 |
Часть II. Осознание. Дневники 8 глава
|
|
|
|
— Мы же тогда стадом были. Ты нам и не нужен был, но когда толпой на кого-то наседают, попробуй возразить… Ты прости меня. Бей, если считаешь нужным. Я это заслужил.
Этот разговор дал Виктору облегчения больше, чем вся предыдущая месть и избиение своих обидчиков. Виктор не стал бить этого человека. Понял, что именно его одного из всех прощает. Все те, другие, не поняли, верещали и грозились, считали себя ещё более правыми. А этот понял. Этот действительно вырос. Бить его не было смысла. С ним можно было даже начинать дружить, поскольку это был сильный человек. Сильные люди не бывают плохими и глупыми. Именно после этого разговора, Виктор понял, что почти очистился от тяжести прошлого, всего того, что держало его в скорлупе, не давало переродиться, полностью родиться заново. Почти очистился. Осталось только одно. Тот один, из-за которого больше шести лет Виктор провёл в глубочайшей чёрной яме отчаяния. Но просто так его отметелить будет мало.
За такое надо убивать.
* * *
Сентябрь, октябрь и ноябрь стали для Виктора месяцами абсолютных побед во всём. Он с первого раза сдал внутренний экзамен в автошколе и в ГИБДД на права категории B и C, хорошо чувствовал машины.
Сначала по каналам ТСЖ, а потом и самостоятельно начал получать заказы по своей специальности, его доход стал постоянным. Чтобы он не прерывался, каждый день, независимо ни от чего, с утра Виктор рассылал ещё три предложения о своих услугах в три новых места. Каждый день в ответ на его рассылки с предложениями приходили новые заказы. Иногда это была реакция на мейл, который он посылал ещё 2–3 недели назад. Важно было то, что теперь у него была постоянная работа каждый день.
Работая с животными Виктор познакомился с множеством хороших людей. В основном, это были девушки, с некоторыми из них у Виктора произошли скоротечные романы без последствий и продолжения. Какие-то серьёзные отношения Виктор ещё не готов был выстраивать.
|
|
|
В ежедневных тренировках Виктор значительно окреп физически. Сам заметил, что его походка стала сильной, ровной, движения точными. «В здоровом теле — здоровый хрен!», говорил Полковник Монблан, и Виктор иногда с улыбкой вспоминал это изречение. Он был полностью доволен собой, когда видел себя в зеркале.
Для себя отметил, что мыслит как сильный человек, а не как несчастный неудачник, каким он был ещё четыре месяца назад. Тогда его главной мыслью было донести до всех, как же ему плохо, как же всё неудачно, как же всё беспросветно. Любая трата денег расстраивала и огорчала его. Любая потеря, любая утрата становилась невосполнимой, случайно сломанный карандаш или заплесневелый кусок чёрствого хлеба мог вызвать у Виктора двухдневную слезливую тоску, которую ничто не могло исправить. Тогда он каждый листочек бумаги исписывал меленько с двух сторон от края до края, потому что любое пустое пространство казалось недопустимой расточительностью и тоже вызывало слезливую тоску, лишающую способности думать и что-то делать.
Сейчас он спокойно относился к мысли, что каждый предмет имеет свой ресурс, что при износе он подлежит замене на новый, а не должен использоваться, пока не износится в прах.
В его записях появились удобные широкие поля, на которых он потом делал пометки.
Настроение стало ровным, спокойным. Только иногда накатывала вдруг тоска, с которой он не умел справляться. Приходилось просто пережидать эти накаты.
— Это нормально, тебя ещё несколько лет может ломать, — по телефону объяснила Аня. Она поддерживала его в его перерождении точными ответами на вопросы, без предположений, без поучений и наставлений.
|
|
|
В конце каждой недели Виктор иногда не по одному часу выписывал на бумагу, в дневники, что же он понял, осознал за прошедшие дни. Очень часто, одно и то же событие осознавалось несколько недель подряд, с каждым осознанием становилось всё шире и шире. «Как шурф вокруг закопушки; как раскоп вокруг шурфа…».
Отметил для себя, что без специальных усилий у него ушли навязчивые движения лица, рук, ног, плеч, головы. Из речи ушли слова паразиты. Это всё происходило само собой, Виктор это просто фиксировал.
Впервые за много лет Виктор купил билет в театр. Пошёл один, «сначала для себя». С удивлением узнал, что в городе есть филармония, в которой регулярно проходят культурные мероприятия. Начал посещать. «Вопросы потребления культуры крайне важны для общего личного роста», напоминал он себе.
Увидел объявление, что в библиотеке происходят конференции, презентации книг, даже балы. Несколько раз посетил и это место.
Регулярно, по приглашению Алексея, ходил играть в «Что? Где? Когда?». Это было очень увлекательно. «Знатоки» его многому научили.
Начал видеть объявления о проходящих в Университете и Академии круглых столах, выступлениях экспертов, дискуссионных клубах. Начал ходить. Стали появляться новые хорошие знакомства.
… И везде были приятные, красивые, ухоженные люди с красивой речью, образованные, много знающие, много понимающие. Среди них было много красивых умных женщин. «Вот где нужно было искать подруг!», вспоминал Виктор свои неудачные в прошлом отношения. На некоторых культурных мероприятиях и в театре встречал своих новых друзей из экспедиции: для них посещение подобных мероприятий было обычным делом, образом жизни.
Виктор вообще стал в массе своей встречаться с умными людьми. Где они были раньше? «Измени себя — изменится мир вокруг». Мир изменился полностью. Прошлого мира, где он был растёкшейся размазнёй, не осталось. Теперь вокруг него был другой, настоящий мир, в котором жили умные, сильные, успешные люди.
Всё ещё было непонятно будущее. Изначально поставленное ограничение по сроку до нового года мешало планировать дальше. «Доживу до длинных новогодних выходных и распланирую весь следующий год», пообещал себе Виктор. «А пока имеющиеся планы нужно точно выполнить».
|
|
|
Выполнялось не всё, что задумано. Не всё выполнялось так, как замысливалось. Часто приходилось выполнять то, что вообще не планировалось.
— Так оно и бывает: запланируешь на день восемь дел, выполнишь двенадцать, и из них ни одного из запланированных восьми, — шутил Анатолий во время случайной встречи в Университете на дискуссионном клубе. — Это нормально. Я тебе ещё больше скажу: ты просто фантастически успешен в своём перерождении! Такого вообще не бывает. То ли тебе уже реально подгорело, то ли ты просто талантливый и везучий. А ты везучий… Кстати! Я совратил Ангелину приехать на новогодние в Вотчину Деда Мороза, в Великий Устюг. А потом пообещал её познакомить с группой товарищей на празднике пятнадцатого января — камеральный день археолога. Сейчас приглашаю всех в офис к Дяде Саше. Его, правда, ещё не уведомил, но это решаемо. На край в читальном зале библиотеки посидим, в культурном окружении. Твоё присутствие обязательно, ты с ней первый познакомился, тебе её и представлять. Ой, хороша девка! И это без шуток, — закончил Анатолий, намекая на анекдот: «Я же когда на своей Клавке женился, смотрю на неё — а она же чучело чучелом! А потом подошёл к зеркалу и понял, ой, хороша девка!».
… Новая жизнь начала входить в определённое русло. У Виктора появились новые привычки. Все дни были структурированы обязательными действиями. Даже если больше ничего не будет запланировано — всё равно, будет чем заняться. Это важно. Виктор помнил, что несколько лет назад начал погружение в бессмысленное существования с того, что просто не знал, чем заняться. Не было запаса дел, которые требовалось выполнить независимо ни от чего. «Всё верно. Всегда нужно делом заниматься. Для этого должен быть запас дел», по-своему соглашался с родителями.
Сейчас жизнь с родителями была вполне комфортной. «Это до нового года», определил для себя Виктор. Занятый делом, способный настоять на своём, он начал вызывать уважение даже у родителей. Сложнее было объяснить родителям, что им необходимо делать иначе. Виктор не использовал прошедшего времени: что было — то прошло, не нужно бесконечно ныть «надо было не так делать», а нужно учесть, что нужно делать иначе в будущем и начинать это делать иначе, чем делал раньше. Но родители упорно считали, что они всё всегда делали правильно, потому что всегда так делали, а значит и дальше всё надо делать так же. Приобретать новые знания и навыки категорически не хотели. Расширять кругозор отказывались с обидой. Читать книги не считали нужным. «Да в молодости читали, что сейчас нового прочтёшь? Да и не модно теперь читать, всё по телевизору показывают». Выходом стали аудиокниги, которые Виктор скачивал гигабайтами, платно и бесплатно, и постоянно включал по вечерам, когда был дома. Родители с интересом прислушивались, замирали и останавливали дела, а позже сами научились включать флэшки в портативную колонку. «По маленьким кусочкам, маленькими кирпичиками», без осуждения делал Виктор то, что считал необходимым. «Через пару лет можно будет им запись Анатолия показать, уже должны будут к тому времени понять…».
|
|
|
* * *
В последние дни ноября позвонил Пётр.
— Есть сложная прибыльная работа, опасная. Будешь слушать? Тогда завтра в четыре.
Собрались шесть человек, никого, кроме Петра, Виктор не знал. Трое выглядели очень отталкивающе, опасными, жестокими, а один, с мутными бегающими глазами, выглядел просто неприятно. Во всё время разговора мутноглазый ничего не сказал, только постоянно неприятно переводил взгляд с одного на другого. Пётр кратко изложил.
— Тема такая. Есть лес-конфискат, изъятый у браконьеров, напилен на «белых пятнах леса», то есть на землях, которые по бумагам числятся пашнями. Куб на закрытых торгах мой человек продаст за две тысячи рублей. Самый дешёвый лес на официальных делянках стоит пять с половиной — шесть тысяч. Есть покупатели в Ростове-на-Дону. Доставку куба леса туда стоит три тысячи с куба. То есть пять тысяч за куб себестоимость. Там его с закрытыми глазами берут за восемь тысяч рублей куб, по предоплате. За десять тысяч копаются, оплата на месте, а за восемь — хоть труху готовы брать. То есть три тысячи чистыми с куба. Всего пятьсот кубов. Нужно сопроводить доставку. В чём сложность: на этот лес много желающих по такой цене, могут пытаться в дороге отбить. Так что все полторы тысячи придётся ехать без остановок на одном дыхании. Фуры пойдут без перегруза, все документы на лес будут чистые, настоящие. Но конкуренты могут в пути предложить изменить конечный пункт доставки. Нужно будет ехать с оружием, возможно, использовать его. Я еду с вами. Оплата вам — сто тысяч за рейс на руки, все расходы по проезду и проживанию отдельно.
|
|
|
— Чёт мало. Давай хоть по сто пятьдесят, — возразил один из присутствующих, чернявый, с лицом боксёра, шрамами над бровями, плоским носом, сломанными ушами, очень жёстким взглядом.
— Сто. Больше никак. Не только я решаю такие вещи, — обозначил границы Пётр.
— Когда ехать? — согласился боксёр, задавая следующий вопрос.
— Торги через неделю. Официально через месяц, но по факту, по нашей большой просьбе, пораньше, выезд сразу же, из Никольска. Машины-лесовозы будут заранее, торги, погрузка, быстро. Главное выехать из Вологодской области, а дальше уже проще будет, — ответил Пётр.
— Ну, чё, тогда поедем. Тремя тачками? Сменными водителями? — спросил боксёр. Пётр кивнул и спросил:
— Все в деле? — все закивали. Виктору стало интересно оказаться в той ситуации, где могут быть полезны эти люди. Неужели он тоже становится на них похожим, что его, наряду с ними, приглашают в одну команду? В последнее время его жизнь напоминала увлекательное приключение, хотелось получать всё более сильные ощущения.
— Про оружие уточни, — попросил Виктор.
— Нужно будет взять с собой ваше оружие. Огнестрельное, травматическое, холодное, кастеты, биты, — пояснил Пётр.
— А если нету? — подал сиплый голос другой, опасного вида участник беседы.
— Срочно купить травматы. Кому нужно оперативное разрешение? — уточнил Пётр. Руки подняли только двое, Виктор и опасный сиплый тип. — Хорошо, сейчас займусь. Вы двое прямо сразу идите в «Барс», подбирайте пушки, боеприпасы.
— А чё их выбирать? По «Осе» возьмём, дел-то? Самая толковая, безотказная машинка. Только справки нам не нужны, не надо отсвечивать. Есть люди, так продадут. По десятке за ствол, по сто рублей за патрончик, — ответил тот же сиплый голос. — Давай денег на машинки. По двадцать маслин хватит?
— Оплачу при получении предметов, сначала каждый сам отстреляю. Пусть по четыре дополнительных патрона предоставят, — ответил Пётр. Похоже, он сам не очень доверял этим людям. — Когда принесут?
Сиплый долгим немигающим взглядом вытаращенных глаз посмотрел на Петра, молча взял телефон, отошёл в сторону, кому-то позвонил, вернулся минут через пять.
— Щас подвезут, пятнадцать минут, готовь лавэ. Где будешь отстреливать?
— Поехали за город. Не в центре же палить! Поехали в сторону Минькино, за пошехонским кладбищем лесок есть. Витя, в мою машина садись, — ответил Пётр. Сиплый опять перезвонил, изменил место встречи.
За скромной машиной Петра ехали «БМВ-Х5» в старом кузове и «Тойота — RAV4» других участников беседы.
— Это что за перцы? — удивился Виктор. — Ты им веришь?
— Ещё как верю, ещё как. Они все мне очень сильно должны. Должны так, что просто никогда не расплатятся. В разное время всем им жизнь спас. Кого от тюрьмы помог отмазать, кого от братвы отвёл, когда его приговорили, кого в тюрьме грел. Все знают, что эти четверо мне сильно должны, что теперь они обязаны меня охранять, оберегать, раз я с них другой оплаты не требую. А если я им ещё и плачу, то в глазах всего уголовного общества я просто благодетель. Обычно при таких условиях их просто высасывают, выжимают, используют до конца, а они не имеют права возражать. Этот параллельный мир очень прост и примитивен. В этом мире нельзя долго и значительно обманывать своих благодетелей. Да потому, что когда обманщик предстанет перед богом — ему будет очень стыдно.
— Так пока он предстанет! — удивился Виктор.
— Сегодня обманет — завтра и предстанет, — объяснил Пётр. — Не звал бы я их, да конкуренты реально опасные. Но эти мои должники, опасные, известны в городе своей отмороженностью, рассчитываю на то, что когда узнают, кто нас сопровождает, просто не рискнут вмешиваться. Если вдруг заваруха начнётся, эти четверо сразу вызвонят своих подельников. У них в каждом регионе авторитетные кореша. А тебя беру просто как свежетренированного, с навыками стрельбы, и с тобой хоть поговорить в пути можно будет, расскажешь, как жизнь продвигается. Да и если прихватят тебя, информацией про всё ТСЖ не обладаешь, это если до конца честно говорить.
— Очень неприятные люди из очень ненадёжного мира, — продолжал сомневаться Виктор.
— Это в корень отбитые, отмороженные, безжалостные уроды, согласен. Но они мне должны, они не имеют права мне отказать. А ещё они не имеют права меня трогать. Толян предлагал официальный ЧОП взять, Коля и Саша вообще хотели из другого региона боевиков позвать, но больно уж дело тонкое. Тут личная преданность нужна. В партнёрах своих я не уверен, которые машины из Никольска отсылают, больно уж всё гладко у них выходит. Так не бывает. Поэтому эти опасные типы нужны, поэтому их в курс дела ввожу полностью, чтобы не предъявили потом, что в тёмную их использую, поэтому сам до конца пути еду, чтобы всё точно прошло.
На место встречи продавцы оружия приехали на четырёх «Лэндкрузерах». К Петру не подходили, передали оружие и по 12 коробок с патронами сиплому. В каждой коробке по 4 патрона в палец толщиной.
Пётр взял первый травмат, открыл 4 разных коробки, зарядил все 4 ствола, и с расстояния в 10 метров всадил в ствол дерева все 4 выстрела. То же повторил со вторым, только вскрыл ещё 4 разных коробки. Оба ствола работали хорошо, патроны были рабочими. Пётр оставил покупку у себя, достал тоненькую пачку тысячных купюр, которую отсчитал ещё в машине по дороге, вслух пересчитал, передал сиплому. Тот отнёс деньги к крузакам. Там опять пересчитали, молча сели и уехали. Сделка состоялась.
— Встреча в Никольске в следующий вторник. Всем быть живыми, трезвыми, готовыми к дороге. Примерное время в пути туда-сюда четыре дня. Командировочные будут выплачены в Никольске. До Никольска сможете добраться? Хватит денег на топливо? Тогда на сегодня всё.
… За неделю Виктор создал задел в делах, а так же сдвинул все сроки на следующие дела. В течение недели особенно усиленно тренировался с тренером по рукопашке, старательно стрелял в тире. Сообщил родителям, что опять на несколько дней едет в командировку. В этот раз вопросов уже не возникло: надо, значит надо...
В понедельник днём Пётр позвонил Виктору.
— Выезд завтра утром, часов в шесть-семь. Машины с лесом уже вышли из Никольска сегодня, ночью будут в Вологде, торги завтрашним числом как бы уже прошли, все бумаги заполнены как надо, встречаем колонну грузовиков здесь, наёмникам сообщил, они от Сокола сопроводят. Будь готов к выезду, проснись и позавтракай.
...Пётр не спал предыдущую ночь, поэтому за руль сел Виктор. Страховка у Петра была без ограничений. Пётр откинул правое сиденье и заснул, пока стояли, ждали машины. Под водительским сиденьем лежал маленький, сантиметров 40, десятимиллиметровый дробовик, с пластиковой пистолетной ручкой, с коробчатым магазином на 10 тонких патронов, берданочным затвором и откидным проволочным прикладом. Виктор никогда таких раньше не видел. Под пассажирским сиденьем лежал заряженный травмат Виктора и коробки с патронами. Грузовики с сопровождением появились только около восьми утра. 8 фур-рефрижераторов.
— Это чтобы стволы деревьев в глаза не бросались, — сонно разъяснил Пётр. Он вышел, поговорил с каждым водителем, открыли каждый реф, Пётр влез внутрь каждой машины, только после этого вернулся. Фуры начали движение. — Поехали. Мы сразу за фурами, впереди «бэха» пойдёт, позади нас «рафик».
Виктор встроился в колонну. Каждых полчаса шёл созвон и контроль движения. К полудню, за Ярославлем, после целого литрового термоса кофе Пётр немного проснулся. Зашёл разговор об оружии.
— Вообще во всём мире, кроме России, травматы, как и коротенькие дробовики — это оружие полиции и киллеров, — объяснял Пётр. — Травмат позволяет делать так называемый «безответственный» выстрел. Всё нарезное огнестрельное оружие оставляет «подпись». В пулегильзотеках хранятся образцы всех стволов и бойков, поэтому стреляя из нарезного оружия, понимаешь, что оставляешь во-о-о-от такущщие следы. Много раз подумаешь. А из травмата выстрелил — никто твой пистолет не определит. А с пяти-семи метров голову навылет прошивает. Но, как видишь, купить его можно за полчаса. Вообще я за то, чтобы запретить травматы, а обычные короткостволы продавать свободно, как мобильные телефоны. Нет, я не экстремист. Просто я мировой опыт знаю. Самая милитаризованная страна мира — это Израиль: там на каждого старика и ребёнка приходится по четыре ствола. И там вообще нет уличной преступности, практически нет домашнего насилия, почти нет преступлений, связанных с применением оружия. Потому что там абсолютно все служат в армии, культура обращения с оружием прививается с детства, полнейший контроль государства за оборотом наркотиков и алкоголя. Ты удивишься, но ровно по этой причине там нет коррупции. В Китае ещё две тысячи лет назад из чиновников, которые брали взятки, делали чучела. Обычные чучела чиновников. Ставили в кабинетах у тех, кто приходил им на смену, в назидание. Так вот иногда в этих кабинетах набиралось по пять-десять чучел предшественников, а последователи всё равно брали взятки, понимая, что могут стать следующими в этом ряду. А в Израиле нет такой проблемы.
Пётр прервался, и после паузы продолжил.
— В России и сейчас довольно легко можно купить огнестрел. Только в Вологодской области на руках шестьдесят тысяч единиц нарезного оружия, Саша-мент рассказывал, от Росгвардии данные. А сколько гладкоствольного — я даже не знаю. Я ещё помню времена, когда ружьё можно было свободно купить в сельмаге в любой советской деревне просто по паспорту и охотничьему билету. Миллионы охотничьих ружей на руках и никто никого не стреляет. Не надо считать людей настолько дебилами, мол, дети все малые, разреши более простую продажу оружия — все всех перебьют. Кто хочет — у того всегда есть огнестрел про запас. Самое смертоносное оружие — простой кухонный нож. Но его продажи никто не ограничивает… А что расстрелы в местах скопления людей происходят — так это от того, что мало оружия на руках. Начинает такой урод палить во все стороны, никто его остановить не может. А получил бы он с десяти сторон по маслине после первого выстрела — больше бы не стрелял. Но дело в том, что перед свободной массовой продажей огнестрельного оружия в государственном управлении должен быть наведён полный порядок, абсолютный контроль за наркотиками и алкоголем, налажена работа полиции, которая на сигналы выезжает сразу, а не по принципу «приходите, когда убьют», а при похищении сообщают, что «должны дать похитителям три дня на надёжное сокрытие трупа»… Ладно, пока ровно-спокойно едем, я ещё посплю. Что как не так — сразу буди. Больно уж всё гладко, даже ни разу не тормознули… Не к добру…
Пётр снова откинул кресло и заснул.
После четырёх часов дня выехали из Москвы. Ещё ни разу так долго Виктор не водил машину. Полных пятьсот километров за не полный день…
…На заправку заехали через 100 километров после Москвы уже в темноте.
— Базар есть, — тихонько и быстро проговорил у кассы боксёр Виктору, когда тот покупал кофе. — Пусть Петюня отойдёт за уголок справа, подожду его там.
Боксёр отошёл, как будто ничего и не говорил, стал смотреть на выпечку в витрине, потом вынул телефон и как будто за разговором вышел на улицу, не торопясь отошёл.
— Петро, тебя боксёр просит выйти за угол справа, говорит, у него базар есть, — сказал Виктор Петру негромко, но явно.
— Где? — не понял Пётр.
— Только что подошёл, сказал, чтобы я тебе передал, что он тебя за углом ждёт, — повторил Виктор. Пётр ничего не сказал, оплатил заправку и громко попросил Виктора проконтролировать, сам сделал вид, что кому-то звонит и так же, как боксёр не торопясь ушёл за угол.
Грузовики заправлялись долго, набирали по 400–500 литров дизеля, выезжали с заправки и становились на обочине, ждали остальных. Виктор отъехал от колонки, поставил машину сбоку на выезде с заправки около пустого «рафика». «Бэха» ещё стояла у колонки, рядом никого не было. Появился Пётр, начал обходить грузовики, что-то указывать, подошёл к левой дверце.
— Пусти за руль. — Виктор вышел, пересел в правое кресло. Пётр выглядел напряжённым. — Вот и неприятности. Рыжий фотографировал номера машин и кому-то писал. Боксёр заметил, спросил, а тот начал юлить. Сейчас его там за углом прессонули, он поплыл. Пока что груз тут стоит, а мы отъедем, разберёмся. Будь готов к бою. Оружие удобно положи.
Сам Пётр тоже достал дробовик и пристроил под куртку.
Сзади мигнула фарами «RAV-4», от колонки тронулась «БМВ» с одним человеком внутри. Пётр поехал впереди. Через несколько километров нашёл съезд в лесополосу. Точнее, вдоль дороги, метрах в ста, шла пашня, отделённая редкой лесопосадкой. Заехали за деревья. Даже без фар от снега было очень светло. Из «Тойоты» за шиворот выволокли Рыжего. Лицо сильно разбито, глаза заплывшие, явно выбитые зубы. Он мешком сел на землю у ног.
— Он с воронежскими замутил. Они нас там на лесопилке ждут, но должны, вроде как, сопровождать от Москвы. Надо СМС им послать, что типа всё норм, а то искать могут начать. Нашу тачку он срисовал, а фуры только две успел. Надо что-то решать, — поставил вопрос ребром Сиплый. Пётр молчал. — Они нас там и кончат, если не решим ничего.
— Рыжий, это правда? — глухим голосом спросил Пётр.
— Я им проиграл, — с трудом шевеля разбитым ртом, ответил Рыжий.
— Ты мне должен, — напомнил Пётр.
— Я им проиграл, — повторил Рыжий, глядя в землю.
— Что теперь? — спросил Пётр. Рыжий молчал. — Ты живым отсюда не уйдёшь, понимаешь это? Расскажи всё, умрёшь легко. В этом поле тебя закопаем. Рассказывай. Ты мне должен. Этим ты отработаешь свой долг.
Рыжий так и сидел молча мешком у ног. Потом забубнил.
— У них лесопилка после Дядина. Перед заправкой менты будут, вас примут, а грузовики направят куда надо. От Москвы встречать должны, утром выехали с Воронежа, щас где-то здесь должны быть. Я им место и машины сообщить должен. Ещё ничего сказать не успел. Не убивай…
— Врёт. Он уже написал место и наши машины, — показал телефон Рыжего Сиплый. — Вот они ему писали, спрашивали, когда мы Москву проехали.
— Правду скажи, — отстранённо проговорил Пётр. Виктору всё происходящее казалось нереальным. — Какая машина, кто нас пасёт?
— Не знаю… Я только про ментовскую подставу знаю, — отвечал рыжий. Боксёр пнул рыжего по почкам.
— Отвечай нормально, сука, — говорил Боксёр спокойно.
— Я правда не знаю, — выгнувшись со стоном отвечал Рыжий.
Мутноглазый молча сзади накинул на шею Рыжему шнурок и начал растягивать, душить Рыжего. Боксёр и Сиплый придерживали Рыжего за руки, чтобы не бился. Всё было тихо, однозначно, буднично. У Виктора начали подкашиваться ноги и темнеть в глазах. Он посмотрел на Петра, тот отвернулся к дороге. Хрипы Рыжего затихли довольно быстро. Мутноглазый ещё некоторое время после этого держал на шее Рыжего удавку, уперевшись коленом в спину.
— Они бы нас там и кончили, отвечаю, — проговорил тяжело дышащий Боксёр. — Короче, надо другой дорогой ехать. Щас надо в Москву вернуться, а там на Волгоград и через Краснодар в Ростов пилить. И обратно тоже не прямо надо ехать.
Пётр оставался неподвижным. У ног бесформенной кучей лежало мёртвое тело. По дороге неслись сплошным потоком машины.
— Мы тебе в этот раз жизнь спасаем, — тонким тягучим голосом произнёс Мутноглазый, обращаясь к Петру.
— Рейс закончим, в Вологду вернёмся, и вы мне ничего не должны, — понял, о чём шла речь в сообщении Мутноглазого Пётр.
— Уверен? — жёстко спросил Сиплый. — Тебя никто не заставляет, сам говоришь.
— Сам. Ещё раз говорю: в Вологду вернёмся, объявлю, что долга больше нет. Оплата та же, — подтвердил Пётр.
— А его доля? Передай на общак, общество оценит, — предложил Боксёр.
— Его долю он должен был получить. Его нет. Остаётся мне. На общак его машину скинем. Звони «самоделкину». Пусть приезжает, забирает. Что заплатит — берите себе и на общак, сколько останется, — распорядился Пётр.
— Копать могилку надо, — неопределённо произнёс Сиплый.
— Да, надо убрать за собой. Это же был ваш кореш. Проводите его в последний путь нормально, — произнёс Пётр и пошёл к машине. Боевики нехотя пошли к машинам за лопатой. Отошли в снежное поле метров на 30–40, начали копать.
— А его тут не найдут? — как в тумане спросил Виктор Петра.
— Его на метр вкопают, снегом присыпят, до весны не найдут. Весной трактор пройдёт — всё заровняет. И осенью ещё раз. Это самое надёжное место, надёжнее, чем в лесу, — не своим голосом произнёс Пётр.
— А машина? Её же искать будут, — не мог успокоить дрожь в руках Виктор. Он понял, что этот опасный уголовник приговорил их, что если бы он остался на свободе — их бы в дороге с грузом прихватили и могли так же прикопать, но всё равно это было страшно: хладнокровное убийство он видел первый раз.
— Не будут. Рыжий уже не заявит, а больше некому. «Самоделкин» её заберёт, даже номера перебивать не будет, подшаманит немножко и перепродаст два-три раза, а там и концов не найдёшь. Это обычное дело в этом мире… Нас бы грохнули — мою бы машину так же тому же «самоделкину» скинули. Он никого ни о чём никогда не спрашивает. А тут ещё и все документы, кроме ПТС, в наличии. Нарисуют доверку и договор купли-продажи и всех делов… — отстранённо говорил потускневший Пётр.
Через полчаса Рыжего закопали. Через два часа на обочине остановились джип и крытая «Газель», в которую, после тщательного осмотра с фонариками, загнали «БМВ». Всем процессом занимался Сиплый. Остальные находились в тени за деревьями. «Газель» и джип уехали. Подождали ещё полчаса. Двумя машинами вернулись к ожидающим на заправке грузовикам. Решили так: ночь доспать здесь, а утром через Волгоград проехать. Крюк большой, но иного выхода не было. Пётр никому ни о чём сообщать не стал.
— Довезём кругляк и скинем на месте — не придётся сообщать о том, что нас могли взять. А возьмут — и так всё станет известно. Вот падла этот Рыжий! Вот с этой стороны точно ничего не ждал! Ведь он знал, что за такое убивают, знал. Но всё равно сделал. И мог бы сказать мне лично, мы бы сообразили, что сделать. Нет же!.. Он решил всё именно так сделать, падла. Он всегда паскудой был и сдох без толка, — ругался Пётр.
До Виктора только сейчас со всей очевидностью дошло: он стал свидетелем убийства. Виктор не знал этого человека, не испытывал к нему симпатии, сам не душил, но это было страшно. Теперь придётся с этим жить… Какая же фигня все предыдущие переживания по сравнению с этой перспективой! Побои за детские обиды… Какая чушь!.. Тут был человек, и нет больше. Просто и буднично, молча, от рук тех, с кем ещё несколько часов назад ел один кусок хлеба…
«Ему сейчас перед богом очень стыдно», проскочила в сознании Виктора какая-то неуместная мысль.
Осознание того, что эти люди могут спокойно убить своего товарища, но по своей воле не трогают Петра и Виктора, вызывала чувство тревоги и неуверенности: а вдруг передумают? Так же придушат их на обочине, сами сдадут лес, и всё!..
— Нас никто не тронет, — как будто понял мысли Виктора Пётр. — Сдать, продать — могут, а тронуть не могут. Их тогда самих распишут. Ладно, давай спать.
…Виктор не мог заснуть. Снова и снова Мутноглазый молча накидывал удавку на шею сидящему на земле Рыжему а тот начинал извиваться… Этот бесконечный кошмар повторялся десятки раз, выматывал Виктора. Пётр тоже спал беспокойно. Утром, когда завтракали бутербродами, Пётр сказал, закрывая тему:
|
|
|
