Право на открытие и изобретательское право

 

Право на открытие. В разделе V ГК регулировались общие вопросы, связанные с правом на открытие авторства и приоритета в открытии, правом автора на вознаграждение, переходом соответствующих прав по наследству, а также относительно споров об авторстве на открытие.

ГК не содержал определение открытия. Как отмечалась в литературе, научное открытие представляло собой результат интеллектуальной (познавательной) деятельности и выражалось в обнаружении ранее неизвестных объективных закономерностей. Как объект правовой охраны открытие должно было соответствовать трем критериям: существовать объективно (гипотезы, предположения не являлись открытием); его содержание должно было быть существенно новым (обнаружение ранее неизвестных закономерностей или установление новых явлений и свойств, которые способствовали открытию новой закономерности или существенно новому подтверждению уже известного объективного закона); новое в содержании открытия должно было быть определенным образом объяснено[1630]. Кроме того, не относились к открытиям, охраняемым законом, открытия географические, археологические и палеонтологические, открытия месторождений полезных ископаемых и открытия в сфере общественных наук[1631].

В ГК закреплялись два основных права автора открытия: право требовать признания его авторства и приоритета в открытии и право на вознаграждение. Выплата вознаграждения являлась однократной. Также могли быть предусмотрены дополнительные льготы (например, преимущество при назначении на должности научных работников в соответствующих учреждениях). Кроме того, автор вправе был до выдачи диплома требовать присвоения открытию своего имени или специального названия[1632].

В случае возникновения спора об авторстве на открытие он разрешался в судебном порядке.

Право на изобретение, рационализаторское предложение и промышленный образец. В разделе VI ГК содержалось регулирование отношений по поводу изобретений и рационализаторских предложений, включая вопросы выдачи авторских свидетельств и патентов, использования изобретений, прав патентообладателя, автора изобретения или рационализаторского предложения, переходе соответствующих прав автора по наследству, а также о спорах об авторстве и о выплате вознаграждения.

ГК не содержал признаков изобретений, они были приведены в Положении об открытиях, изобретениях и рационализаторских предложениях. Как отмечалось в литературе, изобретением являлось решение технической задачи, являвшееся существенно новым и дававшим положительный эффект. Критерий существенной новизны означал, что предложенное решение технической задачи должно было быть новым с точки зрения уровня мировой техники. Критерий положительного эффекта представлял собой требование к изобретению, согласно которому оно должно было приносить конкретную пользу, например повышение коэффициента полезного действия механизма, увеличение выпуска продукции. Выделялись изобретения конструктивные (в том числе изобретение машин, приборов), касающиеся способов (то есть выполнение в заданной последовательности ряда действий или приемов, направленных к достижению цели) и касающиеся вещества (перечисление ингредиентов, указание нового ингредиента или нового их соотношения)[1633].

Автор изобретения мог по своему выбору требовать либо признания только своего авторства (выдавалось авторское свидетельство), либо признания за ним авторства и предоставления ему исключительного права на изобретение (выдавался патент).

Правовой режим изобретений, в отношении которых автору выдано авторское свидетельство заключался в том, что право использование такого изобретение принадлежало государству, которое брало на себя заботу о реализации такого изобретения с учетом целесообразности его внедрения. Право изобретателя на вознаграждение возникало в случае принятия изобретения к внедрению и состояло из единовременной поощрительной выплаты и вознаграждения в связи с экономией или другим положительным эффектом. Также автор изобретения мог получить определенные льготы, включая право на дополнительную жилую площадь[1634].

Правовой режим использования изобретения, на которое был выдан патент заключался в том, что в течение пятнадцати лет считая со дня заявки подачи (без возможности продления) использовать произведение мог только патентообладатель и лицо, которому он дал на это разрешение (лицензию). Допускалось также переуступка патента. В литературе указывалось, что в силу невозможности организации частного производства исключительное право патентообладателя сводилось к выдаче разрешений организациям, которые будут использовать произведение[1635].

Вместе с тем, законом был предусмотрен ряд ограничений для патентообладателя. В первую очередь, сохраняла право на дальнейшее использование изобретения без выплат патентообладателю организация, которая применила изобретение на территории СССР или сделала необходимые приготовления к этому (преждепользование). Кроме того, с учетом значимости изобретений для развития экономики, предусматривалась возможность выкупа патента государством или выдача государством разрешения на использование изобретения без согласия патентообладателя, но с выплатой ему вознаграждения, если с патентообладателем не было достигнуто соглашение из-за злоупотребления им своим правом.

Поддержание патента в силе требовало регулярных выплат со стороны патентообладателя, при этом он был вправе обменять патент на авторское свидетельство, если не выдавались разрешения на использование изобретения и не был переуступлен кому-либо сам патент[1636].

Законом регулировал также отношения по поводу рационализаторских предложений. При этом соответствующее определение в ГК отсутствовало. В литературе указывалось, что рационализаторское предложение должно решать техническую задачу, являться новым и давать положительный эффект. Новизна, в отличие от изобретений, могла быть локальной (в том числе в пределах конкретного предприятия). Выделялись два вида рационализаторских предложений: технические предложения (усовершенствование техники производства, выпускаемой продукции, техники безопасности, контроля) и организационно-производственные предложения (обеспечивали повышение производительности труда, более эффективное использование ресурсов)[1637].

Автору принятого к внедрению рационализаторского предложения выдавалось удостоверение, устанавливающее его авторство. Примечательно, что такое предложение подавалось непосредственно на предприятие и допускалась параллельная охрана прав авторов рационализаторских предложений, поданных в разные предприятия, поскольку права таких лиц действовали только в пределах данных организаций. Более того, одно и тоже предложение могло на одном предприятии быть призвано рационализаторским, а на другом – отклонено[1638].

Вознаграждение и льготы, получаемые автором рационализаторского предложения, в целом были схожи по размерам и перечню с теми, которые предоставлялись авторам изобретения, но только в меньшем объеме.

Отметим, что закон предусматривал обязанность автора содействовать внедрению и дальнейшему развитию изобретений и рационализаторских предложений и, одновременно, его право участвовать в осуществлении работ по такому внедрению, более подробная регламентация устанавливалась подзаконным актом.

В порядке наследования переходили права на получение авторского свидетельства, патента, удостоверения на рационализаторское предложение (если автор не успел его получить или не подал соответствующую заявку), право на вознаграждение, а также исключительное право, основанное на патенте. Личное неимущественное право авторства по наследству не переходило, также наследникам не предоставлялись различные льготы, которыми обладал автор.

ГК установил судебный порядок разрешения споров, связанных с авторством или выплате вознаграждения, в качестве основного способа рассмотрения указанных споров. При этом относительно споров о первенстве на рационализаторское предложение, а также споров по вопросам вознаграждения, был предусмотрен обязательный досудебный порядок их рассмотрения либо соответствующей организацией (вопрос о первенстве на рационализаторское предложение), либо компетентным органом (вопросы о вознаграждении). Сразу в судебном порядке могли разрешаться споры по вопросам авторства или соавторства на изобретение.

 

 

Глава VI

НАСЛЕДСТВЕННОЕ ПРАВО

(Савельева Н.М.)

Наследование по закону

 

Дальнейшее развитие по сравнению с ГК РСФСР 1922 г. наследственное право получило в Основах гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик от 8 декабря 1961 г. (ст.ст. 117-121) и принятом на его базе Гражданском кодексе РСФСР от 11 июня 1964 г. (ст.ст. 527-561), которые внесли существенные изменения в действовавшее ранее законодательство о наследовании, идущие «главным образом по пути расширения наследственных прав советских граждан, а по многим вопросам они формулировали практически более целесообразные решения, чем те, недостаточность которых выявила многолетняя практика их применения»[1639].

Как и прежде, наследование осуществлялось по закону и по завещанию. В силу ч. 2 ст. 527 ГК РСФСР наследование по закону имело место, когда и поскольку оно не изменено завещанием. В ГК была сохранена очередность призвания наследников по закону к наследованию. В ст. 532 ГК, как и в Основах гражданского законодательства СССР 1961 г., к наследникам по закону первой очереди в равных долях были отнесены дети (в том числе усыновленные), супруг и родители (усыновители) умершего, а также ребенок умершего, родившийся после его смерти. В ст. 532 ГК к наследникам по закону второй очереди в равных долях отнесены были в отличие от ранее действовавшего законодательства не только братья и сестры умершего, но также его дед и бабка, как со стороны отца, так и со стороны матери[1640].

Таким образом, законодатель вновь сократил число очередей до двух, при этом убрал деление родителей по категории трудоспособности, а указал их как наследников первой очереди. В отличие от ГК РСФСР 1922 г., к наследникам первой очереди стал относиться ребенок наследодателя, родившийся после его смерти, а зачатые, но к моменту смерти наследодателя не родившиеся внуки (правнуки) его, были исключены из числа наследников по закону (по праву представления). При этом следует иметь в виду, что в случае рождения мертвого ребенка его доля распределялась соответственно между наследниками по закону или по завещанию[1641].

Наследниками второй очереди также стали дед и бабка с обеих сторон. Если умерший был рожден в зарегистрированном браке, то после его смерти к наследованию призывались дед и бабка как со стороны матери, так и со стороны отца. Дед и бабка со стороны матери считались законными наследниками после смерти внуков во всех случаях, со стороны отца – при условии юридически оформленного отцовства. Но и по материнской линии дед из числа законных наследников после смерти внуков исключался, если он не состоял в юридических отношениях отцовства с их матерью[1642].

Порядок наследования детьми, пережившим супругом, усыновленными и усыновителями не изменился. Так же наследовали братья и сестры наследодателя[1643]. Такое положение существовало до того момента, пока Федеральный закон от 14 мая 2001 г. «О внесении изменений и дополнений в статью 532 ГК РСФСР»[1644] не увеличил число очередей наследников по закону с двух до четырех, причем первые две очереди изменениям не подвергались, а две последующие стали выглядеть следующим образом: третья очередь - братья и сестры родителей умершего (дяди и тети наследодателя); четвертая очередь - прадеды и прабабки умершего с обеих сторон.

В особом порядке наследовали нетрудоспособные лица, состоящие на иждивении наследодателя. Они включались в круг законных наследников, если отвечали одновременно трем требованиям: 1) необходим был сам факт иждивения, который предполагал оказание наследодателем систематической материальной помощи иждивенцу, превратившейся для него в основной источник существования[1645]; 2) требовалось, чтобы иждивение длилось не менее года и сохранялось непрерывно до момента смерти наследодателя; 3) нетрудоспособность иждивенца, которая устанавливалась на момент смерти наследодателя[1646]. Нетрудоспособность лица могла быть обусловлена возрастом или состоянием здоровья. По возрасту к нетрудоспособным относились женщины, достигшие 55 лет, и мужчины, достигшие 60 лет; инвалиды I, II, III групп, независимо от того, была ли назначена названным лицам пенсия по старости или инвалидности; а также лица, не достигшие 16 лет, а учащихся - 18 лет (п. 2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 года)[1647]. При этом следует иметь в виду, что в качестве иждивенцев могли наследовать как посторонние лица, так и состоящие в родстве с наследодателем[1648].

Статьей 532 ГК была также установлена и определенная последовательность призвания к наследованию: наследники второй очереди призывались к наследованию по закону лишь при отсутствии наследников первой очереди или при непринятии ими наследства, а также в случае, когда все наследники первой очереди лишены завещателем права наследования[1649]. Следует заметить, что иждивенцы не входили ни в одну из упомянутых очередей законных наследников, они призывались во всех случаях вместе с той очередью наследников, которая фактически имелась. Целесообразность существующего порядка, по мнению О.С. Иоффе, «в том как раз и состоит, что иждивенцы не могут устранить от наследования близких родственников наследодателя, поскольку не входят в какую-либо очередь наследников, но и близкие родственники наследодателя не могут устранить от наследования иждивенцов, которые наследуют вместе с фактически призванными наследниками и на равных основаниях с ними»[1650]. Следует заметить, что ранее нетрудоспособные иждивенцы были отнесены к наследникам по закону первой очереди, что исключало возможность призвания к наследованию одновременно с ними наследников по закону последующих очередей[1651].

