Глава VI. Крапчатый мустанг
Фелим не ошибся: это был голос его хозяина, МорисаДжеральда. Выйдя за дверь, слуга увидел приближающегося мустангера.Как и следовало ожидать, он возвращался домой верхом на своейлошади; но теперь гнедой, весь мокрый от пота, казался почтичерным, бока и шея у него были взмылены. Гнедой был не один. На туго натянутом, привязанном кседельной луке лассо он вел за собой товарища -- вернее,пленника. Кожаный ремень, туго обхватывавший челюсть пойманногомустанга, придерживался другим прикрепленным к нему ремнем,который был переброшен через голову на шею, непосредственно заушами животного. Это был мустанг совершенно необычайной окраски. Даже средиогромных табунов, пасущихся в прериях, где встречаются лошадисамых неожиданных мастей, такая масть была редкой. Лошадь была темно-шоколадного цвета с белыми пятнами,разбросанными так же равномерно, как темные пятна на шкуреягуара. Оригинальная окраска лошади сочеталась с безупречнымсложением. Она была широкогруда, с крутыми боками, стройнымитонкими ногами и головой, которая могла бы служить образцомлошадиной красоты; крупная для мустанга, она была гораздоменьше обыкновенной английской лошади, даже меньше гнедого --тоже мустанга, который помог захватить ее в плен. Красавица лошадь была кобылой; она принадлежала к табуну,который любил пастись у истоков Аламо, где мустангер три разабезуспешно преследовал ее. Только на четвертый раз Морису посчастливилось. Чемвызвано неудержимое желание поймать именно эту лошадь,оставалось тайной мустангера. Фелим еще ни разу не видел своего хозяина таким довольным-- даже когда Морис возвращался с охоты, как это часто бывало,с пятью или шестью пойманными мустангами. И никогда еще Фелим не видел такой красивой пленницы, каккрапчатая кобыла. Ею залюбовался бы и не такой знаток лошадинойкрасоты, как бывший грум замка Баллах. -- Гип, гип, ypa! -- закричал Фелим, как только увиделпленницу, и подбросил вверх свою шляпу.-- Слава Пресвятой Девеи Святому Патрику16, мистер Морис поймал наконец крапчатую! Этокобыла, черт возьми! Ну и лошадка!.. Не диво, что вы такгонялись за ней. Ей-богу! У нас на ярмарке в Баллиносло мымогли бы заломить за нее любую цену, и ее бы у нас все равно сруками оторвали. Ну и лошадка!.. Куда же мы ее поставим? Вкораль со всеми? -- Нет, там ее могут залягать. Привяжем лучше под навесом.Кастро, как гостеприимный хозяин, уступит ей свое место, а сампроведет ночь под открытым небом. Видел ли ты, Фелим,когда-нибудь такую красавицу... я хотел сказать -- такуюкрасивую лошадь? -- Никогда, мистер Морис, никогда в жизни! А я видел многопородистых лошадок в Баллибаллахе. У, прелесть, так бы и съелее! Только у нее такой вид, что она сама, того и гляди,кого-нибудь съест. Вы ее еще совсем не объезжали? -- Нет, Фелим, я займусь ею, когда у меня будет побольшевремени. Это надо сделать как следует. Ведь страшно испортитьтакое совершенство. Я начну объезжать ее, когда отведу впоселок. -- А когда вы туда собираетесь? -- Завтра. Мы должны выехать на заре, чтобы к вечерудобраться до форта. -- Вот это хорошо! Я рад не за себя, а за вас, мастерМорис. Известно ли вам, что у нас виски уже на исходе? Об этомможно судить по тому, как оно в бутыли бултыхается. Эти плуты вфорте здорово надувают: они и разбавляют и недоливают. Галлонанглийского виски мы пили бы раза в три дольше, чем этуамериканскую "дрянь", как сами янки ее окрестили. -- Насчет виски не беспокойся, Фелим. Там ведь хватит и насегодня и чтобы наполнить наши фляги для завтрашнегопутешествия. Не унывай, старый Баллибаллах! Пойдем-ка сперваустроим крапчатую лошадку, а потом у нас будет время поговоритьо новом запасе целебного напитка, который, я знаю, ты любишьбольше всего на свете, если не считать самого себя. -- И вас, мастер Морис! -- добавил Фелим посмеиваясь. Мустангер улыбнулся и соскочил с седла. Крапчатую кобылу поставили под навес, а Кастро привязали кдереву. Фелим стал чистить его по всем правилам, которыеприняты в прерии. Утомленный до изнеможения, мустангер бросился на своюпостель из лошадиной шкуры. Ни за одним мустангом ему неприходилось гоняться так долго, как за крапчатой кобылой. Чембыла вызвана такая настойчивость, об этом не знал никто насвете -- ни Фелим, ни Кастро, его верный конь,-- никто, кроменего самого. Несмотря на то, что ему пришлось провести несколько дней вседле, из них три последних -- в непрерывной погоне закрапчатой кобылой, несмотря на страшную усталость, мустангер немог уснуть. Время от времени он вставал и начинал ходить взад и впередпо хижине, как будто чем-то сильно взволнованный. Уже несколько ночей он страдал от бессонницы, ворочаясь сбоку на бок, так что не только его слуга Фелим, но даже собакаТара стала удивляться поведению хозяина. Слуга мог бы подумать, что хозяин горит нетерпениемпоймать крапчатую кобылу, если бы он не знал, что лихорадочноебеспокойство его господина началось раньше, чем он узнал о еесуществовании. Только несколько дней спустя после возвращения мустангераиз форта крапчатая кобыла впервые попалась ему на глаза, такчто это не могло быть причиной перемены его настроения. Казалось, удачная охота, вместо того чтобы успокоить его,вызвала обратное действие. Так, по крайней мере, думал Фелим.Наконец он решился, пользуясь правом молочного брата, спроситьмустангера, что с ним случилось. Когда тот снова стал ворочаться с боку на бок, раздалсяголос слуги: -- Мастер Морис, что с вами? Скажите мне, ради Бога! -- Ничего, Фелим, ничего. Почему ты меня об этомспрашиваешь? -- Да как же не спросить? Вы же ни на минуту не сомкнулиглаз с того самого дня, как в последний раз вернулись изпоселка. Что-то отняло там у вас сон. Неужто вы мечтаете ободной из этих мексиканских девушек -- "мучаче", как их тутназывают? Нет, я этому не поверю. Потомку древнего родаДжеральдов этак не годится. -- Глупости, дружок! Тебе всегда что-нибудь мерещится.Дай-ка лучше мне закусить. Не забывай, что я с утра ничего неел. Что у тебя найдется в кладовой? -- Признаться, у нас запасы невелики. Ведь за те три дня,что вы ловили этого мустанга, ничего не прибавилось. Естьнемного холодной оленины и кукурузного хлеба. Если желаете, яразогрею мясо в горшке. -- Хорошо, я могу подождать. -- А не легче ли вам будет ждать, если вы сначала смочитегорло этим снадобьем? -- Что ж, я не прочь. -- Чистого или с водой? -- Стакан грога. Только принеси холодной воды из ручья. Фелим взял серебряный кубок и уже собрался было идти, каквдруг Тара с громким лаем бросилась к двери. Фелим с некоторойопаской направился к выходу. Лай собаки сменился радостным повизгиванием, как будто онаприветствовала старого друга. -- Это старый Зеб Стумп,-- сказал Фелим, выглянув задверь, и спокойно вышел. У него было два намерения: во-первых,приветствовать гостя и, во-вторых, выполнить приказаниехозяина. Человек, который появился у дверей хижины, был так же непохож ни на одного из ее обитателей, как и они друг на друга. Ростом он был не меньше шести футов. На нем были сапоги издубленой кожи аллигатора; в широкие голенища были заправленыштаны из домотканой шерсти, когда-то покрашенные в соке кизила,но теперь уже потерявшие от грязи свой цвет. Прямо на тело быланадета рубашка из оленьей кожи, а поверх нее -- выцветшаязеленая куртка, сшитая из байкового одеяла с вытертым ворсом.Сильно потрепанная порыжевшая войлочная шляпа дополняла егоскромный костюм. Снаряжение Зеба Стумпа было обычным для лесных охотниковСеверной Америки. Сумка с пулями и большой, изогнутый серпомрог для пороха были подвешены с правой стороны на ремешке,перекинутом через плечо; куртка была перехвачена широкимкожаным поясом; на нем висели кожаные ножны, из которыхвысовывалась грубая рукоятка большого охотничьего ножа,сделанная из оленьего рога. В отличие от большинства техасских охотников, он никогдане носил ни мокасин, ни гетр, ни длинной рубахи из оленьейкожи, отороченной бахромой. На его скромной одежде не быловышивки, на охотничьем снаряжении -- украшений. Все просто,почти невзрачно, как будто Зеб осуждал всякое франтовство. Даже ружье -- его верное оружие, главное орудие егоремесла -- выглядело, как длинный брусок железа, прикрепленныйк неотполированной коричневой деревяшке. Когда хозяин ставилружье на землю, то дуло доходило ему до плеча. Охотнику, одежду и оружие которого мы только что описали,было на вид лет пятьдесят. Кожа у него была смуглая, а чертылица на первый взгляд казались суровыми. Однако, приглядевшись, вы начинали чувствовать, что этотчеловек не лишен спокойного юмора. Лукавый огонек в егомаленьких серых глазах говорил о том, что старый охотник ценитхорошую шутку и сам не прочь пошутить. Фелим уже упомянул его имя: это был Зебулон Стумп, илиСтарый Зеб Стумп, как его называли в узком кругу знакомых.Когда его спрашивали, откуда он родом, он всегда отвечал:"Кентуккиец по рождению и воспитанию". Зеб Стумп родился и вырос в штате Кентукки и провел своюмолодость среди девственных лесов нижней Миссисипи, занимаясьисключительно охотой. Теперь, на склоне лет, он продолжал этоже занятие, но уже в дебрях юго-западного Техаса. Тара прыгала и всячески по-собачьи приветствовала старогоохотника; сразу было видно, что Зеб Стумп и ее хозяин --приятели. -- Здорово! -- лаконично сказал Зеб, загораживая дверьхижины своей могучей фигурой. -- Здравствуйте, мистер Стумп! -- ответил мустангер,вставая навстречу гостю.-- Заходите и садитесь. Охотник не заставил себя просить -- он перешагнул порог и,неуклюже повернувшись, уселся на неустойчивом табурете, накотором раньше сидел Фелим. Сиденье было таким низким, чтоколени Стумпа очутились почти на уровне его подбородка, адлинный ствол ружья, словно пика, возвышался на несколько футовнад головой. -- Черт бы побрал эти табуретки, -- заворчал он, явнонедовольный таким положением,-- да и вообще все стулья! На чтолучше бревно, чувствуешь по крайней мере, что оно под тобой непроломится. -- Садитесь сюда,-- сказал хозяин, указывая на кожаныйчемодан в углу.-- Он понадежней. Старый Зеб не заставил себя уговаривать, встал, выпрямилсяво весь рост и пересел на чемодан. -- Пешком, мистер Стумп, как всегда? -- Нет, со мной кляча; я привязал ее к дереву. Я неохотился. -- Вы, кажется, никогда не охотитесь верхом, не правда ли? -- Что я, дурак? Те, кто охотится верхом на лошади,круглые дураки. -- Но ведь в Техасе все так делают. -- Все или не все, но это дурацкий обычай, обычай ленивыхдураков. На своих двоих я подстрелю больше дичи за один день,чем верхом за целую неделю. Конечно, для вас лошадь необходима,у вас дичь другая; но ежели выслеживать медведя, оленя илидикого индюка, то на лошади их всех распугаешь. Свою старуюкобылу я держу только для того, чтобы перевозить на ней добычу. -- Вы говорите, она тут? Фелим поставит ее под навес. Ведьвы переночуете у нас? -- По правде сказать, я с этим намерением и приехал. Омоей лошади не беспокойтесь: она хорошо привязана. Позже я еепущу на пастбище. -- Не хотите ли закусить? Фелим как раз готовит ужин. Ксожалению, ничего, кроме оленины, ее могу вам предложить. -- Что может быть лучше хорошей оленины! Разве чтомедвежатина... Только эту дичь надо хорошенько поджаривать нагорячих угольях. Давайте я помогу стряпать... Мистер Фелим,сходите-ка к моей кляче и принесите индейку -- она привязана клуке седла; я подстрелил ее по дороге. -- Чудесно! -- воскликнул мустангер.-- Наши запасы совсемистощились. Последние три дня я охотился за одним редкостныммустангом и не брал с собой ружья. Фелим и я, да и Тара тоже,совсем изголодались за это время. -- А что это за мустанг? -- с интересом спросил охотник,не обращая никакого внимания на последнее замечание. -- Темно-шоколадная кобыла с белыми пятнами. Прекраснаялошадь! -- Черт побери, парень! Да ведь это как раз то дело,которое и привело меня сюда! -- Правда? -- Я видел этого мустанга. Кобыла, вы говорите? Этого я незнал, она ни разу не подпустила меня к себе ближе чем наполмили. Я видел ее несколько раз в прерии и решил, что вамстоит ее изловить. И вот почему. После того как мы с вами впоследний раз виделись, я был на Леоне. Туда приехал одинчеловек, которого я знавал еще на Миссисипи. Это богатыйплантатор; он жил на широкую ногу. Немало оленей и индюковпоставлял я ему. Его зовут Пойндекстер. -- Пойндекстер? -- Да. Это имя знают все на берегах Миссисипи -- отОрлеана до Сент-Луиса. Тогда он был богат; да и теперь, видно,не беден, так как привел с собой добрую сотню негров. Крометого, с ним приехал племянник, по имени Колхаун, у котороговодятся деньжата, и делать парню с ними нечего, разве чтоотдать своему дядюшке взаймы; и отдаст -- правда, не без заднеймысли: парень себе на уме. Теперь я скажу, что привело меня квам. У этого плантатора есть дочка, большая охотница долошадей. В Луизиане она ездила на самых бешеных, каких толькоможно было найти. Она услышала, как я рассказывал старику окрапчатом мустанге, и не давала отцу покоя, пока он не обещалей, что не пожалеет денег за эту лошадь. Он сказал, что дастдвести долларов. Конечно, все здешние мустангеры, как только обэтом узнают, сейчас же погонятся за лошадкой; и вот, не сказавникому ни слова, я поскакал сюда на своей старой кобыле.Поймайте крапчатую -- и двести долларов будут у вас в кармане!Зеб Стумп ручается за это. -- Не пройдете ли вы со мной, мистер Стумп? -- сказалмолодой ирландец, вставая с табурета и направляясь к двери. Охотник пошел за ним, несколько удивленный неожиданнымприглашением. Морис повел своего гостя к навесу и спросил: -- Похожа эта лошадь на того мустанга, о котором выговорили, мистер Стумп? -- Провались я на месте, если это не он! Уже пойман! Тебеповезло, парень,--двести долларов как с неба свалились. Чертпобери, ведь она стоит каждого цента этих денег! Ну и красиваяже скотина! Вот будет радость для мисс Пойндекстер!
Воспользуйтесь поиском по сайту:
