 |
Types of digital assets as new objects of civil law relations
|
|
|
|
TYPES OF DIGITAL ASSETS AS NEW OBJECTS OF CIVIL LAW RELATIONS
Abstract: the topic of the research is the new objects of civil law relations that emerged in the digital age. A theoretic review of the types of digital assets is being made. The practical relevance of the research is based on the increase of the number of objects of rights of ownership connected with the development of cyber legal relations. The conclusion lies in acceptance of the necessity of a more detailed legislative regulation of the issues connected with digital property.
Keywords: digital assets, social network accounts, domain names, metadata, cryptocurrency, token coins
УДК 340. 132
Мусаткина Арина Игоревна
Уральский государственный юридический университет
Россия, Екатеринбург
e-mail: arina_musatkina@mail. ru
МНОГОЛЕТНЕЕ НЕДОПУСТИМОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ БЕЗДЕЙСТВИЕ [270]
Аннотация: в данной статье рассматриваются проблемы применения гражданского законодательства по аналогии судами Российской Федерации. На основе сравнительного анализа подходов высших судебных инстанций к использованию аналогии закона, автором выдвигается тезис о необходимости совершенствования нормативно-правового массива с целью предотвращения стороннего давления на гражданский оборот и ограничения судейского усмотрения при отправлении правосудия.
Ключевые слова: аналогия закона, оптовая аналогия закона, пробелы в законе, вещное право, правовые позиции высших судов.
1. Ввиду стремительного развития гражданского оборота и интенсивной трансформации общества, на практике неизбежно возникают ситуации, в которых регулирование ряда отношений, входящих в предмет гражданского права, не находит отражения в действующем законодательстве. Вероятно, что причиной этому допустимо считать динамичную природу таких правоотношений, не позволяющую законодателю учесть её при создании норм права (В. Д. Перевалов, 2021: 234). Иным фактором, объясняющим отсутствие необходимого положения закона для регламентации соответствующих отношений, является субъективный аспект законотворческого процесса – законодателю свойственно ошибаться, он не идеален. Правоприменитель в отсутствие необходимой нормы, охватывающей события гражданской жизни, являющиеся предметом оценки в соответствующей процессуальной форме деятельности, при всем своем могуществе, теряется, пытаясь нащупать необходимый нормативный инструмент, ожидаемо допускает ошибки. В теории права описанное выше явление определяется как пробел в законе, требующий своевременного преодоления и устранения (С. С. Алексеев, 2005: 530).
|
|
|
2. В качестве панацеи от описанных выше проблем судам доступен п. 1 ст. 6 Гражданского кодекса РФ (далее – ГК РФ, Кодекс): в случаях, когда отношения, составляющие предмет гражданского права, прямо не урегулированы законодательством или соглашением сторон и отсутствует применимый к ним обычай, если это не противоречит их существу, применяется аналогия закона. Указанный инструмент преодоления пробелов гражданского закона позволяет судам разрешать споры и в отсутствие применимой нормы права до полного решения проблемы отсутствия в законодательстве необходимых правовых норм.
Применение аналогии закона должно происходить с учётом нормативно установленного порядка и соблюдением условий допустимости её использования. В случае обнаружения пробела в законе, правоприменительный орган проверяет спорные правоотношения на принадлежность к сфере частноправового регулирования, и в случае положительного ответа на данный вопрос, переходит к поиску нормы, регламентирующей сходные отношения. Правовая аналогия имеет своим результатом создание нового положения, неизвестного законодательству, но способного служить решению дела (В. В. Лазарев, 1974: 172).
3. В практике высших судебных инстанций всё чаще можно обнаружить явление «аналогии массового поражения»[271], не являющейся аналогией закона в том смысле, который ей придаёт п. 1 ст. 6 ГК РФ. Её сущность заключается в применении к неурегулированным правоотношениям всего законодательного режима, определяющего схожие отношения, а не отдельного его положения. Применяя «оптом» совокупность правовых норм вместо конкретного правила, правоприменитель минует начальные этапы механизма аналогии закона, представляющие собой последовательные действия по обнаружению пробела и верификации отношений на относимость к предмету гражданского права, сразу переходя к применению норм.
|
|
|
Весьма спорный подход к использованию «массированной аналогии» прослеживается в ряде судебных актов[272] Верховного суда РФ (далее – ВС РФ). Анализ указанных правовых позиций позволяет сказать о том, что ВС РФ «оптом» применяет целый блок норм гражданского закона к отношениям, иного содержания и свойства, без идентификации инструмента, посредством которого он это делает. Кроме этого, высшая судебная инстанция зачастую не аргументирует мотивы выбранной ею совокупности правил, позволивших признать их наиболее подходящими для разрешения конкретного судебного спора, преподнося соответствующий вывод как некий трюизм.
Резюмируя вышесказанное, объективным видится вывод о том, что применение судами норм частного права к неурегулированным законодательством отношениям посредством «оптовой аналогии» не слагает с них обязанности обосновывать каждое из положений, заимствованных ими из некоторого нормативного блока. «Оптовая аналогия» – это не аналогия закона в привычном её понимании, это инструмент, позволяющий определить критерии выбора относимого правила, указатель пути, которому должен следовать правоприменитель в поиске нормы права среди определённой совокупности норм, регулирующих сходные отношения.
Представляется, что суды должны прямо, открыто заявлять об использовании данного правоприменительного инструмента при формировании своих правовых позиций. Такая идентификация позволит участникам гражданского или арбитражного процесса понять оправданность, правомерность и обоснованность применения, как самой аналогии закона, так и тех положений, которые соответствующая судебная инстанция посчитала допустимыми для регулирования спорных правоотношений.
|
|
|
4. Примером того, как стоит «показывать путь» в деле применения «массированной аналогии» является содержание Постановления Конституционного Суда РФ (далее – КС РФ) от 08. 07. 2021 № 33-П (далее – Постановление КС РФ).
В КС РФ обратился коммерсант, подвергшийся действию правил ст. ст. 242 и 1083 ГК РФ, на основании которых ему было отказано в возмещении ущерба, причинённого реквизицией, поскольку, в версии арбитражных судов, именно его виновные действия повлекли необходимость изъятия его имущества.
Основная проблема дела, разрешённого арбитражными судами[273], заключается в том, что действующее законодательство о ветеринарии[274] не называет изъятие животных или продуктов животноводства с выплатой собственнику их стоимости реквизицией (ст. 242 ГК РФ), понимающейся в научной литературе как принудительное возмездное изъятие имущества при чрезвычайных обстоятельствах в интересах общества и по решению государственного органа (Б. М. Гонгало, 2017: 353). В свою очередь, порядок и условия прекращения права частной собственности таким путём должны определяться специальным законом (Е. А. Суханов, 2011: 535), которого нет. Отсутствие характеристики изъятия животных в отраслевом законодательстве как реквизиции, а также практически неограниченное судебное усмотрение приводит к нарушению прав собственника изъятых животных, который произволом суда может быть лишен части, а иногда и полной стоимости изымаемого имущества, при этом основания для такого давления на имущественные интересы в законе не обнаруживаются, собственник не ожидает того, что его поведение при исполнении ветеринарных законов повлияет на цену изымаемого имущества; штраф – ожидаем (установлен в законе); снижение цены при изъятии – нет. Возникают закономерные вопросы о понятном доступном для восприятия правовом регулировании реквизиции и её природе в целом – какие нормы необходимо применять при определении возможности компенсации ущерба собственнику изъятого имущества, и зависит ли эта возможность от причастности лица, претендующего на возмещение, к созданию очага особо опасного заболевания животных?
|
|
|
Обстоятельства указанного дела убедительно доказывают, что принудительное прекращение права собственности вообще, и, конечно же, – реквизиция требуют подробнейшего регулирования. Данное суждение подтверждает следующая правовая позиция КС РФ: доктринальная невозможность рассмотрения реквизиции в качестве случая причинения вреда правомерными действиями государственных органов, а также отсутствие таких её характеристик в законодательстве, не препятствует правоприменителям прибегать по аналогии закона к главе 59 ГК РФ. Оригинально, однако, сначала КС РФ сделал сомнительное заявление о том, что реквизиция не является актом правомерного причинения вреда, запретив тотальное применения правил о деликтах. Однако, по всей видимости, понимая, что тем самым создается правовой вакуум, тут же заявил о допустимости аналогии закона с теми же, весьма и весьма объемными правилами. Осознавая, что такое использование аналогии закона приведёт к чрезмерной свободе усмотрения судов в вопросе определения необходимого нормативного массива, КС РФ сделал ряд оговорок, установив пусть и не совсем явные, но хоть какие-то критерии и границы использования такой аналогии. В частности, об этом свидетельствует правовая позиция о том, что реквизия и компенсация нанесённого ею ущерба должны регулироваться так, чтобы … формировать законные ожидания собственников, … стимулировать их к правомерному поведению …, предпочтительно на основе прямых и недвусмысленных нормативных указаний, не вызывающих необходимости прибегать по аналогии закона к нормам, регулирующим иные отношения. Кроме этого, применение целого массива норм деликтного права … не должно ослаблять гарантии защиты конституционных прав и свобод.
Подход КС РФ к применению «оптовой аналогии», по сравнению с вышеприведёнными методами ВАС РФ и ВС РФ, видится более уместным, поскольку произвольное использование данного правоприменительного инструмента ведёт к непредсказуемости, а это вредит субъектам частно-правовых отношений.
В качестве эффективного способа устранения противоречивости судебной практики КС РФ заявил о необходимости прямого правового регулирования порядка реквизиции и механизма компенсации ущерба собственнику изъятого имущества специальным законом.
5. Несмотря на приведённую весьма удачную попытку КС РФ дисциплинировать нижестоящие суды при применении частноправовых норм посредством «оптовой аналогии», наличие пробелов в законодательстве о вещных правах неизбежно будет приводить к административному произволу и необъективному судопроизводству. В то время как весь мир охвачен стремлением к «цифровому» праву, его объектам и субъектам, Российская Федерация уверенно движется в сторону «аналогового» вещного права. К сожалению, российское вещное право в значительной своей части локализовано в правовых позициях высших судов.
|
|
|
Прошло уже 9 лет с момента внесения в законодательный орган проекта федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации»[275], однако, «вещный раздел» так и не был принят. Очевидно, что «многолетнее недопустимое законодательное бездействие» затянулось. Вещное право России станет первым существующим массировано-аналогичным произволом суда правом, если законодатель продолжит стойко сопротивляться любым попыткам формирования вещных режимов.
Наименование раздела II ГК РФ недостоверно, в нем нет «других вещных прав», во всяком случае настоящих классических вещных прав столь необходимых гражданскому обороту. Режим регулирования главного вещного права – права собственности изобилует пробелами. Строительство развитой капиталистической экономики на фундаменте советской системы вещных прав – эксперимент весьма любопытный, однако, вряд ли уместный. Продолжение «недопустимого законодательного бездействия» в силу особой жизненной силы вещного права приведет лишь к тому, что последнее пробьет себе путь в актах высших судов (что, впрочем, и происходит), вопрос лишь в длительности такого пути имущественных судьбах участников оборота. Вещный раздел должен быть принят, отказ от такого очевидно обязательного для гражданской жизни законодательного действия не имеет рационального в картине мира частноправовых ценностей объяснения.
Список использованной литературы:
1. Гражданское право: учебник. В 2 т. Т. 1. / Б. М. Гонгало [и др. ]; под ред. Б. М. Гонгало. 2-е изд. перераб. и доп. – М. : Статут, 2017. – 511 с.
2. Лазарев В. В. Пробелы в праве и пути их устранения –
М. : Юрид. лит. , 1974. – 184 с.
3. Российское гражданское право: учебник. В 2 т. Т. 1: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права / Отв. ред. Е. А. Суханов. – 2-е изд. перераб. и доп. — М. : Статут, 2011. – 958 с.
4. Теория государства и права: учебник для юридических вузов и факультетов / С. С. Алексеев, С. И. Архипов [и др. ]; под ред. С. С. Алексеева – М. : Норма, 2005. – 705 с.
5. Теория государства и права: учебник и практикум для вузов / В. Д. Перевалов. — 5-е изд., перераб. и доп. — М. : Юрайт, 2021. — 341 с.
|
|
|
