 |
«Гигантские шаги»
|
|
|
|
Фотография С. С. Абамелек-Лазарева. 1888. Ясная Поляна.
— Знаешь, папа, что я придумал? — начал он. — Это будет очень весело... Надо сделать палочку, на палочку надо приделать дощечку, потом надо сделать ещё палочку и на палочку дощечку...
Серёжа и я расхохотались.
— И на палочку дощечку и на дощечку палочку... — стал повторять Серёжа, передразнивая Илью.
Я тоже подхватила:
— И на палочку дощечку и на дощечку палочку... Ха, ха ха... И на палочку дощечку... Так, Илья?
Илья не выдержал наших насмешек и громко и протяжно заревел.
— Ну, не плачь, Илья, — сказал папа, зная, что Илья способен к разным изобретениям и что, вероятно, в его выдумке есть смысл. — Расскажи мне, что ты придумал, и мы постараемся это устроить.
Когда Илья успокоился и был в состоянии объяснить своё изобретение, то оно оказалось совсем не тупым и было исполнено яснополянским плотником. Вот в чём оно состояло: на кругу возле “гигантских шагов” вбивался в землю небольшой столбик. Затем отдельно делалась дощечка с ручкой и с дырочкой в краю. Бегающий на “гигантских шагах” брал эту дощечку в руку и на бегу должен был стараться надеть дощечку на вбитый в землю столб. На этом столбе, недалеко от его верхнего конца, была приделана дощечка, чтобы та, которую надевал на столб бегающий, не проскальзывала до земли. Илья был в восторге, оказалось, что «на палочку дощечку, и на дощечку палочку, и на палочку дощечку, и на дощечку палочку» не только не было глупо, но что сам папа заказал это приспособление и даже, бегая на “гигантских шагах”, иногда им забавлялся» (Сухотина Толстая Т. А. Воспоминания. С. 87 - 88).
Среди эпистолярного наследия Толстого хранится множество его писем детям, а в своём Дневнике он постоянно думает о них и волнуется за них. Старший сын, Сергей Львович Толстой в своей книге «Очерки былого» вспоминает: «Он делал замечания, намекал на наши недостатки, иронизировал, шуточкой давал понять, что мы ведём себя не так, как следует, или рассказывал какой-нибудь анекдот или случай, в котором легко было усмотреть намёк. Когда кто-нибудь из нас рассказывал что-нибудь такое, что должно было казаться смешным или остроумным, и сам при этом смеялся, отец говорил: есть три сорта рассказчиковсмешного: низший сорт — это те, которые во время своего рассказа сами смеются, а слушатели не смеются; средний сорт — это те, которые сами смеются и слушатели тоже смеются, а высший сорт — это те, которые сами не смеются, а смеются только слушатели. Вообще он советовал, когда рассказываешь что-нибудь такое, самому не смеяться, а то вдруг у слушателей сделаются скучные лица, и станет неловко. <... > Когда мы почему-нибудь плакали, он, бывало, расскажет что-нибудь смешное, и мы смеёмся сквозь слезы. Например, он говорил:
|
|
|
Ты не плачь, не плачь, детинка,
В нос попала кофеинка,
Авось проглочу.
Несмотря на бессмысленность этого изречения, оно действовало безошибочно. Кофеинка неизменно вызывала смех или улыбку.
Когда кто-нибудь из нас ушибется или упадёт, он, бывало, скажет:
Танцевалыцик танцевал,
А в углу сундук стоял.
Танцевалыцик не видал,
Спотыкнулся и упал.
Когда у кого-нибудь из нас был расстроен желудок, он вспоминал стих, кажется Хераскова:
Не лучше ль умереть на месте,
Чем жизнь поносную вести.
Рассказывал он также известный анекдот о том, как цыган приучал свою лошадь ничего не есть и совсем было приучил, да на грех она пала» (Толстой С. Л. Очерки былого. Указ. изд. С. 107 - 108).
Как-то Толстой увидел записку, написанную его маленьким сыном Мишей: «Нужно быть добрум» и через много лет внуку Ивану написал на своей фотографии: «Когда твой папа был маленьким, он на бумажке написал себе, что “надо быть добрум”. Напиши это себе в сердце и всегда будь добрым и тебе всегда хорошо будет. Лев дед».
|
|
|
В музее Толстого хранится известная фотография, на которой Лев Толстой рассказывает внукам — Сонечке и Илюшку — свою знаменитую сказку про огурец. Это одна из немногих фотографий, где можно заметить улыбку Льва Николаевича. Сказку о семи огурцах хорошо знали все дети Толстого. Внук его, Сергей Михайлович, вспоминал: «Сказка о семи огурцах, которые нашёл в огороде маленький мальчик, имела тот же успех. Первый огурец был быстро проглочен, глотая второй, он должен был побольше раскрыть рот. И так далее до седьмого огурца. Толстой показывал руками, как постепенно увеличиваются размеры огурцов, открывая при этом всё больше и больше рот, а голос его делался всё громче и гуще. На седьмом огурце его беззубый рот открывался до таких невероятных размеров, что было страшно на него смотреть, а руками он делал вид, что с трудом всовывает в рот седьмой огурец» (Толстой С. М. Дети Толстого. Тула, 1994. С. 187 - 188).
|
|
|
