Юридические лица (Серова О.А.)

 

Для понимания тех изменений, которые были закреплены ГК РСФСР 1964 г. в отношении юридических лиц, нужно обратить внимание на текст Преамбулы к данному нормативному акту. В СССР к этому времени было «построено развитое социалистическое общество», основу экономической системы которого составляла «социалистическая собственность на средства производства в форме государственной (общенародной) и колхозно-кооперативной собственности». Государство принимало на себя обязательства по содействию развитию колхозно-кооперативной собственности и ее сближению с государственной, но при этом руководство экономикой осуществлялось на основе «государственных планов экономического и социального развития, с учетом отраслевого и территориального принципов, при сочетании централизованного управления с хозяйственной самостоятельностью и инициативой предприятий, объединений и других организаций». Данная идеологическая установка определила не только содержание норм, посвященных юридически лицам, те изменения, которые произошли момента принятия первого советского Гражданского кодекса в 1922 г., но и явилась основой для доктринального обоснования данных норм, тех концепций, которые были выработаны по второй половине XX века советской наукой гражданского права.

Основополагающими принципами функционирования юридических лиц являлось признание социалистического государственного предприятия основным звеном всей экономической системы народного хозяйства, приоритета идеи хозяйственного расчета и внедрение данного принципа в деятельность иных видов юридических лиц. Так, уже после принятия ГК 1964 г., была определена задача постепенного перевода совхозов, племенных и конных заводов, птицефабрик, питомников, сельскохозяйственных опытных и учебно - опытных хозяйств и других государственных сельскохозяйственных предприятий на полный хозяйственный расчет^[874].

Положения ГК РСФСР 1964 г. были основаны на нормах Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик^[875].

Определение юридического лица было сформулировано в ст. 23 Кодекса. Юридическими лицами признавались организации, которые обладают обособленным имуществом, могут от своего имени приобретать имущественные и личные неимущественные права и нести обязанности, быть истцами и ответчиками в суде, арбитражном суде или в третейском суде.

В приведенном определении мы можем обнаружить указание на все традиционные признаки юридического лица. Однако С.Н. Братусь увязывал признаки юридического лица с понятием хозрасчета. Он отмечал, что хозрасчет обеспечивает ликвидацию обезлички в деятельности госпредприятия. Отсюда - имущественная обособленность госпредприятия, его самостоятельность и инициатива в выполнении плана. Имущественная обособленность влечет за собой имущественную ответственность госпредприятия»^[876]. Данное обстоятельство подчеркивал и О.С.Иоффе: «Ленин создал учение о хозяйственном расчете, который юридически опосредуется гражданской правосубъектностью социалистических организаций и служит решающей предпосылкой установления имущественных (гражданских) правоотношений между ними»^[877]. Для экономики советского государства, основанной на административно-плановой системе, важнейшим элементом организации хозяйства являлось установление зависимости затрат и получаемого результата. Отсутствие рыночных механизмов требовало применения иных элементов управления хозяйственной деятельностью участников оборота. Поэтому не случайно Ю.Х. Калмыков уточнял, что «качества юридического лица приобретают лишь те хозяйственные организации, которые функционируют на основе соизмерения затрат производства с его результатами и принципом самоокупаемости»^[878].

В более поздний период наука не связывала напрямую признаки юридического лица и понятие хозяйственного расчета. Выделялись материальные и правовые признаки юридического лица. Наиболее обстоятельно признаки юридического лица были сформулированы проф. О.А Красавчиковым., который среди материальных признаков выделял: 1) внутреннее организационное единство и внешняя автономия; 2) экономическое единство и обособленность имущества; 3) руководящее единство; 4) функциональное единство^[879]. Правовыми признаками ученый называл 1) законность образования юридического лица; 2) способность организации от своего имени участвовать в гражданских правоотношениях; 3) способность нести самостоятельную имущественную ответственность; 4) наличие устава^[880].

Самостоятельная ответственность юридическая лица особо регламентировалась в тексте ГК 1964 г. Во-первых, действовали общие положения ст. 32 Кодекса о том, что юридическое лицо отвечает по своим обязательствам принадлежащим ему (закрепленным за ним) имуществом, на которое по законодательству Союза ССР и данному Кодексу может быть обращено взыскание^[881]. В условиях традиционного гражданского оборота, юридические лица являются собственниками своего имущества. В советский период времени государственные предприятия и учреждения являлись субъектами ограниченного вещного права, поэтому указание на «закрепленность» имущества было не случайным.

Последующие нормы Кодекса закрепляют разграничение ответственности между различными субъектами и юридическими лицами. В соответствии со ст. 33 ГК 1964 г. разграничивалась ответственность государства и государственных организаций. Государство не отвечало по обязательствам государственных организаций, являющихся юридическими лицами, а эти организации не отвечали по обязательствам государства. При этом регламентировались условия и порядок отпуска средств на покрытие задолженности учреждений и иных государственных организаций, состоящих на государственном бюджете, если эта задолженность не может быть покрыта за счет их сметы. Данные нормы относились к бюджетному законодательству.

Также разграничивалась ответственность государственной организации и подчиненного ей предприятия, кооперативной или другой общественной организации и ее предприятия, являющегося юридическим лицом, а это предприятие не отвечает по обязательствам указанной организации^[882] (ст. 34 Кодекса).

Положения, касающиеся ответственности кооперативных организаций, несколько отличались от приведенных выше. Статья 35 Кодекса устанавливала правило о разграничении ответственности кооперативного объединения и входящих в его состав кооперативных организаций, равно как и последние не отвечали по обязательствам кооперативного объединения, в состав которого они входили, если такая ответственность не была предусмотрена законом или уставом (положением). Не несли ответственности и члены кооперативной или другой общественной организации по обязательствам юридического лица (ст. 36). Однако такая ответственность членов кооперативной организации в размере, кратном паевому взносу, могла быть предусмотрена законом или уставом кооперативной организации. Обращение взыскания на паевые взносы члена кооперативной организации не допускалось, кроме случаев, когда должник выбывает из состава членов организации.

Также по общему положению не отвечали по обязательствам межколхозных организаций колхозы - ее участники, а также участники государственно-колхозной или иной государственно-кооперативной организации. Но убытки организации могли быть распределены между ее участниками в соответствии с уставом (положением).

Статья 24 ГК 1964 г. устанавливала следующие виды юридических лиц.

1) государственные предприятия и иные государственные организации, состоящие на хозяйственном расчете, имеющие закрепленные за ними основные и оборотные средства и самостоятельный баланс;

2) учреждения и иные государственные организации, состоящие на государственном бюджете и имеющие самостоятельную смету, руководители которых пользуются правами распорядителей кредитов (за изъятиями, установленными законом);

3) государственные организации, финансируемые за счет иных источников и имеющие самостоятельную смету и самостоятельный баланс;

4) колхозы, межколхозные и иные кооперативные организации и их объединения, другие общественные организации, а также в случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР и РСФСР, предприятия и учреждения этих организаций и их объединений, имеющие обособленное имущество и самостоятельный баланс;

5) государственно-колхозные и иные государственно-кооперативные организации;

6) другие организации в случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР.

Деление на виды юридических лиц определялось, прежде всего, отношениями собственности и условиями финансирования деятельности. Еще до принятия ГК 1964 г. Постановлением Совмина РСФСР от 30 мая 1962 г. №737 было утверждена Инструкция по составлению, рассмотрению и утверждению смет учреждений, состоящих на государственном бюджете РСФСР^[883]. Смета считалась основным плановым документом, определяющим объем, целевое направление и поквартальное распределение средств, отпускаемых из бюджета на содержание учреждений и на осуществление централизованных мероприятий по хозяйственному и культурному строительству. Подобный подход к учреждениям сохранился и при переходе страны к абсолютно новым условиям хозяйствования в постсоветское время. В первой редакции ст. 121 ГК РФ 1994 г. закреплялось понятие «учреждение, финансируемое собственником». Это привело к определенному диссонансу правового положения учреждений и реальной действительности, когда подобное финансирование сокращалось и не охватывало всех сфер деятельности учреждения. В советское время никаких противоречий не было. Учреждения действовали в рамках сметного финансирования. Фактически, смета определяла объем их правоспособности.

Значимость государственных предприятий и производственных объединений как основных звеньев народного хозяйства^[884] презюмировалась не только в правовой доктрине и законодательстве. Она вытекала, прежде всего, из идеологических установок того времени. «Сентябрьский (1965 г.) Пленум ЦК КПСС четко определил задачи, стоящие перед государственными предприятиями. Он значительно расширил права предприятий и соответственно возложил на них новые обязанности. Теперь предприятия являются не только производящими хозяйственными единицами, но и организаторами производства, организаторами своих хозяйственных отношений с другими социалистическими предприятиями»^[885].

Государственные предприятия и объдинения составляли основу жизнедеятельности многих городов, являлись, действительно, градообразующими предприятиями. Это были не просто производственные, экономические единицы. Государственные предприятия советского времени были неким социальным организмом, объединявшим работников, членов их семей, всех живущих в соседстве с предприятием^[886].

Иоффе О.С., отмечая значение хозяйственной реформы, провозглашенной в 1965 г., указывал, что необходимость изменения правового положения государственных предприятий была связана с расширением их самостоятельности, укреплением отношений хозрасчета и усилением ответственности за ненадлежащее исполнение и неисполнение хозяйственных обязательств^[887]. «С 1956 г. и в последующие годы, когда в поисках оптимальных форм управления социалистическим хозяйством производится перестройка этого управления… Единая цель - превратить экономическую заинтересованность производственных коллективов в один из решающих мотивов их деятельности по выполнению народнохозяйственного плана»^[888]. Однако в тексте ГК РСФСР эти цели четко не просматриваются. Причина заключается в том, что в условиях административно-плановой экономики, механизмы решения подобных задач были связаны с воздействием публичных норм. Возможности гражданского законодательства были существенно ограничены.

В науке гражданского права советского периода выделялись и иные классификации юридических лиц. Так, например, указывалось, что к социалистическим организациям относились государственные, кооперативно-колхозные и общественные^[889]. Данное деление во многом было ориентировано на существующие и закрепленные в законе отношения собственности. Разделение юридических лиц на государственные хозяйственные организации и кооперативно-колхозные объединения имело существенное значение. Деятельность первых служила образованию государственной социалистической собственности, «а производственная деятельность кооперативно-колхозных объединений» была главным источником образования кооперативно-колхозной социалистической собственности^[890]. Агарков М.М. также указывал на то, что «субъектами кооперативно-колхозной собственности являются отдельные колхозы и другие кооперативные организации. Кооперативная собственность, таким образом, является достоянием отдельных колхозов и прочих кооперативных организаций»^[891].

Братусь С.Н. выделял государственные хозяйственные (хозрасчетные) и бюджетные организации, кооперативные и общественные организации. Общественные организации создавались на основании ст. 126 Конституции СССР - профессиональные союзы, культурные, технические и научные общества, спортивные, оборонные организации и т.п., то есть организации, не являющиеся хозяйственными^[892]. Это важное дополнение. Оно показывает, что и в отношении общественных организаций сохранялось значительное воздействие решений государственных уполномоченных органов. Так, Устав всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, был утвержден Постановлением Совета министров РСФСР 23 февраля 1973 г. № 92^[893]. Волеизъявление участников общественных организаций признавалось идентичным решению соответствующих государственных органов, олицетворяющих волю трудящихся.

В литературе верно отмечается, что кодификация 1964 г. базировалась на теоретических разработках ученых-правоведов советского периода^[894], когда многие традиционные цивилистические категории «потеряли» свое значение, не применялись или подверглись существенной трансформации. Иоффе О.С. указывал на близость правовой природы жилищно-строительных кооперативов (с середины 50-х годов XX века) логике законодательства 20-х годов XX века о договоре простого товарищества^[895] и соответствие понимания кооператива в советской юридической литературе пониманию сущности дореволюционной кооперации^[896]. Однако данный вывод представляется несколько преувеличенным. Практически все виды юридических лиц в СССР с большей или меньшей силой тяготели к государственным юридическим лицам^[897].

Как уже был отмечено, основным звеном народного хозяйства страны были социалистические государственные производственные предприятия. Основу их правового положения составляли не столько нормы ГК РСФСР, сколько Положение о социалистическом государственном производственном предприятии 1965 г.^[898] В состав государственного предприятия могли входить производственные единицы, не являющиеся самостоятельными предприятиями. Комбинат, трест или иная хозяйственная организация, которой подчинены самостоятельные предприятия, действует по отношению к ним как орган хозяйственного управления. Комбинат, трест, фирма или иная хозяйственная организация, в состав которого входили производственные единицы, не являющиеся самостоятельными предприятиями, и которые вместе с тем были подчинены самостоятельные предприятия, осуществляла в отношении первых и в отношении выполняемой непосредственно самой организацией производственной деятельности права и обязанности производственного предприятия, а в отношении подчиненных ей самостоятельных предприятий действовала в качестве органа хозяйственного управления.

Предприятие действовало на сновании устава. Предприятие приобретало связанные с его производственно - хозяйственной деятельностью права и обязанности и статус юридического лица со дня утверждения устава, а в случаях, когда оно действовало на основании общего положения о предприятиях данного вида, - со дня принятия соответствующим органом решения о его образовании.

Так, Устав профессиональных союзов СССР был утвержден XIII съездом профсоюзов СССР 1 ноября 1963 г.^[899] Членом профессионального союза мог быть каждый работающий в производственном объединении (на комбинате), научно-производственном объединении, на предприятии, в колхозе, учреждении или организации, а также каждый учащийся высшего, среднего специального учебного заведения, училища профессионально-технического образования. В Разделе II «Организационное строение профессиональных союзов, внутрипрофсоюзная демократия» закреплялись принципы, на которых строилась организация деятельности профсоюза, а именно:

- демократического централизма;

- организация по производственному принципу.

В Разделе VII «О правах органов профессиональных союзов как юридических лиц» была закреплена правосубъектность именно органов, профсоюзных комитетов (п.61).

Также, как и Положение о социалистическом государственном производственном предприятии, ст. 25 Кодекса закрепляла устав (положение) юридического лица в качестве его основного документа. Но предусматривалось, что учреждения и иные государственные организации, состоящие на государственном бюджете, а в случаях, предусмотренных законодательством Союза ССР и РСФСР, также и другие организации могут действовать на основании общего положения об организациях данного вида. Наличие типовых документов было достаточно распространенным явлением. Но в некоторых случаях, уполномоченные органы индивидуализировали правовое положение подведомственных организаций путем утверждения уставов. Так, например, Министерство здравоохранения СССР выпустило 28 декабря 1970 г. приказ «Об утверждении общего положения о научно-исследовательских, конструкторских, проектно-конструкторских и технологических организациях»^[900], в соответствии с которым предписывалось Министрам здравоохранения союзных республик, Президиуму Академии медицинских наук СССР утвердить индивидуальные уставы подведомственных научно-исследовательских, конструкторских и проектно-конструкторских организаций к 1 марта 1971 г.

В уставах или положениях четко определялись цели создания того или иного юридического лица. В соответствии со ст. 26 ГК 1964 г. юридические лица наделялись специальной правоспособностью, так как могли действовать только в соответствии с установленными целями деятельности.

В Разделе IV Положения о государственном предприятии 1965 г. были специально оговорены права предприятия, составляющие содержание его правоспособности. Предприятию принадлежали права в области планирования, капитального строительства и капитального ремонта, в области совершенствования техники и технологии производства, материально-технического снабжения и сбыта, финансов, в области труда и заработной платы.

За предприятием закреплялись основные и оборотные средства, которые образовывали его уставный фонд, размер которого отражался на балансе предприятия. Общий размер (норматив) собственных оборотных средств устанавливался для предприятия по его представлению вышестоящим органом и мог быть изменен в течение года лишь в связи с изменением производственного плана предприятия.

Закрепленные за предприятием оборотные средства в пределах норматива не могли быть у него изъяты вышестоящим органом. Излишние оборотные средства (сверх норматива) могли изыматься у предприятия вышестоящим органом только в порядке перераспределения по годовому отчету предприятия или при изменении норматива собственных оборотных средств в связи с изменением производственного плана предприятия.

Момент возникновения и прекращения правоспособности юридического лица закреплялся традиционно. Правоспособность юридического лица возникает с момента утверждения его устава или положения, а в случаях, когда оно должно действовать на основании общего положения об организациях данного вида, с момента издания компетентным органом постановления о его образовании. Если устав подлежит регистрации, правоспособность юридического лица возникает в момент регистрации.

В отношении создания юридических лиц в СССР действовал разрешительный порядок. Статья 27 ГК допускала, что в отношении общественных организаций, порядок образования которых законодательством не установлен, действовал порядок, предусмотренный их уставами (положениями). Однако в целом можно констатировать, что характерная для дореволюционного периода «идея свободного образования юридических лиц», создаваемых «частной волей, а не концессией со стороны государства»^[901], не применялась в СССР. Об этом может свидетельствовать, например, факт принятия постановления Совета министров РСФСР от 24 сентября 1960 г. №1475 «Об организации кооперативов по строительству и эксплуатации коллективных гаражей-стоянок для автомобилей индивидуальных владельцев»^[902] и принятие постановления Совмина РСФСР от 12 июля 1971 г. №374 «Об организации кооперативов по строительству и эксплуатации коллективных гаражей-стоянок для мотоциклов и мотороллеров индивидуальных владельцев»^[903], где признается целесообразность организации подобных кооперативов. Очевидно, что потребность в организации таких стоянок должна была возникнуть у владельцев автотранспортных средств и мотоциклов. Но самостоятельно и инициативно сформировать кооператив по удовлетворению такой потребности они не могли. Необходимо было «утверждение» соответствующей инициативы «сверху», уполномоченным государственным органом.

ГК 1964 г. ввел требования к индивидуализации юридических лиц, также достаточно традиционные для гражданского права. Юридические лица должны быть иметь свое наименование и местонахождение. Права и обязанности хозяйственных организаций, связанные с пользованием фирменным наименованием, производственными марками и товарными знаками, определяются законодательством Союза ССР. Местом нахождения юридического лица в соответствии со ст. 30 ГК 1964 г. признавалось место нахождения его постоянно действующего органа.

Статья 28 Кодекса устанавливала, что юридическое лицо приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, действующие в пределах прав, предоставленных им по закону или уставу (положению). Порядок назначения или избрания органов юридического лица определяется уставом (положением). В сравнении со ст. 16 ГК РСФСР 1922 г. из содержания статьи 28 ГК 1964 г. исчезло упоминание о том, что юридические лица могут выступать в обороте через своих представителей. Данное обстоятельство, вместе с общим развитием науки гражданского права в направлении исследования субъектов гражданского оборота, породило дискуссию о правовой природе органа юридического лица^[904]. Существенный вклад в развитие данной теории внес Б.Б. Черепахин, считавший, что органами юридического лица - государственной, кооперативной или общественной организации являются лицо (гражданин) или группа лиц, образующих и (или) изъявляющих его волю в целом или в определенном частном направлении^[905]. Черепахин Б.Б. выступал против идеи о том, что орган юридического лица представительствует от имени юридического лица. Данная концепция и в настоящее время большинством цивилистов рассматривается как ошибочная.

В рассматриваемый период сформировались основные положения об управлении государственным предприятием, которые и сегодня применяются к унитарным организациям. Был закреплен принцип единоначалия в управлении. Предприятие возглавлял директор (начальник, управляющий). В соответствии с п.90 положения о социалистическом государственном предприятии 1965 г. директор организует всю работу предприятия и несет полную ответственность за его состояние и деятельность. Он без доверенности действует от имени предприятия, представляет его во всех учреждениях и организациях, распоряжается в соответствии с законом имуществом и средствами предприятия, заключает договоры, выдает доверенности (в том числе с правом передоверия), открывает в банках расчетные и другие счета предприятия. Однако контроль вышестоящий инстанции не отменялся. Директор предприятия назначается и освобождается от должности вышестоящим органом. Многие вопросы также согласовывались с уполномоченным государственным органом. Несмотря на признание права директора принимать и увольнять работников, применять меры поощрения и налагать взыскания на работников предприятия, увольнение работников по инициативе администрации допускалось только с согласия профсоюзного комитета.

Достаточно значительный объем положений ГК 1964 г. занимали нормы о прекращении юридического лица. В соответствии со ст. 37 Кодекса выделялись традиционные формы прекращения юридических лиц - реорганизация и ликвидация. Назывались три способа реорганизации - слияние, разделение или присоединение. Реорганизация как способ образования юридического лица не назывался, но явно следовала из положений закона.

При слиянии и разделении юридических лиц имущество (права и обязанности) переходило к вновь возникшим юридическим лицам. При присоединении юридического лица к другому юридическому лицу его имущество (права и обязанности) переходило к этому последнему. Имущество переходило в день подписания передаточного баланса, если иное не предусмотрено законом или постановлением о реорганизации.

Для отдельных видов юридических лиц устанавливались специальные требования к прекращению. Однако основания для принудительной или добровольной ликвидации юридических лиц не регламентировались Кодексом. Его положения содержали лишь отсылочные нормы.

Статья 38 Кодекса регламентировала основания прекращения государственных организаций, являющихся юридическими лицами. Прекращение данных организаций осуществлялось по решению того же органа, что и их образование. Указанный порядок носил административный характер. В качестве примера можно привести распоряжение Совета министров РСФСР, которое приняло предложение Совета Министров Бурятской АССР и Минпищепрома РСФСР об упразднении Бурятского треста хлебопекарной промышленности при Совете Министров Бурятской АССР и передаче подведомственных ему предприятий в ведение Министерства пищевой промышленности Бурятской АССР^[906].

Кооперативные, а также государственно-колхозные и иные государственно-кооперативные организации прекращались по основаниям, указанным в законе и в уставе (положении) (ст. 39 Закона). Общественные организации прекращаются по основаниям, указанным в их уставах (положениях). При этом реорганизация кооперативных, других общественных, государственно-колхозных и иных государственно-кооперативных организаций (слияние, разделение, присоединение) допускалось только по решению общих собраний их членов (участников) или собраний уполномоченных.

Имущество, оставшееся после удовлетворения требований всех кредиторов ликвидированной кооперативной или другой общественной организации, используется, если иное не установлено законом, для возврата паевых или иных подлежащих возврату взносов. Оставшаяся часть передается вышестоящей кооперативной или другой общественной организации, а при отсутствии ее - соответствующему государственному органу.

Имущество, оставшееся после удовлетворения требований всех кредиторов ликвидированной межколхозной, государственно-колхозной или иной государственно-кооперативной организации, распределялось между ее участниками пропорционально их взносам (ст. 40 Кодекса).

Сделки (Поваров Ю.С.)

Одной из самых распространенных юридико-фактических предпосылок движения гражданских правоотношений выступает сделка[907]. Поэтому именно данному юридическому факту законодатель традиционно уделяет повышенное внимание. Необходимо заметить, что регулирование сделок в ГК 1964 г. (по сравнению с ГК 1922 г.) оказалось не только более «насыщенным», но и логичнее структурированным. В литературе подчеркивалась рациональная новизна подачи материала о сделках: «в ГК 1964 г. гл. 3, – писал О.С. Иоффе, – целиком и исключительно посвящена сделкам, не затрагивая вопросов, которые по своему содержанию выходят за ее пределы (например, о представительстве)»[908].

Как и в ГК 1922 г., раздел о сделках в ГК 1964 г. начинался с дачи их легальной дефиниции, при этом трактовка сделок по существу осталась неизменной – под ними мыслились действия граждан и организаций, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей (ч. 1 ст. 41). Но в отличие от прежнего Кодекса, ГК 1964 г. содержал два уточняющих момента: во-первых, обозначался круг субъектов, совершающих действия сделочного плана (граждане и организации), что было уместным с позиции отграничения сделок от административных актов (вместе с тем, участником сделки могло быть и государство – см., например, ст. ст. 501, 534), и, во-вторых, теперь говорилось о порождении сделкой не правоотношений, а прав или обязанностей (хотя подход к рассмотрению субъективных прав и обязанностей в качестве содержания правоотношения сохранял и сохраняет в науке доминирующий характер).

Приведенное легальное определение «вбирает» в себя ключевые характеристики сделки, определяющие ее природу и место в системе юридических фактов, а именно:

1) сделка, как и иные действия, имеет волевой характер (в противовес событиям);

2) сделку отличает особая направленность – установить, изменить или прекратить гражданские права или обязанности (что позволяет отграничить сделку от юридических поступков, вызывающих правовые последствия независимо от намерений действовавшего).

Господствующее положение в теории сохраняет заключение о том, что сделка является правомерным действием. В этой связи в науке продолжает дебатироваться вопрос о том, является ли собственно сделкой недействительная сделка[909].

Главная видовая дифференциация сделок в ГК – их деление исходя из количества участвующих в сделке сторон, изъявляющих волю (при этом очевидно, что понятие стороны не совпадает с понятием участника сделки, ибо на одной стороне может быть и несколько участников). С учетом данного критерия все сделки были подразделены законом на односторонние (завещание, выдача доверенности и т.п.) и двух- или многосторонние (договоры) (ч. 2 ст. 41). Интересно заметим, что сделочная интерпретация договоров в ГК 1964 г. несколько трансформировалась, поскольку в прежнем Кодексе договоры назывались взаимными сделками (что могло неправильно оцениваться – не с точки зрения числа сторон, а в плане распределения между ними прав и обязанностей).

Особый вид сделок, подвергнутых нормированию в рамках гл. 3 ГК, – сделки, совершенные под условием (условные сделки) (ст. 61). Кодекс внес относительную ясность по поводу того, что понимать под условием (этот аспект в ГК 1922 г. был обойден вниманием, хотя и достаточно четко разрешался в доктрине), – им признавалось обстоятельство, относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит. Данная «вероятностная» характеристика позволяла отличать условие от срока. Дополнительно выводимый в теории признак условия – оно должно относиться к будущему, – хотя и не получил законодательного отражения, был подразумеваемым (его наличие никогда не ставилось под сомнение).

Условная сделка могла совершаться:

1) под отлагательным условием – если стороны в зависимость от указанного обстоятельства ставили возникновение прав и обязанностей;

2) под отменительным условием – когда речь шла о прекращении прав и обязанностей.

Наконец, в интересах противодействия недобросовестному поведению оговаривались правила о том, что если наступлению условия недобросовестно воспрепятствовала или содействовала сторона, которой наступление условия невыгодно или, соответственно, выгодно, то условие признается наступившим или, наоборот, ненаступившим.

Как известно, «…в сделке наряду с волей (как субъективным моментом) различают волеизъявление (как объективное изъявление, выражение воли)»[910]. К вопросу о форме сделки законодатель подошел скрупулезнее, нежели в ГК 1922 г. Прежде всего, подверглись систематизации способы выражения воли (не сводимые только к устной или письменной форме) (ст. 42):

во-первых, сделка могла совершаться в «классической» словесной форме – устной или письменной (это т.н. прямое волеизъявление). Последняя подразделялась на два вида – простую и нотариальную; тем самым, от деления сделок квалифицированной письменной формы на засвидетельствованные и собственно нотариальные (ст. 27 ГК 1922 г.) законодатель отказался;

во-вторых, в качестве волеизъявления на совершение сделки могли быть рассмотрены конклюдентные действия (когда из поведения лица явствует его воля совершить сделку), но только применительно к сделке, для которой законом не установлена определенная форма;

в-третьих, выражением воли совершить сделку могло быть признано и молчание, но исключительно в случаях, прямо предусмотренных законодательством Союза ССР и РСФСР (т.е. по общему правилу молчание не давало юридический эффект).

Таким образом, использование второго и третьего способов волеизъявления по вполне очевидным причинам должно было носить весьма ограниченный характер, как основной вариант выражения воли вовне рассматривалась словесная форма, причем письменная, поскольку совершение сделок устно допускалось лишь при одновременном соблюдении двух условий:

а) устно мог совершаться ограниченный круг юридических действий – сделки, исполняемые при самом их совершении (типичный пример – сделки розничной купли-продажи без рассрочки платежа);

б) законодательство Союза ССР и РСФСР не запрещало устную форму (ст. 43).

Невзирая на указанные рестрикции, в сопоставлении с ГК 1922 г. анализируемый Кодекс «в целях максимального облегчения и упрощения условий гражданского оборота расширяет сферу использования устной … формы…»[911].

Необходимость письменного оформления сделки ставилась в зависимость, прежде всего, от ее субъектного состава и суммы. С учетом данных параметров законодатель предписывал совершение сделок в письменной форме в отношении следующих сделок (за исключением сделок, которые могли совершаться устно, и сделок, для которых иное было прямо предусмотрено законодательством Союза ССР или РСФСР):

· сделок государственных, кооперативных и других общественных организаций между собой и с гражданами на любую сумму;

· сделок граждан между собой на сумму свыше ста рублей.

Кроме того, закон мог «настаивать» на соблюдении письменной формы и для других сделок граждан между собой (ст. 44) (например, для договора имущественного найма на срок более одного года – ст. 276).

Письменная форма, естественно, предполагает подписание сделки лицами, их совершающими. Если же гражданин вследствие физического недостатка, болезни или по каким-либо иным причинам (неграмотность и т.п.) не мог собственноручно подписаться, то по его поручению сделку был вправе подписать другой гражданин (т.н. рукоприкладчик, действия которого «…не должны рассматриваться как представительство»[912]). Во избежание возможных злоупотреблений, подпись последнего подлежала засвидетельствованию (либо нотариальным органом, либо иными организациями, а именно: организацией, в которой работает или учится гражданин, совершающий сделку, жилищно-эксплуатационной организацией по месту его жительства, администрацией стационарного лечебного учреждения, в котором он находится на излечении), с обязательным указанием причин, в силу которых совершающий сделку не мог подписа<

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: