Объект криминологического исследования

 

Принципиальным положением методологического порядка, лежащим в основе изучения процесса формирования личности, является положение В.И. Ленина о роли поведения в качестве единственного объективного показателя свойств и характерных черт индивида.

Социологическое исследование поведения открывает возможность изу­чения существенных свойств личности. «...По каким признакам судить нам о реальных «помыслах и чувствах» реальных личностей? Понятно, что такой признак может быть лишь один: действия этих личностей, — а так как речь идет только об общественных «помыслах и чувствах», то следует добавить еще: общественные действия личностей, т.е. социальные факты»[249].

Поведение не просто проявление черт и свойств личности. Поведение — это и есть личность. То, что никак и никогда не проявляется реально, объ­ективно в поведении, в деятельности, может быть предметом догадок; пред­метом же научного исследования может быть лишь объективная реальность, в данном случае — поведение.

Под поведением понимается социально значимая деятельность, актив­ность индивида. Такого рода деятельность носит нормативно-урегулирован­ный характер, т.е. либо воплощает в своем содержании определенные соци­альные, в том числе правовые, нормативы, либо противоречит им. Именно в этом проявляется социальный смысл, значение для общества деятельности его членов.

Поведение есть акт взаимодействия человека с социальной средой, ак­тивная реакция индивида на социальные воздействия. Таков детерминистиче­ский подход к поведению, выводящий его закономерности из закономерно­стей общественного бытия.

Целью изучения поведения является: а) описание его конкретных черт; б) объяснение социально-психологического механизма поведения (как право­мерного, так и противоправного характера); в) предсказание тенденций в по­ведении и г) регулирование поведения.

Под формированием личности преступника понимается появление и за­крепление в поведении индивида действий, отклоняющихся от требований социальных, прежде всего правовых, норм, правил морали и иных нормати­вов и стандартов социально одобряемого поведения.

Поведение есть разновидность деятельности, активности. Понятия «ак­тивность», «деятельность» более широкие, чем «поведение».

 

Как отмечает В.Н. Кудрявцев, поведение «охватывает не всякую человече­скую активность, а ограниченную двумя критериями: во-первых, ее социаль­ной значимостью и, во-вторых, ее выражением вовне, в форме конкретных физических действий», причем «право имеет дело только с социально значи­мыми актами поведения»[250].

Деятельность, складываясь из отдельных действий, может быть выра­жена в форме перемещения объектов, предметов, вещей в пространстве (дви­гательные действия). Наряду с подобными действиями существуют гностиче­ские (познавательные) действия. Эти познавательные действия складываются из действий перцептивных, т.е. связанных с восприятием действительности, из действий мнемических — действий по запоминанию воспринятого — и, наконец, из действий логических, т.е. производящих логические операции с воспринятыми и усвоенными данными. «С помощью перцептивных действий воспринимаются факты действительности; мнемические и логические дей­ствия, иногда объединяемые под названием интеллектуальных, составляют сущность мыслительной деятельности»[251].

В отдельный вид деятельности выделяются «социально-коммуникатив­ные действия», в ходе которых осуществляются социальные взаимодействия между людьми.

Поведение, служащее объектом нашего рассмотрения, — это «некото­рая часть социально-коммуникативных действий, выражающих субъективное состояние человека или его отношение к другим людям и принятым ими нормам или к их целям и ценностям»[252].

Для того чтобы анализировать механизм противоправного поведения, необходимо выявление закономерностей поведения по меньшей мере на трех уровнях: а) закономерностей поведения живого организма вообще; б) законо­мерностей поведения человека безотносительно к тому, какова с точки зре­ния закона (права, морали) оценка этого поведения; в) и, наконец, закономер­ностей поведения того типа, который оценивается обществом в качестве пре­ступного (противоправного, аморального и т.д.).

Каждый из этих уровней существенно важен. Закономерности поведе­ния, выявляемые на одном уровне, безусловно и непременно определяют су­щественные черты закономерностей иного, более сложного порядка, всякий раз, однако, приобретая качественно новые характеристики. Так, закономер­ности психофизиологического характера в снятом виде проявляются в соци­ально обусловленном поведении человека, а общесоциальные закономерно­сти этого поведения только и позволят показать условия возникновения про­тивоправных отклонений в поведении.

Нас интересует прежде всего этот последний аспект поведения. При ка­ких условиях в поведении человека повышается вероятность совершения по­ступков, противоречащих требованиям права, — таков главный аспект кри­минологического анализа.

 

Важно правильно определить объект такого анализа. Что именно под­лежит исследованию для выяснения закономерностей преступного поведе­ния? Что произойдет, если мы попытаемся определить специфику преступно­го поведения как всего лишь результат решения о преступном поведении? Далее явной тавтологии мы не продвинемся. Можно определить специфику решения о преступном поведении, говоря о том, что такое решение — «это интеллектуально-волевой акт, выражающий готовность лица совершить пре­ступление», уточняя, что «это необходимый элемент субъективной стороны преступления, который как идеальная модель будущего деяния включает в себя осознание противоправности и общественной опасности деяния и его последствий, отражает хотя бы в общих чертах объект и предмет преступле­ния, объективную сторону, мотивы и цели преступления, а также отдельные признаки субъекта преступления»[253].

Здесь очевидны следующие три момента.

1. В данном случае, по существу, воспроизводится в общих чертах известная уголовному праву конструкция умышленной вины.

2. Приводимые положения раскрывают не специфику самого по себе решения в механизме преступного поведения, если такая специфика вообще существует, а специфику объекта, объективной стороны деяния и субъекта, отражаемую в сознании.

3. Базируясь, как и уголовно-правовая конструкция вины в целом, на постулате свободной воли, такое определение ничего не прибавляет к реше­нию вопроса о детерминантах преступного поведения.

Правомерна ли вообще самостоятельная постановка вопроса о преступ­ном поведении? Имеется ли в противоправном поведении, в условиях его возникновения что-либо специфическое, что позволяет выделить подобного рода поведение из ряда иных поведенческих актов? Ибо если такой специфи­ки нет, если преступное поведение по механизму своего возникновения и протекания не отличается от иных разновидностей поведения, то попытки вскрыть его специфику ни к чему не приведут.

Принципиальной особенностью объективного мира, в котором живет и развивается человек, является наличие не только естественной (природной) среды, но и среды искусственной (созданной самим человеком), социальной. Как писал П. Лафарг, «начиная с исторического периода искусственная среда складывается из хозяйственных, общественных, правовых и политических отношений, привычек, обычаев, нравов и моральных воззрений, литературы, искусства, философии, науки, способа производства и обмена и т.д. и живу­щих в ней людей — эти составные части социальной среды, изменяясь и воз­действуя друг на друга, породили ряд все более сложных и обширных форм социальной среды; эти изменения по мере своего развития изменяют самих людей, ибо не только естественная среда, но и данная социальная среда обу­словливает бы-

 

тие людей...»[254]. Можно добавить к этому, что, чем более развито (индустриа­лизовано, урбанизировано и т.д.) общество, тем более важную роль в регуля­ции человеческого поведения играет искусственная, социальная среда, т.е. все то, что, являясь продуктом человеческой истории, окружает человека по­вседневно, формирует его как личность, воздействует на него и побуждает к ответным реакциям.

Это: а) материальные вещи, физические объекты, которые человек ис­пользует в ходе социальной деятельности; б) другие лица, группы людей, во взаимодействии с которыми протекает деятельность человека; в) духовные ценности — идеи, представления, убеждения, взгляды, склонности, предпо­чтения и иные элементы современной культуры, которые определяют содер­жание деятельности человека. Важнейшим элементом культурных ценностей являются нормы поведения людей. «Эти нормативные регуляторы создаются посредством особой исторической деятельности людей (нормотворчества), совершающейся уже по поводу той „первичной“ социально-практической де­ятельности, которую необходимо регулировать. По своей общественной при­роде нормативные регуляторы — это уже особые „установления“, способы управления социальным поведением. Они являются орудием социального контроля над массово-индивидуальным поведением»[255].

С самого начала своей жизни человек вступает в беспрерывный про­цесс взаимодействия с этими элементами окружающего его мира. Как суще­ство биологическое, он усваивает в процессе этого взаимодействия способы поведения, позволяющие ему биологически выжить и нормально развивать­ся. Однако тут же, с момента рождения, человек включается в общность лю­дей, в социальную общность. В силу этого процесс его взаимодействия с при­родной средой оказывается неразрывно слит с процессом взаимодействия со средой социальной, с безграничным миром социального опыта, с тем, что со­ставляет современную ему культуру данного общества, важнейшей частью которой являются социальные и правовые нормы и категории.

«С момента рождения человеческое существо погружается в процесс функционирования знаков, предметов, несущих социально закрепленный способ оперирования ими, приобщаясь тем самым к истории культуры. Но тогда психическое развитие отдельной личности выступает... как овладение культурными ценностями, их усвоение»[256].

Индивидуум приобретает человеческие свойства только благодаря сво­ей включенности в общество, в ходе усвоения элементов его культуры. «Культура и воспитание предназначены для того, чтобы сформировать типо­вые реакции, которыми человек не обладает при

 

появлении на свет; они призваны установить границы личной свободы и вы­бора»[257].

Человек не рождается преступником, но он не рождается и с заранее за­данными социально положительными свойствами (в противном случае не было бы и нужды в воспитании). Его собственные человеческие черты, его личность формируются именно потому, что с момента рождения он стано­вится не просто биологической особью, но общественным существом. Эта общественная, специфически человеческая сущность является следствием процесса социализации. Именно благодаря процессу социализации человек приобретает конкретные качества и свойства, влияющие на его поведение в обществе. Из всего многообразия социально-психологических аспектов про­цесса социализации нас в данном случае интересует только один, а именно: какое отношение имеют те или иные особенности этого процесса к соверше­нию (или несовершению) человеком тех отклоняющихся от социальной нор­мы действий, которые в их наиболее опасных проявлениях закон оценивает в качестве преступления.

«Процесс социализации — вхождение в социальную среду, приспособ­ление к ней, освоение определенных социальных ролей функций — вслед за своими предшественниками повторяет каждый отдельный индивид на протя­жении всей истории своего формирования и развития»[258].

Социализация индивида — это процесс усвоения человеком норм и ценностей окружающей его социальной среды, протекающий как на рацио­нально-осознанном, так и на эмоционально-рефлекторном (бессознательном) уровне. Это вхождение человека в социальную среду. В качестве психологи­ческих механизмов, средств социализации служат подражание, идентифика­ция (отождествление собственной личности с образцом), психическое зара­жение, руководство, убеждение, следование моде и др. Агентами, проводни­ками социализации служат родители, семья, сверстники, социальные группы и коллективы. Социализация осуществляется как в ходе усвоения человеком наиболее эффективных, успешных форм поведения (инструментальное, или оперантное, поведение), так и в результате такого обусловливания, когда акт поведения выступает в качестве условно-рефлекторной реакции, привитой лицу ранее в ходе социальной тренировки (респондентное, или реактивное, поведение). Социализация обеспечивает включение индивида в систему по­нятий, оценок, норм, представлений и иных ценностей современной ему культуры. Социализация индивида складывается как из формирования инди­видуального опыта, так и из усвоения социального опыта.

Приводя слова Л.С. Выготского о том, что все внешние психические функции суть интериоризированные отношения социального порядка, основа социальной структуры личности, А.Р. Рати-

 

нов подчеркивает, что «этой основой и является внутренняя ценностно-нор­мативная система — продукт индивидуального опыта личности и коллектив­ного опыта макро- и микросреды, воспринятого через образцы поведения и систему значений. Формирование человека как личности — это одновремен­но и индивидуализация социального опыта, и социализация индивида»[259].

Именно в ходе процесса социализации индивид становится личностью. Личность — это социальное свойство индивида, это «совокупность интегри­рованных в нем социально значимых черт, образовавшихся в процессе пря­мого и косвенного взаимодействия данного лица с другими людьми и дела­ющих его, в свою очередь, субъектом труда, познания и общения»[260].

Фактом совершения преступления выявляется неудача в социализации индивида, дефект в его взаимодействии с социальной средой. Такое истолко­вание сути противоправного поведения оправдано в случае, когда правовые запреты составляют неотъемлемую часть господствующей культуры данного общества, а их нарушение посягает одновременно на существенные, жизнен­но важные для данной культуры ценностные принципы и категории.

Можно согласиться с предложенным В.Н. Кудрявцевым общим опреде­лением механизма преступного поведения, под которым понимается «связь и взаимодействие внешних факторов объективной действительности и внут­ренних психических процессов и состояний, детерминирующих решение со­вершить преступление, направляющих и контролирующих его исполнение»[261]. Вместе с тем ряд моментов нуждается в уточнении. Поведе­ние любого рода (а не только преступное) можно определить как «связь внешних факторов и внутренних процессов». Есть в этом определении и эле­мент тавтологии: «преступное поведение» есть результат «решения совер­шить преступление». Но существует ли, строго говоря, специфический меха­низм именно преступного поведения? И если да, то в чем его специфика? От­вет на этот вопрос, на наш взгляд, лежит за пределами психологии, он может быть получен лишь из сферы социологического подхода к данной проблеме, т.е. не в результате анализа феноменов психики, а в результате анализа фено­менов человеческой культуры, ее нормативных аспектов и того процесса, по­средством которого социальные нормативы становятся (или не становятся) элементом личности индивида (процесс социализации). Указанный автор да­лее и сам вполне обоснованно констатирует, что механизм преступного пове­дения «содержит по форме те же психологические элементы — процессы и состояния, что и механизм пра-

 

вомерного поступка, но наполненные другим социальным (и идеологиче­ским) содержанием»[262]. Это различение принципиально важно. Сами по себе психологические процессы и состояния социально нейтральны, нейтральна и физиология высшей нервной деятельности. Не зная ее законов, невозможно объяснить человеческое поведение (любое — как преступное, так и право­мерное). Но также безнадежно было бы пытаться отыскать суть преступного поведения в психологической (психофизиологической) специфике высшей нервной деятельности. Природа не знает добра и зла, в том числе не знает та­кого деления и психофизиологическая основа человеческого поведения. Вряд ли можно поэтому согласиться с тем, что «определенная система нейрофизи­ологических связей» позволяет лицу «совершать антисоциальные поступки без преодоления внутренних препятствий, угрызения совести и т.п.», с утвер­ждением о том, что существует особый «физиологический механизм пере­житка прошлого» у преступников[263].

Как писал Б.Ф. Поршнев, многие ученые, в том числе советские физио­логи П.К. Анохин и П.В. Симонов, старались разработать физиологическую теорию удовольствия и неудовольствия. «В физиологическом анализе эмо­ций все верно, кроме деления их на два, т.е. введения оценочных суждений или отнесения к положительным и отрицательным ценностям. Это уже при­вносит наблюдатель по аналогии со своей человеческой психикой»[264]. Такие феномены физиологии высшей нервной деятельности, как процессы возбуж­дения и торможения, динамический стереотип, такие характеристики, как си­ла или слабость нервных процессов, ригидность или лабильность и т.д., соци­ально нейтральны, составляя в различных аспектах психофизиологическую основу поведения.

Социальную же направленность по этическим параметрам добра и зла, преступления и подчинения законам поведенческие акты приобретают не «изнутри», не как выражение специфического качества психики человека, а «извне», как выражение специфических характеристик культуры того обще­ства, в рамках которого они совершаются, ибо «этическое является конститу­ирующим элементом культуры»[265]. Как отмечал О.Г. Дробницкий, «мораль, стало быть, не может быть тем, что побуждает человека психологически, что образует внутренний механизм его естественных склонностей и стремлений. Она, напротив, предписывает нечто человеку, требует чего-то от него, вменя­ет ему, ограничивая его стихийно-непосредственные влечения. Нравствен­ность, таким образом, — это долженствование, обращенное к человеку, а не от природы заложенное в нем стремление или чувство»[266].

Человеческое поведение, поступки обретают свои характеристики в системе социальных отношений. «Эгоизм», «подлость», «обман»,

 

«предательство», «кража», «убийство», «бесчеловечность» — эти понятия обретают в рамках конкретной социально-этической и правовой структуры определенные объективные характеристики, однако, и это принципиально важно, «объективность моральным качествам придают нравственные отно­шения, система требований, предъявляемых человеку, а не само по себе предметное содержание совершаемых им действий. В самом деле, если бы требования к человеку имели другой смысл, то и значение тех же самых его действий изменилось»[267]. Преступление поэтому образует специфическую форму поведения только в связи с тем, что норма, на которую оно посягает, является существенной частью господствующей в данном обществе культу­ры, и вследствие этого нарушение такой нормы есть результат и проявление особенностей процесса социализации индивида. Поэтому ответ на вопрос, почему, как совершено данное преступление, предполагает объяснение тех условий, существование которых воспрепятствовало усвоению индивидом требований данной нормы в процессе его социализации.

Если же преступление посягает на норму, не являющуюся существен­ной частью культуры, в рамки которой включен индивид, то такого рода дей­ствие не является результатом неудовлетворительной социализации индиви­да и в силу этого нет каких-либо оснований ожидать чего-либо специфиче­ского в механизме такого поведения. Такого рода ситуации также нередки, но именно здесь преступление может выступать в качестве нормальной реак­ции индивидуума на ненормальные, конфликтные условия социальной сре­ды. Поэтому вскрытие механизма такого противоправного поведения предпо­лагает для его объяснения обращение не к процессу социализации индивида (в целях выявления особенностей этого процесса), а к анализу социальной среды, которая обусловливает совершение человеком правонарушения неза­висимо от характера и уровня его социализации.

Проблема изучения преступности как специфически социологическая проблема социально-нормативного регулирования возникает поэтому в двух основных аспектах:

а) в связи с объяснением социальных условий, при которых человек, будучи включен в силу процесса социализации в систему ценностей, норм, запретов и тому подобных категорий современной ему культуры, тем не менее поступает вопреки этим велениям и запретам;

б) в связи с объяснением тех социальных условий, при наличии кото­рых правонарушение может иметь место безотносительно к процессу социа­лизации индивида.

Социально-психологическое исследование преступления и преступно­сти, рассматривающее условия, при которых процесс социализации в той или иной степени терпит неудачу (что и проявляется в фактах преступлений и иных социальных отклонений), позволяет вскрыть существенные аспекты причинного объяснения этих явлений, расширить научную базу социальной практики в сфере предупреждения преступности.

 

Из изложенного следует ряд существенных выводов теоретико-позна­вательного (эпистемологического) характера.

1. Криминология вовлечена в решение общих проблем нормативного регулирования, поддержание социального порядка, призвана вносить свой вклад в сферу долженствования, является, по сути, инструментом морально-нравственного детерминирования.

2. Этот вид или уровень детерминации поведения людей носит относи­тельно самостоятельный характер, хотя и вырастает из реальных условий со­циального бытия, прежде всего из базисных (экономических, материальных) отношений, но также и из категорий социально-классовых, культурно-исто­рических.

3. Возникнув и относительно обособившись от сферы сущего, налично­го, «стихийного», образовав сферу долженствования, нравственные нормати­вы начинают оказывать обратное воздействие на общественное бытие, на­правляя и регулируя поведение людей.

4. В результате, как отмечал О.Г. Дробницкий, в детерминации повсе­дневного поведения человека и массовидных действий множества индивидов можно выделить два рода факторов. Факторы первого порядка — давление наличного бытия, объективных причин поведения — и, наряду с этим, фак­торы второго порядка, образующие особый уровень детерминации, которые регулируют (контролируют, упорядочивают) действие вышеозначенных при­чин, ограничивают и пресекают противообщественные тенденции, возника­ющие из «естественной стихии», образуемой спонтанным действием факторов первого порядка[268].

5. Анализ механизма социально-нормативного регулирования поведе­ния индивидов предполагает учет важного различия, а вместе с тем и нераз­рывного единства двух аспектов такого регулирования:

а) социально-психологического механизма, обеспечивающего направ­ленность поведения индивидов в соответствии с параметрами господству­ющего социально-нормативного порядка;

б) социального механизма функционирования нравственно-этических, правовых общественных институтов.

Как отмечал О.Г. Дробницкий, мораль «не может быть сведена к меха­низму эмоционально-волевого воздействия общности и реакций индивида на это психологическое давление со стороны, к аффективно-моторному аппара­ту человеческой психики. В этом случае мораль утратила бы свою специфи­ку; ответственность человек за свои поступки, его вина или заслуга, свобода выбора и его оправдание (основание) утратили бы всякий смысл. Но, с дру­гой стороны, функционирование нравственности как общественного инсти­тута и способа мотивации индивидуальных действий должно включать в себя этот социально-психологический механизм. Вне его мораль

 

просто не способна действовать, регулировать поведение и сознание лю­дей»[269].

Дальнейший анализ и будет построен по этим двум линиям: исследова­ние аффективно-моторного аппарата психики, что предполагает обращение к проблемам психофизиологии высшей нервной деятельности, во-первых, и описание механизма социально-нормативного регулирования как специфиче­ского социального института, что предполагает обращение к проблемам эти­ческого, социального контроля, к проблемам социальной детерминации пре­ступности, — во-вторых. Только так мы сможем обрисовать проблему пре­ступного поведения, представляющую собой неразделимый синтез психиче­ского и социального.

 

* * *

Вскрытие социально-психологических закономерностей противоправ­ного, как и любого иного, поведения немыслимо без учета естественнонауч­ной основы человеческого поведения. «Давно и невозвратно, — писал Б.Ф. Поршнев, — прошли те времена, когда можно было рассуждать о душевных процессах, о психике, не опираясь на физиологию высшей нервной деятель­ности»[270].

Социальная психология — это прежде всего наука, вырастающая из знания биологических по своей природе законов функционирования головно­го мозга, всей нервной системы. «Всякие помыслы в психологии без физио­логии, о каком бы разделе психологической науки ни шла речь, в наши дни не только не научны, но и антинаучны, вступают в борьбу с современным на­учным знанием, в том числе с далеко продвинутым физиологическим учени­ем И.П. Павлова»[271]. Это требует, в свою очередь, ясного представления о психофизиологических основах поведения, углубленного рассмотрения принципов и категорий «далеко продвинутого» в наши дни учения великого русского физиолога.

Преступление представляет собой акт поведения, протекающий в об­ществе. Для выяснения закономерностей такого поведения нужно исходить из основных положений материалистической психологии и социологии.

Криминология как наука о противоправном поведении исследует пре­ступность методами этих наук. Поскольку наше исследование мы начинаем с анализа индивидуального поведения, то прежде всего необходимо рассмотре­ние ряда принципиальных положений психологической науки.

Известно, что психология стала самостоятельной наукой лишь несколь­ко десятилетий тому назад. Кардинальный путь ее развития — это преодоле­ние древнего представления о том, что движущей силой, причиной изуча­емых психологией явлений служит скрытая в них самих внутренняя сила (душа). Сперва подобного рода

 

представления были удалены из физического мира, где долгое время господ­ствовало представление о наличии в основе изменения предметов, вещей не­коей жизненной силы. Затем подобные же представления были устранены из сферы объяснения явлений живой природы (анимизм и витализм).

Однако в психологии, т.е. при объяснении закономерностей человече­ской деятельности, его психических процессов, такого рода подход с позиций внутренних сущностей задержался вплоть до последнего времени — здесь все еще фигурирует в качестве движущей силы поведения людей особые внутренние сущности, причем сами эти сущности ни в каком объяснении якобы не нуждаются. История развития психологии заключается в последо­вательном приближении к детерминистическому объяснению изучаемых ею явлений, т.е. к познанию и вскрытию объективных причинно-следственных связей и отношений.

Именно на долю психологии выпала кардинальная задача — объяс­нить, как из физиологических, материальных по своему существу процессов, протекающих в организме, вырастают явления принципиально иного, психо­логического плана (ощущения, представления и другие элементы сознания). Идеалистическое представление о подобных явлениях утверждало их полную независимость от материальной, физической основы, от организма человека, от протекающих в организме физиологических процессов. В рамках подобно­го представления родилось так называемое «интроспективное» направление в психологии. Суть этого направления — в утверждении о том, что только лишь анализирующее сознание субъекта в состоянии открыть происходящие в нем психологические процессы, причем познание психических явлений зависит от обращения этого анализа внутрь самого человека (introspicere — смотреть внутрь).

То, что человек может действительно осознавать свои психические со­стояния и сообщать о них, является действительным и реальным фактом. Но это же обстоятельство порождало уверенность в том, что психические явле­ния принципиально не могут быть соотнесены с какими бы то ни было мате­риальными явлениями и процессами, что психическое (а следовательно, и объект психологии) — это только то, что переживается (осознается) самим человеком, и ничего более. Оно не связано ни с материальными процессами, протекающими вовне человека, ни с физиологическими процессами, протека­ющими в его организме, с действиями его тела и мышц.

Решающим шагом вперед по пути преодоления подобного понимания природы психического явились работы И.М. Сеченова. «Сеченов, как никто другой до него, показал ложность взгляда, согласно которому психические процессы и начинаются и кончаются в сознании. Он предложил трактовать психический акт по образцу рефлекторного[272], т.е. считать его трехкомпонент­ным, включающим в качестве непременного звена наряду с чувственным

 

воздействием и его центральной переработкой также и мышечную реакцию. Последняя, таким образом, в качестве компонента целостного акта выступала уже не как физиологическая, а как психологическая категория»[273].

В свете такого представления о природе психического акта им были развиты принципиальные положения об истолковании психических явлений не на основе их наличия в сознании, а в свете того, какую жизненно важную функцию они реально выполняют. Эта функция — различение свойств среды и целесообразная регуляция деятельности, это саморегуляция поведения ор­ганизма во внешней среде. Сеченовым было доказано, что «не душа (созна­ние) прилаживает к среде тело, а механизм, подобный гомеостатическому»[274]. Организм получает сигналы из внешней среды, реагирует на них, осуще­ствляя коррекцию до тех пор, пока не будет достигнут нужный эффект. По­этому для Сеченова действие, поведение не есть результат психического, не­что, лежащее за его пределами. Действие, как и породившее его внешнее воз­действие, это и есть непременные, конструктивные элементы самого психи­ческого акта. «По ходу выполнения деятельности индивид получает через органы чувств информацию о текущем состоянии объекта (а также об окру­жающих условиях) и его изменениях под влиянием действий. Большое значе­ние в деятельности принадлежит также процессам предвидения изменений объекта и среды. Физиологической основой является функциональная систе­ма, обеспечивающая синтез поступающих сигналов, их сличения с заданным эталоном (образ будущего результата, программа и т.п.), принятие реше­ния, афферентация и контроль»[275].

Внешнее воздействие (сигнал, стимул, раздражитель) и его последствие (реакция, действие), введение этих элементов в понятие психического акта позволили открыть область психических явлений, которые, однако, не рас­сматриваются в рамках представлений о сознании. Эти психические явления стали рассматриваться с точки зрения их принципиальной жизненной функ­ции, а именно с точки зрения того, как они обеспечивают различение реаль­ных черт свойств окружающей среды и обеспечивают с учетом этих черт и свойств целесообразную саморегуляцию.

Так, субъективной, идеалистической психологии было противопостав­лено последовательно материалистическое объяснение психических явлений, утверждено понимание психики как «особого по уровню организации акта жизнедеятельности целостного организма»[276].

Утверждение кардинальной идеи об активном приспособлении к среде в качестве принципиальной закономерности функциониро-

 

вания организма означало, что «если прежде целесообразная деятельность его относилась за счет сознания (человек руководствуется сознательно поставлен­ными целями), то теперь она трактуется как регулируемая задачей приспособ­ления организма к среде. Эта задача действует объективно, незави­симо от ее сознаваемости, придавая поведению приспособительный харак­тер»[277].

Это было действительно революционным переворотом в психологии. Было неопровержимо доказано, что «внутренняя психическая сфера» не есть просто результат воздействия извне, она сама по себе складывается из внеш­них, «предметных» действий, действие не лежит где-то за пределами психи­ческого, оно его непременный составной элемент.

Именно об этом периоде в развитии психологии говорил В.И. Ленин, отмечая, что «он, этот научный психолог, отбросил философские теории о душе и прямо взялся за изучение материального субстрата психических явле­ний — нервных процессов...»[278].

Результатом такого изучения «научного психолога» был полный и ра­дикальный пересмотр понятия «психического», понятия предмета психоло­гии, ее реального объекта. Вековое представление о том, что таким объектом служат процессы, явления сознания, было заменено иным — научным, мате­риалистическим пониманием объекта психологии. В результате было отверг­нуто ограниченное представление о замкнутости психических явлений в пре­делах сознания человека.

То, что ранее безоговорочно относилось либо к постороннему для пси­хики миру физических явлений, либо также к внешнему по отношению к психике миру физиологических процессов, протекающих в организме, было утверждено в качестве непременного содержания психического акта. Не только то, что внутренне испытывается человеком, но и внешние воздействия (стимулы) и реакции на эти воздействия (мышечные движения) — таковы содержательные компоненты психического акта. Их невозможно ни изолиро­вать в реальности друг от друга, ни понять и научить в отрыве. То, что «со­держится в сознании», принципиально неотделимо ни от внешнего воздей­ствия на сознание (стимул, сигнал), ни от вызванного этим воздействием ре­зультата (реакции, действия).

Внешнее воздействие и ответ организма — это вовсе не то, что просто предшествует сознанию и является его результатом. Они образуют единый психический акт. При этом внешнее воздействие несет информацию об окру­жающей среде, а вызванное им действие, направленное на соответствующие предметы, решает задачу приспособления организма к среде.

Эти гениальные теоретические положения, развитые И.М. Сеченовым, получили в дальнейшем тщательное, экспериментально разработанное под­тверждение в работах В.М. Бехтерева, И.П. Павлова и др. (в России), Торн­дайка, Скиннера и др. (в Америке)[279].

 

Весь ход развития психологической науки оправдывает предвидение И.П. Павлова, говорившего: «Я убежден, что приближается важный этап челове­ческой мысли, когда физиологическое и психологическое, объективное и субъективное действительно сольются, когда фактически разрешится или от­падет естественным путем мучительное противоречие или противопоставле­ние моего сознания моему телу»[280].

Именно в свете изложенных принципов психология стала формирова­ться как подлинно научная дисциплина. Ее орудием стал эксперимент. Ее вы­воды все кардинальней стали расходиться с объяснением психических явле­ний, с объяснением поведения, бытующим в донаучном виде в категориях обыденного, повседневного сознания. С этого времени любые попытки объ­яснения поведения базируются на изучении психических явлений строго объ­ективными методами, ибо история развития психологии как науки оконча­тельно доказала несводимость психического акта всего лишь к явлениям со­знания. Именно поэтому «деятельностный подход к изучению сознания лю­дей является методологическим принципом марксистской социальной психо­логии»[281]. В современной криминологической литературе положение о пред­метной деятельности как основе мотива<

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: