меньшей степени, быть может, благода­ря большому развитию его гражданского сознания, чем благода­ря гражданскому сап1 — ханжеству, которое в известной мере преобладает в американской демократии. Упадок избирательного режима, который создает необходимость в постоянных призывах избирателей, требует бесконечных и повторных усилий для того, чтобы добиться хитростью их доброго расположения, развил в политической американской жизни еще в большей степени, чем раньше, болтовню о величии народа, о высоком положении граж­данина, о его правах, о его священном долге и т.д. Американский избиратель, привыкший к этим красивым фразам и искренно к ним относящийся, но совершенно поглощенный своими делами, охотно придает своей роли гражданина характер платонического культа. Он считает, что сам перед собой обязан служить этому культу, хотя он и не имеет ни желания, ни времени делать это и воображает, что он поступает согласно совести гражданина, ког­да в день голосования идет опускать свой бюллетень, — т.е. тот, который приготовили для него и помимо него, — как идут в цер­ковь в большой праздник. Это является также доказательством его преданности или гражданского благочестия; и так как это ему ничего не стоит, он с удовольствием предается этому риту­алу, к которому сводится вся его гражданская религия. С другой стороны, нигде в другом месте не домогаются так голосов изби­рателей, как это делают партийные организации в Соединенных Штатах..

Это двойное влияние, производимое на избирателя, достигает своего кульминационного пункта в президентские годы. Такое го­лосование дает очень высокие пропорции голосующих: до девя­носто пяти сотых общего числа избирателей. Оно достигает мак­симум³ в «сомнительных» штатах, где партии с ожесточением ос­паривают слабое большинство, которое может создаться. Все же нужно заметить, что сто процентов участия дают только избира­тели, занесенные в списки, т.е., иначе говоря, принимая во вни­мание американскую систему, только те, которые сами записа­лись в эти списки. Во многих штатах абсентеизм является значи­тельным, и голоса, которые «остаются дома» (з1ау а1 Ьоте уо!е), или «немые голоса» (йитЬ уо!е), очень многочисленны даже на президентских выборах. Большинство воздерживающихся явля­ется таковыми по своему явному безразличию, но у многих дру­гих действительной причиной их абсентеизма является отвраще­ние и усталость от «политики». Наконец, наряду с неисправимы­ми абсентеистами среди избирателей имеются благонамеренные граждане, которые временно воздерживаются от участия в выбо­рах, чтобы выразить неудовольствие поведением своей партии. Этот способ молчаливого протеста против злоупотреблений встречается нередко и иногда обходится дорого тем, против кого он направлен. Абсентеизм проявляется с особой силой на других выборах, не относящихся к президентскому году, и иногда быва­ет очень значительным на местных выборах. Дело хорошего уп­равления сильно от этого страдает, так как наемный элемент ап­паратов старается очень аккуратно участвовать в голосовании. В связи с этим был даже поднят вопрос об обязательном голосова­нии. Еще до основания республики, под английским господством, во многих колониях существовали старые законы, которые нала­гали взыскания на избирателей, воздерживающихся от голосова­ния.

Избирательная кампания обычно соединяется с народными выборами членов избирательной коллегии, которые согласно кон­ституции должны будут несколько месяцев спустя избрать пре­зидента и вице-президента республики. Результат этого голосова­ния заранее определяет собой имя будущего президента, так как президентские выборщики, намеченные совершенно так же, как Другие кандидаты, по рекомендации партийной организации, су­ществуют лишь для того, чтобы положить в урну имя кандидата ^в президенты, одобренного национальным конвентом партии. Хо­тя закон предоставляет им полную свободу действий, не было примера, чтобы президентские выборщики голосовали вопреки Указаниям своей партии.

Окончание голосования отмечает собой окончание задания, а также власти народа. Верховный хозяин и судья появляется на ^сЦене лишь в последний момент, придя издалека, как бы из чу-Жой страны, как с другого берега. Как только масса избирателей ^С1Ьезжается, политики тотчас же окружают их и охватывают их целым рядом заранее условленных приемов, старясь завоевать их сознание и увлечь их волю. Усилия, употребляемые для этой це­ли, громадны, видимые результаты великолепны, но этот триумф принадлежит организации, которая применяет методы, обычные при воздействии на умы. Так как стараются обработать избира­тельный материал с возможно меньшими трениями и сопротивле­нием, то сосредоточивают наиболее мягкие усилия и бьют по то­му, что является наиболее восприимчивым в этом живом матери­але: по чувствам. Обращаясь к чувствам толпы, ее возбуждают и приводят в состояние истерии целым рядом искусных приемов. За высшим нервным напряжением, вызванным у избирателей, фатально следует депрессия. Искусственная страсть по отноше­нию к общественным интересам немедленно уступает место гражданской усталости. Большая часть избирателей изнурена и впадает в прострацию. Одни только «политики» остаются на стра­же хозяевами положения.

Глава шестая ПОЛИТИКА И МАШИНА

I

На большой сцене избирательной жизни, которую мы только что видели, нам не раз пришлось столкнуться с профессионала­ми-политиками, дергающими за веревочки. Чтобы лучше усвоить деятельность этих политиков со всеми ее двигателями и послед­ствиями, нужно перенестись за кулисы, захватить их в их внут­реннем мире и заставить их, в некотором роде, позировать перед собой, как позируют перед художниками.

Американские политики, составляя совершенно особый класс в американском обществе, не имеют определенного происхожде­ния. Они набираются из всякой среды, в зависимости от обстоя­тельств и личных вкусов, и являются продуктом «естественного отбора». Стимулом для политиков является желание добиться ка­кого-либо общественного поста или, что реже, пользоваться вли­янием и властью. Многие любят просто «игру». Искателями этой категории являются иногда люди из материально обеспеченной среды. Но, как общее правило, политический искатель — чело­век из низших слоев общества, мелкий служащий, ремесленник, может быть, шофер омнибуса, или же деклассированный, или не­удачник. Чтобы осуществить свою мечту, он начинает «изучать политику». Это не политика Аристотеля и даже не политика ко­лумбийского колледжа, но все же наука, требующая большого прилежания и известных природных способностей. Она содер­жит в себе техническую часть, которая обнимает собой знание механики партийной организации с ее многочисленной системой колес: первичными собраниями, комитетами, многочисленными конвентами и легальной процедурой, установленной для состав­ления избирательных списков и голосования. В то же время бу­дущий политик изучает маневры, трюки и подлоги, при помощи которых меньшинство превращают в большинство и придают по­добие народной санкции замыслам шайки политических пройдох.

Между тем, все эти безусловно полезные знания представля­ют из себя лишь азбуку искусства политика, которая сама по се­бе еще недостаточна для того, чтобы человек мог далеко продви­нуться. Главным предметом их обучения является своего рода эм­пирическая психология, изучающая людей их окружения со все­ми их слабостями. Для того чтобы привлечь к себе возможно большее число людей, они начинают со своих непосредственных соседей, живущих на той же лестнице; потом распространяют свое влияние на жителей всего дома, а затем и на соседние дома. Связавшись с дюжиной или полдюжиной избирателей, готовых часто из одной только дружбы быть с ним солидарными на вы­борах, начинающий политик уже обладает маленьким политиче­ским капиталом, который он заставит приносить золото, как пло­ды, и который, может быть, будет являться базой его богатства, как первый тысячный билет будущего миллионера. Если он «об­ладает» десятком или дюжиной голосов, его примет с распро­стертыми объятиями местная партийная организация. Его карьера «участкового политика» началась.

В населенных кварталах крупных городов мелким политикам не нужно создавать вокруг себя всякого рода политических груп­пировок; они их находят совершенно готовыми в жизненном бы­ту, где добрососедские связи и, в особенности, общность вкусов и взаимных симпатий создают небольшие кружки и компании молодых людей, регулярно встречающихся на перекрестке или в пивной. Эти компании, или дапдз, являются скрытой политиче­ской силой; в момент выборов они могут составить блок голосу­ющих. Таким образом, мелкий политик должен наложить на них свою руку. Часто он сам вырос в такой компании, причем неод­нократно имел случай проявить свои способности, и эта компа­ния привыкла во всем следовать за ним. Союзы европейских им­мигрантов представляют собою не менее благоприятную почву Для расцвета политика, «руководителя людей». Немцы, итальянцы и славяне приезжают, не зная ни языка, ни быта, ни порядков страны, Но вот они находят земляка, уже обжившегося и аккли­матизировавшегося в Новом Свете, который братски идет им на­встречу; он руководит их первыми шагами, он им помогает в по­исках работы и выступает за них перед лицом государственной власти; позднее, когда прошли легальные сроки, или, может быть, Даже раньше, он добивается их натурализации, Будучи призна­тельными ему за его доброе отношение и в восторге от его лю­безности, они с безусловным доверием отдают ему избирательные голоса, право на которые они только что получили и с кото­рыми часто не знают, что и делать. Вот еще один «владелец» го­лоса, который сумеет его хорошо поместить в избирательной казне.

Когда влияние начинающего политика в избирательной секции укрепляется, партийная организация его формально признает, он становится ее официальным представителем и приобретает неос­поримое право на часть доходов, которые получает организация, государственную должность, больше соответствующую его за­слугам избирательного манипулятора, чем его подготовленности, Часто начинающий политик встречает в своей партии соревнова­телей и соперников. Тот, кто лучше всех умеет держать в руках себе подобных, кто лучше других оценит или сумеет оценить каждого человека, наиболее всего приспособленного поддержи­вать согласие и связь, встанет во главе и сделает своих соперни­ков своими верными помощниками. Они примкнут к его колес­нице, чтобы получить часть его добычи, менее блестящую, но бо­лее верную. Непосредственным объектом и, до некоторой степе­ни, ареной этой «борьбы за существование» является местное первичное собрание: политику необходимо утвердиться в первич­ном собрании для того, чтобы оно выбирало делегатов по его ука­занию. Тот из соперников, кто этого какими бы то ни было сред­ствами достигнет, будет «признан» высшей партийной организа­цией, являющейся безучастной зрительницей борьбы. На более широкой арене участка или округа мелкий политик встречается с другими политиками того же ранга, и там снова происходит тот же процесс естественного отбора; некоторые из них поднимают­ся до ранга «лидера», беря верх над всеми «участковыми полити­ками». Некоторые «лидеры» из самых ловких объединяются и образуют (ринг) или е (объединение), чтобы обрабаты­вать избирательный материал и эксплуатировать то, что имеется у него внутри. Организация политиков дости­гает последней степени своего развития, когда лидеры выделяют из своей среды хозяина в лице человека, имеющего преимуще­ство перед другими благодаря своей силе воли, проворству, сме­лости и удаче, который укрепляется рег Газ е1 пеГаз в централь­ных конвентах партии, подобно тому как его прототип «кварталь­ный политик» укрепляется в первичных собраниях. В молчаливом согласии все строятся в ряды за этим человеком и признают его высшим начальником. Он является священным боссом города или боссом штата, в зависимости от случая. Находясь во главе своих сторонников, он формирует вместе с ними то, что называется ма­шиной, или, иначе говоря, союз людей, расположенных в опре­деленной иерархии и связанных друг с другом личной преданно­стью, но на корыстной основе, и озабоченных лишь удовлетво­рением своих аппетитов путем эксплуатации богатства политиче­ской партии. Люди машины не соглашаются с этой кличкой и на­зывают себя «организацией», узурпируя таким образом название, _после того как уже узурпирована сущность, после того как за­хвачена партийная организация, путем целой серии счастливых операций в первичных собраниях и в конвентах. Это различие между машиной и организацией часто существует на деле. Буду­чи обычным явлением, машина, однако, не является явлением всеобщим. Для ясности изложения я буду говорить сначала о ма­шине так, как если бы она покрывала всю политическую повер­хность Соединенных Штатов.

Бывает, что честолюбивый политик, обладающий энергией, предвосхищает процесс естественной эволюции, создает машину сверху донизу, открывает людей, способных служить ему в ка­честве помощников, и путем их размещения раскидывает свою сеть по всему городу, по всему штату. Но если он этого добился, то лишь потому, что социальный и политический элемент машины уже совсем готов. Нужно только знать, как его объединить и как им управлять. Наибольшей приманкой и наиболее крепкой спай­кой для политиков являются должности на государственной службе. Во всяком случае, большая часть людей машины гораздо меньше награждается деньгами, чем обещаниями на будущее; в это будущее они верят особенно настойчиво, и надежды, которая им дается, достаточно для того, чтобы поддержать их усердие на очень долгое время. К материальной прибыли, которую политики получают или ожидают получить за свои услуги, присоединяются развлечения в обществе, которые они получают на собраниях в своем особом кругу.

Всех людей машины можно разделить на три главных катего­рии, представляющие собою три определенных ступени: (мальчики), (служители) и (боссы). Воуз — это простые партийные работники, которые выполняют большую черную работу, очень часто грязную работу политики. Они являются протагонистами первичных собраний, они находят­ся там всегда в полном составе, чтобы поддержать своими голо­сами и, если это нужно, своими кулаками зачинщиков; они явля­ются покорным орудием подлогов и маневров, задуманных изо­бретательностью господствующего ринга; они создают склоку на митингах; они обивают мостовую в процессиях и в парадах; они обегают пивные для того, чтобы собирать избирателей, и идут их разыскивать по домам; и вообще они всегда находятся под рукой У зачинщиков, готовые выполнить любое распоряжение, отчего и получили кличку Ьее1егз (тот, кто следует по пятам, кто стоит ря­дом). Невежественные, грубые, неспособные к регулярной рабо­те Ьее1егз набираются преимущественно среди «опасных», пре­ступных или полупреступных элементов, среди завсегдатаев пив­ных, неудачников и всякого рода обездоленных.