Основные направления отечественной психологии хix - XX В.

Основы отечественной научной психологии также закладывались в конце XIX — начале XX в.

Прежде всего отметим естественно-научное на­правление, имеющее давние, идущие от Михаила Васильевича Ломоносова традиции, воплотившиеся в рассматриваемый период в работах В.М.Бехтерева, создателя направления, называемого рефлексология. Владимир Михайлович Бехтерев (1857— 1927 гг.), не­вропатолог, психолог, психиатр, создал первую в Рос­сии экспериментально-психологическую лабораторию (1885 г.) и Психоневрологический институт (1908 г.), в котором осуществлялись комплексные исследования человека.

В дальнейшем, традиции комплексного подхода были развиты замечательным отечественным психоло­гом Б.Г.Ананьевым (см. ниже). Рефлексология, стремясь быть объективной наукой, широко привлекала для объяснения психологических явлений физиологичес­кие принципы, изучая рефлексы, протекающие с уча­стием головного мозга. В отечественной науке такой подход связан с именем Ивана Михайловича Сеченова (1829-1905 гг.).

В отношении русской психологии, в основном сле­довавшей в тот период традициям В.Вундта, рефлек­сология сыграла значительную роль по выведению ее на пределы принципов самонаблюдения, «чистого со­знания». Вместе с тем, в системе рефлексологии пси­хика оказывалась побочным продуктом (эпифеноменом) физиологических и поведенческих процессов: по­лучалось, что «объективная психология» отбрасывала «субъективную».

Объективный подход разрабатывался и в физио­логической школе Ивана Петровича Павлова (1849 — 1936 гг.), оказавшей серьезное влияние и на отече­ственную, и на зарубежную психологию — мы уже упоминали выше ее значение для бихевиоризма (см. Гл. № 11: «Бихевиоризм»).

Другая традиция отечественной научной психоло­гии восходит к идеям В.Вундта. Яркой фигурой здесь явился Георгий Иванович Челпанов (1862 — 1936 гг.) — основатель Института психологии и Москве (1912 г.). Экспериментальный метод — притом что Челпанов активно его пропагандировал, — оставался для него, тем не менее, второстепенным по отношению к самонаб­людению.

Научное противостояние различных направлений в психологии в послереволюционные годы было отяго­щено и новой идеологической ситуацией, связанной с политической перестройкой общества и переориента­цией науки на философию марксизма.

Здесь необходимо небольшое отступление. В послед­ние годы критика марксизма приобрела «тотальный» характер, а его сторонники представляются своего рода непременными злодеями или конъюнктурщиками. Для такого суждения есть несомненные причины, однако огульная критика всегда содержит опасность слепоты как по отношению к самой философии марксизма, так и по отношению к людям, ее принявшим.

Марксизм оказал серьезное влияние не только на отечественную — как сегодня модно говорить — «иде­ологизированную» — психологию, но и на зарубежную, прежде всего, в силу заложенного в нем гуманисти­ческого потенциала. Именно этот аспект (но не про­грамма перестройки общества) определил, например, позицию А.Адлера (защита «маленького человека») или Э.Фромма (проблема отчуждения человека в обществе). Марксизм позволил, во многих отношениях, увидеть человека не как «робинзона», но деятеля, включенного в социальный мир, творящего его и творимого им. В отечественной науке ситуация намного сложнее. И в психологии действовали — наряду с другими — многочисленные идеологи от науки, по сути, паразити­ровавшие на идеях Карла Маркса (1818— 1883 гг.). Но были и те, кто пришел к марксизму, независимо от политической ситуации идо ее возникновения (напри­мер, П.П.Блонский — см. ниже) и развивавшие марк­сизм часто в противостоянии его официальным толко­ваниям — именно развивавшие, а не догматически следовавшие ему. Именно с этими именами связаны основные достижения советской психологии.

Первым отечественным психологом, провозгласив­шим перестройку психологии на базе марксизма, как программу развития науки, был Константин Никола­евич Корнилов (1879— 1957 гг.). Как теоретик психоло­гии он пытался снять противоречие между объектив­ной психологией и субъективной психологией; эта попытка воплотилась в развивавшейся им концепции, названной реактология. Во многих отношениях она была сходной с уже известным нам бихевиоризмом.

Собственно, реактология рассматривала психоло­гию, как науку о поведении. Психика трактовалась через понятие «реакция», означавшее ответ целого организма (а не отдельных органов) на внешние воз­действия. По сути, понятие «реакция» было аналогично понятию «рефлекс», но более широким по содержанию, предполагавшим и психологические характеристики (на высших уровнях развития живых организмов).

Реактология просуществовала до начала 30-х гг. XX в., когда явственно обозначилась ее недостаточ­ность для обсуждения, с точки зрения марксизма, ряда важнейших психологических проблем, прежде всего, проблемы сознания.

Бихевиористских принципов придерживался в тот период, и выдающийся психолог и педагог Павел Петрович Блонский (1884— 1941 гг.), также трактовав­ший психологию как науку о поведении живых существ (но обозначавший принципиальные особенности соци­ального поведения).

Рефлексологию, реактологию, взгляды раннего Блонского в литературе иногда называют «русскийбихевиоризм». Эти направления сыграли выдающую­ся роль в становлении объективных методов в психо­логии и представлялись очень привлекательными, с точки зрения возможности материалистического объяс­нения психических явлений. Как теории, они не полу­чили существенного развития в отечественной науке (хотя развивались определенные принципы и положе­ния), уступив место иным подходам, о которых речь пойдет ниже:

Л.С. Выготский и его школа Одним из наиболее влиятельных направлений, сформировавшихся в 20 —30-е гг. XX в., стала куль­турно-историческая теория, разработанная Львом Семеновичем Выготским (1896— 1934 гг.). Несмотря на то, что ряд ее положений подвергался и подверга­ется критике, в том числе, со стороны последователей Л.С.Выготского, основные его идеи продуктивно раз­рабатываются и сейчас, причем идеи эти воплощены ныне не только в психологии, но и в педагогике, и в дефектологии, и в языкознании, и в культурологии, и в искусствознании.

Л.С.Выготский в своих теоретических построениях также опирался на марксизм, самостоятельно придя к нему, как к философскому учению, открывшему новые методы видения человека в мире, и принял его не как догму, а как основу для развития. Выготский стремился разрешить проблему генезиса человеческого сознания, найти качественную специфику психического мира человека и определить механизмы его формирования.

Важнейшее отличие деятельности человека от по­ведения животных заключается, согласно положениям марксизма, в использовании человеком орудий труда для преобразования мира и сохранении этих орудий.

Л.С.Выготский задается вопросом: возможно ли найти нечто аналогичное применительно к внутренне­му, психическому миру человека? Не располагает ли сознание особыми орудиями, направленными (в отли­чие от орудий труда) не вовне, а внутрь, на овладение

собственной психической жизнью и — на этой осно­ве — собственным поведением?

Для Выготского принципиально, что такие орудия есть и именно они делают возможным произвольное поведение, логическое запоминание и др. Он различа­ет два уровня психического — натуральные и высшие психические функции,

Натуральные функции даны человеку, как природ­ному существу. Это механическое запоминание, не предполагающее специальных способов переработки информации (скажем, мнемотехник), непроизвольное внимание, проявляющееся, скажем, в повороте головы к источнику громкого звука.

Целенаправленное мышление, творческое вообра­жение, логическое запоминание, произвольное внима­ние — примеры высших психических функций. Одной из важнейших их характеристик является опосредство-ванность, то есть наличие средства, при помощи кото­рого они организуются.

Приведем пример из практики Л.С.Выготского. Человек, страдающий болезнью Паркинсона (тяжелое неврологическое заболевание, проявляющееся, в час­тности, в выраженной нескоординированности движе­ний), не может пройти по прямой линии. Для того, чтобы помочь ему, на полу выкладываются листы бумаги, как внешняя опора. Наступая на эти листы (и, таким обра­зом, решая не одну «большую» задачу, а много «малень­ких» задач по перемещению от листа к листу), больной проходит по прямой линии.

Принципиален следующий этап: больному пред­лагают идти не от листа к листу, но идти, представляя себе эти лежащие на полу листы (в реальности их нет), то есть, ориентироваться на образ. Это оказывается возможным, что означает следующее: больной овладел своим поведением, самостоятельно и произвольно орга­низует его на основе средства, и, первоначально, фор­мой существования этого средства была внешняя фор­ма — конкретный предмет, внешний стимул. Примеров использования внешних средств много — узелки, кре­стики на память, бросание жребия (например, монет­ки) в ситуации «буриданова осла» и т. Д. высших психических функций принципиаль­но, однако, наличие внутреннего средства. Как же возникают высшие психические функции?

Основной путь — интериоризация (перенос во внутренний план; Л.С.Выготский использовал термин «вращивание») социальных форм поведения в систе­му индивидуальных форм. Этот процесс не является механическим. Высшие психические функции, по мне­нию Л.С.Выготского, возникают в процессе сотрудни­чества и социального общения — и они же развивают­ся из примитивных корней на основе низших. Таким образом, есть социогенез высших психических функ­ций и есть их естественная история.

Центральный момент — возникновение символи­ческой деятельности, овладение словесным знаком. Именно он выступает тем средством, которое, став внутренним, кардинально преобразует психическую жизнь. Знак вначале выступает как внешний, вспомо­гательный стимул. Всякая высшая психическая функ­ция, указывает Л.С.Выготский, в своем развитии про­ходит две стадии.

Первоначально она существует как форма взаимо­действия между людьми, и лишь позже — как полно­стью внутренний процесс. Это обозначается как пере­ход от интерпсихического к интрапсихическому. Так, слово в развитии ребенка первоначально существует, как обращенное от взрослого к ребенку, затем от ре­бенка ко взрослому, и лишь затем ребенок обращает слово на себя, на собственную деятельность (что по­зволяет осуществлять ее планирование. Последнее знаменует начало обращения речи в интрапсихичес-кую форму.

При этом, процесс формирования высшей психичес­кой функции, отнюдь, не мгновенен, он растянут на де­сятилетие, зарождаясь в речевом общении и завершаясь в полноценной символической деятельности. Через об­щение человек овладевает ценностями культуры. Овла­девая знаками, человек приобщается к культуре, основ­ными составляющими его внутреннего мира оказываются значения (познавательные компоненты сознания) и смыс­лы (эмоционально-мотивационные компоненты. Важным моментом в концепции Л.С.Выготского является его отношение к проблеме связи развития и обучения. Должно ли обучение «следовать» за развити­ем ребенка или же оно должно «вести за собой» разви­тие?'Выготский настаивает на втором, и это представ­ление было развернуто им в разработке понятия «зона ближайшего развития». Л.С.Выготский показал, что су­ществует расхождение в уровнях трудности задач, ко­торые может решить ребенок самостоятельно, и задач, которые он может решить под руководством взрослого.

Общение ребенка со взрослым, отнюдь, не фор­мальный момент в концепции Л.С.Выготского. Более того, путь через другого оказывается в развитии цен­тральным. Обучение же представляет, по сути, особым образом организованное общение. Общение со взрос­лым, овладение способами интеллектуальной деятель­ности под его руководством, как бы задают ближайшую перспективу развития ребенка: она и называется зо­ной ближайшего развития, в отличие от актуального уровня развития. Действенным оказывается то обуче­ние, которое «забегает вперед» развития.

Идеи Л.С.Выготского оказали значительное влия­ние не только на психологию, в силу того, что многие положения его теории являются «междисциплинарны­ми», равно как и объекты анализа. В первую очередь это относится к проблемам анализа культуры, как того, что определяет особенности сознания человека через языковые средства. Вместе с тем, рассмотрение рече­вого развития как определяющего, равно как и разли­чение двух уровней психического, вызвало критику со стороны ряда психологов, выделивших иные детерми­нанты психического развития.

Из учеников и последователей Л.С.Выготского од­ной из наиболее примечательных и влиятельных в отечественной психологии фигур был Алексей Нико­лаевич Леонтьев (1903—1979 гг.), с именем которого связано развитие теории деятельности. Несколько в ином ключе проблема деятельности разрабатывалась С.Л.Рубинштейном — основателем другой, не связан­ной с Л.С.Выготским научной школы — о ней речь пойдет ниже.

В целом А.Н.Леонтьев развивал важнейшие идеи своего учителя, уделяя, однако, основное внимание тому, что оказалось недостаточно разработано Л.С.Вы­готским — проблеме деятельности. Если Выготскому психология представлялась наукой о развитии высших психических функций в процессе освоения человеком культуры, то Леонтьев ориентировал психологию на изучение порождения, функционирования и строения психического отражения реальности в процессе дея­тельности.

Общий принцип, которым руководствовался А.Н.Леонтьев в своем подходе, может быть сформу­лирован так: внутренняя — психическая деятель­ность возникает в процессе интериоризации внешней — практической деятельности и имеет принципиально то же строение.

В этой формулировке намечено направление поиска ответов на важнейшие теоретические вопросы пси­хологии: как возникает психическое, каково его стро­ение и как его изучать. Важнейшие следствия из этого положения: изучая практическую деятель­ность, мы постигаем и закономерности психической деятельности; управляя организацией практической деятельности, мы управляем организацией внутрен­ней — психической деятельности.

Сложившиеся в результате интериоризации внут­ренние структуры, интегрируясь и преобразуясь, яв­ляются, в свою очередь, основой для порождения вне­шних действий, высказываний и т. п. Этот процесс перехода «внутреннего во внешнее» обозначается как «экстериоризация». Принцип «интериоризации-экстериоризации» — один из важнейших в теории дея­тельности.

Содержательно теория А.Н.Леонтьева связана с целым рядом теоретических и прикладных вопросов, части из которых мы уделим внимание.

Один из таких вопросов: каковы критерии психи­ческого? На основании чего можно судить о том, обла­дает ли некоторый организм психикой или нет? В дей­ствительности, на данный вопрос возможны самые различные ответы и все они будут гипотетичны. Так, идея «.панпсихизма» предполагает всеобщую одушевленность, в том числе того, что мы называем «неживой природой» («пан» означает «все»), и в соб­ственно психологии встречается редко; «биопсихизм» наделяет психикой все живое; «нейропсихизм» — лишь те живые существа, что обладают нервной системой; «антропопсихизм» отдает психику только человеку.

Правомерно ли, однако, критерием психического делать принадлежность к тому или иному классу объек­тов? Ведь внутри каждого класса объекты весьма раз­нородны, не говоря уже о сложностях с обсуждением принадлежности ряда «промежуточных» объектов к тому или иному классу. Наконец, само приписывание психического тем или иным классам объектов, чаще всего, весьма умозрительно и лишь обозначается, но не доказывается.

Леонтьев попытался найти такой критерий не в самом факте «принадлежности к разряду», а в особен­ностях поведения организма (показав, кстати, что слож­ность поведения не соотносится напрямую со сложно­стью строения организма). Исходя из представлений о психике, как особой форме отражения (философская основа для такого подхода содержится в произведени­ях классиков марксизма), А.Н.Леонтьев усматривает «водораздел» между допсихическим и психическим уровнями отражения в переходе от раздражимости к чувствительности.

Раздражимость он рассматривает, как свойство организма реагировать на биологически значимые (биотические) воздействия, непосредственно связан­ные с жизнедеятельностью.

Чувствительность определяется, как свойство реагировать на воздействия, сами по себе, не несущие биологической значимости (абиотические), но сигнали­зирующие организму о связанном с ними биотическом воздействии, что способствует более эффективной адаптации.

Именно наличие чувствительности, в представле­ниях Алексея Николаевича Леонтьева, является кри­терием психического. В самом деле: наличие психики предполагает наличие «внутренней» реальности, неко- его образа, переживания; сигнал же только и возмо­жен, как сигнал, если он связывается с образом того, о чем сигнализирует. Скажем, запах, сам по себе, несъедобен — но с ним может связываться то, что непосредственно связано с жизнеобеспечением; рав­ным образом рычание хищника, само по себе, не раз­рушительно, но сигнализирует о наличии опасности.

На уровне чувствительности оказывается возмож­ным говорить о поведении как особой форме активно­сти. Чувствительность, в простейшей форме, связана с ощущениями, то есть субъективным отражением от­дельных свойств предметов и явлений, объективного мира.

Первая стадия эволюционного развития психики обозначается А.Н.Леонтьевым как «элементарная сен­сорная психика». Следующая стадия — «перцептивная психика», на которой возникает восприятие как отра­жение целостных объектов («перцепция» означает «вос­приятие»); третья — названа стадией интеллекта.

Согласно идее А.Н.Леонтьева, новые ступени пси­хического отражения возникают вследствие усложнения деятельности, связывающей организм с окружающей средой. Принадлежность к более высокой эволюционной ступени (согласно принятой систематике), сама по себе, не является определяющей: организмы более низкой биологической ступени, могут демонстрировать более сложные формы поведения, чем некоторые высшие.

В связи с развитием деятельности А.Н.Леонтьев обсуждает и проблему возникновения сознания. Отли­чительная черта сознания — возможность отражения мира безотносительно к биологическому смыслу этого отражения, то есть возможность объективного отраже­ния. Возникновение сознания обусловлено, по А.Н.Ле­онтьеву, возникновением особой формы деятельнос­ти — коллективного труда.

Коллективный труд предполагает разделение фун­кций — участники выполняют различные операции, которые, сами по себе, и в ряде случаев могут выгля­деть как бессмысленные, с точки зрения непосред­ственного удовлетворения потребностей человека, ко­торый их осуществляет. Например, входе коллективной

охоты загонщик гонит животное от себя. Но ведь есте­ственный акт человека, желающего добыть пищу, дол­жен быть прямо противоположен! Значит, имеют место особые элементы деятельности, подчиненные не непосредственному побуждению, но результату, це­лесообразному в контексте коллективной деятельнос­ти и выполняющему, в этой деятельности, промежу­точную роль.

В терминах А.Н.Леонтьева, здесь цель отделяется от мотива, в результате чего выделяется действие, как особая единица деятельности (к этим понятиям мы обратимся ниже, при рассмотрении структуры дея­тельности). Чтобы осуществить действие, человек дол­жен осознать его результат в общем контексте, то есть, осмыслить его.

Таким образом, одним из факторов возникновения сознания оказывается коллективный труд. Другим фак­тором выступает включенность человека в речевое об­щение, что позволяет через овладение системой язы­ковых значений стать сопричастным общественному опыту. Сознание, собственно, образуется смыслами и..значениями (к понятию «смысл» мы также еще обратимся).

Итак, с точки зрения Леонтьева, деятельность выступает исходным моментом формирования психи­ки на различных уровнях. В своих последних работах А.Н.Леонтьев предпочитал понятие «деятельность» относить к человеку.

Рассмотрим теперь ее структуру. Деятельность представляет форму активности. Активность побуждается потребностью, то есть состо­янием нужды в определенных условиях нормального функционирования индивида (не обязательно биологи­ческих). Потребность не переживается субъектом как таковая: она «представлена» ему, как переживание дискомфорта, неудовлетворенности, напряжения и проявляется в поисковой активности. В ходе поисков происходит встреча потребности с ее предметом, то есть фиксация на предмете, который может ее удов­летворить (это не обязательно материальный предмет; это может быть, например, лекция, удовлетворяющая познавательной потребности студента).

С этого момента «встречи» активность становит­ся направленной (потребность в чем-то конкретном, а не «вообще»), потребность опредмечивается и стано­вится мотивом, который может осознаваться или не осознаваться. Именно теперь, считает А.Н.Леонтьев, возможно говорить о деятельности. Деятельность со­относится с мотивом.

Мотив — то, ради чего совершается деятель­ность.

Деятельность — это совокупность действий, кото­рые вызываются мотивом.

Действие — главная структурная единица деятель­ности. Оно определяется как процесс, направленный на достижение цели.

Цель представляет собой осознаваемый образ желаемого результата. Вспомните теперь то, что мы отметили при обсуждении генезиса сознания: цель отделяется от мотива, то есть образ результата действия от того, ради чего осуществляется деятельность. От­ношение цели действия к мотиву представляет смысл.

Действие осуществляется на основе определенных способов, соотносимых с конкретной ситуацией, то есть условиями. Эти способы (неосознаваемые или малоосознаваемые) называются операциями и пред­ставляют более низкий уровень в структуре деятель­ности. Деятельность мы определили, как совокупность действий, вызываемых мотивом. Действие может быть рассмотрено, как совокупность операций, подчинен­ных цели.

Наконец, самый низкий уровень — психофизиоло­гические функции, «обеспечивающие» психические процессы.

Такова, в общем виде, структура, принципиально единая для внешней и внутренней деятельности, отлич­ных, естественно, по форме (действия производятся с реальными предметами или с образами предметов).

Мы очень кратко рассмотрели структуру деятель­ности по А.Н.Леонтьеву и его представления о роли деятельности в филогенетическом развитии психики. Теория деятельности, однако, описывает и закономер­ности индивидуального психического развития. Так, Леонтьевым было предложено понятие «ведущая дея­тельность», позволившее построить одну из основных в отечественной психологии периодизаций возрастно­го развития (Д.Б.Эльконин).

Под ведущей деятельностью понимается та, с ко­торой, на данном этапе развития, связано появление важнейших новообразований и в русле которой разви­ваются другие виды деятельности. Смена ведущей деятельности означает переход на новую стадию (на­пример, переход от игровой деятельности к учебной при переходе от старшего дошкольного к младшему школьному возрасту).

Основным механизмом, при этом, по А.Н.Леонть­еву, выступает «сдвиг мотива на цель» — превраще­ние того, что выступало как одна из целей, в самосто­ятельный мотив. Так, например, усвоение знания в младшем школьном возрасте, первоначально, может выступать как одна из целей в деятельности, побужда­емой мотивом «получить одобрение учителя», а затем становится самостоятельным мотивом, побуждающим учебную деятельность.

В русле теории деятельности обсуждается и про­блема личности — в первую очередь в связи со ста­новлением мотивационной сферы человека. По словам А.Н.Леонтьева, личность «рождается» дважды.

Первое «рождение» личности происходит в дош­кольном возрасте, когда устанавливается иерархия мо­тивов, первое соотнесение непосредственных побужде­ний с социальными критериями, то есть возникает возможность действовать вопреки непосредственному побуждению, соответственно социальным мотивам.

Второе «рождение» происходит в подростковом возрасте и связано с осознанием мотивов своего пове­дения и возможностью самовоспитания.

Концепция А.Н.Леонтьева, таким образом, рас­пространяется на широкий круг проблем теорети­ческого и практического плана. Ее влияние на оте­чественную психологию чрезвычайно велико, в связи с чем мы и рассмотрели ее, хотя и в общем плане, но несколько подробнее, чем ряд других кон­цепций. Отметим также ее значение для практики

обучения: А.Н.Леонтьев выдвинул идею поэтапного формирования умственных действий, на базе кото­рой была создана теория П.Я.Гальперина: соответ­ственно принципу интериоризации, умственное — внутреннее — действие формируется, как преобра­зование исходного практического действия, его по­этапный переход от существования в материальной форме к существованию в форме внешней речи, затем «внешней речи про себя» (внутреннее прого-варивание) и, наконец, в форме свернутого, внут­реннего действия.

Научная школа, у истоков которой стоял Л.С.Вы­готский, — одна из ведущих в отечественной психо­логии. Помимо А.Н.Леонтьева, к ней принадлежат за­мечательные ученые, работавшие в различных областях психологии: Александр Романович Лурия (1902 — 1977 гг.), исследовавший проблемы мозговой локализации высших психических функций и основавший науку нейропси­хология, уже упоминавшийся выше Даниил Борисович Эльконин (1904 — 1984 гг.) — крупнейший отечественный специалист в области детской психологии; Александр Владимирович Запорожец (1905— 1981 гг.), исследовав­ший роль практических действий в генезисе познава­тельных процессов и роль эмоций в смысловой регу­ляции деятельности; Лидия Ильинична Божович (1908— 1981 гг.), основные работы которой посвяще­ны проблемам развития личности ребенка; Петр Ива­нович Зинченко (1903— 1969 гг.), исследовавший па­мять с позиций деятельностного подхода; Петр Яковлевич Гальперин (1902— 1988 гг.) — создатель теории поэтапного формирования умственных дей­ствий.

С работами этой школы непосредственно связаны исследования ряда наших крупных современных уче­ных — вице-президента Российской академии образо­вания Василия Васильевича Давыдова (род. 1930 г.), Владимира Петровича Зинченко (род. 1931 г.), Валерии Сергеевны Мухиной (род. 1935 г.), президента Россий­ской академии образования с 1992 г. Артура Владими­ровича Петровского (род. 1924 г.) и др.

Деятельностный подход (формулируемый также, как принцип единства сознания и деятельности) разрабаты­вался А.Н.Леонтьевым в развитие идей Л.С.Выготского.

Мы уже упоминали выше о том, что деятельностный подход разрабатывался, независимо от этой линии осно­вателем другой отечественной психологической школы Сергеем Леонидовичем Рубинштейном (1889— 1960 гг.) и был им обозначен впервые, уже в начале 20-х гг. XX в., при рассмотрении принципа «творческой самодеятель­ности» (любая деятельность является самостоятельной и творческой — одна из важнейших мыслей С.Л.Рубин­штейна): «...субъект в своих деяниях, в актах своей твор­ческой самодеятельности не только обнаруживается и проявляется; он в них созидается и определяется. Поэто­му тем, что он делает, можно определить то, что он есть; направлением его деятельности можно определить и формировать его самого».

Если для школы Л.С.Выготского центральным явля­ется процесс интериоризации, то в теории С.Л.Рубинш­тейна исходным выступает действие, «проникающее» в объективную действительность и, по образному выраже­нию Сергея Леонидовича, несущее мышление на своем _ острие. Через принцип деятельности Рубинштейн пре­одолевает недостаток, характерный, по его мнению, для традиционной психологии сознания и механистических концепций, где мир и сознание противопоставлены друг другу, деятельность выводит человека в мир и, творя мир, субъект творит и самого себя. В развитии человека лич- ' ный и общественный опыт неразрывны.

Деятельность — один из уровней (важнейших уров­
ней!) изначально практического и всегда непрерывно­
го взаимодействия человека с миром. Если для Л.С.Вы­
готского главным моментом, определяющим развитие,
является знак (вспомните различение натуральных и
высших психических функций), то для С.Л.Рубинштей­
на— деятельность. Если для Л.С.Выготского знаки
порождают человеческие формы поведения, то для
С.Л.Рубинштейна, напротив, практические действия ___
делают возможным овладение речью. Чем определяется деятельность? Деятельность оп­ределяется своим объектом, говорит С.Л.Рубинштейн, и, казалось бы, здесь можно усмотреть аналогии с подхо­дом бихевиористов — внешние причины определяют активность; однако — и это принципиально — деятель­ность определяется своим объектом не прямо, а через ее «внутренние» закономерности. Это означает, что внешние причины действуют через внутренние усло­вия. Последнее положение фиксирует предложенное Рубинштейном понимание принципа детерминизма.

При объяснении психических явлений в качестве системы внутренних условий выступает личность, имеющая сложную многоуровневую структуру. С точ­ки зрения С.Л.Рубинштейна, все психические процес­сы могут рассматриваться как процессы личности.

Рубинштейн отличает деятельность от поведения; точнее сказать, в его понимании, поведение — особая форма деятельности. Причем для Рубинштейна пове­дение — нечто противоположное тому, что имеют в виду бихевиористы. Деятельность становится поведе­нием тогда, когда мотивация человеческих действий из предметного плана (в данном случае имеется в виду «вещная» сфера) переходит в план личностно-обще-ственных отношений (оба эти плана неразрывны: лич-ностно-общественные отношения реализуются при посредстве предметных).

Главное в поведении — отношение к моральным нормам. Если единицей анализа деятельности выступа­ет действие, то единицей анализа поведения является поступок. Отметьте отличие в подходах к рассмотрению деятельности С.Л.Рубинштейна и А.Н.Леонтьева: если для Леонтьева деятельность является универсальным объяс­нительным понятием, то Рубинштейн, как отмечал один из крупнейших его последователей А.В.Брушлинский, не сводил все многообразие взаимодействия человека с миром к одной лишь деятельности.

В отношении структуры деятельности выдающи­мися отечественными психологами были разработа­ны во многом сходные позиции: С.Л.Рубинштейн опи­сывал деятельность через цели, мотивы, действия, операции.

Отметим еще один принципиальный момент. Пси­хическое Рубинштейн рассматривал, прежде всего, как процесс — движущийся, непрерывный, формирую­щийся, воплощающийся в продукты (результаты) — образы, понятия, состояния и др. Сам же процесс вклю­чает прерывные операции, но не сводится к ним. Наи­более ярко это было показано на примере мышления, включающего логические, математические и другие операции. При этом мышление, как процесс, связано с мышлением, как деятельностью личности, то есть с мотивацией, способностями.

Как отмечал А.В.Брушлинский, такой подход позво­ляет по-новому определить предмет психологии. Пси­хология, понятая с позиций С.Л.Рубинштейна, изучает психическое как живой непрерывный процесс (в соот­ношении с его продуктами), участвующий в регуляции всего взаимодействия человека с миром.

Крупнейшие ученики и последователи С.Л.Рубин­штейна — Ксения Александровна Абульханова-Славс-кая (род. 1932 г.), Людмила Ивановна Анцыферова (род. 1924 г.), Андрей Владимирович Брушлинский (1933 — 2002 гг.), Алексей Михайлович Матюшкин (род. 1927 г.).

Школы Л.С.Выготского и С.Л.Рубинштейна — да­леко не единственные крупные школы в отечествен­ной психологии, хотя, в теоретическом плане, вероят­но, наиболее авторитетны.

Важным направлением в советской психологии явилась теория установки, основанная грузинским психологом Дмитрием Николаевичем Узнадзе (1886 — 1 950 гг.). Д.Н.Узнадзе рассматривал психологию, как науку о целостной личности, мотивы и поступки кото­рой могут быть неосознаваемы (его подход к бессозна­тельному долгое время определял отечественные раз­работки в этом направлении).

Всякое поведение, по Д.Н.Узнадзе, есть реализа­ция конкретной подготовленности, ни одно действие не возникает на «пустом месте». Центральным объясни- тельным понятием в теории Узнадзе стало понятие установки, означающее готовность субъекта к воспри­ятию будущих событий и действиям в определенном направлении. Эта неосознаваемая готовность — основа целесообразной избирательной активности человека.

Концепция Д.Н.Узнадзе в теоретическом плане была, фактически, противопоставлена, так называемо­му «постулату непосредственности», наиболее ярко выраженному в бихевиоризме — внешние раздражи­тели непосредственно определяют поведение.

Явление установки было изучено в многочисленных экспериментальных исследованиях. Основная методика строилась, примерно, следующим образом: испытуемо­му предъявлялась экспериментальная задача — напри­мер, его просили с закрытыми глазами оценить на ощупь, какой из двух предъявленных шаров больше. Такая зада­ча предъявлялась 10— 15 раз, с тем чтобы установка — готовность оценивать шары как больший и меньший — зафиксировалась. Затем, в очередном предъявлении шары заменялись равновеликими; испытуемый же — в силу сформировавшейся готовности — оценивал один из шаров как больший или меньший относительно другого.

В таких — на первый взгляд, простых — опытах было выявлено несколько принципиальных характери­стик установки. Так, оказалось, что установка — не частный психический процесс, но нечто целостное, носящее центральный характер. Это проявляется, в частности, в том, что она переходит,-будучи сформиро­вана в одной сфере, на другие. Так, установка, создан­ная в гаптической («на ощупь») сфере, при оценке величины шаров, проявляется в области зрительного восприятия, влияя на оценку величины кругов.

Установка возникает при взаимодействии инди­вида со средой, при «встрече» потребности с ситуа­цией ее удовлетворения. На базе установки, выра­жающей состояние всего субъекта, как такового, деятельность может быть активизирована помимо участия его эмоциональных и волевых актов. Но, по­лагал Д.Н.Узнадзе, деятельность в плане «импульсив­ной» установки, хотя и свойственна человеку, но не отражает его сущности.

Специфически человеческим можно считать явле­ние «объективации», то есть акт выделения действия из единства с субъектом, переживание действительности, как существующей независимо от субъекта. Объектива­ция возникает тогда, когда установка не обеспечивает адекватного действия; тогда возникает план осознания, в результате чего, опять-таки, вырабатывается готовность к деятельности, то есть установка.

Еще одной авторитетной теорией в отечественной психологии является теория отношений Виктора Николаевича Мясищева (1892— 1973гг.), представля­ющая особый подход — в рамках марксистской мето­дологии — к проблемам личности.

В.Н.Мясищев исходил из того, что главным принци­пом изучения природы в целом является принцип изу­чения ее объектов в процессе взаимоотношений с окру­жающим миром. Сложнейшие отношения человека к окружающему миру выражаются в его психической деятельности. В этих отношениях человек выступает в роли

⇐ Предыдущая234567891011

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: