 |
Возникновение обязательств (Поваров Ю.С.)
|
|
|
|
Раздел ГК, содержавший нормы общей части обязательственного права, логично предварялся раскрытием понятия и оснований возникновения обязательственных правоотношений (гл. 15), при этом основное внимание уделялось договору как самому распространенному «источнику» порождения обязательств.
Обязательство трактовалось законодателем как отношение, в силу которого одно лицо (должник) было обязано совершить в пользу другого лица (кредитора) определенное действие, как-то: передать имущество, выполнить работу, уплатить деньги и т.п. (к примеру, оказать услугу) либо воздержаться от определенного действия, а кредитор имел право требовать от должника исполнения его обязанности (ч. 1 ст. 158). Тем самым:
а) легальной дефиницией охватывалась максимально простая обязательственная связь, «…когда должнику противостоит кредитор, сам в отношении должника ни к каким действиям или к воздержанию от действий не обязанный»[1036], причем должным являлось «разовое» совершение или воздержание от совершения строго конкретного действия.
Однако, понятием обязательства описывалось (в законе и доктрине) и более сложное взаимодействие, когда каждая из сторон имела и права, и обязанности. Кроме того, «…целый ряд обязательственных правоотношений … предполагает, что должники обязаны совершать … действия неоднократно. Единое обязательство может предусматривать необходимость для должника совершать определенные действия и одновременно воздерживаться от совершения других действий…»[1037];
б) обязательство могло иметь как положительное содержание (если должнику вменялось совершение действия), так и отрицательное (когда должнику следовало воздержаться от совершения действия) (тем не менее, дискуссионным являлся вопрос о допустимости существования обязательств исключительно с негативным содержанием[1038]).
|
|
|
Глубокую и обильную научную разработку получила проблематика социальной сущности обязательств, а также их основной (договорные – внедоговорные) и развернутой классификации[1039].
Нормируя вопрос об основаниях возникновения обязательств, законодатель поставил на первое место договор (принимая в расчет факт того, что большинство обязательств, конечно, имело договорную природу). Невизирая на то, что ГК не провозглашал принцип свободы договора, его важнейший компонент – возможность сделок (в том числе договоров), как предусмотренных законом, так и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему, – нашел четкое легальное отражение (ст. 4).
Обязательства могли возникать и из иных оснований, круг которых задавался в ст. 4 ГК. В ней в обобщенном формате фиксировались следующие разноплановые основания возникновения гражданских прав и обязанностей, помимо сделок (в том числе односторонних, также способных породить обязательства), имеющие отношение к обязательственным правоотношениям:
а) административные акты, включая – для государственных, кооперативных и других общественных организаций – акты планирования.
При этом если обязательство возникало непосредственно из акта планирования народного хозяйства (такой «сценарий», правда, не являлся активно распространенным, ибо чаще всего плановый акт служил основанием для заключения предусмотренного им договора), то именно данным актом и определялось его содержание (права и обязанности). Содержание (в смысле условий) договора, заключаемого на основании планового задания (которое могло быть одно- или двусторонне обязательным, условным или безусловным), естественно, должно было соответствовать этому заданию (ст. 159)[1040]; следовательно, «…не все существенные пункты договора являются выражением согласованной воли сторон: род, количество, а по общему правилу, и групповой ассортимент подлежащих поставке продукции или товаров предопределяются … плановым заданием…»[1041];
|
|
|
б) причинение вреда другому лицу (которое порождало т.н. деликтное обязательство), а равно приобретение или сбережение имущества за счет средств другого лица без достаточных оснований (вызывавшее к «жизни» т.н. кондикционное обязательство);
в) иные действия граждан и организаций;
г) события, с которыми закон связывает наступление гражданско-правовых последствий.
Основной удельный вес среди норм в гл. 15 ГК, как отмечалось, составляли предписания о договоре, прежде всего, о порядке его заключения. Признание договора заключенным [1042] (ст. 160) обусловливалось достижением между сторонами соглашения, причем:
1) с соблюдением требований к его содержанию: обязательным для сторон являлось согласование всех существенных пунктов договора (заметим, что ГК 1964 г., вслед за ГК 1922 г., употреблял термин «пункт», а не более традиционное для современного юриста понятие «условие» договора).
Существенными ГК называл:
во-первых, пункты договора, которые признаны такими (т.е. существенными) по закону;
во-вторых, пункты, которые необходимы для договоров данного вида (т.е. обязательность их согласования диктовалась характером договора, к примеру, применительно к возмездным договорам существенным пунктом данной группы нередко считалось условие о цене);
в-третьих, пункты, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение (т.н. субъективно существенные условия).
Применительно к иным договорным условиям (помимо существенных), господствующие позиции в науке приобрел подход их группировки на обычные и случайные. Но «исключительно доктринальный характер этого … деления явился одной из причин отсутствия единства в представлении о том, в чем состоят классификационные признаки обычных и … случайных условий и какие последствия из этого вытекают»[1043]. Популярность получила квалификация обычных условий как пунктов, «…которые соответствуют редакции диспозитивной нормы», в качестве же случайных условий нередко назывались «…те, которые не имеют аналога в действующем законодательстве либо предусматривают редакцию, отличную от указанной в диспозитивной норме»[1044]. Однако, при данной (или сходной) интерпретации неизменно вставали вопросы о субстанциональном «взаимодействии» закона и договора (можно ли в законо положениях, пусть и диспозитивных, видеть договорные условия), а также о соотношении случайных условий и субъективно существенных условий;
|
|
|
2) в требуемой в подлежащих случаях форме .
Общие правила ГК о форме сделок (ст. 42-47), разумеется, применялись и к договорам. Вместе с тем, со спецификой договора как взаимного соглашения контрагентов был сопряжен ряд уточняющих моментов о форме договора, а именно:
а) необходимость заключения договора в определенной форме (например, нотариальной письменной) могла вытекать не только из закона, и из соглашения сторон, причем в последнем случае договор считался заключенным с момента придания ему условленной формы (хотя по закону для данного рода договора эта форма и не требовалась) (ч. 1 ст. 161);
б) законодатель явно «санкционировал» два способа заключения договора в письменной форме (вне зависимости от того, требовалась ли она в силу закона либо соглашения сторон):
путем составления одного документа, подписанного сторонами;
путем обмена письмами, телеграммами, телефонограммами и т.п., подписанными стороной, которая их посылает (ч. 2 ст. 161). Заметим, из приведенной нормы недвусмысленно вытекало, что «наличие подписи стороны под каждым обращенным ею к другой стороне документом есть необходимое условие признания того, что соответствующие документы содержат в совокупности изложение заключенного между сторонами договора»[1045].
Помимо прочего, особо оговаривалась упрощенная схема заключения договора через совершение конклюдентных действий: договор можно было заключить путем принятия к исполнению заказа (а между социалистическими организациями в предусмотренных законом случаях – путем принятия к исполнению заказа или наряда) (ч. 3 ст. 160).
|
|
|
Достижение соглашения между сторонами, знаменующее, по общему правилу, заключение договора, осуществляется посредством принятия (акцепта) одной стороной предложения (оферты) другой стороны[1046]. Широкое распространение в науке получил подход к рассмотрению оферты и акцепта как двух последовательных стадий процесса заключения договора [1047]. Полемику при этом вызывал вопрос о допустимости включения оферты и акцепта в круг сделок. Так, с точки зрения Ф.И. Гавзе, оферта и акцепт, являясь действиями, направленными «…на возникновение общей воли и создание общего волевого акта», выступали «…лишь составными частями двусторонней сделки, договора»[1048]; иного видения, в том числе, придерживался Н.Г. Александров, относивший оферту и акцепт к односторонним сделкам[1049].
Разнообразие мнений наблюдалось и при характеристике порождаемого офертой состояния связанности в ракурсе его «соотношения» с договорным правоотношением, «полноценно» возникающим лишь после акцепта оферты, а равно в плане допустимости квалификации данного состояния в качестве правоотношения. Так, О.С. Иоффе выдвинул концепцию опосредования частью фактического состава (в нашем случае – офертой) незавершенных правовых последствий. «…Уже при наступлении некоторых или хотя бы даже одного из фактов, являющихся элементами юридического основания права, – полагал ученый, – могут наступить известные, хотя и незавершенные, правовые последствия. …Для заключения договора необходимо … совпадение волеизъявлений, выраженных в оферте и акцепте. Сама по себе оферта не порождает договорных отношений, но как один из элементов предусмотренного законом юридического основания их возникновения оферта обусловливает возможность установления этих отношений. …Таким образом, в то время как полный фактический состав обусловливает возникновение прав и обязанностей, его наступившая часть создает лишь возможность для их возникновения»[1050]. Тем самым, анализируемая трактовка, ставящая во главу угла собственно договорное правоотношение и отражающая предпосылочный (применительно к такому правоотношению) характер оферты, исходила из наступления незавершенных правовых последствий направления оферты в виде возможности установления договорной правовой связи (последней еще нет, но созданы условия для ее возникновения); за скобками, однако, оставался ключевой вопрос о природе явления, в рамках которого существуют незавершенные правовые последствия (правоотношение или иной юридический феномен). Приведенная интерпретация была подвергнута критике в литературе, в частности, со стороны О.А. Красавчикова, указавшего, что «…оферта сама по себе не порождает никаких юридических последствий для правоотношения, на движение которого она направлена. …Для договорного правоотношения, на развитие которого направлена оферта, юридическая значимость ее может быть выяснена лишь после наступления всех необходимых условий, т.е. после завершения юридического состава. Таким образом, в данном случае незавершенная часть юридического состава – оферта никаких юридических последствий, хотя бы и «незавершенных», не порождает» [автором имеются в виду не любые последствия, а только касаемые еще не возникшего договорного правоотношения. – Ю.П. ]; «только завершенный состав, – резюмировал ученый, – становится юридическим», факты же незавершенного состава именовались О.А. Красавчиковым потенциально юридическими, причем «их потенция может быть реализована лишь при замкнутой цепи совокупности»[1051].
|
|
|
Весьма рациональные правила о порядке и условиях заключения договора (в принципе, рассчитанные на варианты достижения соглашения как между отсутствующими, так и между присутствующими) диверсифицировались в ГК, прежде всего, исходя из того, делалось ли предложение с указанием или без указания срока для ответа:
1) если оферта устанавливала срок для акцепта, то договор, само собой, считался заключенным, когда оферент получал [1052] от другой стороны ответ о принятии предложения в течение данного срока (ст. 162);
2) в ситуации неназначения офертой срока для акцепта значение приобретала форма оферты:
а) если она была устной, договор признавался заключенным, когда другая сторона немедленно заявит оференту об акцепте;
б) если же она являлась письменной, договор считался заключенным, когда ответ о принятии предложения был получен в течение нормально необходимого для этого времени (ст. 163). Термин «нормально необходимое время» – оценочный; совершенно очевидно, что «…продолжительность «нормально необходимого времени» зависит в значительной мере от используемого способа посылки сообщения; предполагается, что право выбора между ними … принадлежит лицу, которое направляет предложение либо соответственно извещает о его принятии»[1053].
Акцепт должен был носить полный и безоговорочный характер. Поэтому ответ о согласии заключить договор на иных, нежели в предложении, условиях, признавался не акцептом, а отказом от предложения и, одновременно, новым предложением (ст. 165) (данные правила, однако, не действовали в случаях, когда законодательством предусматривался особый порядок разрешения преддоговорных споров, о котором речь пойдет далее).
Ответ о согласии на заключение договора мог быть отправлен своевременно, а получен с опозданием. В этом случае, в интересах добросовестного акцептанта, ответ признавался опоздавшим только при условии, что оферент немедленно известит акцептанта о получении ответа с опозданием (причем ответ, полученный с опозданием, считался новым предложением заключить договор) (ст. 164); исполнение обозначенной информационной обязанности, следовательно, означало, что «…сделавший предложение освобождается от каких бы то ни было обязанностей в отношении другой стороны: договор признается несостоявшимся»[1054].
Кодекс закреплял институт разрешения преддоговорных споров – рассмотрения разногласий, возникших при заключении договора, в суде (ст. 166) (ГК 1922 г. «не знал» данного института, его применение основывалась на иных нормативных актах), правда, с существенными ограничениями области применения:
во-первых, вводились рестрикции субъектного порядка – речь шла исключительно о спорах между организациями (в последующем – с 1992 г. – также и между гражданами-предпринимателями);
во-вторых, возможность судебного «преодоления» преддоговорных разногласий должна была быть прямо предусмотрена либо законодательным актом, либо соглашением сторон.
Как и ГК 1922 г., анализируемый Кодекс предусматривал конструкцию договора в пользу третьего лица (ст. 167), т.е. лица, не участвовавшего в заключении договора, но становившегося выгодоприобретателем (в отсутствие отношений представительства между третьим лицом и лицом, заключающим в его интересах договор!).
По общему правилу (поскольку иное не устанавливалось законом, договором и не вытекало из существа обязательства):
а) правом требовать исполнения договора наделялось как лицо, заключившее договор, так и третье лицо.
Данная структурная особенность обязательства позволяла отграничить отношения из договора в пользу третьего лица от смежных (внешне сходных) связей, в частности, опосредуемых договором об исполнении третьему лицу. «Возникновение для … третьего лица права требования к должнику, – справедливо подчеркивала Е.А. Флейшиц, – есть черта, отличающая договор в пользу третьего лица от договора с исполнением третьему лицу… По этому последнему договору третье лицо получает исполнение и, следовательно, выгоду от исполнения должником … обязанности, но требовать исполнения в случае уклонения … должника третье лицо не вправе»[1055];
б) отказтретьего лицаот предоставленного ему по договору права не влек прекращения договорного обязательства, поскольку данным правом могло воспользоваться лицо, заключившее договор. Таким образом, обозначенный отказ трансформировал «…сложную конструкцию в обычный договор, в котором контрагентами выступают лица, которые его заключили»[1056].
|
|
|
