 |
Глава 14 - Возвращение на Суваров
|
|
|
|
У нас ушло 11 дней на то, чтобы достичь Суваров. Погода в течение нашего
рейса была постоянно хмурая, а иногда даже дули сильные ветра. Но,
несмотря на все эти неудобства, я каждое утро и каждый вечер перебирался
в свою лодку для того, чтобы накормить и напоить своих кур и вычерпать
дождевую воду. Я мог перебираться на лодку только тогда, когда Смитти
придерживал буксировочный канат, по которому я вскарабкивался. Это было
не простым занятием, а когда погода была совсем плохой, то у меня не было
другого выбора, кроме как посещать лодку 4 раза в день для того, чтобы
уберечь ее от потопления. Однажды я даже сорвался и упал в море, но смог
снова зацепиться за буксировочный канат.
Это путешествие вряд ли можно было бы назвать приятным круизом, потому
что потребовались все наши усилия для того, чтобы не дать «Таити» сбиться с
курса. У нас при этом оставалось мало времени на готовку, и – поскольку я
был занят текущими делами – мало времени для того, чтобы задумываться о
том, что меня ждет. Тот факт, что я смог все-таки вернуться на Суваров,
стал величайшим триумфом моей скромной жизни и он заставлял меня
волноваться. Однако, из-за плохой погоды, путешествие на «Таити» было
скорее похоже на постоянную борьбу с трудностями. Мы были слишком
заняты – у нас не было времени даже подумать как следует. Нам даже
приходилось есть холодную еду, когда погода была совсем отвратительной.
За день до того, как мы достигли Суварова, ветер стих, и мы провели ночь,
стоя в нескольких милях от рифа. Даже несмотря на то, что риф находился
довольно далеко, я мог слышать его шум, и сидел на палубе, словно когда-то
на судне Энди, Тиаре Тапоро, ночью много лет тому назад, нежась в
|
|
|
ожидании, зная, что мой остров находится всего в паре миль отсюда и что я
уже утром буду гулять по его белому пляжу, слушая шум теплых волн и
пальмовых листьев.
Смитти спал в кабине. Но, поскольку погода уже стала лучше, я устроился на
палубе, под звездами. Только нежный шепот волн тревожил ночь. Хотя мы и
устали от этой поездки, словно собаки, я не смог заснуть в эту ночь потому
что, на мой взгляд, это была самая лучшая ночь, которую я мог вспомнить.
Должно быть, одна из таких ночей и вдохновила Мэйсфилда на описание ее
как «одиночества моря и неба». И небо, и море казались одним целым, а я
словно сидел в центре большой черной сферы.
Было 4 часа утра, когда я, наконец, заснул и проснулся отдохнувшим и
свежим. Теперь, когда ветра не было, мы использовали запасной двигатель,
чтобы подойти к острову, и к 8 часам мы достигли прохода к рифам, и
Суваров раскинулся передо мной.
Это был момент, который я никогда не забуду! Если смотреть на остров с
палубы «Таити», то, казалось, ничего на нем не изменилось (хотя я и не питал
никаких иллюзий по поводу того беспорядка, который обнаружу,
высадившись на острове). Утренний солнечный свет, казалось, запутался в
вершинах старых, 80-футовых пальм, и они стали практически черными
силуэтами, а сквозь их листья просвечивали лучи. Мне показалось (что
вполне понятно), что остров еще никогда не выглядел более прекрасным.
Когда мы обогнули южную оконечность и зашли в лагуну, я увидел листья
первой пальмы, которая прекрасно гармонировала с пляжем и выглядела,
словно природный зонтик. Затем показался старый пирс, который выглядел
почти так же, как и тогда, когда я уезжал. Пять больших деревьев таману,
которые так любил Фрисби, все еще стояли – ничто не могло повредить им. Я
мог также заметить следы прошедших штормов – несколько старых пальм
|
|
|
лежали на земле. Стояла тишина, пока несколько гадких птиц-фрегатов не
пролетели мимо, испуганные или разозленные нашим появлением. Они,
громко крича, пролетели мимо, направляясь к Острову Одного Дерева.
Это был момент, который я никогда не забуду! Если смотреть на остров с
палубы «Таити», то, казалось, ничего на нем не изменилось (хотя я и не питал
никаких иллюзий по поводу того беспорядка, который обнаружу,
высадившись на острове). Утренний солнечный свет, казалось, запутался в
вершинах старых, 80-футовых пальм, и они стали практически черными
силуэтами, а сквозь их листья просвечивали лучи. Мне показалось (что
вполне понятно), что остров еще никогда не выглядел более прекрасным.
Когда мы обогнули южную оконечность и зашли в лагуну, я увидел листья
первой пальмы, которая прекрасно гармонировала с пляжем и выглядела,
словно природный зонтик. Затем показался старый пирс, который выглядел
почти так же, как и тогда, когда я уезжал. Пять больших деревьев таману,
которые так любил Фрисби, все еще стояли – ничто не могло повредить им. Я
мог также заметить следы прошедших штормов – несколько старых пальм
лежали на земле. Стояла тишина, пока несколько гадких птиц-фрегатов не
пролетели мимо, испуганные или разозленные нашим появлением. Они,
громко крича, пролетели мимо, направляясь к Острову Одного Дерева.
Смитти закричал: «Давай бросим якорь здесь, и я помогу вам управиться с
вашей лодкой. Мне нет смысла пока покидать палубу – по крайней мере, не
сейчас.»
Как только якорь был брошен, я отвязал буксировочный канат, а Смитти
подхватил его и держал, пока я не перебрался за борт. Куры выглядели
жалко. Как только я сел в лодку, Смитти отпустил канат, и я погреб к берегу.
Это был странный и очень эмоциональный момент, когда лодка уткнулась
носом в берег, и я выпрыгнул в теплую воду, чтобы подтолкнуть ее. В этот
момент все шесть лет ожидания исчезли без следа, словно их никогда и не
было. Я чувствовал себя так, будто вернулся с вылазки на другой остров, а
«Таити», стоящая на якоре в лагуне – это просто одна из лодок-визитеров.
Пляж выглядел точно так же - но немного более грязным от пальмовых
листьев, которые нападали с деревьев, стоящих на краю. Но кардинально
|
|
|
ничего не изменилось. Остров оставался практически таким же, как тысячу
лет тому назад. Когда я ступил на коралловый песчаный пляж, я снял обувь и
почувствовал жар песка на своих ступнях.
Зловещее кудахтанье кур напомнило мне о более приземленных вещах. У
меня было много работы, особенно учитывая то, что Смитти хотел вернуться
на Раро как можно быстрее для того, чтобы сделать вторую ходку.
«Мы не можем начать разгрузку до тех пор, пока я взгляну на свою лачугу,» -
сказал я Смитти, - кто знает, возможно, ее уже смыло!».
У нас возникли некоторые трудности, связанные с прохождением по
коралловой дорожке – которую раньше я содержал в безукоризненной
чистоте. Сейчас она была завалена листьями и заросла виноградными
лозами. Это походило на прогулку по джунглям, и когда мы достигли края
двора на краю лачуги, то Смитти взглянул на нее и, почесав голову, сказал
просто, но с большой убежденностью в голосе: «Том! Ни одному человеку не
под силу ликвидировать этот беспорядок!».
Стены были полностью увиты лианами, хотя я был рад отметить, что мои
канаты по-прежнему остались на месте. Повсюду валялись кокосовые листья.
Старый сарай во дворе, где я имел обыкновение держать свои инструменты
и дрова, выглядел еще хуже, чем в мой первый приезд на остров. Одного
взгляда на кухню было достаточно для того, чтобы понять – мне придется
практически заново перестраивать ее. Мое хлебное дерево почти исчезло под
лианами, опутавшими его. Оглядевшись вокруг, я понял, что мне придется
все начинать сначала. Сад зарос сорняками и проросшими кокосами,
которые, должно быть, упали с близлежащих пальм. Забор сада, как и
курятник, рухнули.
И все же я не ощущал тревоги. Это все выглядело не хуже, чем тогда, когда я
прибыл на остров в 1952 году – тем не менее, мне удалось все восстановить,
даже несмотря на отсутствие лодки. Теперь у меня есть более хорошие
инструменты, больше запасов, а также имелась хорошая лодка. Очевидно,
что мне придется изрядно потрудиться, чтобы привести лачугу в жилое
|
|
|
состояние, но, если у меня это получилось один раз, то получится и во
второй. У меня нет времени на то, чтобы сокрушаться.
«По крайней мере, лачуга стоит на месте – давай осмотрим ее», - я шагнул к
веранде. С верандой было все в порядке: мой ремонт, который я сделал после
большого шторма, разбившего пирс, выдержал шесть лет запустения, хотя не
помешало бы настелить еще немного соломы.
Как только я открыл дверь, начал объяснять Смитти: «Вот тут был мой
кабинет». Затем я остановился. В центре комнаты была лужа.
«Вот откуда это натекло,» - Смитти указал на крышу, - «не о чем волноваться,
мы сможем починить это за один день».
Это было очень неприятное повреждение – часть жестяной крыши была
сорвана, и вскоре я обнаружил, что крыша кухни также протекает. Однако,
я не успел как следует рассмотреть крышу – мое внимание приковало нечто
другое. Это был клочок бумаги, или, скорее два клочка – один белый, а
другой зеленый – лежащие на кухонной скамейке и придавленные кораллом.
Я взял в руки белую бумагу. Это была записка, датированная мартом 1956
года, и в ней было написано: «Не знаю кто вы, и вернетесь ли вы сюда, но
знайте – моя лодка стояла здесь две недели. Мы наслаждались фруктами,
сорванными в вашем прекрасном ухоженном саду, и съели пятерых ваших
кур. Надеюсь, это покроет все ваши расходы. С уважением, Сид П. Тэтчер,
Сан-Франциско.»
Вторым «клочком бумаги» оказалась 20-долларовая банкнота.
«Будь я проклят», - сказал Смитти, - «теперь я знаю, что в мире еще остались
честные люди».
Что за благородный жест со стороны неизвестного мне м-ра Тэтчера! Он
вызвал у меня массу размышлений. Была ли у него миссис Тэтчер?Они до
сих про еще живы? Я долго еще размышлял об этом человеке.
«Давайте, Том!» - прервал Смитти мои рассуждения, - «перестаньте думать о
том, как вы потратите эти деньги. Я хочу осмотреть остальное».
Мы вернулись обратно в кабинет и спальню. К счастью, там не было ни
малейших следов сырости. В связи с тем, что крыша протекала – но эту
проблему я собирался устранить в ближайшее время – мы решили хранить
все мои припасы до моего возвращения в спальне.
Сначала мы вытащили все на пляж при помощи моей лодки, включая доски
и птичью клетку. Я потерял счет количествам ходок, которые мы сделали – в
конце концов, на берегу образовался огромный холм из вещей. Пока Смитти
разжигал костер, я ушел порыбачить и вернулся с тремя большими омарами
на обед. После этого, работая почти без перерыва, мы перетащили тяжелые
вещи по коралловой дорожке в лачугу. Все вещи для безопасности были
связаны. Хотя я и не смог связать канистры с керосином, но в целях
|
|
|
безопасности я установил их между стеной и вещами, на всякий случай.
Я должен был выпустить кур на свободу. Бедняги! Когда я открыл их клетку,
они шатались, словно пьяные. Должно было пройти некоторое время прежде,
чем они привыкнут к суше.
Мы успели перетащить в лачугу все в тот день, но к тому времени, как мы
вытащили мою лодку на веранду и накрыли ее мешковиной, уже смеркалось.
Мы решили провести ночь на борту «Таити» и отплыть на следующий день.
Прежде, чем мы отплыли в Раро, я написал записку на клочке бумаги и
вставил ее в дверь. В ней было написано: «Всем, кого это касается.
Пожалуйста, не убивайте петухов и кур, не берите ничего из моих припасов
и не пользуйтесь моей лодкой. Я вернусь примерно через 3 недели. Том Нил».
Я вернулся на остров 23 апреля.
Остров для себя
|
|
|