Внуки и правнуки наследодателя в отличие от иждивенцев могли вообще не призываться к наследованию и в этом смысле также не входили в какую-либо очередь законных наследников. Но если они все же призывались к наследованию, то лишь в порядке замещения соответствующего наследника первой очереди, т.е. наследовали по праву представления, устраняя тем самым от участия в наследовании всех законных наследников второй очереди. Законодатель не стал изменять данное законоположение, идущее еще с дореволюционных времен. Однако по праву представления не могли наследовать потомки других наследников по закону (например, брата или сестры наследодателя)[1652]. По мнению О.Е. Блинкова, подобный порядок наследования можно было назвать лишь суррогатом наследования по праву представления, поскольку внуки и их потомство призывались к наследованию, даже если их умершие родители (наследники по закону) не имели право наследовать либо были завещанием лишены права наследования еще при их жизни наследодателем. В последующих кодификациях советского и республиканского наследственного права такая конструкция оставалась неизменной, хотя вызывала немалые споры в специальной литературе[1653]. Наследование по праву представления возможно было только при наследовании по закону[1654].

Статьей 531 ГК были введены некоторые ограничения для наследования граждан, причем указанной нормой значительно был значительно расширен круг возможных недостойных наследников по сравнению с указанием, содержащимся в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 7 июня 1926 года[1655]. Так, не имели права наследовать по закону родители после детей, в отношении которых они были лишены родительских прав и не восстановлены в этих правах на момент открытия наследства, а также родители и совершеннолетние дети, злостно уклонявшиеся от выполнения лежавших на них в силу закона обязанностей по содержанию наследодателя, если это обстоятельство подтверждено в судебном порядке. При этом следует иметь в виду, что в указанных случаях речь шла о запрещении наследовать только по закону[1656].

Кроме того, устранялись от наследования даже и при оставлении завещания в их пользу граждане, которые своими противозаконными действиями, направленными против наследодателя, кого-либо из его наследников или против осуществления последней воли наследодателя, выраженной в завещании, способствовали призванию их к наследованию, если эти обстоятельства подтверждены в судебном порядке. Под противозаконным понималось как уголовно-наказуемое деяние, так и всякое иное действие, запрещенное законом. Такими действиями могли быть не только убийство наследодателя либо кого-либо из наследников или отказополучателя, покушение на их жизни, но и воспрепятствование совершению завещания наследодателем, сокрытие или подделка завещания, составление фиктивного завещания, понуждение кого-либо из наследников по завещанию отказаться от наследства и т.п.[1657] При этом преступный характер деяния может быть установлен не только приговором суда, но и постановлением следственно-прокурорских органов о прекращении дела производством в связи со смертью совершившего преступление или по иным основаниям[1658].

Одним из существенных недостатков нормы, содержавшейся в ч. 1 ст. 531 ГК, было отсутствие каких-либо указаний на субъективную характеристику действий недостойного лица. При разработке данной проблемы доктрина исходила из того, что судебная практика, еще до введения Кодекса в действие, не отстраняла от наследования лицо, совершившее преступление в состоянии невменяемости. Опираясь на эту практику, исследователи обусловливали отстранение наследника от наследования по недостойности наличием в его действиях вины как необходимого условия уголовной ответственности. Помимо исключавшей постановку вопроса о виновности субъекта невменяемости в литературе указывалось на недееспособность наследника и недостижение им возраста 15 (а по некоторым преступлениям - 14) лет как на обстоятельства, в силу которых наследник не мог быть привлечен к уголовной ответственности, а, следовательно, не мог быть лишен и права наследования. Судебная практика, строго придерживаясь принципа вины, в то же время все чаще при решении вопроса о недостойности наследника обусловливала отстранение наследника от наследования наличием в его действиях не просто вины, а вины в форме умысла[1659].

В 1974 г. этот подход получил поддержку в постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР, разъяснившего, что установленные приговором суда противозаконные действия, способствовавшие призванию наследника к наследству, являются по смыслу ч. 1 ст. 531 ГК РСФСР «основанием к лишению права наследования лишь при умышленном характере этих действий». В постановлении было прямо указано, что «в отношении лиц, осужденных за совершение преступления по неосторожности, правило, предусмотренное ч. 1 ст. 531 ГК, неприменимо» (п. 15 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 26 марта 1974 года № 1 «О применении судами РСФСР норм Гражданского кодекса о наследовании и выполнении Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 г. «О судебной практике по делам о наследовании»)[1660]. При этом направленность умысла значения не имела[1661].

ГК РСФСР 1964 г. сделал очередной шаг в обеспечении особых прав государства в области наследования, посвятив этому вопросу ст. 552 «Переход наследства к государству». Государство могло стать обладателем наследственного имущества полностью или в части: 1) если имущество завещано государству; 2) если у наследодателя не было наследников ни по закону, ни по завещанию; 3) если все наследники были лишены завещателем права наследования; 4) если ни один из наследников не принял наследства; 5) если кто-нибудь из наследников отказался от наследства в пользу государства; 6) если при отсутствии наследников по закону завещана только часть имущества наследодателя. Термин «выморочное имущество» был заменен термином «имущество, переходящее по праву наследования к государству»[1662]. Положение государства как наследника имело определенную специфику: государству не нужно было осуществлять никаких действий, направленных на принятие наследства. После признания имущества перешедшим по праву наследования к государству нотариальный орган направлял соответствующему финансовому органу опись этого имущества и свидетельство о праве государства на наследство[1663]. На государство не распространяется правило о праве наследников отказаться от наследства. По всем делам о наследстве, перешедшем к государству, надлежащим ответчиком являлся финансовый орган[1664].

В пределах каждой очереди наследственное имущество делилось между наследниками поровну, за исключением предметов домашней обстановки и обихода, которые переходили к наследникам, проживавшим совместно с наследодателем до его смерти.

Основное «ядро» наследственной массы составляли принадлежавшие наследодателю имущественные права и обязанности. Личные неимущественные права становились объектом наследования лишь в той мере, в какой они были необходимы для осуществления унаследованных имущественных прав (например, право подать заявку и получить диплом на открытие, право на воспроизведение и распространение авторских произведений, право на оформление изобретений, рационализаторских предложений и научных открытий и т.п.)[1665]. Таким образом, если имущественные права и обязанности выступали в качестве объекта наследования по общему правилу, то личные неимущественные правомочия, наоборот, как правило, по наследству не переходили[1666].

Однако общее правило, относящееся к имущественным правам и обязанностям, также терпело ряд ограничений, которые были либо предопределены самой природой (например, право пользования жилым помещением, обязанность выполнить определенное договором поручение, право на получение алиментов и др. не способны быть объектом наследственного преемства, т.к. они самому наследодателю принадлежали пожизненно или призваны к удовлетворению только его собственных интересов, или неразрывно связаны с его личностью), либо были обусловлены целью, которую преследовал законодатель при их формулировании (например, право участия в совместной собственности колхозного (единоличного крестьянского) двора (ст. 560 ГК) и право на вклад в банк или в сберегательной кассе (ст. 561 ГК)[1667].

Важно отметить, что в состав наследственной массы включались и обязанности (долги), лежавшие на наследодателе (ст. 553 ГК). Как отмечали, Б.С. Антимонов и К.А. Граве, долги «привязаны» к наследству, это выражалось в том, что между наследниками по долям делился не только актив, но и пассив; нельзя было принять по наследству актив без пассива и наоборот[1668]. Ученые отмечали, что между активом и пассивом наследства существует «внутренняя неразрывная связь», а «представление о долгах наследодателя, о пассиве наследства как о чем-то лежащем вне наследства было бы плодотворным, если бы можно было указать случаи существования долгов наследства, отдельно от него. Между тем мы видим, что долги наследства либо связаны с перешедшими к наследникам правомочиями, либо прекращаются, если превышают актив наследства и потому не попадают в состав наследства. Следовательно, если указанные долги вообще существуют, то они юридически привязаны к активу наследства, принятого наследником»[1669].

Хотя по данному вопросу имелась и противоположная точка зрения. Так, В.И. Серебровский полагал, что включение долгов в понятие имущества не свойственно социалистическому праву, а проводится буржуазными идеологами в маскировочных целях, так как при подобной конструкции оказывается, что и бедняк обладает имуществом, хотя бы и «отрицательным», т.е. обремененным долгами, которые превышают его стоимость[1670]. Его позиция выражалась в рассмотрении имущества гражданина как совокупности принадлежащих ему реальных ценностей, в число которых входят различные материальные объекты (вещи), могут входить и другие объекты, например, права требования. При этом ученым отрицалась всякая возможность включения долгов в состав имущества. Серебровский В.И. строил аргументацию своей позиции на анализе норм действовавшего на тот момент законодательства, обращая особое внимание на ст. 434 ГК РСФСР 1922 г., согласно которой наследник отвечает «по долгам, обременяющим наследство, лишь в пределах действительной стоимости наследственного имущества». Буквальное толкование нормы этой статьи позволило автору сделать вывод о том, что долги «являются, таким образом, только «обременением№ наследства, но не его составной частью. Долги могут уменьшить наследственное имущество (наследство), даже полностью его исчерпать, но сами в состав наследственного имущества не входят. Если бы долги входили в состав наследственного имущества, то они уже никак не могли бы «обременять» его»[1671].

Аналогичным образом состав наследства рассматривал и Н.Д. Егоров. Он выводил за пределы наследства пассив наследственной массы и объяснял это тем, что «при наследовании речь идет не о правопреемстве, а о преемстве, причем не в правах, а в объектах этих прав»[1672].

Такая позиция позже неоднократно оспаривалась. Так, Б.Б. Черепахин назвал аргументацию В.И. Серебровского терминологической и указал, что она «не дает оснований считать ответственность наследников по долгам каким-то внешним придатком института наследования, в том числе и по советскому гражданскому праву. Ответственность по долгам, обременяющим наследство, является составной частью этого института как универсального правопреемства»[1673].

Таким образом, вся наследственная масса как бы разбивалась на две части: первую из них образовывали предметы обычной домашней обстановки и обихода, а вторую – всё остальное имущество. Каждая из этих частей, по словам О.С. Иоффе, подчинялась «своему собственному режиму»: режим «остального» имущества не изменялся, оно переходило к наследникам, которые призывались к наследованию в порядке общей очередности.

Состав имущества, которое можно было отнести к предметам домашней обстановки и обихода, нормативными актами не был определен. Как отмечалось в литературе того времени, вещи данной категории - это такие, которые необходимы людям для удовлетворения повседневных бытовых потребностей[1674]. Поэтому ни судебная, ни нотариальная практика не относили к их числу жилой дом, автомашину, произведения искусства, ценные коллекции, антиквариат (фарфор, старинная мебель и т.п.), вещи, использовавшиеся наследодателем для профессиональной деятельности (оборудование зубоврачебного кабинета, библиотека научного работника и т.п.), и др. Споры о составе предметов обычной домашней обстановки и обихода решались в судебном порядке[1675]. Предметы же обычной домашней обстановки и обихода сохранялись за законными наследниками, проживавшими совместно с наследодателем не менее года до его смерти, независимо от того, какую очередь наследников они представляли (ст. 533 ГК)[1676]. Как следовало из п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 года № 6 «О судебной практике по делам о наследовании»[1677] речь шла о наследниках, которые, проживая с наследодателем, пользовались указанными предметами для удовлетворения повседневных бытовых нужд. Что касается совместного проживания, то под ним понималось проживание в одной и той же квартире. Более того, имелось в виду и совместное пользование предметами обычной домашней обстановки и обихода (п. 5 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 июля 1966 г.). В случае, если совместно с наследодателем проживали несколько наследников, предметы обычной домашней обстановки и обихода делились между ними поровну.

Наследование по завещанию

Наряду с наследованием по закону ст. 527 ГК предусматривала наследование по завещанию. Наследование по завещанию также осуществлялось на основе закона и в соответствии с законом. Но между ним и наследованием по закону в специальном значении этого слова имелось существенное различие[1678].

Завещание представляло собой личное распоряжение гражданина, сделанное в установленной законом форме, относительно наследственного преемства. В завещании как в односторонней сделке выражалась воля только наследодателя. Завещание являлось сугубо личным распоряжением наследодателя, совершение его через представителя не допускалось [1679]. Поэтому в литературе завещание определялось как «односторонне-распорядительная лично-формальная сделка, совершенная на случай смерти в целях установления наследственного правопреемства»[1680].

В период действия ГК РСФСР 1964 г. существовали лишь две формы завещания: нотариально удостоверенное завещание и завещания, приравненные к нотариально удостоверенным.

В соответствии со ст. 540 ГК завещание должно было совершаться письменно с указанием даты и места его составления, собственноручно подписываться завещателей и нотариально удостоверялось.

Нотариальное удостоверение завещаний производилось: 1) государственными нотариальными конторами; 2) исполнительными комитетами городских, поселковых, сельских Советов народных депутатов в местностях, где нет нотариальных контор; 3) консульскими учреждениями Союза ССР. Порядок удостоверения завещаний устанавливался Законом РСФСР «О государственном нотариате» от 02.08.1974 года[1681],«Инструкцией о порядке совершения нотариальных действий государственными нотариальными конторами РСФСР», утв. Верховным Судом РСФСР 28.01.1966[1682] и «Инструкцией о порядке совершения нотариальных действий исполкомами городских, поселковых и сельских Советов», утвержденной постановлением Совета Министров РСФСР от 30 июня 1975 года № 394[1683].

К нотариально удостоверенным завещаниям приравнивались: 1) завещания военнослужащих, удостоверенные командованием соответствующей воинской части; 2) завещания граждан, находящихся на морских или речных судах, плавающих под флагом СССР, удостоверенные во время плавания капитаном судна; 3) завещания граждан, находящихся на излечении в больницах, госпиталях, санаториях и других стационарных лечебных учреждениях, а также в домах инвалидов, удостоверенные главным, старшим или дежурным врачом; 4) завещания граждан, находящихся в разведочных, арктических и т.п. экспедициях, удостоверенные начальником экспедиции. В 1974 г. право удостоверять завещания было предоставлено начальникам военно-лечебных учреждений (госпиталей и т.п.), а также начальникам мест лишения свободы[1684].

В случаях, указанных в законе (например, если завещатель в силу физических недостатков, болезни или по иным причинам не мог собственноручно подписать завещание), завещание могло быть подписано не самим завещателем, а другим лицом - рукоприкладчиком (ст. 542 ГК РСФСР 1964 г.). При этом такое подписание должно было непременно производиться не только в присутствии нотариуса (другого должностного лица), но и в присутствии самого завещателя. В качества рукоприкладчика не могло выступать лицо, в пользу которого завещалось имущество[1685].

Кроме того, допускалось оформление в специальном порядке завещательных распоряжений денежными средствами, находящимися во вкладах в банке[1686]. Так, ст. 561 ГК предусматривала возможность гражданина, имевшего вклад в трудовых сберегательных кассах или в Государственном банке СССР, сделать распоряжение о выдаче вклада на случай его смерти, оформив это непосредственно в сберкассе или банке.

Завещанные вклады не входили в состав наследственного имущества и на них не распространялись нормы гражданского законодательства, регулирующие наследственное правопреемство. Законодательством предусматривалось, что денежные средства со вклада могли быть получены наследником, указанным в завещании, в любое время после смерти завещателя без предъявления свидетельства о праве на наследство.

Переломили этот механизм лишь экономические реформы начала 1990-х гг., определившие в переходном законодательстве распространение на наследование денежных средств на счетах во вкладах режим наследственной массы и правил наследственного правопреемства (п. 4 ст. 153 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик, утв. ВС СССР 31 мая 1991 г. № 2211-1[1687], Постановление Верховного Совета РФ от 14 июля 1992 г. № 3301-1 «О регулировании гражданских правоотношений в период проведения экономической реформы»[1688]). Постановление Верховного Совета РФ от 3 марта 1993 г. «О некоторых вопросах применения законодательства Союза ССР на территории Российской Федерации»[1689] предусматривало, что нормы Основ о распространении общего режима наследования на завещанные вклады (п. 4 ст. 153 Основ) не применяются по отношению к вкладам граждан в Сбербанке России. Такая же позиция нашла отражение в официальных разъяснениях высших судебных инстанций. В частности, в абзаце втором п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 апреля 1991 г. № 2 указывалось: нельзя расценивать в качестве действий, направленных на принятие наследства, получение лицом вклада, находящегося в отделении Сберегательного банка РФ или в Центральном банке РФ (Банке России), в отношении которого имелось распоряжение вкладчика на случай его смерти, поскольку в силу статьи 561 ГК РСФСР вклад в указанном случае не входит в состав наследственного имущества и на него не распространяются нормы, регулирующие порядок принятия наследственного имущества[1690].

Таким образом, фактически закреплялся двойной правовой режим регулирования аналогичных правоотношений, определяющий, с одной стороны, особый порядок наследования денежных средств во вкладах в Сбербанке РФ, а с другой - в коммерческих банках (по правилам Основ). Обозначенные проблемы правового регулирования были устранены с течением времени, чему во многом способствовала позиция судебных органов и дальнейшее развитие гражданского законодательства о юридических лицах[1691].

ГК РСФСР 1964 г. закреплял в весьма широких пределах принцип свободы завещания, который выражался в том, что завещатель вправе по своему усмотрению:

1) завещать свое имущество или его часть любому лицу по своему усмотрению (ст. 534, 537);

2) лишить в завещании наследства одного, нескольких или всех наследников по закону, не указывая причин такого лишения, кроме лиц, имеющих право на обязательную долю (ст. 535);

3) подназначить наследника, если основной наследник, указанный в завещании, умрет до открытия наследства или не примет его (ст. 536);

4) возложить на наследника обязанность исполнить завещательный отказ (ст. 538) или завещательное возложение (ст. 539);

5) отменить или изменить завещание (ст. 543).

Итак, свобода завещания касалась, во-первых, определения круга наследников. Это могли быть члены его семьи, другие родственники, иные физические лица, государство или отдельные государственные, кооперативные и общественные организации[1692].

Во-вторых, завещатель мог завещать все свое имущество или его часть одному наследнику либо всем наследникам, не исключая предметов домашней обстановки и обихода. Если была завещана часть имущества, для перехода по завещанию таких предметов было необходимо специальное указание. При завещании части имущества незавещанная часть переходила к наследникам по закону (ст. 537 ГК РСФСР). Таким образом, к одному и тому же наследству могли быть применены правила о наследовании как по завещанию, так и по закону[1693].

В-третьих, воля завещателя могла быть выражена в лишении наследства любого из наследников по закону. При этом важно было отличать прямое указание о том, что тот или иной наследник лишен наследства, от простого умолчания о каком-либо из наследников. Каждая из названных форм лишения права наследования имела свои правовые последствия. Лица, прямо лишенные наследства, ни при каких условиях не могли быть призваны к наследованию, включая наследование по праву представления (п. 2 ст. 1146 ГК РФ). Другое дело – умолчание. Наследник, не упомянутый в завещании, мог быть призван к наследованию завещанного имущества, если наследники по завещ

⇐ Предыдущая46474849505152535455Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: