 |
В начале человеческой истории
|
|
|
|
Томас Манн сравнивал прошлое человечества с «колодцем глубины несказанной», «просто бездонным», погружаясь в который «снова и снова», не достигаешь «дна» — впереди открываются лишь все новые «дали прошлого». «Поэтому практически начало истории той или иной людской совокупности, народности или семьи единоверцев определяется отправной точкой, и хотя нам отлично известно, что глубины колодца так и не измерить, наши воспоминания останавливаются на подобном первоистоке, довольствуясь какими-то определенными, национальными и личными, историческими пределами» (Т. Манн, 1968).
Со времени появления вида Homo Sapiens сменилось свыше полутора тысяч поколений, но вряд ли возможно с какой-либо степенью точности и уверенности назвать первое. На деле несколько первых сотен поколений объединены для исследователя одним общим названием — первобытный человек, и хотя его история намного превышает во времени историю современного человека, ибо длилась несколько десятков тысяч лет, для нас она сохранилась в относительно незначительном количестве данных, добытых титаническим трудом многочисленного отряда палеонтологов и антропологов. Что мы можем почерпнуть из этих исследований относительно нашей темы? Какова была динамика возрастов в первобытном обществе? В чем заключались особенности различных возрастных ступеней жизни первобытного человека? Попытаемся по крупицам собрать интересующие нас сведения.
Из многочисленных источников можно судить о средней продолжительности жизни в первобытном обществе: она колебалась в рамках 19 — 21 года. По-видимому, весь жизненный цикл индивида в то время умещался в двух-трех десятилетиях, отведенных на жизнь одного поколения.
|
|
|
На заре человечества и на ранних ступенях его культурного развития центральной фигурой был зрелый человек. Как отмечает польский антрополог Людвиг Кшивицкий: «Человек зрелый как знаток окрестностей и обладатель многолетнего жизненного опыта был объектом уважения в первобытной орде. Он знал, когда и где созревают плоды, как поймать рыбу, каким образом убить зверя и так далее, и благодаря этим знаниям был важнейшим связующим звеном общества. Но с наступлением старости, когда силы уже отказывались служить, знания и умения становились бесполезными. Беспомощного старика бросали на произвол судьбы» (L. Krzuwicki, 1893). Поэтому
первобытные общества были обществами без стариков. Специалист по исторической биологии человечества Ильза Швидетцка отмечает, что среди двадцати известных представителей древнего палеолита (неандертальцев), так же как и среди 102 представителей позднего палеолита, не найдено ни одного, который в момент смерти был бы старше 60 лет; среди 65 представителей мезолита найден лишь один старше 60 лет; в эпоху силезского неолита, в австрийскую эпоху бронзы и в шведскую раннюю эпоху железа старые люди составляют около 10% всего числа умерших; чуть более велика доля старых людей в эпоху после переселения народов, о чем свидетельствуют результаты обследования родовых франкских могил (I. Schwidetzky, 1954). Возрастание со временем числа старых людей в первобытном обществе во многом объясняется изжитием (хотя бы и частичным) возникшего в древности на экономической почве обычая убивать стариков, облеченного часто в форму религиозного требования, хотя по сути мотивировавшегося недостатком пищи. Этим же мотивировался и столь же широко распространенный обычай детоубийства.
Ребенок, как и старик, находился на периферии общественной жизни. Впрочем, для того чтобы занять свое место в жизни, ребенок должен прежде всего выжить, что было крайне трудно. Исследователи считают, что в первый период существования человека на Земле младенческая смертность превышала 50%. Но даже если ребенок и не погибал на первом, самом трудном году жизни, шансы выжить у него были минимальными. Дети погибали от болезней, перед которыми первобытный человек был беспомощен. Не хватало продуктов. Ухода со стороны родителей практически вовсе не было. Кроме того, как мы уже отметили, существовал обычай умерщвления детей, просуществовавший до открытия земледелия. Масштабы умерщвления детей были поистине огромны (от 15 до 50%). По данным миссионеров, две трети всех новорожденных на Таити умирали от удушения или их убивали при помощи острой бамбуковой палки.
|
|
|
По первобытным обычаям умерщвлялись прежде всего две категории детей: слабые, плохо развивающиеся дети (чаще всего девочки) и дети, которые были третьими, четвертыми и т. д. в семье.
Наряду с обычаем умерщвления детей существовал и обычай оставления новорожденных на произвол судьбы, который сохранялся достаточно долго, и даже при развитой государственности (Древний Восток, Египет) к нему вполне терпимо относились власти. Существует мнение, что «легализация» обычая
оставления детей преследовала цель снизить число детоубийств. Даже в Древней Греции родителям было позволено бросать новорожденных детей. Этим же обычаем широко пользовались практически все крупнейшие цивилизации древности: египтяне, древние евреи, индийцы, китайцы, греки, римляне. Параллельно широко практиковали аборт механическими и лекарственными средствами.
Особенно трагична была судьба девочек. Если для ритуального умерщвления детей с физическими недостатками, или ставших сиротами в результате смерти матери, или рожденных в «несчастливые дни» брались и мальчики и девочки, то по соображениям экономического характера (нехватка продовольствия) умерщвлялись в первую очередь именно девочки.
С «открытием огня», когда человек научился добывать огонь, положение стариков и детей изменяется к лучшему — возникает первое общественное разделение труда (половозрастное): на долю мужчин выпадает добыча средств пропитания, а женщины — и с ними дети и старики — наблюдают за огнем.
|
|
|
Итак, первобытное общество было обществом, в котором царил зрелый (взрослый) человек. Практически все существование человека в это время было подчинено достижению зрелости, которая, вспыхнув на краткий миг, уходила в небытие, покидала этот мир, не успев достичь старости, оставляя после себя потомство, у которого мало было шансов на выживание. И все-таки человечество воспроизводило себя и в этих трудных условиях, выжило для будущего в этот трудный период своего становления. В это же время начинают вырабатываться и первые представления о возрастах жизни человека, первоначально органически вплетенные в обыденную, практическую жизнь человека как способ его существования. Посмотрим, каковы же были эти представления.
МИФОЛОГИЯ ВОЗРАСТА
Временные представления древнего человека, наложившие отпечаток на понимание возрастов жизни, существенно отличались от присущих современному человеку. Главная и во многом парадоксальная особенность этих представлений состоит в том, что с позиций современного сознания можно назвать пониманием времени... как «вневременного» или «квазивременного» (Р. Дж. Коллингвуд, 1980). Событие, происшедшее раньше, и событие, совершающееся сейчас, в определенных условиях могут восприниматься архаическим сознанием как явления одного
плана, протекающие в одной временной длительности. «Мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, — пишет Дж. Уитроу, — что при своем первом сознательном осмыслении времени человек инстинктивно пытался превзойти или устранить время» (Дж. Уитроу, 1964).
Философ и социолог И. С. Кон называет эту особенность архаического ума «расплывчатостью мифологического сознания», в условиях которой человек не может отделить собственное «Я» от своих бесчисленных предков. Томас Манн в уже цитировавшемся романе «Иосиф и его братья» исключительно тонко передает эту особенность древнего сознания. Старый раб Елиезер рассказывает с мельчайшими подробностями, «как случай из собственной жизни, как собственную», историю о том, как Ицхак сватал в жены Ревеку. На самом деле это был не он, а другой Елиезер, его предок, выполнявший в доме те же самые функции. «Иосиф слушал с удовольствием, не ослаблявшимся никакими недоумениями по поводу грамматической формы рассказа Елиезера, ничуть не смущаясь тем, что „Я“ старика не имело достаточно четких границ, а было как бы открыто сзади, слилось с прошлым, лежавшим за пределами его индивидуальности, и вбирало в себя переживания, вспоминать и воссоздать которые следовало бы, собственно, если смотреть на вещи при солнечном свете, в форме третьего лица, а не первого» (Т. Манн, 1968).
|
|
|
Мифологическое мироощущение выражается не только в повествовании о деяниях богов и героев, за которыми скрыто фактически представление о мире, управляемом волей богов и духов, но и в действиях, в ритуале, как совокупности обрядов, масок, танцев, татуировок, инициации и т. д. Все «происходящее» с мифологическими персонажами приобретает для древнего человека характер парадигмы, прецедента и образца для подражания. Мифы утверждают принятую в первобытном обществе определенную систему ценностей, поддерживая и санкционируя определенные нормы поведения. Это своеобразный «язык» общества, посредством которого регулируются отношения в первобытной общине. Все возрастные представления в таком типе общества подчинены ритуалу, как совокупности обычаев, находящих свое осознание в мифе. При этом возрастные категории выступают в функции «языка», позволяющего сохранять традиции общества.
Такое представление о времени кажется современному человеку неупорядоченным, хаотичным, но в нем есть своя гармония, своя логика и своя эстетика. Хотя древний человек (как, впрочем, в известном смысле и современный) живет одновре-
менно в нескольких временных измерениях (сакральное время, время празднества, время жертвоприношения, время воспроизведения мифа, связанное с возвращением «изначального» времени, наконец, фиксируемое в индивидуальном опыте собственной жизни и т.д.), течение этих разнообразных хроносов в целом подвержено определенной закономерности и может быть охарактеризовано как преобладание идеи обратимости (циклического времени) над необратимостью (линейное время). Это свойственно многим (практически всем) древним цивилизациям и некоторым современным традиционным культурам, сохранившим атрибуты архаического уклада. Специально исследовавший этот вопрос советский ученый А. Я. Гуревич отмечает, что в основе систем ценностей, на которых строились древние культуры, лежит идея вечно длящегося настоящего, неразрывно связанного с прошлым (А. Я. Гуревич, 1981). Традиционное древнекитайское восприятие времени — циклическая последовательность эр, династий царствований, имеющих литургический порядок и подчиненных строгому ритму, как, например, 60-летний циклический календарь Востока. Выразителем древнеиндийского понимания времени был символ колеса космического порядка, которое вечно движется, постоянно возобновляя круговорот рождения и смерти. Аналогичные представления находим мы и у древних египтян.
|
|
|
Известный американский этнограф Колин М. Тернбул, изучавший происхождение африканских народов и в том числе их возрастные представления в древности, фиксирует возрастную систему, которая может быть иллюстрацией принципиальной схемы циклического типа возрастной системы вообще (см. табл. 1).
Как видно из схемы, в 15 лет каждая группа одногодок проходит ритуал инициации (посвящения), широко распространенный у разных народов и в разных культурах. Этот ритуал олицетворяет, символизирует окончание детства и наступление взрослой жизни и сопровождается многочисленными испытаниями. После инициации группе дается название и она считается «рожденной» (это так называемая «концепция второго рождения»), после чего она сохраняется пятнадцать лет; затем члены группы переходят в новый возраст, сохраняя единство возрастной группы на протяжении всего ее существования. Мужчины старшего разряда, если они доживают до 60-летнего возраста, с удовлетворением видят, что рождаются дети, которые в 15 лет будут посвящены в «теневую» группу, носящую то же название, что и группа людей, приближающаяся к смерти — реальной (физической) или социальной. Таким образом, сохраняется преемственность поколений (между группами),
имеющими свой собственный характер и возрождающимися под тем же названием через каждые 60 лет. Время, как мы видим, движется здесь по кругу.
Надо сказать, что такая система возрастных групп — не только удобный метод возрастного разделения труда: она создает при помощи торжественных и периодических обрядов инициации крепкие духовные узы, связывающие для общего дела большие группы людей, порождает особые чувства «лояльности», на ней зиждется распределение власти, она заставляет молодых людей действовать коллективно для защиты земли, скота, урожая, распределяет «социальные роли» по возрастам, т. е. в конечном счете создает духовную общность людей.
Господство возрастных систем циклического типа в древности вместе с тем не означает, что наряду с ними и парал-
Таблица 1
|
|
|
