 |
Глава 5- Рыбалка, готовка - и другие импровизации
|
|
|
|
К счастью, бури обошли мой остров стороной. Только один раз налетел
шквал, который смыл все в пяти ярдах от лачуги. Но этот шторм можно было
скорее назвать благом, потому что он был кратковременным и, к тому же, не
только охладил остров, но и пополнил запас воды в моих бочках. Я не считал
такие шквалы «плохой погодой». В течение моей первой осени на острове не
было никаких признаков урагана, которого я боялся.
И это было мне на руку, потому что в последующие несколько месяцев я
работал усерднее, чем когда-либо раньше в моей жизни. И все же, это
никогда не вызывало у меня протеста, потому что все мои задачи были
скорее вызовом самому себе, и каждый раз, когда мне удавалось найти
решение проблемы, это оказывалось новым шагом вперед, каждый из
которых был чрезвычайно ценным. Зачастую после трудного дня я
представлял себе, что снова живу на Раторонге, и с нетерпением жду
пятницы, чтобы получить недельную получку. Но на моем острове мирские
ценности не имели абсолютно никакого значения. Зато я мог расслабиться
вечером после работы и, если погода была хорошей, заварить себе чашку чая
и выпить ее на пляже. Там я мог сидеть, наблюдая за закатом и слушая
шелест пальмовых листьев, склонившихся, подобно навесу, над моей
головой. Иногда я разжигал небольшой огонь, чтобы приготовить котам
ужин. Часто м-р. Том-Том и Миссис Воришка запрыгивали ко мне на колени
и удовлетворенно мурчали.
Иногда вечером погода была такая тихая, что я мог даже слышать свое
собственное дыхание. Мой маленький мир в такие дни был наполнен
криками и пением птиц, летающих вокруг меня (в основном это были
крачки, за которыми я наблюдал с нетерпением, потому что знал, что скоро
|
|
|
они будут гнездиться). Также на острове водились и фрегаты, которые
гнездились на острове тысячами, привык к тому, что им некого бояться. Я
никогда не уставал очаровываться этими уродливыми созданиями, размах
крыльев которых достигал восьми футов, а под клювами которых висели
алые мешки. Они уже рождаются забияками. Четыре или пять из них могут
пуститься в погоню за одной маленькой несчастной крачкой, пока не
заставляли ее отдать только что пойманную рыбу, а затем, с невероятной
ловкостью став на крыло, поймать упавшую рыбешку до того, как она упадет
в воду.
По крайней мере, они обеспечивали мне интересное зрелище в эти
удивительные моменты между днем и ночью – тем более, что мухи и комары
не мешали мне наслаждаться этими представлениями.
Тропическая ночь наступала с поразительной быстротой. Лагуна только что
напоминала пестрое лоскутное одеяло – и вот она уже стала черным
атласным покрывалом. Да она, становилась похожа на гигантское черное
покрывало с белой пеной рифов, которая казалась подушками или
простынями на ней.
У меня было абсолютно все, что нужно для жизни. Моя жизнь была
практически идеальной – когда угли моего костра гасли, мои коты
забирались ко мне на колени, как бы напоминая мне, что еще один день
подошел к концу и пришло время лечь в постель, чтобы набраться сил для
следующего.
И, когда всходило солнце нового дня, у меня всегда были две обязательных
дела, которые доминировали над всем, что бы я не запланировал на этот
день. Этими делами были рыбалка и готовка. У меня не заняло много
времени обнаружение мест, где мой основной продукт питания ждал того,
что его поймают на удочку или пронзят копьем. Заводи на мелководье
вокруг рифов изобиловали (и это именно так) различными видами рыбы. У
меня была только одна проблема – выбрать между маленькой рыбой ку,
|
|
|
рыбой-попугаем, угрем, треской или лангустом. Я не был обеспокоен насчет
встречи с акулами, барракудами и другими опасными рыбами, которые
редко заплывали на мелководье (хотя у меня и были две встречи с акулами
позже).
Самым простым делом было поймать лангуста в ночь прилива. Я часто видел
их щупальца, торчащие из щелей, и так как лангусты неизменно
выглядывали изнутри отверстий. в которых они скрывались, то у меня была
возможность поймать их щупальца своей правой рукой, а левую просунуть в
щель, схватить его и вытащить наружу. Как только лангуст устанет
сопротивляться, вытащить его становится легко. После того, как я его
вытаскивал, мне оставалось только быстро скрутить ему хвост для того,
чтобы прикончить.
Совершенно случайно я обнаружил целый «загон» лангустов. Прогуливаясь
вдоль рифов однажды утром, я нашел бассейн глубиной примерно 18 дюймов
с белым коралловым дном, отчетливо видным сквозь прозрачную воду. Как
только я вошел в воду, лангусты тотчас прыснули во все стороны,
спрятавшись в своих щелях.
Я думал, что я заметил, где они нашли убежище и ткнул копьем в щель.
Прошло несколько мгновений, но ничего не происходило, и я уже подумал,
что выбрал не ту щель. Я уже собрался выдернуть копье, когда заметил, что
моя рука странно вибрирует.
А это означало, что в щели притаился лангуст. Давным-давно на Муреа я
узнал от опытного рыбака, что, когда трогаешь спрятавшегося лангуста, то
его дрожь передается по палке. На самом деле, лангуст не двигается (по
крайней мере, я так не думаю)- это рыбный эквивалент дрожи от страха. Что
бы это ни было, вибрация всегда так отчетливо ощущается, что я всегда мог
чувствовать ее, держа копье в своей руке. Я вытащил наружу одного
лангуста, а потом попробовал засунуть палку в другую щель, и как только я
это сделал, то также почувствовал вибрацию. Я продолжал исследовать и
другие места бассейна, и все они оказались также населенными лангустами.
Этот водоем оказался настоящей природной кладовой, и я приходил сюда в
течение многих недель, пока этот источник природных ресурсов не исчерпал
себя.
Если лангусты впадают в панику без света, то рыбы-попугаи впадают в
панику от яркого освещения. Ярко-голубой или оранжевой окраски, они
|
|
|
водились в небольших заводях или около рифов.
Иногда я ходил к заводи и спугивал нескольких из них. Каждый лангуст был
длиной примерно от фута до восемнадцати дюймов в длину. Они отчаянно
метались по заводи, пока не находили какую-нибудь щель в кораллах и,
подобно страусам, прятали там свои головы, так что я легко мог копьем
достать их.
Рыбы-попугаи – мясистые, из которых я обычно мог вырезать приличный
кусок филе- ими я обедал поначалу очень часто, потому что они прекрасны и
в сыром виде, а у меня в первые дни не было времени для того, чтобы
готовить.
С тех пор, как я жил на Муреа, я научил есть этих рыб, приготовленных в
таитянском стиле, - сырыми, пропитанными соком лимона Но на Суварове
не было лимонов, поэтому я заливал их уксусом и резанным луком, и этот
соус можно было использовать несколько раз.
Если мне хотелось приготовить что-либо, то я ловил ку – рыбу длиной 7-9
дюймов с прекрасным нежным вкусом. Я легко мог поймать полдюжины их
всего за несколько минут, используя крючок с наживкой из пера.
Я, бывало, жарил их прямо на пляже. Я не чистил их, потому что после
жарки их кожа легко снималась. Так как эти рыбы очень костлявые, то я
редко ел на тарелке - вместо этого я использовал листья хлебного дерева или
папайи, которые по размерам не уступали тарелке и избавляли меня от
необходимости мыть посуду. Я просто складывал их около корней моего
хлебного дерева или бананов.
Моей единственной заботой при жарке ку было то, что моя печка на кухне
была небольших размеров, поэтому вскоре я решил готовить их на обычном
огне. Это занимало у меня гораздо меньше времени, чем приготовление на
кухне, так как мне приходилось каждый раз сооружать очаг из
вулканических камней. Эта была та работа, которой мне не удавалось
избежать, так как очаг на острове – это совсем не то, что обычная
стационарная печь в доме.
Одно вкусное блюдо - и вам снова надо перестраивать свою печку. Это не та
работа, за которой я представил бы домохозяйку, которой вздумалось
|
|
|
приготовить что-нибудь вкусненькое «на скорую руку».
Давайте я расскажу вам, как это делал. Сначала я вырывал небольшое
углубление в углу моей кухни, неподалеку от моей кучи вулканических
камней. Затем я разжигал небольшой огонь, потом окружал его большими
камнями, а после этого сооружал нечто вроде пирамиды из камней поменьше
над горящим деревом. Как только дрова прогорали до углей, камни вбирали
в себя жар, так что через час те из них, которые находились внутри,
начинали сиять красным светом. Когда дрова прогорали окончательно, я
разравнивал мелкие камешки при помощи пальмовой ветки, и моя печь,
наконец, была готова.
Я знал, что эти камни способны сохранять жар в течение нескольких часов,
и у меня уже наготове было несколько толстых листьев хлебного дерева,
которые я собирал заранее и связывал в пучки по 10 штук. Их я использовал
в качестве «крышки», иногда по несколько раз. Пока камни были горячими, я
жарил на них рыбу, которую заворачивал в листья, а затем аккуратно
складывал ее на камни, заворачивая еще в один слой листьев. Поверху я
накрывал все это «крышкой» из листьев хлебного дерева и накрывал всю эту
конструкцию старыми мешками и ковриками, закрепляя их по углам
камнями.
Это кажется вам сложным? Но, уверяю вас, результат был действительно
прекрасным, а лучше всего то, то я мог оставлять мою еду готовиться на
несколько часов, а сам спокойно заниматься своим делом. На самом деле, я
часто так и делал, а когда приходил домой, то меня ждал восхитительный
ужин, который оставался горячим, когда бы я не пришел.
Но проходили недели, и построение новой печи каждый раз во время
готовки начинало надоедать мне. Это может показаться странным на
необитаемом острове, где время вообще-то не имеет никакого значения, но
для меня постоянная потеря времени на готовку означала нехватку его для
осуществления более важных проектов.
Но я не мог готовить ку без потери своего драгоценного времени для
построения очага. (Я втайне надеялся, что мне удастся вскоре пожарить на
нем мои первые яйца). Ку были слишком малы, чтобы их варить, а также
слишком нежны и костлявы, чтобы их тушить. Как же мне не хватало
настоящей печки! Я корил себя за то, что не купил ее, и каждая новая неделя
проявляла последствия моей недальновидности при закупках на Раторонге. Я
был на самом деле уверен в том, что мой список безупречен, что после всех
лет моей холостой жизни, я ничего, казалось, не оставил на волю случая. Я с
тоской вспоминал продавца, который продал мне резиновые ботинки, и
думал: «Давай посмотрим правде в глаза – ты все время был рядом с
|
|
|
магазином, где продавались печки».
На Суварове, к сожалению, не было никаких магазинов, и это была только
одна из множества проблем, с которыми я столкнулся. Еще одной проблемой
было то, что когда я использовал копье с несколькими остриями, которое мне
подарил один друг с Раторонги, то оно пробивало маленькую рыбешку
настолько плохо, что после нескольких недель питания раскрошенной рыбой
я решил сделать копье с одним острием из 18-дюймового отрезка круглого
железа, который я привез с собой.
Мне нужна была наковальня для того, чтобы смастерить себе новое копье, и,
к счастью, я нашел на пляже кусок старого железа, который весил около 50
фунтов во время своих исследований прибрежной полосы.
Я знал, что для того, чтобы заострить наконечник, мне сначала нужно было
разогреть железный прут над огнем, затем обработать его на наковальне
молотком. И только тогда я понял, что не позаботился покупкой пары
кузнечных щипцов, которыми можно было бы схватить прут, когда он
начнет сильно нагреваться.
Чтобы преодолеть эту трудность, я обернул конец копья в большое
количество опавших листьев, которые были похожи на ткань. Такие листья
всегда можно было найти на ветвях коксовых пальм. По цвету они -
коричневые, а на ощупь – очень мягкие, податливые и напоминают
мешковину, так что листья идеально подходили для моей цели. Я разжег
большой огонь в своем очаге, и затем довольно легко смог обработать железо
молотком. Когда я охладил копье, то продолжал обрабатывать его до тех пор,
пока оно не стало по-настоящему острым. Затем я снова разогрел копье до
тех пор, пока оно не стало ярко-красным и опустил в воду. Я проделывал эту
процедуру несколько раз, пока не закалил свое оружие.
После того, как я выбрал подходящее дерево для древка и вырезал в нем
щель длиной в 4 дюйма, я привязал к нему наконечник проводом.
Хотя рыбалка и готовка, а также другие дела занимали много времени, я
должен был предпринять что-нибудь по поводу сада и кур. Куриный загон,
который я надеялся когда-нибудь построить, мог и подождать, так как все
больше и больше крачек к настоящему времени кружилось в воздухе. Должно
было пройти совсем немного времени перед тем, как они начнут гнездиться.
С другой стороны, сад был мне абсолютно необходим. Я мог начать
строительство забора, но моя реальная проблема заключалась в
транспортировке плодородного слоя почвы, который я обнаружил во время
исследований южной оконечности острова.
Я делал туда несколько вылазок, вооружившись мешком из-под сахара и
лопатой. Однако, этот процесс шел слишком медленно – у меня все утро
заняла переноска одного полного мешка. Я положил начало работам в саду,
просеяв три полных мешка земли, которую затем сложил в маленькие
коробки, так что я мог, по крайней мере, начать проращивать семена. Хотя,
как мне казалось, я едва ли когда-нибудь смогу пересадить их в другое
место.
Мои первые попытки просеять плодородный слой почвы заняли несколько
дней – просто потому, что я не догадался купить на Раторонге сито. Тем не
менее, у меня имелось маленькое чайное ситечко, и я просеял достаточно
земли, чтобы заполнить шесть ящиков семян, используя это маленькое
устройство.
Как же мне не хватало лодки! Я иногда вдумчиво всматривался в зияющие
трещины перевернутой лодки, лежащей на веранде, и этот печальный осмотр
вызывал у меня только одну мысль: «Она будет плавать, как топор». Ну
почему я не купил каких-нибудь уплотняющих материалов! Тогда я мог бы
законопатить ее, отбуксировать через отмель, нагрузить грузом и вытащить
обратно. Но лодку починить было уже невозможно - насколько я мог судить
об этом – а мне приходилось думать еще об очень многих вещах.
В течение того времени, когда у меня не было даже шанса попробовать яйцо,
я питался практически исключительно рыбой, плодами хлебного дерева,
папайями и уто – без сомнения, самым питательным растительным
продуктом на Суварове.
Уто образуется, когда кокос падает с дерева и остается там, пока не начнет
прорастать. В этот момент начинается его удивительная метаморфоза.
Миниатюрные кокосовые листья прорастают изнутри, пока кокосовое молоко
и мякоть превращаются в одну губчатую субстанцию. Это и есть уто, и вы
можете есть его как сырым, так и приготовленным, хотя злоупотребление
этим продуктом приводит к расстройству желудка.
Я обнаружил, что на острове много уто, но в очередной раз столкнулся с
проблемами приготовления. Фактически, каждый раз, когда я сталкивался с
новым фруктом или вылавливал новый вид рыбы, то должен был находить
новый способ приготовить это.
Я начал с приготовления уто в моей вулканической печи, но результат
оказался неудовлетворительным, потому что вы не можете легко
регулировать тепло в нем, а переваренные уто являются несъедобными. Я
потерял на это так много времени, что начал есть их просто сырыми, чтобы
сэкономить время на строительство печи. Но я знал, что такое питание в
итоге приведет к проблемам с пищеварением.
Так и случилось. У меня был такой приступ несварения желудка, что я
поклялся никогда не есть больше сырых уто. Но также я не хотел терять
время каждый раз на создание печи. Я ломал себе голову, пытаясь решить
эту проблему, и решил использовать специальные плиты для уто.
Военные оставили на острове несколько сорокагалонных емкостей. Я докатил
одну из них до лачуги и, прежде всего, отрезал от дна 18 дюймов, так что
емкость теперь напоминала гигантскую коробку из-под печенья. (Материал
этих емкостей оказался очень твердым для моих ножниц для жести, и я
провел в трудах два для того, чтобы сделать зубило). Я сделал в емкости
достаточно большую дырку для того, чтобы, стоя в углу кухни, емкость
возвышалась над полом на высоту около 6 дюймов. Из другой половины
емкости я сделал крышку, хотя это и вызвало у меня некоторые трудности,
потому что она не подходила по форме к нижней части, потому что,
разумеется, была такого же размера. Я сделал надрезы по краю на верхней
части через каждые 9 дюймов при помощи моей ножовки для того, чтобы
сделать крышку достаточно гибкой, чтобы согнуть ее немного для
соответствия по размерам нижней части. Также в крышке я сделал два
отверстия и соорудил ручки из куска проволоки.
Внутри этой самодельной печки я разжег огонь, и когда он разгорелся,
бросил туда несколько вулканических камней. Как только камни
раскалились, я положил на них пару дюжин расколотых орехов уто с
донышками, тщательно повернутыми вниз – это необходимо, потому что там
мякоти в орехах меньше всего, так что они быстрее готовятся. Я закрыл все
это крышкой, накрыл печь старыми мешками и оставил уто «доходить» в
течение 3-4 часов, и при этом засек время, за которое они приготовятся. Это
был практически единственный случай, когда я использовал свои часы на
Суварове.
Моя плита работала отлично. Как только уто были готовы, я складывал их в
специальную бочку и зачастую ел их холодными с коксовым кремом на
завтрак. На вкус они напоминали коксовую лепешку, а по консистенции
напоминали йоркширский пудинг. Они долго не портились. Если вдруг я
чувствовал голод, то шел к своему ящику, открывал его и ел уто. Так, должно
быть, кто-нибудь ел яблоко или печенье между приемами пищи.
Мой основной рацион, тем не менее, все равно состоял из рыбы, тем более
что я тщательно сохранял свой «неприкосновенный запас». Я делал это
абсолютно инстинктивно, пытаясь сделать запасы «на черный день», когда
из-за дождя я не смогу рыбачить и буду привязан к своей лачуге.
Иногда я употреблял в пищу одного из кокосовых крабов, которые в
небольшом количестве водились на Суварове. Но, на самом деле, я никогда
не охотился за ними специально. Это были уродливые и довольно опасные
создания длиной не менее 1 фута с большими клешнями, достаточно
сильными для того, чтобы расплющить палец. Некоторые из островитян,
которых я знал, считали хвостики этих крабов большим деликатесом, но я
находил их слишком жирными. Кроме того, коксовые крабы – это
падальщики, которые питаются всем, что им попадется. Если бы я умер, они
бы и меня съели! Я поджаривал одного из них, когда чувствовал, что мне
действительно необходимо разнообразить свой рацион. Их клешни были
очень вкусными, но моя нелюбовь к этим отвратительным существам, как
правило, портила мне весь аппетит, так что когда кошки и я имели
возможность съесть хороший кусок ку или сырую рыбу-попугая, а также
хотели попробовать что-нибудь непривычное, то я чаще всего отправлялся на
поиски более крупной рыбы.
Ставрида – хищная рыба, весящая 6 или более фунтов – предпочитает живую
наживку, но в качестве замены таковой я смастерил конструкцию из белых
перьев, скрепленных полоской красного материала, оторванного от старого
парео. Достаточно часто я ловил ставриду на большой крючок, отлитый из
моего большого куска железа. Конечно, я бы предпочел использовать
маленький крючок и иметь при этом парочку хорошо прожаренных рыбных
филе на ужин, но зачастую, если мне попадалась на крючок большая рыбина
с жестким мясом, то я отрезал ей голову, а затем разводил в воде немного
косового молока. Из этих ингредиентов, при условии правильного
приготовления, можно было приготовить отличный рыбный суп.
Практически каждый вид рыб, водившихся в лагуне, побывал по очереди на
моем столе (за исключением, как ни странно, черепах. которые были
редкостью на острове). Легче всего поймать, наверное, было рифовую треску,
которая лежала неподвижно на дне водоемов, когда я подходил к ним. Они
даже никогда и не думали пошевелиться, пока мое копье не вонзалось в них
на глубину 6 дюймов. Как только я вытаскивал их, трепыхающихся, на берег,
то сразу нес в лачугу и варил в соленой воде. Для этого я использовал свою
алюминиевую кастрюлю, ставя ее прямо на огонь или на кусок толстого
старого кровельного железа.
Как ставрида, так и треска должны готовиться на открытом огне, который я
разводил в своем очаге, огородив его двумя кусками кораллов. Но я все чаще
и чаще стал задумываться о том, что мне необходимо соорудить себе
нормальный камин в качестве альтернативы плите, которой мне очень
недоставало. Военные оставили после себя так много полезных вещей – вроде
пустых топливных емкостей, которые мне очень пригодились при создании
плиты для готовки уто. Поэтому я и рыскал повсюду в надежде найти и
другие предметы, которые я смогу использовать для своих нужд. Я также
искал на пляже обломки, вынесенные морем или что-либо подобного рода.
Я коллекционировал свои находки. Однажды мне попался детский мячик.
Также к берегу постоянно прибивало пустые бутылки, а в один прекрасный
день я нашел несколько плоских желтоватых блоков площадью примерно в
квадратный фут и толщиной 3 дюйма. Как только я взял в руки ближайший
предмет, я заметил небольшие камни, частично вплавленные в его нижнюю
часть. Это обстоятельство очень озадачило меня, пока я не понял, что,
должно быть, материал размягчился на солнце, а потом затвердел снова.
А затем я вспомнил о парафине, который всегда использовала моя мама для
того, чтобы закупоривать банки с вареньем. Это была странная находка –
полдюжины кусков воска весом около 20 фунтов.
Возможно, от этой находки мне не было никакой пользы, но, тем не менее, я
отнес все это обратно в сарай во дворе – а затем благополучно забыл об этом,
так как все мои мысли по-прежнему были заняты строительством печки или
камина.
Так на пляже я больше не находил ничего стоящего внимания, то вернулся к
топливным емкостям, оставленными военными и попытался распрямить
одну из них, надеясь на то, что, возможно, смогу сделать печку из листового
металла. Но затем я понял, что у меня не было для этого необходимых
инструментов. Я даже обдумал идею насчет того, чтобы попытаться выбить
большую плиту, лежащую в земле рядом с лачугой, которую военные
использовали в качестве площадки для своего генератора – но это оказалось
слишком сложной задачей, поэтому я оставил плиту лежать на своем месте.
Меня приводит в бешенство то обстоятельство, что тогда я находился в
одном шаге от создания камина, и решение лежало прямо у меня под носом
в течение многих недель, а я не замечал этого, пока не пошел однажды в
сарай, чтобы взять свой веник, который я сделал из пальмовых листьев.
Я ни о чем не думал, когда вошел внутрь, пока не закричал от боли, потому
что наступил ногой на большой камень. Я сердито наклонился вниз, чтобы
поднять его и выбросить, но моя рука схватила не камень, а кирпич,
который я выкопал из-под кокосовых корней в мой первый день на острове.
Кирпич! Если бы только у меня было достаточное их количество, я мог бы
построить самый лучший в мире камин! Эта мысль не давала мне покоя.
Этот кирпич был оставлен на острове братьями Левер 50 лет тому назад. С
какой стати им оставлять только один новенький кирпич? Не было еще
кирпичей поблизости с местом, где я нашел этот?
Вместо метлы я схватил кирку и лопату, заскочил в лачугу за готовыми уто,
которых, вместе с орехами, содержащими воду, должно было хватить для
ланча – и ушел копать на весь день.
Я потратил целых пять дней – в течение которых я не занимался ничем
другим, исключая рыбалку и сделал свою самую изнуряющую работу, но зато
мои предположения оправдались Я был вознагражден сполна тем, что
выкопал аж 21 кирпич.
Я точно знал, как собираюсь их использовать, и перетащил кирпичи обратно
в свою кухню, где пара моих стоек для приготовления до сих пор торчала
между двух больших камней. Это приспособление обычно служило мне для
приготовления пищи в то время, когда я еще не думал о строительстве
полноценной печи. Это были два обычных камня, которые теперь, когда у
меня были кирпичи, выглядели настолько ненужными, что я просто выбросил
их на улицу. Вскоре я уже строил свой собственный очаг с основой из
кирпичей, расположенных с двух сторон таким образом, чтобы я мог
расположить стойки на них. Это было более аккуратное, удобное и
экономичное сооружение, которое я строил когда-либо раньше, и я осознал,
что практически с презрением отношусь к своим старым помощникам –
вулканическим камням, сваленным в углу.
К декабрю – когда я все еще ждал начала дождей, которые необъяснимо
задерживались в этом году – я, наконец, попробовал свой первый в этом году
омлет. Тысячи крачек прилетели на остров к этому времени, и наступил
такой период, когда они кружились в воздухе, создавая ужасный гвалт. Как
только я заметил это обстоятельство, то понял, что вскоре они начнут
гнездиться – и что их яйца будут лежать в месте, где совсем мало или нет
совсем подлеска, а иногда даже на голой скале.
Крачка примерно такого же размера, как и голубь, хотя ее черно-белое
тельце имеет более легкое строение, так как она питается исключительно
морепродуктами. Несмотря на это, как я знал по опыту, их яйца никогда не
имели рыбного привкуса – в отличие от куриных, которые, если птиц
кормить рыбой, имеют ярко выраженный неприятный вкус.
Вскоре яйца тысячами лежали в гнездах на острове, а крачки, казалось,
откладывали их снова и снова. Зная их повадки и заботясь о том, чтобы
обеспечить себя свежими яйцами, я построил нечто вроде яйцеловушки,
очистив участок от кустарника. Эта уловка сработала, и вскоре я уже
собирал на этом месте яйца каждый день. Просто чтобы убедиться, я опускал
их по одному в воду, для того, чтобы узнать, пригодны ли они для
употребления в пищу – если это было так, то яйца должны были лежать на
дне стакана на боку. Это был очень старый способ. После того, как птенец
начинал расти, яйцо в стакане стояло на вершине, в то время как
протухшее, оно вскоре всплывало на поверхность.
В течение месяца я ел яйца каждый день, а также мог отдохнуть от моей
ежедневной рыбалки для кошек, которые также ели их с удовольствием.
Кроме того, этот полезный продукт служил еще одной моей цели –
приручению птиц. На самом деле, куры их любили, особенно когда я сварил
яйца вкрутую и покрошил их со скорлупой. Удивительно, как любое
животное любит разнообразие в собственном рационе. Я уж не говорю о
человеке.
Я ел яйца по десятку за раз, иногда в варенном виде, иногда – в виде очень
пестрого омлета, так как яйца крачек имеют розоватый желток.
Это были самые лучшие омлеты, которые я когда-либо пробовал.
Остров для себя
|
|
|
