Глава XII. Укрощение дикой лошади
Асотея -- самая приятная часть мексиканского дома: ее пол-- плоская крыша асиенды, а потолок -- синий купол неба. Вхорошую погоду -- а в этом благодатном климате погода всегдахорошая -- асотею предпочитают гостиной. Там в послеобеденные часы, когда заходящее солнце заливаетрозовым светом снежные вершины гор Орисаба, Попокатепетль,Талука и горы Близнецов, мексиканский кабальеро щеголяет передпрекрасной сеньоритой своим украшенным вышивкой нарядом, дымяей прямо в лицо сигарой. Черноглазая красавица снисходительнослушает тихие любовные признания, а может быть, не слушает, атолько притворяется и грустно глядит на далекую асиенду, гдеживет тот, кому отдано ее сердце. Проводить часы сумерек на крыше дома -- это приятныйобычай, которому следуют все, кто поселился в мексиканскойасиенде. Вполне естественно, что и семья луизианскогоплантатора следовала ему. И в этот вечер, после того как столовая опустела, гостисобрались не в гостиной, а на крыше. Заходящее солнце осветилокосыми лучами такое оживленное и блестящее общество, какое едвали когда-нибудь собиралось на асотее Кaсa-дель-Корво. Гостипрогуливались по ее мозаичному полу, стояли группами или же,остановившись у парапета, смотрели вдаль. Даже в старыевремена, когда прежний владелец принимал у себя местныхидальго25 самой голубой крови во всей Коауиле и Техасе,-- дажетогда не собирался здесь такой цвет мужества и красоты, как вэтот вечер. Общество, которое собралось в Каса-дель-Корво,чтобы поздравить Вудли Пойндекстера с переездом в его техасскоепоместье, принадлежало к избранному кругу не только Леоны, но идругих, более отдаленных мест. Здесь были гости из Гонсалеса,из Кастровилла и даже из Сан-Антонио -- старые друзьяплантатора, которые, так же как и он, переселились вюго-западный Техас; многие из них проскакали более ста мильверхом, чтобы присутствовать на этом торжестве. Плантатор не пожалел ни денег, ни трудов, чтобы придатьпразднеству пышность. Блестящие мундиры и эполеты приглашенныхофицеров, военный оркестр, прекрасные старые вина погребовКаса-дель-Корво -- все это придавало пиршеству блеск, еще невиданный на берегах Леоны. Но главным украшением общества была прелестная дочьплантатора. Слава о ее красоте достигла Техаса раньше, чем онасама успела приехать из Луизианы, где считалась первойкрасавицей. Молодая хозяйка дома появлялась то здесь, то тамсреди гостей, прекрасная, как богиня, с улыбкой королевы наустах. Сотни глаз были устремлены на нее: одни следили за ней свосхищением, другие -- с завистью, нo была ли она счастлива? Этот вопрос может показаться странным, почти нелепым.Окруженная друзьями, поклонниками,-- один из которых был давноуже страстно влюблен, другие только начинали влюбляться,--поклонниками, среди которых были молодые плантаторы, адвокаты,начинающие свою карьеру и уже известные государственныедеятели, сыны Марса, носящие оружие или недавно его снявшие,--могла ли она не быть счастливой? Только посторонний мог задатьэтот вопрос -- человек, не знакомый с характером креолок иособенно с характером Луизы Пойндекстер. В блестящей толпе гостей был человек, знакомый и с тем и сдругим, который жадно ловил каждый ее жест и старался разгадатьего значение. Это был Кассий Колхаун. Он следовал за ней повсюду и не на близком расстоянии, кактень, но украдкой, незаметно переходя с места на место; наверхули, внизу ли, стоя прислонившись в углу с видом притворнойрассеянности, он ни на минуту не отводил глаз от прекраснойкреолки, словно сыщик. Как ни странно, он не обращал внимания на то, что онаговорила в ответ на комплименты, которыми ее засыпали кавалеры,добиваясь ее улыбки,-- даже серьезное ухаживание молодогодрагуна Генкока как будто не беспокоило Колхауна. Все это онслушал без видимого волнения, как обычно слушают разговоры, непредставляющие никакого интереса ни для себя, ни для друзей. И только когда все поднялись на асотею. Кассий Колхаунвыдал себя: окружающие не могли не заметить того упорного,испытующего взгляда, каким он следил за Луизой, когда таподходила к парапету и всматривалась в даль. Гости, стоявшиевблизи, поймали не один такой взгляд, потому что не разповторялось движение, которое вызывало его. Каждые несколько минут молодая хозяйка Каса-дель-Корвоприближалась к парапету и смотрела вдаль, через равнину, словночего-то искала на горизонте. Почему она делала это, никто не знал, и никого это небеспокоило. Никого, кроме Кассия Колхауна. У него же былиподозрения, которые терзали его. А когда по прерии в золотых лучах заходящего солнцазамелькали какие-то силуэты и наблюдавшие с асотеи скороразличили табун лошадей, сопровождаемый несколькими всадниками,отставной капитан уже не сомневался, что знает, кто скачет воглаве этой кавалькады. Но еще задолго до того, как табун лошадей привлек вниманиегостей, Луиза заметила его по облаку пыли, поднявшемуся нагоризонте. Правда, оно было тогда еще настолько маленьким инеясным, что увидеть его мог только тот, кто напряженно ждалего появления. С этой минуты молодая креолка, непринужденноболтая с подругами, исподтишка следила за приближающимсяоблаком пыли; она уже догадывалась, чем оно было вызвано, нодумала, что знает это только она одна. -- Дикие лошади! -- объявил майор, комендант форта Индж,посмотрев в бинокль.-- Кто-то ведет их сюда,-- сказал он,вторично поднимая бинокль к глазам.-- А! Теперь я вижу: этоМорис-мустангер -- он иногда поставляет нам лошадей. Он какбудто бы едет прямо сюда, мистер Пойндекстер. -- Очень возможно, если это тот молодой человек, котороговы только что назвали,-- ответил владелец Каса-дель-Корво.--Этот мустангер взялся доставить мне десятка два-три лошадей и,вероятно, уже ведет их... Да, так и есть,-- сказал он,посмотрев в бинокль. -- Я уверен, что это он! -- воскликнул сын плантатора.-- Яузнаю в этом всаднике Мориса Джеральда. Дочь плантатора тоже могла бы это сказать, но она непоказала виду, что сколько-нибудь заинтересована происходящим.Она заметила, что за ней неустанно следят злые глазадвоюродного брата. Наконец табун приблизился. Впереди действительно скакалМорис-мустангер; он вел за собой на лассо крапчатого мустанга. -- Что за чудесная лошадка! -- раздалось несколькоголосов, когда дикого мустанга, встревоженного необычнойобстановкой, подвели к дому. -- А ведь стоит спуститься вниз, чтобы посмотреть на этудикарку,-- заметила жена майора, дама с восторженнымхарактером.-- Давайте сойдем вниз. Как вы думаете, миссПойндекстер? -- Если хотите,-- послышался ответ молодой хозяйки средицелого хора настойчивых голосов. -- Спустимся вниз, скорее спустимся! Под предводительством жены майора дамы сбежали вниз покаменной лестнице. Мужчины последовали за ними. Через несколькоминут мустангер, все еще верхом на лошади, очутился вместе сосвоей пленницей в самом центре изысканного общества. Генри Пойндекстер опередил всех и дружески приветствовалмустангера. Луиза обменялась с Морисом лишь легким поклоном. Оказатьбольше внимания торговцу лошадьми, даже если считать, что онбыл удостоен чести знакомства с ней, она не решилась, так каквряд ли это понравилось бы обществу. Из всех дам одна лишь жена майора поздоровалась смустангером приветливо, но это было сделано свысока и в тоне еезвучала снисходительность. Зато он был вознагражден быстрым ивыразительным взглядом молодой креолки. Впрочем, благосклонность сквозила во взгляде не толькоодной Луизы. По правде сказать, даже несмотря на запыленныйкостюм, мустангер был очень хорош собой. Долгий путь как будтонисколько не утомил его. Степной ветер разрумянил лицо молодогоирландца; сильная, бронзовая от загара шея подчеркиваламужественную красоту юноши. Пыль, приставшая к его густымкудрям, не смогла скрыть их блеск и красоту. Во всей егостройной фигуре чувствовались необыкновенная выносливость исила. Не одна пара женских глаз украдкой глядела на него,стараясь поймать его взгляд. Хорошенькая племянница интендантавосхищенно улыбалась ему. Говорили, что и жена интендантапосматривала на него, но это, по-видимому, была лишь клевета,исходившая от супруги доктора, известной в форте сплетницы. -- Нет сомнения,-- сказал Пойндекстер, осмотрев пойманногомустанга,-- что это именно та лошадь, о которой мне говорил ЗебСтумп. -- Да, она и есть та самая,-- ответил старый охотник,подходя к Морису, чтобы помочь ему.-- Совершенно правильно,мистер Пойндекстер, это та самая лошадь. Парень поймал ее,прежде чем я успел приехать к нему. Хорошо, что я подоспелвовремя: лошадка, пожалуй, могла попасть в другие руки, а этоогорчило бы мисс Луизу. -- Это верно, мистер Стумп. Вы очень внимательны ко мне.Право, не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас завашу доброту,-- сказала Луиза. -- "Отблагодарить"! Вы хотите сказать, что желали бысделать мне что-нибудь приятное? Это вам нетрудно, мисс. Ведья-то ничего особенного и не сделал -- прокатился по прерии, воти все. А полюбоваться на такую красотку, как вы, да еще в шляпес пером и в юбке с длинным хвостом, который развевается позадивас, верхом на этой кобыле -- за такую плату Зеб Стумпсогласился бы пробежаться до самых Скалистых гор и обратно! -- О мистер Стумп, какой вы неисправимый льстец!Посмотрите вокруг, и вы найдете многих, более меня достойныхваших комплиментов. -- Ладно, ладно! -- ответил Зеб, бросив рассеянный взглядна дам.-- Я не отрицаю, что здесь много красоток -- чертпобери, много красоток! Но, как говорили у нас в Луизиане,Луиза Пойндекстер только одна. Взрыв смеха, в котором можно было различить лишь немногоженских голосов, был ответом на галантную речь Зеба. -- Я вам должен двести долларов за эту лошадь,-- сказалплантатор, обращаясь к Морису и указывая на крапчатогомустанга.-- Кажется, о такой сумме договаривался с вами мистерСтумп? -- Я не участвовал в этой сделке,-- ответил мустангер,многозначительно, но любезно улыбаясь.-- Я не могу взять вашихденег. Эта лошадь не продается. -- В самом деле? -- сказал Пойндекстер, отступая назад свидом уязвленной гордости. Плантаторы и офицеры не могли скрыть своего крайнегоудивления, услышав ответ Мориса. Двести долларов занеобъезженного мустанга, тогда как обычная цена от десяти додвадцати! Мустангер, вероятно, не в своем уме. Но Морис не далим возможности рассуждать на эту тему. -- Мистер Пойндекстер,-- продолжал он с прежнейлюбезностью,--вы так хорошо заплатили мне за других мустангов идаже раньше, чем они были пойманы, что разрешите мнеотблагодарить вас и сделать подарок, как у нас в Ирландииговорят, "на счастье". По нашему ирландскому обычаю, когдаторговая сделка на лошадей происходит на дому, подарок делаютне тому, с кем заключают сделку, а его жене или дочери.Разрешите мне ввести этот ирландский обычай в Техасе? -- Разумеется! -- раздалось несколько голосов. -- Я не возражаю, мистер Джеральд,-- ответил плантатор,поступаясь своим консерватизмом перед общим мнением.-- Как вамбудет угодно. -- Благодарю, джентльмены, благодарю! -- сказал мустангер,покровительственно взглянув на людей, которые считали себя вышеего.-- Эта лошадь и будет подарком "на счастье". И, если миссПойндекстер согласится принять ее, я буду чувствовать себяболее чем вознагражденным за три дня непрерывной охоты за этойдикаркой. Будь она самой коварной кокеткой, и тогда вряд либыло бы труднее ее покорить. -- Я принимаю ваш подарок, сэр, и принимаю его сблагодарностью,--впервые заговорила молодая креолка,непринужденно выступая вперед.-- Но мне кажется...-- продолжалаона, указывая на мустанга и в то же время вопросительно смотряв глаза мустангеру,--мне кажется, что ваша пленница еще неукрощена? Она дрожит от страха перед неизвестным будущим.Вероятно, еще постарается сбросить узду, если она ей придетсяне по нраву, и что я, бедняжка, тогда буду делать? -- Правильно, Морис,-- сказал майор, совсем не понявтайного смысла этих слов и обращать к тому, кто один только имог разгадать их значение.-- Мисс Пойндекстер права. Мустангеще совсем не объезжен -- это ясно каждому. А ну-ка, любезныйдруг, поучите его немного!.. Леди и джентльмены!--обратилсямайор к окружающим.--Это стоит посмотреть, особенно тем, ктоеще не видел подобного зрелища... Ну-ка, Морис, садитесь на нееи покажите нам, на что способны наездники прерий. Судя по еевиду, вам предстоит нелегкая задача. -- Вы правы, майор, задача действительно не из легких! --ответил мустангер, бросив быстрый взгляд, но не на четвероногуюпленницу, а на молодую креолку. Собрав все свои силы, чтобы не выдать себя, девушка,дрожа, отступила назад и скрылась в толпе гостей. -- Ничего, Морис, ничего! -- твердил майор успокаивающимтоном.-- Хоть глаза ее и горят огнем, бьюсь об заклад, что вывыбьете из нее дурь. Попытайтесь-ка! Не принять предложения майора мустангер не мог -- ему непозволила профессиональная гордость. Это был вызов еголовкости, мастерству наездника: завоевать себе признание впрериях Техаса не так-то легко. Морис выразил согласие тем, что ловко соскочил с седла и,передав поводья своей лошади Зебу Стумпу, подошел к крапчатомумустангу. Молодой охотник не стал терять время на какие-либоприготовления, он только попросил освободить место. Это быловыполнено мгновенно: большая часть гостей, в том числе вседамы, вернулись на асотею. Морис Джеральд вскочил на спину мустанга только с кускомлассо в руках, которое он набросил петлей на его нижнюю челюстьи затянул на голове в виде уздечки. Впервые дикая лошадь почувствовала на себе человека, впервый раз ей было нанесено подобное оскорбление. Пронзительный злобный визг показал, какое негодованиевызвало у нее это посягательство на свободу. Лошадь встала на дыбы и несколько секунд сохраняларавновесие в этом положении. Всадник не растерялся и обхватилее шею обеими руками. С силой сжимая ее горло, он вплотнуюприльнул к ней. Не сделай он этого, лошадь могла бы броситьсяна спину и раздавить под собой седока. После этого мустанг начал бить задом -- прием, к которомувсегда прибегают в подобных случаях дикие лошади. Это поставиловсадника в особенно трудное положение: он рисковал бытьсброшенным. Уверенный в своей ловкости, мустангер отказался отседла и стремян, а сейчас они бы ему очень помогли; но укротитьоседланную лошадь не сочли бы в прерии за подвиг. Он справился и так. Когда лошадь стала бить задом,мустангер быстро перевернулся на ее спине, руками обхватил ееза бока и, упершись пальцами ног в ее лопатки, не дал себясбросить. Два или три раза повторил мустанг эту попытку, но каждыйраз вынужден был уступить ловкости наездника. И наконец, словнопоняв тщетность своих усилий, взбешенная лошадь пересталабрыкаться и, сорвавшись с места, помчалась таким галопом,словно собиралась унести всадника на край света. Где-то эта скачка должна была кончиться, но лишь вне полязрения собравшихся, которые остались на асотее, ожидаявозвращения мустангера. Многие высказывали предположения, чтоон может быть убит или по крайней мере изувечен. Средиприсутствующих один человек тайно желал этого, а для другогоэто было почти равносильно собственной смерти. Почему ЛуизаПойндекстер, дочь гордого луизианского плантатора, известнаякрасавица, которая могла бы выйти замуж за самого знатного ибогатого человека, почему она позволила себе увлечься или дажепросто мечтать о бедном техасском охотнике -- это была тайна,которую не могла разгадать даже она сама, несмотря на свойнезаурядный ум. Может быть, она еще не зашла так далеко, чтобы влюбиться.Сама она этого не думала. Она сознавала только, что в ней вспыхнул какой-то странныйинтерес к этому удивительному человеку, с которым онапознакомилась при таких романтических обстоятельствах и которыйтак сильно отличался от заурядных людей, составлявших такназываемое избранное общество. И она сознавала, что этот интерес, вызванный словом,взглядом, жестом, услышанным или замеченным среди выжженнойпрерии, вместо того чтобы погаснуть, день ото дня становилсявсе больше. И сердце Луизы забилось сильнее, когда Морис-мустангерснова появился на лошади, но теперь уже не дикой, а укрощенной:она не пыталась сбросить его, а притихла и покорно признала внем своего хозяина. Молодая креолка испытала то же чувство, хотя этого никтоне заметил и она сама этого не сознавала. -- Мисс Пойндекстер,-- сказал мустангер, соскакивая слошади и не обращая внимания на встретивший его громрукоплесканий,-- могу ли я попросить вас подойти к лошади,набросить ей на шею лассо и отвести в конюшню? Если вы этосделаете, она будет считать вас своей укротительницей и всегдапосле этого станет покорна вашей воле, стоит вам лишь напомнитьей о том, что впервые лишило ее свободы. Чопорная красавица возмутилась бы таким предложением,кокетка отклонила бы его, а робкая девушка испугалась бы. Но Луиза Пойндекстер, правнучка французской эмигрантки, ниминуты не колеблясь, без тени жеманства или страха, встала ипокинула своих аристократических друзей. Следуя указанияммустангера, она взяла веревку, сплетенную из конского волоса,набросила ее на шею укрощенного мустанга и отвела его в конюшнюКаса-дель-Корво. Слова мустангера звучали у нее в ушах, эхом отдаваясь всердце: "Она будет считать вас своей укротительницей и всегдапосле этого станет покорна вашей воле, стоит вам лишь напомнитьей о том, что впервые лишило ее свободы".
Воспользуйтесь поиском по сайту:
