Развитие психологических знаний в эпоху Средневековья

Эпоха Средневековья, длившаяся почти десять ве­ков, не имеет достаточно точной периодизации. Нача­лом этой эпохи считается падение Римской империи (V в.), при этом многие ученые отмечают, что элементы средневековой идеологии, так же, как и средневековой Науки, появились значительно раньше — уже в III в. (по­явление множества таких значительных изменений в культуре, в мироощущении людей не может возникнуть внезапно, при появлении какого-то внешнего критерия). Выбор же V в. обусловлен тем, что в этот период новая мировая христианская религия окончательно утверди­лась в Европе.

Окончание средневекового периода связывают, как правило, с XV в., со времени возрождения искус­ства, светской науки. Первые признаки новой идеоло­гии появились уже в конце XIV в., а говорить об окон­чательном уходе средневекового мировоззрения можно только в конце XVI — начале XVII вв., после Реформа­ции.

Одной из важнейших характеристик средневеко­вой науки, в частности психологии, была ее тесная связь с религией. Так называемой небогословской, внецерковной науки в то время в Европе не существо­вало. Ее важной особенностью в этот период было появление сакральности, от которой психология изба­вилась при переходе от мифологии к научному знанию в VII — VI вв. до н. э. Зависимость от религии снова по­ставила вопрос о связи и взаимовлиянии знания и веры, который и стал важнейшим для ученых на протяже­нии всего этого периода.

На протяжении почти десяти веков социальная ситуация изменилась, изменилось само общество, его идеология и структура. Говоря о взаимоотношении между религией и наукой, нельзя игнорировать эти изменения, обойти как то положительное, что произош­ло с богословием, так и отрицательное влияние цер­ковного диктата.

Начало нового этапа в развитии психологии было связано с фактическим изменением ее предмета, так как официальной наукой о душе стало богословие. Поэтому психология должна была или полностью ус­тупить богословию исследование психики, или найти себе некоторую нишу для исследования. Именно в связи с поисками возможности для изучения единого предмета в разных его аспектах происходили основ­ные изменения во взаимоотношениях богословия и психологии.

При появлении христианства ему было необходи­мо доказать свою уникальность и оттеснить другие религии, несовместимые с ним. С этим связана и не­терпимость к греческой мифологии, так же как и к психологическим и философским концепциям, которые были тесно связаны с языческой религией и мифами. Поэтому большинство психологических школ были закрыты к VI в., а ученые, хранившие знания об антич­ной науке, переехали в Малую Азию, открыв там (в греческих колониях) новые школы. Ислам, распрост­раненный на Востоке, не был столь нетерпим к инаковерию, а поэтому психологические школы там свобод­но развивались. Позднее, к IX —X вв., когда гонения на античную Науку, особенно на теорию Платона и Ари­стотеля, закончились, многие концепции вернулись в Европу.

Итак, начало этого периода в развитии психологии (раннее средневековье) ознаменовалось тем, что древнегреческая цивилизация в силу нараставшей социально-экономической деградации общества разрушалась. Постепенно утрачивалась большая часть достигнутых знаний. Жестокие удары по распадавшейся античной культуре наносила христианская церковь, создававшая атмосферу воинственной нетерпимости ко всему «язы­ческому». В IV в. был уничтожен научный центр в Алек­сандрии. В начале VI в. император Юстиниан закрыл просуществовавшую около тысячи лет Афинскую шко­лу — последний очажок античной философии.

Христианство, став господствующей идеологией феодального общества, культивировало ненависть ко всякому знанию, основанному на опыте и разуме, вну­шало веру в непогрешимость церковных догматов и греховность самостоятельного, отличного от предпи­санного священными книгами, понимания устройства и предназначения человеческой души. Естественно­научное исследование природы приостановилось. Его сменили религиозные спекуляции.

После упрочнения господства христианской церкви, к V—VI вв., появилась необходимость внести до­полнения в некоторые положения христианства. Нуж­но было канонизировать постулаты, вытекающие из новых реалий, для того чтобы предотвратить распрос­транение ереси, несущей церкви раскол. Так возник новый этап — патристика (учение отцов церкви, в котором богословие начинает обращаться к знаниям, накопленным в античности).

С этого времени и почти до VII — VIII вв. взаимоот­ношения церкви и науки снова изменяются, причем церковь становится одним из главных хранителей и распространителем знаний.

Последующие три столетия (примерно до X в.) ис­торики часто и справедливо называют годами мрака, подразумевая, что отсутствие стабильности, государ­ственной власти, эпидемии делали жизнь людей тяже­лой, полной невзгод и опасностей. Фактически един­ственным очагом стабильности, культуры, надежды на лучшее в то время была церковь, она же объединяла в единое целое разрозненные и враждующие между собой племена и народы. В этот период и зародилось противостояние церковной и светской власти, которое было характерно для Средневековья.

Монастыри становились оплотом науки, в них хра­нили книги (не только церковные, но и светские, а также труды античных ученых), обучали грамоте. Эти работы изучались и развивались в трудах церковных ученых, обычно работавших при монастырях. Харак­терной особенностью этого периода было то, что един­ственными грамотными людьми, как правило, были монахи, а светские люди, феодалы, даже высшая знать, часто не умели писать и читать.

Несмотря на противодействие императоров, власть Церкви была достаточно крепкой, чтобы противосто­ять любым попыткам пошатнуть ее авторитет. Важным было и то, что в это суровое время монастыри давали защиту, охраняли от голода и многих болезней, от во­енных грабежей. Этому способствовало и то, что, не­смотря на остатки языческих верований, большинство светских властителей также были глубоко верующими людьми.

Такое положение просуществовало несколько ве­ков, однако, уже к VII—VIII вв. оно начало изменяться. С укреплением государств, развитием городов и реме­сел мрак начал рассеиваться, у людей появилась на­дежда на достойную жизнь в настоящем, а не только в загробном мире. Однако, для взаимоотношения на­уки и религии этот поворот оказался не столь благоприятным, так как духовенство перестало быть един­ственным оплотом культуры.

В это время стали появляться первые светские университеты: сначала в Болонье, а затем в Париже. Открывались светские школы, что положительно влияло на повышение грамотности: грамотными становились не только монахи, но и аристократия, купцы и ремесленники. Усиление городов с их самоуправлением, для которого необходимо высокое мастерство и выполнение цеховых правил, требовало и новой куль­туры, нового самосознания человека. Появилась и сильная светская власть, которая подчинила себе церковную.

Именно в это время зародилась схоластика, кото­рая в этот момент была достаточно прогрессивным явлением, так как предполагала не только пассивное усвоение старого, но активное разъяснение и модифи­кацию готового знания, развивала умение логически мыслить, приводить систему доказательств и строить свою речь.

Тот факт, что это знание уже готовое (то есть схо­ластика связана с использованием репродуктивного, а не творческого мышления), тогда мало настораживал, так как даже репродуктивное мышление направлено на получение и доказательство знания. Однако, со временем схоластика начала тормозить развитие но­вых знаний, приобрела догматический характер и пре­вратилась в набор силлогизмов, которые не позволяли опровергнуть старые, неправильные или неверные в новой ситуации положения.

Исследование вопроса о взаимоотношении веры и разума в душе человека, начатое еще Августином Авре­лием, было продолжено в работах Иоанна Скота Эриугены (ок. 810—ок. 877 гг.), активно работавшего в этом направлении с начала 840-х гг. во Франции при дворе Карла Лысого. Отстаивая значение разума, в своем трактате «О божественном предопределении» Эриугена доказывал, что знание, добытое человеком — наука, является не менее важным авторитетом, чем божествен­ное откровение. На этом основании и построены его доказательства свободы, обретаемой человеком в про­цессе научной деятельности. Этот трактат был осужден церковными соборами так же, как и последующие его работы, но получил известность и послужил отправной точкой для последующих поколений ученых.

Доказывая тот факт, что общее предшествует еди­ничному, Эриугена фактически воспроизвел аргумен­тацию Платона и заложил основы дискуссии о проис­хождении универсалий. С его точки зрения, так как «общее» предшествует вещам, то, следовательно, содер­жит их сущность, предназначение. «Общее» Эриугены — «душа» Платона или общее понятие в языке. Именно поэтому его позиция считается одной из пер­вых концепций реализма в науке, а его теория получи­ла название — неоплатонизм.

Большое значение, которое придавал Эриугена разуму, нашло отражение и в его концепции развития человека. Он писал о том, что человек, как особый мир, в своем становлении проходит те же стадии, что и мир большой, но в отличие от биогенетического законаустанавливавшего соответствие природного в мире и в человеке, Эриугена связывает три ступени в разви­тии человека с этапами развития познания, называя их соответственно: разум, рассудок, внутреннее чувство.

Значительное влияние на развитие науки того времени оказал Пьер Абеляр (1079 — 1142 гг.). Будучи аббатом крупного монастыря во Франции, в споре о природе универсалий развил учение, названное позже концептуализмом. В разработанной им теории Абеляр соединил достижения и ограниченность, как светской власти, так и религиозной мысли своего времени. Ра­ционалистическая направленность идей («понимаю, чтобы верить») вызвала протест ортодоксальных цер­ковных кругов: учение Абеляра было осуждено собо­рами 1121 и 1140 гг.

Большое значение для развития схоластики и ло­гики имела работа Абеляра «Да и нет», в которой он развертывал картину диалектического суждения, логи­чески обосновывая и опровергая различные суждения.

В теории концептуализма Абеляр возвратился к забытой в то время идее о значении слова, указав, что в слове необходимо различать его физическую сущ­ность (звук) и значение, которое в отличие от звука, не пропадает, не является дуновением, но сохраняется в мыслях людей. Он склоняется к идее реализма Плато­на о том, что это значение — концепт слова — есть сущность предмета и существовало до него в боже­ственном как образец для реальности.

Интерес представляет и концепция развития нравственности и самопознания человека, в которой Абеляр доказывал, что критерий нравственности — это согласие с собственной совестью. Значит, этот критерий субъективен, а потому внешней оценки действий человека быть не может, во всяком случае она не важное, чем его оценка самого себя. В этих вопросах позиция Абеляра сходна со взглядами Эпикура и Лукреция, которые также отстаивали субъективный критерий нравственности. Различия в их позициях в том, что Абеляр, согласно взглядам того времени, считал совесть божественным даром, а ее содержание несущественно отличающимся от библейских заповедей.

Церковь, бывшая в VI-X вв. во многом хранитель­ницей знаний, становилась тормозом на пути развития науки. В стремлении сохранить за собой приоритетные позиции церковь препятствовала развитию новых кон­цепций, которые противоречили ее многочисленным догмам, причем со временем этих противоречий ста­новилось все больше, а неприятие возрастало. Именно в позднем Средневековье приобретала все большее значение инквизиция, которая пыталась отстоять пре­жние позиции церкви во власти и науке (так, напри­мер, идеи Эриугены были осуждены в XIII в. как ере­тические).

После начального этапа развития психология на­чала стремиться к тому, чтобы найти свое место в исследовании души, определить тот круг вопросов, который может быть ей отдан богословием. Это приво­дило частично к пересмотру предмета психологии - в содержании души была выделена особая категория, подлежащая научному исследованию. Необходимость выделиться из богословия привела к появлению тео­рии двух истин, которая утверждала, что истина зна­ния и истина веры не совпадают между собой и не противоречат друг другу. Эта теория была сформули­рована в X-XI вв. арабским ученым Ибн Синой и вско­ре получила широкое распространение в Европе.

Переориентация философского мышления в на­правлении сближения с позитивным знанием о приро­де совершалась в этот период в недрах арабоязычной культуры, расцвет которой пришелся на VIII-XII вв.

После объединения в VII в. арабских племен воз­никло государство, имевшее своим идеологическим оплотом новую религию — ислам. Под эгидой этой религии началось завоевательное движение арабов, завершившееся образованием Халифата, на террито­риях которого жили народы с древними культурными традициями.

Государственным языком Халифата стал араб­ский, хотя культура этого огромного государства вос­приняла достижения многих населявших его народов, а также эллинов, народов Индии. В культурные цент­ры Халифата прибывали караваны верблюдов, навьюченных книгами чуть ли не на всех известных тогда языках.

В то время, когда в Западной Европе, распавшейся на замкнутые феодальные мирки, были начисто забы­ты достижения европейской и александрийской науки, на арабском Востоке кипела интеллектуальная жизнь. Сочинения Платона и Аристотеля, других античных мыслителей переводились на арабский язык, перепи­сывались и распространялись по всей огромной араб­ской державе.

Важное значение имел следующий факт: арабские ученые настаивали на том, что изучение психики дол­жно основываться не только на философских концеп­циях о душе, но и на данных естественных наук, преж­де всего, медицины. В то время в Халифате, который распространялся от Средней Азии до Испании, были разрешены не только отличные от ислама религиозно-философские воззрения, не запрещаются и проведе­ние естественно-научных исследований, в том числе изучение органов чувств и мозга.

Именно это стимулировало развитие науки, преж­де всего, физико-математической и медицинской. По­явившиеся во множестве астрономы, математики, хи­мики, географы, ботаники, врачи создавали мощный культурно-научный слой, из которого выделились круп­нейшие умы. Они обогатили достижения своих древ­них предшественников и создали предпосылки для последующего подъема философской и научной мыс­ли на Западе, в том числе и психологической.

Так, известный ученый того времени Ибн аль-Хайсам (965-1039 гг.) — в латинской транскрипции — Альгазена — сделал ряд важных открытий в области психофизиологии восприятия. Его естественно-науч­ный подход к органам восприятия (прежде всего, к зрительной системе) определялся первой в истории психологической мысли попыткой трактовать их фун­кции, исходя из законов оптики. Важно было то, что эти законы доступны опыту и математическому анализу

За основу зрительного восприятия Ибн аль-Хайсам принял построение в глазу образа внешнего объекта по законам оптики. Он доказывал, что этот процесс определяется внешними, физическими при­чинами, поскольку в дальнейшем к прямым оптичес­ким эффектам присоединяются (хотя и бессознатель­но) дополнительные психические акты, благодаря которым возникает восприятие формы предметов, их величины, объема и т. д. В каждом зрительном акте он различал, с одной стороны, непосредственный эф­фект запечатления внешнего воздействия, с другой — присоединяющуюся к этому эффекту работу ума, бла­годаря которой устанавливается сходство и различие видимых объектов.

Не ограничиваясь общими соображениями о за­висимости явлений от физических (оптических) фак­торов и законов, Ибн аль-Хайсам изучил такие важ­ные феномены, как бинокулярное зрение, смешение цветов и наблюдаемые при этом эффекты, явление контраста и т. д. Он убедительно доказывал, что для полного восприятия объектов необходимо движение глаз — перемещение зрительных осей. Благодаря это­му организм автоматически производит операции, которые представляют своего рода суждения о мес­тонахождении воспринимаемых вещей, их отдаленно­сти от человека, их соотношение между собой. В том случае, если воздействие предметов было кратковре­менным, глаз успевает правильно воспринять только уже знакомые человеку объекты, оставившие следы в нервной системе. Если же следы былых впечатлений еще не накопились, то законов оптики недостаточно для того, чтобы объяснить, как возникают впечатле­ния об окружающем мире.

Эти законы следует объединить с законами, по которым работает нервная система. Таким образом, Ибн аль-Хайсам подверг анализу зависимость зритель­ного восприятия от его длительности, сделав акцент на факторе времени, и пришел к выводу о том, что усло­вием возникновения зрительного образа служат не только непосредственные воздействия световых раз­дражителей, но и сохраняющиеся в нервной системе следы прежних впечатлений.

Большое значение для психологии имели и работы другого выдающегося арабского мыслителя — Ибн Сины (ок. 980 — 1037 гг.) — в латинской транскрипции — Авиценны, который был одним из самых выдающихся врачей в истории медицины. Его учение сложилось в эпоху социально-экономического расцвета Халифата, огромной империи от Индии до Пиренеев, которая об­разовалась в результате арабских завоеваний. Ибн Сина был энциклопедистом, его творчество не ограничивалось медициной и психологией, но наибольших достижений он добился именно в этих областях.

В своих философских трудах он разработал так называемую теорию двух истин, которая имела огром­ное значение для развития не только психологии, но и других наук в средневековый период. В психологии эта теория помогала вывести предмет ее изучения из об­щего предмета богословия. Таким образом, перед пси­хологией открывалось поле собственных исследований, независимых от религиозных постулатов и схоласти­ческих силлогизмов.

В теории двух истин доказывалось, что существу­ют две независимые истины — вера и знание, поэтому истина знания, не входя в соприкосновение и проти­воречие с религией, имеет право на собственную об­ласть исследования и на собственные методы изуче­ния человека. Соответственно данному воззрению складывалось два учения о душе — религиозно-фило­софское и естественно-научное.

Изучая процесс познания, Ибн Сина подчеркивал, что в каждой вещи есть всеобщее, которое роднит ее с другими предметами данного класса, а также отлич­ное от других, единичное — то, что характеризует эту вещь. Такие разные свойства есть во всех окружаю­щих предметах, в том числе и в человеке; и они явля­ются предметом исследования разных наук. Исходя из этого, ученый и доказывал, что медицина и психология имеют особый предмет. Философия исследует сущее, множественное в каждой вещи, в то время как медици­на и психология изучают конкретное, единичное.

С точки зрения развития естественно-научных знаний о душе, особый интерес представляет его ме­дицинская психология. В ней важное место отводилось учению о роли аффектов в регуляции и развитии поведения организма. Созданный Ибн Синой «Канон медицинской науки», в котором было обобщено знание, накопленное вековым опытом изучения поведения живых существ и их проявлений, с которыми имеет дело практическая медицина, обеспечил ему «самодер­жавную власть во всех медицинских школах средних веков». Этот трактат был популярен на протяжении многих столетий не только на Востоке, но и в странах Западной Европы. Ибн Сина не ограничился представ­лениями о функциях организма, которые накопила прежняя наука, а обогатил свое учение новыми сведе­ниями и обобщениями.

Положения Ибн Сины о зависимости психических явлений от физиологических касались чувствительно­сти организма, его способности реагировать на вне­шние раздражения, а также его эмоциональных состо­яний. Познание функций души было направлено на познание материального, органического тела, доступ­ного чувственному наблюдению, воздействию лекар­ственных и хирургических средств. Он не ограничи­вался опорой на факты, почерпнутые из практического изучения простейших реакций организма. Используя эти факты, можно объяснить и такое сложное явление в психической жизни, как воображение, когда человек воссоздает и даже изменяет в своей душе восприня­тые прежде образы вещей

Во всех случаях Ибн Сина апеллировал к своему врачебному опыту. Он был также одним из первых исследователей в области возрастной психологии и психофизиологии, изучая связь между физическим развитием организма и его психологическими особен­ностями в различные возрастные периоды, придавая при этом важное значение воспитанию. Именно по­средством воспитания осуществляется, по Ибн Сине, воздействие психического на устойчивую структуру организма. Чувства, изменяющие течение физиологи­ческих процессов, возникают у ребенка в результате воздействия на него окружающих людей, вызывая у ребенка те или другие аффекты, взрослые, таким об­разом, формируют его натуру, его организм, всю сис­тему его психофизиологических функций.

Физиологическая психология Ибн Сины включала достаточно смелые, для того времени, предположения о возможности управлять процессами в организме и даже придавать организму определенный устойчивый склад путем воздействия на его чувственную, аффективную жизнь, зависящую от поведения других людей В этих положениях заключена важная мысль о способности регулировать внутренние психические состояния чело­века путем воздействия на его внешнее поведение.

Идея взаимосвязи психического и физиологичес­кого — не только зависимость психики от телесных состояний, но и ее способность (при аффектах, пси­хических травмах, деятельности воображения) глубо­ко влиять на них — разрабатывалась Ибн Синой на основе его обширного медицинского опыта. Имеются сведения о том, что, не ограничиваясь наблюдениями, он предпринял попытку изучить этот вопрос экспе­риментально.

Сохранились сведения, что он, в ряде случаев, вы­ступал как превосходный психотерапевт, в частности, излечил юношу, который погибал от истощения из-за нежелания принимать пишу. При лечении использовал­ся прием, который в современной науке называется ас­социативным экспериментом. По изменению пульса этого юноши Ибн Сина, называя различные объекты, установил, какие именно из этих объектов вызывают у него аффект, препятствующий приему пищи.

Ибн Сине приписывают также постановку опыта, который предвосхитил изучение явления, названного экспериментальным неврозом. Двум баранам давали одинаковую пищу. Один питался в нормальных усло­виях, а около второго стоял на привязи волк. Страх влиял на пищевое поведение барана. Он, хотя и ел, но быстро худел и погиб.

Неизвестно, какое объяснение дал ученый этому опыту, но его схема говорит об открытии роли ошибок, противоположных эмоциональных установок (потреб­ность в пище — с одной стороны, страх — с другой), определяющей роли психики в целом и ее причинном влиянии, обусловливающем процесс возникновении 1лубоких соматических сдвигов. Все это дает основание видеть в опытах ученого зачатки эксперименталь­ной психофизиологии эмоциональных состояний (за­метим, еще задолго до начала собственно научного периода в истории психологии).

Другой известный арабский мыслитель этого пе­риода — Ибн Рушд (Ибн Рушд) (1126- 1198 гг.) — в латинской транскрипции — Аверроэс. Его основные труды представляли собой оригинальный комментарий к сочинениям Аристотеля. Этот комментарий приобрел значение самостоятельного учения (аверроизма), ко­торое оказало большое влияние на западноевропей­скую мысль эпохи Средневековья.

Особенно отметим мысль Ибн Рушда о том, что религию можно рассматривать как верование, содер­жащее (в иносказательной форме) философскую исти­ну. Он доказывал, что, следуя Аристотелю, необходимо изучать неразрывные связи между функциями орга­низма и теми ощущениями, чувствами, мыслями, кото­рые человек испытывает в качестве процессов, прису­щих его душе. Будучи придворным врачом, Ибн Рушд тщательно изучал строение человеческого тела и его органов чувств, показав зависимость восприятия окру­жающего мира от свойств нервной системы.

Главный вывод Ибн Рушда заключался в том, что вместе с распадом тела индивидуальная душа челове­ка тоже уничтожается. Он выдвинул необычное пред­ставление о том, что универсальный для всех людей разум сохраняется после распада тела и это свидетель­ствует о богоподобии человека. Мир вечен и движется по собственным законам, которые логически объясня­ются. Возможно и опытное исследование природы вещей, в том числе, души человека, и каждый обладает способностями к такому познанию.

Не отрицая индивидуальных способностей, огра­ничивающих возможности каждого отдельного челове­ка. Ибн Рушд считал, что возможности человека в по­стижении истины не ограничены, и важно только научить людей правильно мыслить, привить им жела­ние размышлять.

Общая способность к мышлению, познанию мира и его законов, будучи врожденной, присуща каждому человеку, то есть бессмертный разум отделяется от смертной души. Это разделение разума и души было одним из важнейших положений теории Ибн Рушда и стало объектом критики со стороны теологов. Он так­же подчеркивал, что способность к мышлению является потенциальной. Всеобщий разум, воздействуя на паши потенциальные способности, вызывает в нас мысли. Для их актуализации, осознания необходимы определенные условия, в частности, познавательная мотивация, внешние впечатления, хорошие учителя.

Параллельно продолжался, хотя и гораздо медлен­нее, процесс исследования психики человека и в Ев­ропе, хотя здесь ученые испытывали сильнейшее дав­ление средневековой католической церкви, и как следствие, рассматривали все с точки зрения религии (достаточно лишь обратиться к схоластике средневе­ковья и ее взглядам на систему психики человека).

Многие работы арабских мыслителей уже к концу XII в. были переведены на латинский язык, оказав значительное влияние на дальнейшее развитие евро­пейской научной мысли. Важным фактором оказался и церковный раскол, произошедший в середине XI в. и разделивший церковь на Восточную (Византийскую) православную и Западную (Римскую) католическую. С этого времени психологическая наука Западной Ев­ропы на протяжении нескольких веков развивалась, мало контактируя с наукой Восточной Европы.

Так, к XI-XII вв. в науке начал возрождаться ра­ционализм, который стал ведущим направлением в психологии и философии Нового времени.

В XII-XIII вв. в психологии возникло направление, получившее название деизм, которое утверждало, что существует две души — духовная, которую изучает богословие, и телесная, которую изучает психология. Таким образом, в психологии обозначился предмет для научного изучения.

Расширение прав науки привело к тому, что к XIII в. теория двух истин (см. учение Авиценны), несколько перефразированная в томизме — теории, разработанной известным богословом Фомой Аквинским (1226-1274 гг.) — была призвана защитить веру от научных доказательств. Стараясь не только систематизировать накопленные к тому времени наукой зна­ния, но и примирить богословие с наукой, в том числе с наукой античности, прежде всего, с теорией Аристо­теля, последователем которого он являлся, Фома Аквинский «переделал» теорию двух истин Ибн Сины: он считал, что в случае противоречий истина знаний все же уступает вере.

Доказав неограниченные возможности разума в познании мира, в том числе и в понимании самых сложных его законов, божественного Логоса, он выс­тупал против тезиса Ибн Рушда об отделении души от разума. Мышление — это имманентное, главное свой­ство души, без него душа не существует, а потому не­возможно говорить о смерти души и бессмертии ра­зума.

Фома Аквинский был, по сути, последним бого­словом, уделявшим внимание психолого-философской проблеме. Он отстаивал идею вечности Души, а так же невозможность объяснить все ее законы без опо­ры на теологию. С точки зрения Аквинского, душа человека не просто разумна, но сознательна и этим отличается от бессознательной души животных.

Осознанность характерна не только для разума, но и для других проявлений человеческой души, то есть осознанность — это общее свойство души человека. Именно поэтому после томизма в психологии появилась новая характеристика духовной активности — созна­тельность, которая противопоставлялась бессознатель­ным проявлениям душевной жизни других живых су­ществ и телесной организации.

Важным моментом был сенсуализм, который Фома Аквинский, вслед за Аристотелем, рассматривал в ка­честве главного пути познания. Он писал, что для ощущения необходимо тело, органы восприятия. Разум не может обходиться без работы органов чувств, без образов окружающего. Поэтому телесное расстройство неизбежно ведет к расстройству умственному. Образы не создаются самим индивидом вне зависимости от окружающего. Они связаны с внешним миром, а осоз­наются в качестве собственных при помощи специаль­ной операции сознания, получившей название интенции — направленности сознания и воли на какой-либо предмет.

Понятие об интроспекции, зародившееся у Плоти­на, — превратилось в важнейший источник религиоз­ного самоуглубления у Августина и вновь выступило как опора модернизированной и теологической психо­логии у Фомы Аквинского. Работу души последний представил в виде следующей схемы: сначала она со­вершает акт познания — ей является образ объекта (ощущение или понятие), затем осознает, что ею про­изведен этот акт, и, наконец, проделав обе операции, душа «возвращается» к себе, познавая уже не образ и не акт, а самое себя как уникальную сущность. Пе­ред нами — замкнутое сознание, из которого нет выхо­да ни к организму, ни к внешнему миру.

Исходя из своего подхода к познанию, Ф.Аквинский примирял и позиции номинализма и реализма, говоря о том, что универсалии есть и в вещах (как проявление общего), и до них — в уме у Бога, и после них — в разуме человека, им же сформулированы 5 доказательств бытия бога, описываемого как перво­причина, конечная цель сущего и т. п.

Признавая относительную самостоятельность есте­ственного бытия и человеческого разума (концепция ес­тественного права и др.), Фома Аквинский утверждал, что природа завершается в благодати, разум — в вере, философское познание и естественная теология, осно­ванные на аналогии сущего, — в сверхъестественном откровении.

Хотя концепция Ф. Аквинского и получила широ­кое распространение, к концу XIII в. недостатки схола­стики стали настолько очевидны, что все большее число ученых начали рассматривать ее (и богословие в целом) как тормоз на пути дальнейшего развития науки.

Профессор Оксфордского университета Роджер Бэкон (ок. 1214-1292 гг.) схоластическим методам противопоставлял науки, которые приносят людям пользу, в отличие от бесплодных рассуждений. Наибо­лее опасны для человечества не ошибки, а невеже­ство, погружающее мир во мрак, прогнать которое может только знание. Он ратовал за развитие объективного знания, доказывал, что опыт, эксперимент и ма­тематика должны быть положены в основу всех наук. Опираясь на взгляды Аристотеля, доказывал, что ощу­щения являются ведущим психическим процессом, ма­териалом, из которого рождается знание, а потому чисто вербальные методы, схоластические рассужде­ния не отвечают задаче развития интеллекта.

Сходные мысли о необходимости преодолевать ложные понятия и учиться мыслить развивал Иоанн Дуне Скот (ок. 1266-308 гг.). Его учение (скотизм) противостояло доминиканской схоластике — томизму: в противовес Фоме Аквинскому утверждал примат воли над интеллектом и примат единично-конкретного над абстрактно-всеобщим. Он также писал о том, что мате­риальная основа психики объединяет людей в общую группу, так как материя и есть то общее, что существу­ет в вещах, в природе. Отличия объектам придает форма. Так, специфическая форма человеческого тела выделяет его из окружающего мира.

Отсюда, познание должно быть направленно на выделение индивидуального, конкретного в каждой вещи. Такое знание основывается на чувственном опыте, причем познавательный процесс — это про­цесс активный. Душа, познавая, не только определя­ется предметом, но и определяется его собственной деятельностью. Разум, продолжая процесс постиже­ния окружающего, обобщает эти данные и связывает их в понятия.

Считая, что бытие совпадает с сущностью, Скот до­казывал, что все понятия душа черпает из своего ак­тивного взаимодействия с внешним миром, так как, постигая бытие предметов, мы постигаем и их сущ­ность. В то же время из этого следовало и то, что все отличающиеся друг от друга предметы различны по своей сущности. Дуне Скот ввел в психологию важное положение об активном характере ощущений и их связи с деятельностью.

В Англии, где социальные устои феодализма под­рывались наиболее энергично, появляется номинализм (от лат «номен» — имя). Он возник в связи со спором о природе общих понятий, или универсалий, суть которого состояла в том, существуют ли эти общие понятия сами по себе, самостоятельно и независимо от нашего мышления, либо представляют собой только имена, реально же познаются лишь конкретные явления.

Самым энергичным проповедником номинализма был профессор Оксфордского университета Уильям Оккам (ок. 1285-1349 гг), который продолжил изуче­ние соотношения общего и частного в предметах, а его теория стала одной из последних концепций средне­вековой психологии Отстаивая учение о «двойствен­ной истине» (из которого явствовало, что религиозные догматы не могут быть основаны на разуме), он призы­вал опираться на чувственный опыт; при этом следо­вало ориентироваться на термины, обозначающие либо классы предметов, либо классы имен, знаков.

Развивая идеи номинализма, Оккам утверждал, что в основе понятий лежат знаки вещей, то есть общее — это язык многих объектов, в реальности его не суще­ствует. Понятие не произвольно, оно рассматривается им как результат абстракции, причем эта логическая операция происходит на основании сходства между предметами. Он также писал о существовании понятий разного уровня — одни из них являются знаками вещей, а другие — знаками понятий, то есть знаками знаков. Отсюда и знание он делил на наглядное и отвлеченное.

Оккам известен своим афоризмом, получившим название «бритва Оккама» и гласившим. «Сущности не следует умножать без необходимости». Иначе го­воря, если в какой-нибудь науке все может быть ис­толковано без допущения той или иной гипотетичес­кой сущности, то и нет никакой нужды ее допускать. Нет смысла прибегать к объяснению каких-либо яв­лений многими силами или факторами, когда можно обойтись их меньшим числом: «Бесполезно делать посредством многого то, что можно сделать посред­ством меньшего».

Это меткое выражение стало основой своего рода «закона экономии» в психологии. Афоризм Оккама оказал значительное влияние на развитие логики и ис­пользовался в рассуждениях ученых Средневековья и Нового времени, доказывавших, что душа, как недоказуемая и непостигаемая разумом сущность, должна быть исключена из научного рассмотрения и отдана чистому богословию.

В целом, номинализм способствовал развитию ес­тественно-научных взглядов на познавательные воз­можности человека. К знакам, как главным регулято­рам душевной активности, неоднократно обращались многие мыслители последующих веков.

К кругу традиционных психологических проблем, исследуемых в средневековой науке, относится, преж­де всего, и

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: