Становление эмпирического направления во французской психологии XVIII В.

В XVIII в. происходит становление эмпирической психологии во Франции. Этот процесс происходил под определяющим воздействием теории Дж.Локка об опытном происхождении человеческого знания и в по­лемике с Р.Декартом, а также другими рационалиста­ми. У истоков французской эмпирической психологии стоят крупнейшие мыслители — философы эпохи Просвещения. Это философы-материалисты, атеисты (Ж.Ламетри, К.Гельвеции, Д.Дидро, П.Гольбах), а так­же представители правого умеренного крыла (Ф.Воль­тер, Э.Кондильяк, Ш.Монтескье) и левого радикаль­но-демократического крыла (Ж.Ж.Руссо).

XVIII в. вошел в историю как век Просвещения и эпоха Великой французской революции. Наиболее существенные черты французской эмпирической пси­хологии, отличающей ее от английской, — внимание к проблемам активности человеческого сознания, указа­ние на его обусловленность общественным условиям — определяются этим временем как своей социальной базой.

Этьен Бонно Кондильяк (1715-1780 гг.) явился не­посредственным французским истолкователем Дж.Лок­ка. Кондильяк указал на ограниченность эмпиризма Локка: объяснив из опыта происхождение содержания сознания, Локк не раскрыл происхождение самих пси­хических процессов — действия рефлексии.

Отвергая производимое Локком различение двух источников опыта и признавая только один — ощущение, Кондильяк ставит целью своего известного про­изведения — «Трактата об ощущениях» — показать эмпирическое происхождение способностей, операций души. При этом он использовал следующий методичес­кий прием: вообразив статую, внутренне организован­ную подобно нам и обладающую духом, лишенным ка­ких бы то ни было идей, не способную пользоваться ни одним из своих чувств, Кондильяк наделяет ее только обонянием и из него выводит все идеи и психические способности: внимание, память, сравнение, рассужде­ние, потребности, воображение, волю.

Осознавая гипотетичность своих построений, Кон­дильяк был убежден в искренности получаемых выво­дов, которые подтверждаются опытом. Схема рассуж­дений при этом была такова. Статуя получает первое обонятельное ощущение — ощущение запаха. По мере повторения возникает опыт, который дает начало па­мяти. Ощущения бывают неодинаковой силы. Сильное наличное ощущение приводит к сосредоточению на нем. Оно становится вниманием либо потому, что оно одно имеется налицо, либо потому, что оно сильнее всех других ощущений. Следовательно, внимание есть ощу­щение.

С появлением памяти возникают два ощущения — прошлое и наличное. Постепенно внимание по отно­шению к двум ощущениям дает сравнение. Результа­том сравнения является выяснение отношений между идеями — суждение. Значит, суждение есть видоизме­ненное ощущение. Сравнение двух суждений дает рассуждение.

Так Этьен Кондильяк прослеживает образование по­знавательных деятельностей. Удовольствие и неудоволь­ствие — это обязательные эмоциональные спутники ощущений. Если статуя получает обонятельные ощуще­ния, связанные только с неудовольствием, она будет полна неприятным запахом, но у нее не будет стремления ос­вободиться от него. Это стремление возникает лишь пос­ле того, как она будет знать другие — приятные — ощу­щения. Из их сравнения возникает потребность: это внутренняя неудовлетворенность статуи, стремление получить удовольствие и избежать неудовольствия.

Природа потребностей вторична, они — результат познания. На основе потребностей возникает вообра­жение как стремление восстановить образ, отвечаю­щий потребности. Потребность вместе с активным стремлением создают в статуе желание или волю.

Таким образом, все деятельности души суть изме­ненные ощущения, их превращения. И все они явля­ются результатом только обоняния. Несмотря на пол­ное одиночество статуи, в ней возникают человеческие чувства и мысли. Здесь Кондильяк полностью игнори­рует социальную обусловленность сознания. Характер­ная для XVIII в. робинзонада выступает в своем гипер­трофированном виде.

Обладание другими ощущениями — вкусом, слу­хом, зрением, которыми Кондильяк наделяет затем статую, не меняет душевной жизни статуи. Коренным образом ее изменяет чувство сопротивления от сопри­косновения, то есть, осязание. С осязанием ощущения, которые прежде переживались как собственные внут­ренние состояния, начинают проецироваться на вне­шний предмет и превращаться в качества этого пред­мета.

Таким образом, переход от своих ощущений к выводу о существовании других тел осуществляется не с помощью рассуждения, а посредством одного лишь ощущения. Ощущение твердости есть как бы мост, переброшенный между душой и внешними объектами. Представление об углах, расстоянии и других про­странственных характеристиках мира человек получа­ет в опыте осязания. Опыт же дает знания о времен­ных отношениях.

Так, опираясь на осязание, Кондильяк обосновы­вает существование объективной реальности. Этому же служит складывающийся в опыте вывод о зависимос­ти существования статуи от внешних вещей. Развива­емая Кондильяком теория восприятия имеет сходство с теорией Беркли и разделялась всей эмпирической психологией.

В трактовке мыслительных процессов — таких, как «суждения», «умозаключения» — Кондильяк, как и другие философы-материалисты, стоял на позициях материалистического сенсуализма, по существу, не отличая ощущения от мышления. Мышление, по Кондильяку, не только основывается на ощущении, но «суждение, размышление, желание, страсть и т. п. представляют собой не что иное, как само ощущение в различных ого превращениях».

Такова эмпирическая теория Кондильяка, сущ­ность которой хорошо передает название одного из параграфов его книги «Трактат об ощущениях»: чело­век есть не что иное, как то, что он приобрел. В трудах Кондильяка много отдельных тонких замечаний, кото­рые касаются важных психологических проблем.

Так, рассуждая о способе существования в созна­нии идей, о месте их «хранения», Кондильяк отмечает: «...идеи, как и ощущения, представляют собой состоя­ния души. Они существуют постольку, поскольку мо­дифицируют ее; они перестают существовать, как толь­ко перестают ее модифицировать. Искать в душе идеи, о которых я совсем не думаю, значит, искать их там, где их никогда не было».

Эти мысли Э.Кондильяка перекликаются с совре­менными спорами о природе психического в связи с проблемой идеального и близки той точке зрения, со­гласно которой психическое отражение есть идеаль­ное явление объектов субъекту и только в этом явле­нии существует.

Кондильяк замечает, что многое из того, что проис­ходит в нас, ускользает от самонаблюдения. Вообще «мы представляем себе искаженно то, что происходит в нас». Поэтому необходимо известное искусство, что­бы «...распознать все то, что в нас имеется». В этих замечаниях указывается на трудности самонаблюдения.

Опираясь на новейшие успехи в медицине и ес­тествознании, в том числе опыты голландского врача и естествоиспытателя Г.Бургаве, эволюционные идеи Ж.Бюффона, классификацию растений К.Линнея и др., врач и философ Жюльен Офре Ламетри (1709 — 1751 гг.) защищал естественно-научный подход к проблеме человека и его психике.

Нацеленность на факты естествознания против умозрения составляет нерв всех рассуждений Ламетри. Так, он отвергает дуализм Декарта и приписывает материи наряду с протяженностью способность к дви­жению (движущую силу) и способность к ощущению, а также мышлению. Нет души как особой субстанции: сама организация мозговой ткани свободно вызывает эти свойства (активность, чувствительность, мышле­ние). Животные, по Ламетри, имеют способность чув­ствовать. Мнение Декарта о том, что животные — про­стые машины, он называет нелепой теорией.

Основываясь на аналогии внутренней организа­ции тела человека и, в том числе, в строении мозга, защищая идею естественности человека, рассматривая его как часть природы, Ламетри указывает на преем­ственность в развитии от животных к человеку (трак­тат «Человек — растение») Растения, животные и че­ловек образуют «лестницу с незаметными ступенями, которые природа незаметно проходит последователь­но одну за другой, никогда не перепрыгивая ни через одну ступеньку». Это понимание человека делает из­лишней идею Бога как его творца Ж.Ламетри созна­вал, что «изучение природы будет неизменно создавать неверующих людей».

Поскольку человек — высшая ступень в развитии природы, его душа, хотя она «из того же теста и также сфабрикована, все же она далеко не того же качества, что душа животных». Источник превосходства челове­ка над животными Ламетри объясняет натуралистичес­ки: «организация является главным преимуществом человека».

Другим условием, объясняющим специфику чело­века, является образование и воспитание. Сам процесс воспитания Ламетри трактует крайне механически: «все сводится к звукам или словам, которые из уст одного через посредство ушей попадают в мозг друго­го...».

В трактате «Человек — машина» Ламетри разви­вает идеи о зависимости душевных способностей от телесной организации и заключает. «Человека можно считать весьма просвещенной машиной. Душа — это лишенный содержания термин, за которым не кроется никакой идеи и которым здравый ум может пользоваться лишь для обозначения той части нашего организма, которая мыслит».

Конечно, Ламетри не отождествляет человека с машиной, выражение «человек — машина» не больше, чем метафора, с помощью которой он пытается объяс­нить все самые сложные проявления человека, в том числе, сознание. Однако, механистическая трактовка вопроса обусловленности сознания телесной органи­зацией вместе с такими формулировками, как: «люди являются животными и ползающими в вертикальном положении машинами», «человек является машиной» и т. п., приводят к крайнему упрощению проблемы со­отношения психики с ее материальным субстратом.

Дальнейшее углубление механизма в трактовке психики произошло у последнего представителя фран­цузского материализма эпохи Просвещения Пьера Жана Жоржа Кабаниса (1757 - 1808 гг.).

В своем труде «Отношения между физической и нравственной природой человека» он поставил задачу «разоблачить тайны человеческой природы» путем обращения к физиологическим основаниям для объяс­нения способностей, характера, нравов людей и наро­дов и пришел к следующему выводу: «Чтобы составить себе точное понятие об отношениях, результатом кото­рых является мысль, следует рассмотреть головной мозг как отдельный орган, предназначенный исключи­тельно для ее производства, подобно тому, как желудок и кишки совершают пищеварение, печень вырабаты­вает желчь, околоушная, подчелюстная и подъязычная железы отделяют слюну.

Впечатления, дойдя до мозга, возбуждают в нем де­ятельность, подобно тому, как пища, попадая в желудок, вызывает в нем более обильное выделение пищевари­тельного сока и движения, способствующие ее раство­рению. Отправление первого состоит в сознании каждо­го отдельного впечатления, в выражении его знаком, в сочетании различных впечатлений, в сравнении их меж­ду собой, в составлении суждений, подобно тому, как отправления второго состоят в действии на питательные вещества, вызывание его к деятельности, в растворении их, в уподоблении соков нашей природе... головной мозг в некотором смысле переваривает впечатления... он орга­нически выделяет мысль».

Эти идеи сделали Кабаниса предшественником вульгарного материализма XIX в. Однако, оценивая их исторически, необходимо признать, что их атеистичес­кая и материалистическая направленность имели про­грессивное значение.

Основываясь на материалистическом мировоззре­нии, называя его здравой, разумной философией, Ламетри развивает следующие психологические идеи. Он разделяет позиции локковского эмпиризма: только опыт и наблюдение являются источником познания, которое он сводит к двум функциям — воображению и вниманию.

Воображение понимается очень широко и включа­ет не только воображение в собственном смысле этого слова или способность фантазировать, но и «суждение, размышление и память представляют собой... настоя­щие модификации своеобразного «мозгового экрана», на котором, как от волшебного фонаря, отражаются запечатлевшиеся в глазу предметы».

Ламетри (и здесь он ближе к Кондильяку) — сен­суалист: он не производит различия между чувствен­ным и мысленным началом в человеке. Познание, на­чинаясь с ощущений, сводится к построению образов с помощью воображения. Порядок в эту деятельность вносит внимание, сообщая познанию активность. По­знание является актом свободы и требует воли, кото­рая «известна под названием внимания — матери наук».

Функции внимания состоят в удержании представ­ления и в отклонении действия всех других, которые находятся в сознании и образуют постоянно движущий­ся на них поток «Внимание — это как ключ, могущий открыть ту единственную часть мозговой ткани, в кото­рой живет идея, которую мы стремимся фиксировать».

Ж.Ламетри принадлежит заслуга в выделении потребностей как своеобразной стороны душевной жизни и подчеркивания их особой роли в поведении. Потребностям он придавал чрезвычайное значение. Существа, лишенные потребностей, лишены также и ума (растения). Чем больше потребностей, тем боль­ше ума.

Потребности Ламетри понимает натуралистичес­ки: основными для человека являются его потребнос­ти, как природного существа (в-пище, в наслаждениях и т. п., предметах, полезных для сохранения организма и размножения вида). Поэтому и счастье состоит в удовлетворении органических потребностей и в теле­сных удовольствиях. Высшие удовольствия производны от чувственных и доступны немногим людям. Сча­стье, зависящее от нашей организации, наиболее прочно и является самым прекрасным даром природы.

Так, вследствие натурализации потребностей, Ла­метри пришел к прославлению чувственности, удоволь­ствий тела. Выступление Ламетри в защиту насущных потребностей, свойственных человеку по самой при­роде, несмотря на теоретическую ограниченность, имело прогрессивное значение и способствовало пре­одолению старой идеологии христианского аскетизма, отвечало новой буржуазной морали.

Предметом исследований Клода Адриана Гельве­ция (1715— 1771 гг.) является проблема — откуда бе­рется неравенство умов? Зависит ли оно от различий в организации, то есть природы, или только от воспи­тания?

В связи с решением этого вопроса Гельвеции раз­вивает следующие психологические идеи. Человек рождается со способностью ощущать и сохранять ощущения, то есть с памятью. Опираясь на Кондильяка, отрицая вместе с ним внутренний опыт Локка, Гельвеции показывает, как только из ощущений формируются интеллектуальные способности. Все умственные операции — сравнение, суждение — сводятся к ощущению. «Выносить суждения — зна­чит ощущать».

Гельвеций игнорирует качественное своеобразие мышления. Выполнять все умственные операции, срав­нивать идеи можно при наличии внимания. Внимание предполагает усилие. Делать это усилие побуждает ин­терес: человек, лишенный желаний, не будет проявлять внимания. При одинаковой заинтересованности в по- знании каких-либо явлений люди обнаруживают оди­наковую способность напрягать внимание

Интерес предполагает стремление к счастью. Сча­стье — это физические удовольствия. В них начало всех поступков, действий, мыслей, дружбы, любви к ближ­ним и др. Но, если все проистекает из ощущений, а они — результат работы органов чувств, не зависит ли неравенство умов от их совершенства?

Ссылаясь на опыт, Гельвеций отвергает положи­тельный ответ на этот вопрос. «Все люди с обычной хорошей организацией одарены от природы тонкостью чувств, необходимой для того, чтобы подняться до ве­личайших открытий в математике, химии, политике...»

Также отрицается связь между памятью и умствен­ным развитием, для больших открытий (а это, по Гель­вецию, высшее мерило способностей) достаточно обык­новенной памяти. Он ставит вопрос о связи между умом и географическими условиями, расовыми разли­чиями между людьми, пищей, темпераментом и заклю­чает: «Как бы ни различна была употребляемая наро­дами пища, географическая широта, в которой они живут, наконец, их темперамент, эти различия не уве­личивают и не уменьшают умственные способности людей.

Таким образом, не от силы тела, не от свежести органов и не от большей или меньшей тонкости чувств зависит большее или меньшее умственное превосход­ство. Впрочем, мало того, что опыт доказывает истин­ность этого факта, я могу еще доказать, что этот факт потому имеет место, что он не может быть иным...»

Таким образом, с психологической точки зрения все люди обладают одинаковыми предпосылками для развития своих умственных способностей, ума. Поче­му же не все люди делают великие открытия? Это является результатом двух причин, разного положения, в котором они находятся, и того стечения обстоятельств, которое называют случаем, а также большего или мень­шего стремления прославиться, следовательно, более или менее сильной страсти к славе.

Значит, случай и стремление к славе — вот две при­чины неравенства умов. Гельвеций считает целесообразным изучение всех случайностей, способствующих совершению великих открытий, с целью планомерно­го воспитания великих людей. Хотя Гельвеции и пре­увеличивает роль случая в великих открытиях, он ука­зывает на реальную особенность творческого процесса, которая продолжает привлекать внимание и целого ряда современных психологов.

Останавливаясь на другой причине, определяющей неравенство умов, Гельвеций проницательно замечает: «На ум можно смотреть как на совершенную машину, но машину, не двигающуюся до тех пор, пока страсти не приведут ее в движение». Именно страсти являются, по Гельвецию, источником умственной активности. Сила страстей у разных людей различна, но она не зависит от врожденной организации, так как человек рождается не только без идей, но и без страстей.

Страсть — это продукт воспитания. Люди заго­раются страстью, если выполнение дел, на которые она направлена, создает им славу. Но жажда сла­вы — это только замаскированная жажда наслажде­ний: Гельвеций биологизирует понятие интереса. За славой должны следовать почести, богатство и т. п., что создает условия для получения физических удо­вольствий.

Хотя Гельвеции и далек от научного понимания общества, все же его указания на влияние общества на человека важны и подводили к новой для эмпиричес­кой психологии проблеме общественно-исторической обусловленности психики. Общий вывод Гельвеция: «неравенство умов можно объяснить воспитанием», ибо «воспитание делает нас тем, чем мы являемся».

Дени Дидро (1713— 1784 гг.) — один из наиболее оригинальных мыслителей своего времени — в поле­мике с Гельвецием высказал ряд материалистических диалектических идей в понимании познания, природы человеческих интересов и страстей. В работах «Мыс­ли об объяснении природы» (1754 г.), «Письмо о сле­пых в назидание зрячим» (1749 г.), «Разговор д'Аламбера и Дидро» (1769 г.) он утверждал, что материя является единственной субстанцией во Вселенной, в человеке и в животном

Д Дидро высказал гипотезу о родственности всех видов органической жизни, происходящих из одного источника — живых молекул, которые рассеяны по всей материи. Эти молекулы способны ощущать и об­разуют в процессе своего развития все более сложные организмы, составляя непрерывную цепь живых су­ществ — от простейших до человеческих.

Он также дал трактовку способностей, в которой отошел от позиции Гельвеция и признал их врожден­ность. Дидро подверг резкой критике сенсуализм Гель­веция, указав на специфику мышления, и высказав диалектические идеи о соотношении между ощущени­ем и разумом

Говоря о познании, Дидро подчеркивал, что осно­вой всех понятий являются ощущения. Внешний мир порождает ощущения, которые обобщают наш разум, формируя суждения и понятия. Дидро настаивал на необходимости проверять данные органов чувств опы­том, который связывает наше сознание с внешним миром. Постепенно обобщая полученные при наблю­дении и опытах разрозненные факты, разум создает истинные понятия о вещах.

В целом, в объяснении общественных явлений, Д.Дидро оставался на идеалистических позициях, за­щищал идею просвещенности монархии.

В центре внимания Жан-Жака Руссо (1712 — 1778 гг.), писателя, мыслителя, философа, представи­теля сентиментализма, — проблема человека. Руссо утверждал, что общество портит человека, который от природы добр и честен, прививая ему отрицательные качества и привычки.

О силе влияния его идей писали великий Л.Н.Тол­стой, И.Кант. В конкурсной диссертации «Способство­вало ли возрождение наук и искусств очищению нра­вов?» Д.Дидро доказывал, что культура и цивилизация ухудшили моральный облик человека и не принесли ему счастья. Отсюда встал вопрос: а что такое человек?

Ж.Руссо обращается к естественному состоянию людей, когда они пребывали в совершенном неведении. Идеи противопоставления естественного, вытекающе­го из самой природы, всему искусственному лежат в основе всех работ Руссо. Мыслитель идеализирует ес­тественного человека, характеризуя его как существо доброе, чувствующее, способное испытывать сострада­ние при виде гибели и страданий другого, имеющее только необходимые потребности.

С позиций деизма Руссо осуждал официальную церковь и религиозную нетерпимость. В своей работе «Рассуждение о начале и основаниях неравенства..» (1755 г.) он трактовал частную собственность как при­чину социального неравенства; отметил противоречи­вость прогресса буржуазной цивилизации.

Руссо является автором интересной системы вос­питания. Педагогические взгляды которую он изложил в романе-трактате «Эмиль, или О воспитании» (1762 г.) и романе в письмах «Юлия, или Новая Элоиза» (1761 г.) В своих работах Ж.Руссо исходил из теории «естествен­ного человека» и писал о природообразном характере обучения. Он говорил не о внешнем подражании при­роде, но о необходимости следовать естественному ходу развития внутренней природы самого ребенка, внут­ренней гармоничности и естественности в его разви­тии. Знание индивидуальных особенностей человека помогает взрослому строить обучение с учетом есте­ственного психического развития данного ребенка.

Ж.Руссо создал и первую развернутую периоди­зацию психического развития ребенка, однако, осно­вание, по которому он разделял детство на периоды, и критерии периодизации были чисто умозрительными, не связанными с фактами и наблюдениями, но вытека­ющими из философских, теоретических взглядов само­го Руссо. Тем не менее, система воспитания и пред­ставления о психическом развитии ребенка получила высокую оценку в науке.

Позднее, в автобиографическом произведении «Исповедь» (изд. 1782— 1789 гг.), Ж.Руссо, по собствен­ным словам автора, «обнажил свою душу», чистосер­дечно признался во всех своих делах и помыслах.

Большое влияние на формирование материалис­тических традиций во французской психологии оказал швейцарский естествоиспытатель и философ Шарль Бонне (1720— 1793 гг.), развивавший сходные с Кондильяком идеи. Он считал, что все психические процес­сы возникают из ощущений. В работах «Опыт психоло­гии» (1754 г.) и «Опыт анализа способностей души» (1760 г.) он писал о том, что ощущения являются реак­цией души на чувственные раздражения. При этом в центре его внимания было изучение физиологических коррелятов ощущений.

Рассмотрев связь между определенными мозговы­ми и психическими процессами, Бонне пришел к вы­воду о том, что каждому ощущению соответствует виб­рация нервного волокна. Поэтому связи (ассоциации) ощущений и идей представляют собой связи нервных волокон. Бонне также считал, что душа зависит от тела, и утверждал, что существует неуничтожимое эфирное тело, благодаря которому душа может иметь в загроб­ной жизни воспоминания о жизни земной и приобре­тать после смерти одного тела новое существование в новом материальном теле.

Активно сотрудничал с Д Дидро философ-матери­алист, атеист Поль Анри Гольбах (1723 — 1789 гг.), си­стематизировавший взгляды французских материали­стов XVIII в., последовательно проводивший мысль о природном происхождении психики.

В объяснении общественных явлений П.Гольбах отстаивал материалистическое положение о формиру­ющей роли среды по отношению к личности В его глав­ной работе — «Система природы» (1770 г), нет места для духовной субстанции. Человек объявляется совер­шеннейшей частью природы. Духовное начало в чело­веке рассматривается как то же самое физическое, но «рассматриваемое только под известным углом зрения, то есть по отношению к некоторым его способам дей­ствия, обусловленным его организацией».

Благодаря высокой телесной организации, человек наделен способностью чувствовать, мыслить и действо­вать. Первой способностью человека являются ощуще­ния. Все прочие вытекают из них Ощущения через сознание переходит в восприятие Вместе с тем, П.Голь­бах опирался на метафизическое представление о природе человека, сводил социальное к индивидуаль­ному, придерживался идеалистической теории общественного договора.

П.Гольбах подчеркивает определенную роль по­требностей в жизни человека, но делает это значитель­но глубже и последовательнее, чем Д.Дидро. Потреб­ности выступают движущим фактором наших страстей, воли, телесных и умственных потребностей. Потреб­ности человека беспрерывны, и это обстоятельство служит источником его постоянной активности.

Для познания психических явлений П.Гольбах призывал обращаться к природе и в ней самой искать истины, привлекая себя в руководители опыта. Он считал, что о психических состояниях мы можем су­дить по тем внешним проявлениям, поступкам и пове­дению, которым они сопровождаются и причиной ко­торых эти состояния являются.

Мысль о возможности объективного изучения ду­шевных явлений открывала реальный путь к научному экспериментированию в области психических процес­сов. Идеи П. Гольбаха оказали существенное влияние на сторонников утопического социализма XIX в.

К эмпирическому направлению примыкал также Мен де Биран Мари Франсуа Пьер (1766 — 1824 гг.), но затем отошел от него. В «Очерке об основании психо­логии» (1812 г.) он обращается к наблюдению внутрен­ней жизни и развивает идеи о психологии, как науке о внутреннем чувстве.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: