Процессуальные последствия исключения недопустимых доказательств

 

Вопрос о том, как и с какой позиции подходить к оценке последствий допущенных процессуальных нарушений, недостаточно разработан в процессуальной литературе, но его отдельные аспекты затронуты некоторыми учеными.

Далее нами будут рассмотрены концепции «плодов отравленного дерева» и асимметрии доказательств, так как эти вопросы напрямую связаны с последствиями признания доказательств недопустимыми и представляют значительный научный интерес.

В первую очередь рассмотрим концепцию «плодов отравленного дерева». Доктрина зародилась в недрах прецедентных решений Верховного Суда США в 20-е гг. XX в. Эта доктрина может быть выражена цитатой из решения Верховного Суда США: «Содержание положения, запрещающего получать доказательства тем или иным способом, заключается в том, что не только доказательства, полученные незаконным путем, не могут использоваться в нашем Суде, но такие доказательства использоваться не могут вообще». То есть «отравленное дерево» дает «отравленные плоды».

Из этого общего правила существует несколько исключений, выработанных практикой Верховного Суда США. Так, если связь между доказательством, признанным недопустимым, и получением дополнительных доказательств на его основе «настолько слаба, что пятно противоправности на них не видно», то эти доказательства будут допущены в уголовный процесс как допустимые. То есть, если сторона обвинения докажет, что производное доказательство получено из другого источника, а не на основе информации, содержащейся в недопустимом доказательстве, то это позволит сохранить его допустимость.

Наибольший интерес представляет исключение по причине «неизбежного обнаружения». Этот прецедент возник в ситуации, когда стороной защиты оспаривалась допустимость осмотра, в ходе которого было обнаружено тело убитого. Дело в том, что осмотр был проведен на основании показаний обвиняемого, признанных недопустимыми. Высшая судебная инстанция признала результаты осмотра допустимым доказательством, так как в ходе расследования полицией был организован широкомасштабный поиск трупа, а разыскивающие находились недалеко от места обнаружения и с большой вероятностью вскоре обнаружили бы тело убитого.

Верховный Суд США постановил: если стороной обвинения будет доказано, что производное доказательство «в конечном счете или в силу неизбежности было бы обнаружено законным способом», то оно признается допустимым. Таковы основы данной доктрины в судопроизводстве США.

В отечественной уголовно-процессуальной науке авторы «Теории доказательств в советском уголовном процессе» по этому поводу говорили: «Информация, которая, как оказалось, была почерпнута из ненадлежащего источника (например, получена от лица, которое не могло выступать в качестве свидетеля; от эксперта, подлежащего отводу) и по указанной причине была признана недопустимой, может в некоторых случаях использоваться (подобно оперативной информации) в качестве своего рода «указателя» направления расследования и местонахождения доказательств». То есть ученые фактически допускали использование концепции «плодов отравленного дерева».

Примечательно, как рассматривает доктрину «плодов отравленного дерева» профессор С.А. Шейфер. Он называет ее постулатом доказательственного права: отравленное дерево дает ядовитые плоды. Этот постулат, по его мнению, означает: «Если доказательство получено незаконным способом и вследствие этого вызывает сомнение в своей достоверности, сомнительными, а значит, недопустимыми, станут и другие доказательства, полученные в результате исследования первого». Нами уже отмечались особенности взаимосвязи допустимости и достоверности доказательств и говорилось о том, что нарушение правил допустимости не во всех случаях ставит под сомнение достоверность доказательств. Как видим, С.А. Шейфер приводит в действие рассматриваемую доктрину только тогда, когда нарушение условий допустимости ставит под сомнение достоверность доказательств. Следовательно, необходимо определиться, должна ли здесь иметь место зависимость допустимости и достоверности доказательств, или «плоды отравленного дерева» появляются при прочих условиях, когда доказательство признано недопустимым, независимо от влияния этого фактора на достоверность.

В практике судов России имеют место примеры фактического применения рассматриваемой доктрины.

Так, судом исключен как недопустимое доказательство протокол личного досмотра, в ходе которого у потерпевшей изъяты вещи. Фактически личным досмотром было подменено такое следственное действие, как выемка. В данном случае результаты личного досмотра не отвечают такому критерию допустимости доказательств, как надлежащий вид способа собирания доказательств. Фактически применив доктрину «плодов отравленного дерева», суд признал недопустимым доказательством и заключение эксперта, которое содержало выводы о механизме причинения повреждений на этих вещах. Представляется, что суд принял абсолютно обоснованное и законное решение.

Не секрет, что теоретические положения не всегда воспринимаются практикой. Так, в рамках проведенного нами анкетирования следователям в скрытой форме задавался вопрос об их отношении к доктрине «плодов отравленного дерева». Для рассмотрения была предложена такая ситуация: оперуполномоченный, применив насилие, получил от подозреваемого информацию о местонахождении похищенного имущества. На основании этой информации следователь по возбужденному уголовному делу провел обыск в соответствии с требованиями УПК РФ и изъял указанное имущество. Далее был сформулирован вопрос: является ли данный протокол обыска допустимым доказательством. Большинство следователей (около 70%) ответило утвердительно: «Да, является, УПК РФ не нарушен». Остальные респонденты высказались отрицательно: «Нет, не является, исходная (первоначальная) информация была получена незаконно». Таким образом, анализ результатов анкетирования показывает необоснованное негативное отношение к доктрине «плодов отравленного дерева» среди большей части следователей. Данный факт может быть обусловлен отсутствием четких предписаний УПК РФ на этот счет или сознательным допущением следователями использования информации, почерпнутой из недопустимого доказательства. Такая позиция препятствует реализации назначения института допустимости доказательств и фактически позволяет применять недозволенные методы ведения следствия.

В рассматриваемом аспекте проблемы допустимости доказательств одним из важнейших является вопрос о возможности распространении доктрины «плодов отравленного дерева» на доказательства, полученные на основе признанных недопустимыми показаний подозреваемого (обвиняемого) в силу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. В ходе судебного разбирательства подсудимый не подтверждает показания, данные им в ходе досудебного производства без участия защитника. Эти показания в силу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ признаются недопустимыми и не могут быть использованы в доказывании. Возникает вопрос: влечет ли за собой данное решение недопустимость доказательств, производных от показаний подозреваемого (обвиняемого), то есть полученных на основе показаний этого лица?

Данная проблема не получила достаточного освещения в научной литературе. Наиболее детально это проблема проработана в работах П.А. Лупинской. Она рассматривает эту проблему применительно к недопустимым доказательствам - показаниям подозреваемого (обвиняемого) в силу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, а также показаниям подозреваемого (обвиняемого), полученным с нарушением УПК РФ («когда он не был поставлен в известность о его праве, записанном в ст. 51 Конституции РФ»). В качестве примера приводится ситуация, связанная с получением вещественных доказательств в ходе проверки показаний на месте с участием подозреваемого (обвиняемого). В суде его показания признаются недопустимыми в силу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ.

Далее П.А. Лупинская высказывает свое мнение по этой проблеме: «Если исходить из того, что показания обвиняемого, данные в отсутствие защитника, недопустимы, так как они ставят под сомнение их добровольность, а следовательно, дают основание считать, что обвиняемый под принуждением давал показания против себя самого, указав место, где спрятаны похищенные вещи, то недопустимым доказательством являются и протокол проверки показаний на месте, и обнаруженные там вещественные доказательства. Правило об условии исключения в суде показаний обвиняемого, данных на предварительном следствии, является специальным и твердо определенным, поэтому правило о распределении бремени доказывания при рассмотрении судом ходатайства об исключении доказательства (ч. 4 ст. 235 УПК РФ) к этим показаниям неприменимо».

Представляется неверным «смешивать» в этой проблеме показания, признанные недопустимыми по п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, и показания, признанные недопустимыми в связи с нарушением норм УПК РФ (в том числе с нарушением права на защиту). Нами уже отмечалось, что признание недопустимым доказательством показаний подозреваемого (обвиняемого) в силу 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ - это специальное основание недопустимости. В этом случае УПК РФ не связывает наступление таких последствий с нарушением каких-либо норм. В ходе допроса подозреваемого (обвиняемого) без защитника могут быть соблюдены все процессуальные нормы, и лишь в связи с неподтверждением их в суде судья обязан исключить эти показания как недопустимые.

Итак, если следовать доктрине «плодов отравленного дерева», то доказательства, полученные на основе недопустимых показаний подозреваемого (обвиняемого), как, впрочем, и других участников уголовного судопроизводства, должны признаваться недопустимыми. Причем недопустимость показаний в этом случае должна быть обусловлена именно нарушением норм УПК РФ. Данная доктрина является логическим продолжением санкции за допущенные нарушения.

Иная ситуация возникает с последствиями исключения показаний подозреваемого (обвиняемого) в силу п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ. Действительно, данная норма является своеобразным механизмом сдерживания чрезмерной активности органов предварительного расследования в ходе допроса подозреваемого (обвиняемого). Однако это не дает оснований презюмировать применение недозволенных методов получения показаний, если в суде подозреваемый (обвиняемый) их не подтвердил. Такое решение может быть им принято и по массе других причин. И даже в случае ссылки на то, что показания были даны под давлением, не добровольно, не означает, что это противоправное поведение должностных лиц органов расследования имело место в действительности.

Представляется, что в том случае, когда факты принуждения к даче показаний будут установлены, то п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ специальных оснований «трансформируется» в разряд недопустимых доказательств в силу нарушения норм УПК РФ (общее основание). В этом случае доктрина «плов отравленного дерева» приобретает силу.

Если же показания подозреваемого (обвиняемого) в суде признаются недопустимыми по основанию, предусмотренному п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, и отсутствуют признанные судом установленными факты принуждения к даче показаний, то доктрина «плодов отравленного дерева» не может быть применена. Показания («дерево») получены в ходе досудебного производства в соответствии с федеральным законом, на их основе получены другие дополнительные доказательства («плоды»). Не подтверждая эти показания в суде, подсудимый не «отравляет дерево». Уголовно-процессуальный кодекс РФ не обязывает его даже мотивировать свое решение.

Рассматривая данный вопрос, следует указать еще одну особенность: во всех случаях признания показаний подозреваемого (обвиняемого), как, впрочем, и любого другого допрошенного лица, недопустимыми они не могут быть восстановлены (заменены, подтверждены) допросами иных лиц. То есть если осведомленность последних связана с показаниями, признанными недопустимыми («отравленное дерево»), то результаты допроса этих лиц также должны признаваться недопустимыми («плоды»). Этот вывод подтверждается решениями высших судебных инстанций. Так, Конституционный Суд РФ, рассматривая конституционность ряда норм УПК РФ, отметил: нормы УПК РФ не позволяют суду допрашивать дознавателя и следователя о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обвиняемым, и не допускают возможности восстановления содержания этих показаний вопреки закрепленному в п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ правилу. Тем самым закон, исходя из предписания ч. 2 ст. 50 Конституции РФ, исключает возможность любого, прямого или опосредованного, использования содержащихся в них сведений. Данное решение суд принимал на основании «системных связей» норм УПК РФ и Конституции РФ. Иначе сложно было бы поступить: в УПК РФ не закреплены нормы, которые являлись бы воплощением доктрины «плодов отравленного дерева». Этот пример показывает, что рассматриваемая доктрина не является теоретической моделью. Она фактически признана высшей судебной инстанцией России и должна применяться по всем уголовным делам.

Здесь же следует высказать позицию и по второму специальному основанию признания доказательств недопустимыми (п. 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ).

Если в ходе допроса потерпевшего, свидетеля были получены показания, основанные на догадке, предположении, слухе, либо показания без указания источника осведомленности, которые позволили добыть на их основе другие доказательства, то допустимость последних не должна решаться в соответствии с доктриной «плодов отравленного дерева». Фактически данной нормой предопределена невозможность проверить достоверность таких показаний. Однако если свидетель (потерпевший) догадывается или предполагает какой-либо факт, передает информацию «по слуху», не указывает на первоисточник информации и это позволяет получить иные доказательства, то допустимость последних не должна ставится под сомнение в силу доктрины «плодов отравленного дерева». Обоснование этого вывода такое же, как и в случае с другим специальным основанием (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ).

Таким образом, проведенный анализ позволяет говорить о наличии особенностей в действии доктрины «плодов отравленного дерева» в зависимости от оснований, по которым исходное доказательство признано недопустимым. В случае признания доказательства недопустимым по общему основанию доктрина «плодов отравленного дерева» должна быть применена; если доказательство признано недопустимым по специальным основаниям, эта доктрина не имеет юридической силы.

Безусловно, принятие и закрепление в УПК РФ доктрины «плодов отравленного дерева» требует детальной проработки и осторожного подхода к формулированию соответствующих норм.

В научной литературе не так давно стала дискутироваться возможность использования недопустимых доказательств в интересах стороны защиты. Эта концепция получила название асимметрии доказательств.

Действительно, этот вопрос не мог не возникнуть. Если единственным полноценным субъектом получения доказательств являются государственные органы и их представители, а исключение недопустимых доказательств представляет собой санкцию за нарушение федерального закона указанными субъектами, то почему при этом должна страдать сторона защиты, которая нарушений при этом не допускала?

Впервые в отечественной уголовно-процессуальной науке концепция асимметрии доказательств была рассмотрена А.М Лариным, который в 1986 г. высказался за ее использование. Рассматривая вопрос об асимметрии доказательств, он писал, что правила допустимости влекут негативные последствия только для стороны обвинения: «Указания о недопустимости в качестве доказательств вероятных суждений и умозаключений сформулированы только применительно к обвинению, к обвинительному приговору. Но те же вероятные показания, вероятные заключения эксперта могут быть использованы в интересах обвиняемого. Поскольку такие показания или заключения порождают сомнения в виновности, которые не могут быть устранены, в силу правила in dubio pro rео (при сомнении - в пользу обвиняемого (лат.) следователь обязан прекратить дело, прокурор - отказаться от обвинения, суд - постановить оправдательный приговор. Иначе говоря, вероятные фактические данные недопустимы в качестве доказательств, но могут служить оправдательными доказательствами».

В качестве примера A.M. Ларин приводит производство опознания обвиняемого с нарушением требований о предварительном допросе опознающего, о сходстве статистов с опознаваемым, о возможности занять место среди статистов, о недопустимости наводящих вопросов. Если опознающий не опознал обвиняемого в таких условиях, то результаты опознания могут быть использованы стороной защиты как оправдательное доказательство. A.M. Ларин пояснял это так: опознающий отказался опознать обвиняемого, и попытка лишить обвиняемого права на защиту не достигла цели, а поэтому не устранила допустимости акта опознания как защитительного доказательства. Подобным образом сохраняют доказательственное значение результаты допроса обвиняемого, свидетеля или потерпевшего, которые вопреки незаконным домогательствам дали защитительные показания.

Позднее В.М. Савицкий прокомментировал асимметрию таким образом: «Вопрос о допустимости того или иного доказательства правомерно ставить тогда, когда этим доказательством оперируют для изобличения обвиняемого, подтверждения его виновности и последующего осуждения. Если же доказательства, полученные с нарушением закона, используются для отстаивания невиновности или меньшей виновности обвиняемого, для смягчения его вины, то они обязательно должны приниматься во внимание следователем, прокурором и судом, ибо эти доказательства не доказывают ничего нового, кроме того, что само по себе не требует никаких доказательств, - невиновности обвиняемого».

При этом, как справедливо замечает Ю.А. Ляхов, суды руководствуются и будут руководствоваться в этом вопросе действующим законодательством, не допускающим исключений из правил допустимости. Более того, отметим, что следователи и судьи не во всех случаях руководствуются и нормативно закрепленными положениями о допустимости доказательств и нередко «не замечают» нарушений. Надеяться на то, что практика скорректирует институт допустимости в положительную сторону (принятие асимметрии), нет оснований, а если уж и скорректирует, то в сторону упрощения правил допустимости и выхолащивания данного института из уголовного процесса.

Ю.А. Ляхов, называя позицию сторонников концепции асимметрии доказательств маргинальной, приводит доводы в обоснование другой точки зрения. Они сводятся к следующему: 1) ст. 50 Конституции РФ не содержит каких-либо ограничений к применению правил допустимости, а следовательно, доказательства не должны использоваться всеми участниками правосудия; 2) ссылка сторонников концепции на статью закона, запрещающую обосновывать обвинение недопустимыми доказательствами, некорректна, так как эта же статья запрещает использовать их и для доказывания иных обстоятельств; 3) концепция асимметрии противоречит принципу состязательности; 4) она «перечеркивает все требования о допустимости доказательств для одной из сторон», следование этой концепции приведет к «наполнению производства по делу ущербными, сомнительными данными, недопустимыми доказательствами».

Ю.А. Ляхов предложил закрепить асимметрию доказательств в УПК РФ, назвав статью «Ограниченная допустимость доказательств». По его мнению, эта статья должна быть изложена следующим образом: «Недопустимое доказательство, оправдательное значение которого утрачено вследствие допущенного органом расследования нарушения требований уголовно-процессуального закона, допускается в качестве доказательства по ходатайству защиты. При этом такое доказательство считается допустимым лишь в отношении соответствующего подозреваемого или обвиняемого, но не других участников процесса». Данная формулировка представляется неудачной как по содержанию, так и по форме, с точки зрения юридической техники. Во-первых, название статьи не вполне раскрывает суть асимметрии, поэтому не следует отказываться в названии от слова «асимметрия». Во-вторых, оборот «оправдательное значение» вносит неясность и противоречит выработанным положениям уголовно-процессуальной науки о делении доказательств на оправдательные и обвинительные. Доказательство не может утратить оправдательного значения; оно либо есть, либо его нет (недопустимо). В-третьих, нарушить закон может не только орган расследования, но и суд. В-четвертых, что значит оборот «в отношении соответствующего подозреваемого», как определить это «соответствие»? В-пятых, если предыдущее замечание касается ограничения действия асимметрии в отношении того подозреваемого, в интересах которого заявлено ходатайство, то почему далее следует ограничение в отношении «других участников процесса»? Ко всем остальным участникам, кроме представителей стороны защиты, асимметрия не имеет никакого отношения. Представляется, что ограничение даже в отношении другого подозреваемого не является обоснованным.

П.А. Лупинская, являясь сторонницей применения асимметрии доказательств, указывает на то, что наличие асимметрии правил о допустимости доказательств основывается на необходимости учитывать отсутствие равных возможностей для обвинения и защиты на предварительном следствии по собиранию доказательств. Вместе с тем предоставление защите в некоторых случаях и с определенной целью возможности использовать доказательства, при собирании или процессуальном оформлении которых обвинением были нарушены требования закона, по ее мнению, не дает основания для категорического утверждения, что правила допустимости доказательств действуют только для доказывания обвинения, но не для защиты.

Таким образом, асимметрию доказательств можно рассматривать в качестве одного из элементов «благоприятствования защите».

Полагаем, что асимметрия правил допустимости может работать тогда, когда оправдательные доказательства содержатся в недопустимом доказательстве, которое не вызывает сомнений с точки зрения достоверности.

По данному поводу Н.М. Кипнис отметил, что правила допустимости доказательств должны, за некоторыми исключениями, предотвращать лишь незаконное осуждение, а не необоснованное оправдание. Примечательно, что он указал на эти исключения, справедливо обвинив исследователей этой проблемы в том, что этим исключениям не уделялось внимания. С его точки зрения, данные исключения включают показания лица, которое в силу своих физических или психических недостатков не способно правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания; показания свидетеля и потерпевшего, если они не могут указать источник своей осведомленности. По его мнению, круг и критерии определения сведений, которые не могут быть допущены в качестве доказательства не только в целях обвинения, но и в целях защиты, следует определить в ходе научных дискуссий и путем судебного правоприменения.

В заключение следует указать на последствия необоснованного или незаконного решения о допустимости (недопустимости) доказательств.

Принятие такого решения является основанием для отмены судебного решения. Это относится как к случаям необоснованного или незаконного исключения из уголовного дела допустимых доказательств, необоснованного или незаконного отказа в исследовании доказательств, так и к случаям исследования в ходе судопроизводства недопустимых доказательств, если это могло иметь существенное значение по делу.

Так, Судебная коллегия по уголовным делам Новосибирского областного суда отменила приговор и направила дело на новое судебное разбирательство по следующим основаниям. Судом установлено, что в материалах дела имеется заключение судебно-медицинского эксперта от 7 октября 2002 г., в соответствии с которым причиненные потерпевшему Б. телесные повреждения расценены как опасные для жизни, причинившие тяжкий вред здоровью и повлекшие за собой смерть. Данное заключение признано судом допустимым доказательством и положено в основу обвинительного приговора. Однако суд не учел, что оно получено с нарушением закона. Уголовное дело по факту смерти Б. было возбуждено 15 октября 2002 г. по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ. Судебно-медицинская экспертиза в нарушение требований УПК РФ была назначена и проведена 7 октября 2002 г., то есть до возбуждения уголовного дела. При этом М. и его защитник Д. были лишены предусмотренных ст. 198 УПК РФ возможностей заявлять отвод эксперту, ходатайствовать о привлечении в качестве эксперта иных лиц, а также о внесении в постановление о назначении экспертизы дополнительных вопросов эксперту, чем были существенно нарушены их права. При таких обстоятельствах суд признал, что заключение судебно-медицинского эксперта не имеет юридической силы и в соответствии со ст. 75 УПК РФ не может быть положено в основу обвинительного приговора. При этом адвокатом Д. в ходе судебного разбирательства неоднократно заявлялись ходатайства о признании заключения судебно-медицинского эксперта недопустимым доказательством, однако они были судом необоснованно отклонены. При фактическом отсутствии в деле заключения судебно-медицинской экспертизы о причинах смерти потерпевшего Б., характере и степени причиненного его здоровью вреда (производство экспертизы в силу ст. 196 УПК РФ является обязательным) не представляется возможным дать деянию М. определенную юридическую оценку, сделать вывод о виновности в инкриминируемых ему преступлениях.

Принятие необоснованного или незаконного решения об исключении недопустимых доказательств должно приводить не только к отмене состоявшихся судебных решений, но и процессуальных, принятых в ходе досудебного производства (прекращение уголовного дела, отказ в возбуждении уголовного дела, приостановление предварительного расследования и др.). Безусловно, в этих случаях следует учитывать значение оспариваемого доказательства, его место и существенность в совокупности других доказательств, возможное влияние на принимаемое решение.

Представляется что, если в результате исключения недопустимого доказательства в суде возникает неполнота познания, это мешает постановлению законного и обоснованного приговора. В этом случае нарушение может быть признано существенным и привести к отмене приговора. Если исключение доказательства не повлияло на правосудность приговора, то есть он был основан на других достаточных доказательствах, то отмены может и не быть.

Например, приговором Бердского городского суда г. Бердска от 13.08.2003 г. Д. осужден за совершение преступления, предусмотренного п.п. а, б, г, д ч. 2 ст. 161 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам Новосибирского областного суда, рассмотрев уголовное дело по кассационной жалобе осужденного, нашла приговор подлежащим изменению по следующим основаниям. Из совокупности изложенных в приговоре доказательств подлежат исключению протоколы опознания Д. свидетелем К. и очной ставки между ними, поскольку эти следственные действия проведены без участия адвоката, в то время как Д. уже было заявлено ходатайство об его участии в деле. Также подлежит исключению и заключение судебно-медицинской экспертизы: она проводилась по другому уголовному делу. Кроме того, как видно из протокола судебного заседания, никто из сторон ходатайств о приобщении заключения к делу не заявил. Эти доказательства, полученные с нарушением уголовно-процессуального закона, не имеют юридической силы. Несмотря на исключение протоколов следственных действий и заключения экспертизы, судом исследовано достаточно доказательств, подтверждающих вину Д. в грабеже, и его действия правильно квалифицированы по п.п. а, б, г, д ч. 2 ст. 161 УК РФ. На основании изложенного приговор изменен, из совокупности доказательств исключены протоколы опознания личности и очной ставки между Д. и свидетелем К., а также заключение судебно-медицинской экспертизы.

Действительно, на первый взгляд необоснованное исключение недопустимого доказательства не должно повлечь за собой серьезных последствий, так как доказательственная база стороны обвинения всегда имеет определенный «запас прочности», связанный с достаточностью доказательств. Однако в некоторых случаях необоснованное исключение недопустимых доказательств может существенно ослабить доказательственную базу (например, в силу действия доктрины «плодов отравленного дерева») и привести к серьезным последствиям. Так, например, нарушение органами дознания и следователями требований уголовно-процессуального закона при собирании доказательств является главной причиной вынесения судами присяжных значительного количества оправдательных вердиктов: такие доказательства не отвечают принципу допустимости и, следовательно, не могут исследоваться в процессе, тем самым сужается доказательственная база обвинения.

 

 

Заключение

 

Анализ научной и учебной литературы по уголовному процессу РФ, уголовного и уголовно-процессуального законодательства РФ, а также судебной и следственной практики позволяет сделать несколько выводов по поводу оценки допустимости доказательств.

В первую очередь, необходимо констатировать, что вопрос определения сущности и понятия допустимости доказательств в российском уголовном процессе на протяжении многих лет остаётся на острие научного интереса. Этимологическое значение термина «допустимость» предполагает «разрешение, предоставление возможности кому-либо участвовать в чем-либо или использовать какое-либо средство для чего-либо».

Институт допустимости доказательств необходимо рассматривать как конституционное право человека на использование при осуществлении правосудия доказательств, полученных в соответствии с федеральным законом и как конституционную гарантию осуществления других его прав и свобод. При этом институт допустимости доказательств конкретизируется в различных отраслях процессуального права.

Институт допустимости доказательств является препятствием к достижению истины «любой ценой», но его наличие в состязательном процессе оправдано более значимой целью - гарантировать и реально обеспечить права и свободы личности при раскрытии и расследовании преступлений, а также при осуществлении правосудия. Соблюдение правил допустимости доказательств является залогом выполнения требования о достаточности доказательств для принятия уголовно-процессуальных решений.

Однако, в уголовно-процессуальных нормах не указано четкого понятия допустимости доказательств. В связи с этим, по результатам проведенного исследования, можно предложить следующее определение: допустимость доказательств - это свойство доказательства, характеризующее его с точки зрения законности источника сведений о фактах, а также способов получения и закрепления указанных сведений в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законом, то есть управомоченным на то лицом или органом в результате проведения им процессуального действия при строгом соблюдении уголовно-процессуального закона.

Далее необходимо обратить внимание на следующее обстоятельство. Формулировка «иные доказательства, полученные с нарушением требований настоящего Кодекса», данная в п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ является не совсем правильной, так как она может включать в себя очень большой перечень нарушений, ограничить который на практике представляется затруднительно. В связи с этим, на первый план выходит такой субъективный фактор, как внутреннее убеждение.

В то же время, приходится признать, что данная формулировка вызвана объективными причинами невозможности предусмотреть все нарушения процессуальной формы в уголовно-процессуальном законодательстве России, влияющие на признание полученных доказательств недопустимыми. Вместе с тем, отсутствие в УПК РФ указаний на исчерпывающий перечень условий, при которых доказательства должны признаваться не имеющими юридической силы, вызывает сложности при использовании правовых предписаний и не способствует их единообразному применению на практике. Поэтому, по нашему мнению, следует обращать внимание на имеющие место в науке уголовного процесса рекомендации о таких нарушениях уголовно-процессуальной формы, которые влекут признание полученной информации недопустимой для использования в качестве доказательств.

В этих целях разработаны рекомендации по совершенствованию процесса оценки допустимости доказательств по различным классификационным основаниям: с точки зрения надлежащих субъектов их получения, правильного определения процессуальной формы доказательств, способов и порядка их получения на досудебном производстве по уголовным делам.

Также представляется, что вполне логичным внесение в УПК РФ нормы, в которой была бы дана четкая дефиниция допустимости доказательств, а также правила оценки допустимости доказательств. Так, уголовно-процессуальные доказательства являются допустимыми, если они: 1) получены надлежащим субъектом, правомочным проводить процессуальные действия по собиранию фактических данных; 2) представляют собой надлежащие процессуальные источники сведений, составляющих содержание доказательств; 3) они были получены в результате надлежащих процессуальных действий; 4) соблюдён надлежащий порядок проведения процессуальных действий, используемых в качестве средств получения доказательств.

Проведенный анализ УПК РФ позволил сделать вывод о том, что в кодексе закреплено не только общее правило недопустимости доказательств, полученных с его нарушением (ч. 1 ст. 75 УПК РФ и п. 3 ч. 2 ст. 75 УПК РФ), но и два специальных основания признания доказательств недопустимыми (п. 1 и 2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ). Специальные основания не входят в общие критерии допустимости доказательств, поскольку в указанных случаях не имеет место какое- либо нарушение УПК РФ или иного федерального закона. В связи с этим предложено классифицировать основания признания доказательств недопустимыми в зависимости от способа их закрепления в УПК РФ на две группы: общие и специальные.

Рассмотренные позиции ученых относительно оснований признания доказательств недопустимыми привели нас к выводу о необходимости исследования вопросов о существенности процессуальных нарушений, допущенных при собирании доказательств, а также возможности их устранения. Сделан вывод о том, что попытки выделения критериев существенности процессуальных нарушений и тем более конкретного их перечня являются бесперспективными, так как в данном случае неизбежно оперирование оценочными категориями, которые вызовут еще большую полемику. В связи с этим предлагается признавать все нарушения условно равнозначными и в равной степени влияющими на недопустимость доказательств, с теми особенностями, что некоторые из них могут быть устранены (нейтрализованы).

Анализ УПК РФ позволяет констатировать отсутствие стройной системы процессуального порядка принятия решений о допустимости доказательств. На основе действующего УПК РФ выделено три процессуальных порядка принятия решения о допустимости доказательств в ходе досудебного производства.

Первый порядок предусмотрен ч. 2 и 3 ст. 88 УПК РФ. Мы пришли к выводу о необходимости корректировки ч. 3 в сторону расширения круга субъектов, уполномоченных заявлять ходатайство о признании доказательств недопустимыми. Предложено внести изменения в указанную норму: слова «подозреваемого, обвиняемого» заменить словами «лиц, указанных в части первой статьи 119 настоящего Кодекса». Реализация данного предложения не позволит прокурору, следователю и дознавателю по формальным основаниям отказывать в рассмотрении ходатайства. Необходимостью строгой регламентации процедуры принятия решения об исключении доказательств вызвано предложение изложить ч. 2 ст. 88 УПК РФ в следующей редакции: «В случаях, указанных в час

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: