 |
Средняя продолжительность предстоящей жизни по Ульпиану
|
|
|
|
| Возраст | Средняя продолжительность жизни | Возраст | Средняя продолжительность жизни |
| 0-20 | 44-45 | ||
| 20-25 | 45-46 | ||
| 25-30 | 46-47 | ||
| 30-35 | 47-48 | ||
| 35-40 | 48-49 | ||
| 40-41 | 49-50 | ||
| 41-42 | 50-55 | ||
| 42-43 | 55-60 | ||
| 43-44 | 60 и старше |
Из таблицы можно сделать вывод, что возраст 65 — 67 лет считался в Древнем Риме уже вполне нормальной продолжительностью жизни. К этому следует прибавить, что вообще в Древнем Риме старик становится довольно видной фигурой. О почитании стариков в Риме говорит хотя бы тот факт, что высшее государственное учреждение называлось «сенат» (от слова «senec» — старик). Кстати, отсюда же пошло название «сенат» известного органа государственной власти в послепетровской России, которое к тому времени потеряло близкую связь с исходным этимологическим значением как «совет старейшин», а трактовалось как место заседания и отправления общественных обязанностей наиболее уважаемых и облеченных властью мужей вне зависимости от их возраста.
Одновременно старость была и предметом философских спекуляций римлян, среди которых выделяется трактат знаменитого оратора Цицерона «О старости», оказавший существенное влияние на судьбы изучения старости как особого возраста в последующие времена. Выдвинутый им тезис — старость есть болезнь — просуществовал вплоть до нашего времени, составляя во многом центральное звено трактовки этого возраста в средневековье, Возрождении и даже в Новое время. Опираясь на этот тезис, римский врач и естествоиспытатель Клавдий Гален (ок. 130 — ок. 200), непререкаемый авторитет в медицине вплоть до Возрождения, направление трудов которого справедливо назвать «натурфилосовским», дал множество полезных советов о гигиене старости, рассматривая возможности профилактики старости (как болезни) — гимнастика, массаж, занятость, ограничения в питании, опасность кровопускания и т. д. Таким образом старость уже в Древнем Риме становится предметом достаточно подробного и разностороннего осмысления и анализа.
|
|
|
Резюмируя рассмотрение возрастной проблематики в эпоху античности, отметим ее основные особенности. Древние греки сделали представления о возрастах жизни предметом философской спекуляции, впервые осмыслили их как особый предмет теоретического мышления. Они заложили в основание теоретического анализа возрастов идею космического детерминизма, фундаментального единства природы, развили и усовершенствовали возрастной символизм. Римляне сделали возрастные представления предметом своего права (юриспруденции), вскрыли неразрывную связь возрастных категорий с процессами общественной жизни. В реальной системе возрастного деления общества отмечается изменение роли стариков (при сохранении главной позиции за «зрелым человеком»), которые становятся объектом подчеркнутого уважения (как мудрецы). Здесь же следует сказать, что античность представляет собой относительно замкнутый и цельный фрагмент истории человечества, развитые в ней представления о возрастах жизни являют собой относительно замкнутый и самодостаточный концентр мировоззрения древних эллинов и римлян. В то же время указано на идеи, которые получат свое развитие в ходе дальнейшего осмысления возрастных категорий жизни, сделан акцент на линии исторического развития, а не только на специфике собственно античного сознания.
Уникальной по сути дела была титаническая попытка антиков найти целостность картины жизни и составляющих ее стадий (возрастов) средствами философского анализа. Тем самым
|
|
|
был намечен магистральный путь развития общественного сознания от мифологии через философию к спектру научных и гуманитарных воззрений нашего времени. Древние греки и римляне первыми увидели многие из этих аспектов рассмотрения возраста (медицинский, естественно-научный, юридический, экономический, этический и т. д.). И все же наиболее характерной чертой их мировоззрения была философичность. Пожалуй, никогда впоследствии в истории общества, каких бы высот ни достигала философия в ходе своего развития, она не была уже таким концентром понимания возрастов жизни. Отсюда и тот акцент, который мы сделали в описании возрастов жизни в античности.
Следующий наш шаг — в средние века.
МАГИЯ ВОЗРАСТА
Понятие «„возрастов жизни“ занимает значительное место в псевдонаучных трактатах средневековья, — пишет французский историк Ф. Ариес. — Их авторы употребляют терминологию, которая кажется часто вербальной: детство (enfance) и отрочество (puerilite), молодость (jeunesse) и юность (adolescence), старость (vieillesse) и сенильность (senilite). Каждое из этих слов призвано обозначить какой-то один, определенный период жизни» (Ph. Aries, 1960). Ф. Ариес прав, когда говорит, что эта терминология только кажется нам «чисто вербальной». Для людей средневековья понятия возрастов жизни играли роль «научных понятий», причем очень строгих, не менее существенных, чем понятия «веса», «меры» и т.д. Все дело в том, что понятие о «возрасте», «возрастах жизни», «возрастах человека» для средневековых мыслителей было неотъемлемой категорией восприятия мира, восходящего к системе физического описания и объяснения, разработанной в ионической философии VI века до н. э. и усвоенной компиляторами средневековья из византийских источников. Эта система объяснения, как уже отмечалось, базировалась на идее фундаментального единства мира — природного и сверхъестественного. В этой концепции мира одним из показателей подобной взаимосвязи и единства было совпадение чисел, их символизм. И возрасты жизни трактовались как один из показателей этих таинственных связей человека в мире. При этом ученые средних веков явно злоупотребляли астральными аналогиями, и поэтому картина связи человека и мира у них носила поверхностный характер астрологического гороскопа, тесно связывалась с «семью
|
|
|
планетами», знаками Зодиака и т.д. Такое понимание было вовсе не шарлатанством, а чисто логическим продолжением идеи космического детерминизма. Здесь важно ощутить особенность мировосприятия, стиль мышления человека средневековья и его особое ощущение жизни. В самом общем виде это можно определить как покорность судьбе, року, предначертанию, закрепившемся в известной французской поговорке «c'est la vie!». Для человека средних веков жизнь была необходимой, циклической преемственностью, подчас смешной или же меланхолической, возрастов жизни, предначертаний, скорее, общим порядком и сущностью вещей, чем личным опытом каждого, так как очень небольшому количеству людей выпадало на долю прожить все эти возрасты в эпоху высокой смертности, которую, кстати, ученые объясняют, в частности, упадком врачебного искусства.
Тема возрастов жизни была необычайно популярна в средние века в народном искусстве, а также позднее в работах профессиональных живописцев, например, Тициана и Ван-Дейка. Любопытно, что живопись раннего средневековья изображала в распространенных картинах сюжет «ступеней жизни» ребенка как копию взрослого, уменьшенную в размерах, отличить которого скорее возможно по некоторой символической атрибутике, нежели как возрастной тип. Равно и представители других возрастов жизни распознавались прежде всего по некоторым атрибутам одежды и предметной среды (школяр с книжкой, возле старика стоит смерть с косой и т. д.).
Занятно и то, что при столь внимательном отношении к возрастам жизни они очень часто путаются: не делается различия между отрочеством и юностью, а, в свою очередь, эти два понятия легко подводятся под общее — детство. Средневековые школы и университеты не строились по возрастному принципу, и в одном классе находились школяры разного возраста. Поразительно и фактически абсолютное безразличие средневековья к биологическим факторам, в частности, к половому созреванию, которое никто не принимал за окончание детства. Детство было тесно связано с идеей зависимости и не кончалось, пока не кончалась зависимость от «сеньора». Поэтому «мальчиком» (valet, garson) мог быть назван человек практически в любом возрасте. Словом, на первом плане находились вопросы сословные, а о возрастном самосознании в нашем современном понимании этих слов применительно к средневековью можно говорить лишь условно.
|
|
|
Естественно, что при таком миропонимании говорить о какой-то жесткой реальной возрастной структуре общества не
приходится. В отношении деревенских общин средневековой Европы бессмысленно, например, разделять «детство» и «молодость» — они слиты в «сплошности» общинного сознания, лишавшего человека всякой индивидуальности, в том числе и возрастной. Здесь возрасты жизни существовали как фактор половозрастного разделения труда — не более. В городах с их ремесленными цехами существенен был лишь возраст, когда ребенок мог стать «подмастерьем» и достичь противоположного полюса «карьеры» — стать старейшиной. Здесь возрастная дифференциация более подробна, но также не существенна. Словом, ученые Византии и средневековой Европы дали наименования отрезкам жизни, многие из которых тогда практически для большинства населения не существовали. И детство, и отрочество, и молодость, да и старость — завоевания более поздних эпох развития человечества. Вот, кстати, почему Ф. Ариес и говорит о вербальности средневековой проблематики возрастов жизни.
Говоря о средних веках, нельзя не затронуть один мотив, который нашим современникам покажется экзотическим — и совершенно напрасно. Дело в том, что, говоря о людях средних веков, причем даже о таких их выдающихся мыслителях, какими были Фома Аквинский и Августин Блаженный, трудно скрыть, что они верили в бесов. Так, Августин утверждал, что Церера, Вакх, Пан, Приам, фавны, сатиры, наяды и ореады «все суть действительные бесы» (См.: Н. Сперанский, 1904). Чему же удивляться в таком случае, что простонародье со священным трепетом и вполне искренне верило в то, что на огне костра инквизиции горят «самые натуральные ведьмы». Короче, нельзя отрицать, что средние века были подвержены существенному влиянию мистического мировосприятия, которое затронуло и возрастную тематику, в частности такой известный вопрос, как взаимоотношения молодости и старости, попытки вернуть молодость, продлить жизнь. Поэтому расскажем об этом отдельно.
Справедливости ради надо сказать, что попытка установления связи между возрастами жизни и действием магических сил не составляет сугубую привелегию средневековья. Магическими манипуляциями с возрастом человек занимался с древних времен; интересуется магией и наш просвещенный век — нет-нет и всплывет какой-нибудь очередной «медиум», грозящий современникам открытием тайн бессмертия и долголетия. Впрочем, это очень старая история. Испокон веков не только о бессмертии и долголетии мечтал человек». Не продления жизни ищет, к примеру, легендарный Фауст — он жаждет продления
|
|
|
молодости. Из древней греческой мифологии известна фигура несчастного Титона, которому по просьбе богини света Эо даровали бессмертие, но не дали вечной молодости. Джонатан Свифт описал бессмертных жителей Лапуты: тот, кто рождался со знаком бессмертия на лбу, был заранее обречен на бесконечное прозябание в старческом возрасте.
История человечества, в том числе и самая дальняя, дает примеры многочисленных попыток найти «эликсир жизни», а точнее «эликсир вечной молодости», избавления от старческой немощи, недугов и страданий.
Уже в древнеиндийской медицине Аюрведе мы находим соображения, направленные на сохранение молодости, в которых много практической житейской мудрости, советов гигиенического характера.
В известном древнеегипетском папирусе Смита приведены советы более чем 400-летней давности, помещенные под многообещающим заголовком «Начальная книга превращения старых в молодых». Впрочем, рецепты разочаровывают любителей сильных средств, ибо это в основном косметические советы. В конце рукописи сам автор признается, что эти средства «излечивают плешь, пятна на коже и другие неприятные признаки старости» — не более.
В древнегреческой мифологии волшебница Медея обладала силой возвращать старикам молодость, разрезая их на куски и кипятя в котле с волшебными травами. Предания сохраняют воспоминания об одном из колхидских царей, который подвергся этой мучительной процедуре, впрочем с фатальным для себя исходом, хотя его операции предшествовал «эксперимент», в результате которого Медея якобы успешно омолодила козла. Источник этого предания — древнеегипетский миф о воскрешении и омоложении Озириса, а также греческие мистерии поэтического цикла Орфея. Идея омоложения после купания в волшебном котле, как известно, вдохновляла римского поэта Овидия и александрийского алхимика Зосимоса. Здесь же вспомним и мифическую птицу Феникс, также возвратившую себе юношескую свежесть, возродившись из пепла.
Мотив омоложения — излюбленный сюжет многих народных сказок, таких, например, как японская сказка «Веер молодости» или одна из сказок братьев Гримм «Кованный заново человек». Впрочем, в народных сказках мотив омоложения волшебными средствами часто сопровождается иронией — в одной японской сказке старуха переусердствовала, приникнув к «омолаживающему роднику», и превратилась в ребенка, о чем повествуется не без сарказма. Вспомним печальную судьбу царя
из русской сказки о Коньке-Горбунке, который, как известно, «бух в котел и там сварился».
Особенно оживляются попытки найти способ омоложения в средние века, понятно почему — это было отношением к старости как таковой: если в древнегреческой литературе старцы всегда изображаются прекрасными, то в средневековье их изображения безобразны. Отсюда столь страстное желание омоложения. И средневековые астрологи, алхимики, философы ищут «филосовский камень», который мог бы дать человеку богатство, силу и молодость.
Главнейшими алхимическими средствами для возвращения молодости считались золото, тело мумий, мясо гадюки и человеческая кровь. Объяснялось это так: золото, например, «тесно связано с солнцем» — источником тепла — и «поэтому» способствует сохранению жизненного тепла, и т. д. Знаменитый ученый средневековья Роджер Бэкон утверждает, что с помощью магии можно освободить человеческое тело от всех «неправильностей» и продлить жизнь на века. Особенно он рекомендовал чистое золото, ладан, жемчуг, розмариновое масло, костный мозг, сырое мясо гадюки и... дыхание молодых женщин.
Последнее было связано вот с чем.
Одним из неизменных «спутников» старости является потеря половой потенции, хотя описано немало случаев, когда люди в 120—150 лет сохраняли не только немалые умственные силы, но и силы физические, в том числе и половую потенцию. Так, знаменитый Томас Парр прожил 152 года трудовой, крестьянской жизнью. В 120 лет он вторично женился на вдове, с которой прожил 12 лет, и был бодр, так что, как говорят современники со слов вдовы, она не замечала его старости. Впрочем, исключения на то и исключения, чтобы явнее выделять правила. Вместе с тем человечество меньше всего готово согласиться с категоричностью некоторых законов жизни. Известно, что исторически, особенно в XIV — XVIII веках — во время бурной экспансии «черной магии», — прилагались многочисленные усилия к продлению половой потенции самыми различными способами, в том числе и такими, которые в наш просвещенный век мы назовем не иначе как варварскими, хотя и относятся они к временам более поздним и отмечены в колыбели западной цивилизации — Европе. Одним из этих способов был вампиризм — поглощение крови молодых людей с целью омоложения. В дальнейшем, правда, этот «метод» из арсенала черной магии в XVI — XVII веках нашел свое парадоксальное преломление в чисто научной идее переливания крови, о чем современная медицина предпочитает умалчивать, по известным
соображениям гнушаясь своего малосимпатичного «предка». Не менее распространен был и сунамитизм — тоже магический прием, основанный на идее омолаживающего действия дыхания молодых девушек, содержащего якобы «жизненную силу во всей ее чистоте», о чем утверждал еще Роджер Бэкон. Стоит ли подробно говорить о том, сколь тщетны были эти усилия, направленные прежде всего на то, чтобы принять желаемое за действительное, к чему, впрочем, испокон веков и стремилась магия.
Вместе с тем навязчивость магических «методических рекомендаций» в средневековье поражает — они повсеместны. И все напоминают по сути «рецепт», принадлежащий врачу и философу М. Фичино (1433—1499): Если человек достиг 10x7 или 9х8-летнего возраста, древо его тела становится все более и более сухим, поэтому, чтобы помолодеть, оно нуждается в жидкостях молодого тела. Он должен отыскать молодую, здоровую и красивую женщину и, приникнув ртом к ее груди, пить ее молоко во время полнолуния; а затем он должен есть порошок укропа с сахаром, так как сахар препятствует свертыванию молока в кишечнике, а укроп — друг молока и открывает ему путь ко всем органам.
Впрочем, простота магической рецептуры оказалась сродни простоте последствий ее применения — она просто не давала никакого эффекта, даже если средства были достаточно сильные. Например: состоятельные старики ложились спать между двумя специально тренированными девственницами, и... никакого эффекта!
Экспансия магических средств продолжалась достаточно долго. И в XVI веке мы находим упоминание о некоем немецком враче Парацельсе, который искал «эликсир жизни», нашел его, постоянно пил и... умер в возрасте 48 лет! Другой немец, Кахаузен, раскопал в писаниях средневековых врачей имевший большое хождение в ту пору «рецепт царя Давида» об омоложении теплом, но искомого эффекта также не достиг.
Этот список можно продолжать довольно долго; Но своей цели мы уже достигли. Мы показали «блеск и нищету» магии возраста в средневековой Европе. Пора двинуться дальше.
|
|
|
