 |
Часть II. Осознание. Дневники 9 глава
|
|
|
|
— Это их дела, их судьба. Я их потому и отпускаю, чтобы больше ни разу в такой ситуации не оказаться. Сейчас бы их послал, да ещё пригодиться могут. Мы никого не трогали, ничего не знаем, ничего не видели. Всё время были здесь, спали в машине. А они сами со своими понятиями и своей совестью разберутся. Их внутренние разборки — не наше дело. И ты тоже никогда никому ничего не говори про это. Этого не было.
Ехали молча, позади колонны. Не возвращаясь в Москву, на развязке ушли по указателям на Волгоград. Телефон рыжего закинули в фуру с иностранными номерами на тот случай, если его будут отслеживать. А не будут — будет бонус грузчикам, когда найдут.
— Вы все так живёте? — задал Виктор, мучающий его вопрос. Он вдруг подумал, что это шаг в сторону уголовной жизни, а в свете произошедшего события он не сможет с этого пути свернуть.
— Нет. Мы так вообще не живём. Мы нормальные люди, посмотри на наши носы. Знаешь систему Чезаре Ламброзо? Аня подтвердила, что прав старик. Большой нос, как у нас с тобой, свидетельствует об аналитическом складе ума, о достаточно развитом мозге, в котором нормально работают проклятые лобные доли, отвечающие за сострадание, совесть. А у людей с тоненькими носами и губами так же недоразвиты лобные доли. Люди с тонкими губами всегда жестокие. Их инстинкт доминирования заставляет проявлять эту жестокость, нет у них тормозов в лобных долях. А все, кого ты знаешь в ТСЖ — носатые и губастые, обрати внимание. Так что не переживай, это не наши обычные методы, это вообще дикость… Мы работаем головой строго в рамках закона. Да, иногда проходим по нижней кромке этого закона, но всегда остаёмся в рамках. Даже эта поездка вся насквозь законная. Все документы, весь лес, вся сделка — всё законно. Да, время такое, что приходится с такими уродами связываться. Ещё пять лет назад всё проще было. А сейчас опять к бандитам обращаться нужно. Нужно! Без них никак! Те же менты, что в Дядине ждать будут, они тоже на бандитов работают. А бандитскую силу только бандитской силой победить можно. Бандиты, вообще, это кто? Это просто сильные решительные люди, способные на любые поступки. И самые плохие, и хорошие. Даже эти трое… Они, хоть и убийцы, но не маньяки, не видят в этом цель своего существования. И косвенно помогают соблюсти закон. Пойми: мы закон не нарушаем. Это их внутренне дело, — Пётр замолчал. Потом усмехнулся и спросил: — Знаешь, как Владимир Ильич детей любил? Вот сидит он в Разливе, бородку бреет, а мимо мальчик идёт. А Ленин бородку побрил, бритвочку точить начал, на мальчика смотрит. А мальчик уже мимо прошёл и дальше идёт. Поточил Ленин бритву и убрал… А мог бы и полоснуть мальчика! — с натянутым смехом закончил Пётр. Виктор тоже с усилием, но искренне засмеялся. Сравнение было более чем уместным. Никто не мешал этим троим убить свидетелей, но они этого не делали. Пётр в пути говорил, что все четверо (а теперь трое) постоянно находятся в розыске. Но их разыскивали так, чтобы сильно не найти. Поэтому они спокойно ездили на личных автомобилях, спокойно жили по своим домашним адресам, ходили в банки и другие общественные места, находясь при этом в розыске.
|
|
|
«Хотел приключений, нарвался на приключения... Надо быть аккуратнее с желаниями, они могут и сбыться…».
* * *
… К ночи проехали Волгоград, после сомнений и размышлений свернули на Белую Калитву, а не на Сальск, чтобы выехать в сотне километров севернее Ростова.
— Рефам потом в Новороссийский порт за пальмовым маслом ехать. И так крюк дали. Рискнём. Здесь уже покупатели в силе должны быть, попрошу выехать навстречу, если что, — объяснил Пётр.
|
|
|
Уже чувствовалась значительная усталость, водители фур просили отдых. Виктор от переживания прошлой ночи, недосыпа и тысячи километров за день в дороге с трудом осознавал реальность. Он регулярно впадал в головокружение, и возникало ощущение сильного опьянения. Выдержать ещё 400 километров он был не в состоянии. Встали на ночлег на расширении дороги.
— Дежурим по двое. Кто будет со мной в первой группе? — спросил Пётр.
— Давай я, — предложил Мутноглазый. Сиплый и Боксёр выглядели усталыми, протяжно зевали каждую минуту.
Виктор откинул кресло правого сиденья и мгновенно уснул.
… — Витёк, подъём! Разборка! — резко прозвучал голос Петра в полной темноте. — Вставай! Некогда раскачиваться! Местная шпана быкует, можешь понадобиться!
Виктор с усилием открыл глаза, в голове застучало, сердце заухало в пустоте, во рту ощущался отвратительный вкус какой-то металлической кислоты, вставил ноги в ботинки, вышел из машины на негнущихся со сна ногах на свежий воздух. Здесь снега не было, было довольно тепло, без луны непроглядно темно. У дороги стояли три «жигулёнка» с включёнными фарами, около них толпились человек семь-восемь с битами.
— Чё им надо? — спросонья уточнил Виктор хриплым голосом, нащупывая в кармане травмат.
— Ещё не ясно. Но это не воронежские, это местная шпана. Возможно, думают, что в рефах есть чем поживиться, — ответил Пётр. — Надо их как-то уболтать, чтобы сами съехали, конфликты с местными не нужны.
От «Тойоты» уже шли Боксёр и Сиплый позади Мутноглазого.
— Смотри, все повыскакивали, гы-гык, — прозвучало со стороны шпаны. — Здорово, пацаны, кого не видели. Кто такие? Что тут делаете? Это наша дорога, вы в курсе?
— И тебе здорово, — очень спокойно ответил Мутноглазый. — Хреново вы за дорогой следите, вы в курсе? Ни одной таблички про вас нету, ямы в асфальте. Кто старший?
— Тут все равны, нет старших. Тридцать пятый регион. Чё за жопа мира? Где такой? Гы-гык, — опять прозвучало от толпы шпаны с битами. Они ещё не начали откровенных оскорблений, а пока прощупывали уровень дозволенного.
— Да не жопнее вашего колхозного, почти у Москвы, по сравнению с вами, — всё тем же ровным голосом отвечал Мутноглазый. — А вы что хотели? Зачем разбудили?
|
|
|
— Ты чё, попутал по ходу?! — уже недовольно раздалось от шпаны. Началось какое-то движение, что-то похожее на выстраивание в боевые порядки для атаки.
— Как думаешь, что везём? Угадаешь — отгрузим немного из каждой фуры, если увезёте. Не угадаешь — едешь на своём тазе дальше коровам хвосты крутить, — обострил ситуацию Мутноглазый, не меняя ленивой интонации.
— Ты точно попутал! Ты кому эту угадайку предлагаешь, пискля тусклая! — уже зло и без гыканья прозвучало от шпаны.
— А тому и предлагаю, кто людей не узнаёт, не понимает, куда лезет. Ты меня знаешь? Вот ты! — мутноглазый сделал полшага вперёд и медленно ткнул пальцем в самого здорового. От этого шпана на те же полшага подалась назад. Их агрессивный настрой чуть надломился под волной страха непонятного.
— Нет, не знаю, — ответил здоровый, ища глазами поддержку своих товарищей.
— А что у меня есть, ты знаешь? — опять спросил его Мутноглазый. — Угадай, если не знаешь.
— Не знаю. Ну, и чё у тебя есть? — уже неуверенно отвечал самый здоровый, глупо попав в положение отвечающего, а не задающего вопросы.
— А что же ты тогда не спросишь, кто я, что у меня есть, а сразу быкуешь, а? — с угрозой в тихом голосе спросил Мутноглазый. В этот момент Виктор боялся его больше, чем семерых детин с битами. Детины необъяснимым образом в секунду сникли и тоже подчинились ему, как кролики взгляду удава. — Что молчишь? Вопроса не слышал? Или не понял?
Здоровенный детина напряжённо молчал, его товарищи как будто отстранились от него. Возникла густая тишина. Мутноглазый левой рукой очень медленно достал из-под куртки полуметровый широкий нож, страшно блеснувший в свете фар, а правой рукой из кармана достал револьвер «Наган». Шпана как будто сжалась, стала меньше, «как будто ужариваются на сковородке куски мяса», подумал Виктор.
— Вы не успели наговорить много лишнего, хотя сказали достаточно, чтобы тут вас и оставить, — почти ласково проговорил Мутноглазый. — Но вы могли не знать, кто я, в такой жопе находитесь, про реальных людей не слышите. Сейчас вы мне сюда подгоните за беспокойство и поедете в ту сторону, — показал Мутноглазый еле заметным движением указал в сторону Волгограда. — Отдавайте, что есть. Биты и перья тоже, всё подгоняйте, чтобы я вас простил.
|
|
|
Шпана напряжённо замерла. Им был страшно. Страшно не подчиниться, страшно и унизительно подчиниться, страшно сопротивляться. Мутноглазый молчал. Боксёр опасной воровской походкой приблизился к крайнему детине и указательным пальцем легонько потянул к себе его биту. Детина разжал руку, алюминиевая бита металлически звякнула при падении на асфальт. От этого звона вздрогнули все, кроме Мутноглазого и Боксёра. Боксёр так же легонько пальцем толкнул обезоруженного в грудь, от чего тот попятился и неловко упал назад на руки. Боксёр поднял глаза на следующего, тот молча уронил свою деревянную биту. Виктор стоял за спиной Мутноглазого, не видел его лица, но, видимо, было в нём что-то, от чего семеро здоровых, агрессивных, самоуверенных молодых парней стали послушными и тихими. Боксёр шлёпнул наружной стороной руки по карману второму обезоруженному, тот поспешно выгреб телефон и какие-то деньги. Боксёр не глядя взял всю пачку, сунул себе в карман.
— Долго ждать? — почти не разжимая губ, спросил Боксёр, не поясняя, чего же он ждёт. Остальные пятеро послушно полезли в карманы, побросали биты.
— А теперь уезжайте отсюда. Ещё раз узнаю, что вы на тридцать пятый регион наехали, а я узнаю, я вас найду. Я всех найду, — очень тихо пообещал мутноглазый. Никаких угроз, ни слова мата или грубости, ни одной нервной интонации, никакого повышения голоса, но слушать его было страшно. Холодный белый ужас пронизывал насквозь от мысли, что можно встретить его снова. — Свободны.
Мутноглазый спокойно убрал «Наган», вставил в ножны мачете.
— Надо страгиваться, нельзя спать дальше, — проговорил Мутноглазый после того, как три «жигулёнка» быстро уехали. — Могут вернуться с местной братвой. У нас полчаса-час точно есть, а дальше я ничего не гарантирую.
— Поднимай шоферов, объясните им ситуацию, чтобы не тормозили, — распорядился Пётр и сам начал стучать в дверцы больших машин.
Через четверть часа завелись двигатели, колонна на довольно высокой скорости двинулась по хорошей дороге вперёд.
…Около шести утра остановились после развязки на въезд на трассу «Дон», на стоянке с большим количеством фур: отдых требовался всем. Здесь, на этом участке, все почувствовали себя расслабленными. Спали до десяти, к полудню миновали Аксай, и через Батайск заехали в промзону Ростова-на-Дону. На месте прибытия уже ждали покупатели.
— Чё, как? Нормально доехали? Всё без приключений? Хорошо, когда всё ровно, — приветствовали путешественников. — А приличный кругляк! Я, честно говоря, по такой цене настроился его весь на стружку и на прессованные пилеты пустить. А тут на нормальный брус пойдёт, — оценил покупатель после начала разгрузки.
|
|
|
Разгружали до вечера. С наступлением ночи у ворот остановились три чёрных микроавтобуса «Мерседес» с краснодарскими номерами. Из них никто не выходил.
— А это уже сопровождение в Новоросс и оттуда. Пальмовое масло повезут под охраной, этот самый криминальный продукт юга, криминальнее наркотиков, наполовину контрабандный. В зоны погрузки порта пускают только одних и тех же конкретных людей. Потом это масло в Беларусь погонят, чтобы нам потом оттуда творог с сыром продавать… — устало сообщил Пётр. Он уже рассчитался с Мутноглазым, Сиплым и Боксёром, теперь они спали в «Тойоте» мутноглазого. — Надо решать, как обратно поедем. В Воронежской области наши тачки ждать могут, в Волгоградской степи можно опять на юных махновцев наткнуться. Только региональными кругалями, через Белгород и Курск, на Калугу выбираться. Хорошо бы ещё там на приключения не нарваться, а то бог троицу любит… Да, надо чоповцам про возможные неприятности в Воронежской области сказать, чтобы тоже сразу на Белгород уходили за Богучаром, — Пётр пошёл к чёрным микроавтобусам.
В обратный путь решили выдвигаться завтра утром, по свету. В Ростове было тепло и влажно, стоял густой туман. Виктор для себя отметил, что тёплая природа юга нравится ему гораздо больше, чем постоянные холода и снега Вологды. Он задумался, что жить здесь гораздо комфортнее. Ещё в начале сентября думал о том, что нужно сделать, чтобы перебраться на юг. С учётом хорошо развитого транспорта Вологда от юга была довольно близко, пара дней пути. «А самолётом ещё быстрее, даже из Турции».
Закончилась разгрузка. Рефрижераторы выехали в сопровождении «мерседесов». Покупатели леса разрешили остаться на территории до утра. После ужина всухомятку в молчании Виктор лёг в левое кресло, менее удобное для сна из-за руля, а Пётр в правое, ему требовалось отдохнуть лучше перед завтрашней дорогой. Разговоров не было. Убитый два дня назад Рыжий остался каким-то далёким полустёртым воспоминанием. Это событие больше не лишало сна и не требовало обсуждений. Как и всем людям, вместе встречавшим уже не одну опасность, Петру и Виктору не требовалось пустых формальных разговоров, поэтому уснули молча и спали до того момента, когда в восемь утра солнце раскалило машину так, что внутри спать было уже невозможно даже с приоткрытыми окнами.
— И это в начале декабря! — констатировал Пётр. В Вологде в это время года солнце только всходило после девяти утра, если не было закрыто тучами.
Выехали после девяти утра, ехали быстро. Встали на ночёвку уже после Москвы, около полуночи. В пути Виктор рассказал о знакомом из Белгорода, с которым познакомился в сентябре на берегу моря. Пётр оценил семью Алексея и Ирины по рассказу Виктора. Виктор вообще очень много и подробно рассказывал о своей сентябрьской поездке в этот день. Рассказывал, как и что понял, Пётр дополнял своим опытом. Это был настоящий дружеский, доверительный разговор двух зрелых мужчин.
На утро, спалив за ночь на обогрев по полбака топлива, машины продолжили путь и около четырёх часов дня вернулись в Вологду.
— Про Рыжего все помнят? — протяжно уточнился Мутноглазый, внимательно глядя на Виктора, когда уже в городе прощались, когда Пётр их «отпускал», «освобождал», о чём звонил «смотрящим» и «авторитетам».
— Уехал куда-то после Москвы в первый день на своей машине, никому ничего не сказал, — послушно повторил Виктор общую легенду.
— А потом не проявлялся? — экзаменовал Мутноглазый.
— Я его не пасу, мне он на хрен не сплющился, куда поехал — мне не отчитывался, — отозвался Виктор.
— Он такой, может сорваться, потеряться… — подтвердил Пётр.
Уголовники молча сели в свою машину и уехали. Пётр довёз Виктора домой.
— Бывай, звони что как.
— Увидимся!
* * *
Виктор отсыпался два дня. Просыпался поздно с тяжёлым чувством. Днём ничего не хотелось делать. В первую же ночь, когда немного отдохнул с дороги, накатило то ощущение безысходности, когда он понял, что Рыжего душат насмерть. От этого становилось очень грустно, тяжело, плохо. Описать эту ситуацию Виктор не мог: здесь негде было жечь бумагу. С кем-то проговорить, обсудить, высказать свои тревоги и душевные тяжести, по понятным причинам, тоже не мог: Мутноглазый был очень опасен и будет опасным всегда, пока жив. Он не поверил Виктору, понял своим звериным чутьём, что Виктор его просто боится, потому обманывает, старается отделаться. Сейчас он ничего Петру не должен, поэтому Пётр и Виктор представляют для него угрозу. Пётр это тоже понимал, поэтому напоследок подарил Виктору один травмат и 20 патронов. Себе оставил второй для скрытого ношения…
… Через неделю Виктор обнаружил себя небритым, спящим до полудня, целыми днями ничего не делающим. Он не пил, не хандрил, а просто ничего не делал. Уже неделю не писал планов, не выполнял работу, не ходил на тренировки, не писал дневники, не читал, никуда не выходил. Оправдывал себя тем, что он переживает то событие на краю поля, но всё равно вообще ничего не делал. Родителям такой Виктор был удобен, когда вечером все вместе смотрели телевизор, а не слушали аудиокниги. Он стал всё чаще погружаться в рефлексию по прошлому. Сладко тосковать, как это бывало раньше. Осознав это состояние, Виктор чётко ощутил себя на скользкой развилке выбора действий, которую обычно проскакивают за секунду: он прямо увидел один путь в горку, как в трубу, узкий, скользкий неудобный, путь возврата к труду и нормальному поведению; и второй — широкий, удобный, тёплый, ещё более скользкий и покатый путь дальнейшего скатывания в безделье и уныние. Осознав, что нужно делать выбор, почувствовал уже подзабытое чувство бессилия, нежелания что-то делать… Откуда-то сбоку сознания начала накатывать чёрная тоска, воспоминания о бессмысленных годах, жалость к себе. «Стоп-стоп-стоп-стоп!.. Не всё сразу. Что можно сделать сейчас? Побриться. Вперёд!..». Он влез в новую светлую ванну, начал мылить свои значительно отросшие волосы. «Потом выход в парикмахерскую», наметил себе следующую цель, сбривая недельную щетину. К концу дня Виктор начал возвращаться к нормальной жизни. «Это нормально, все говорили, что возможно скатывание, срывы. Важно их заметить и не допускать оползней. Неделя — это не много. Всё всегда можно исправить…».
* * *
Через несколько дней Виктор полностью вернулся в привычное русло активной жизни. «Надо бы себе машину купить, а то долго ждать транспорт на морозе». С конца ноября в Вологде установились довольно крепкие морозы. Особенно они чувствовались после возвращения с тренировки, когда через час после окончания нагрузок тело остывало, а силы ещё не были восполнены.
Во внутреннем кармане куртки Виктор начал носить небольшой кнопочный нож. Инструктор научил правильно обращаться с холодным оружием, теперь этот нож противники не могли использовать против него. Раньше Виктор всегда считал, что нож должен быть большим, мощным, а мелкие выкидухи — это просто так, баловство. В ходе тренировок понял, что оптимальный нож — это 10–12 сантиметров, самое эффективное оружие. В наружном кармане появился специально отлитый из свинца пятисотграммовый кастет. (В переводе с французского — «ломатель головы», «головоломка»: «каст-эт»). Так же на всякий случай продолжал носить с собой заряженный травмат. Он уже начал отходить от той поездки, того мрачного события. «Это их дело, меня не касается». Ушёл страх перед Мутноглазым.
Оружие Виктор начал носить с собой после того, как перечитал «Дубровского». Его с детства, со школы не отпускала мысль о том, что каждый должен иметь право защищать себя. «Дубровский» напрямую связался у него с глупым детским стишком:
Я спросил у дяди Феди:
«Почему машина едет?»
Дядя Федя нос потёр,
и сказал: «У ей мотор».
«Не у ей, а у неё!».
«Ах, ты ж сука, ё-моё!».
Я на всякий случай в руку
взял осколок кирпича
И ответил: «Я не сука.
Я — орлёнок Ильича!».
Как и все подобные, этот стишок был действительно глупым. Но в нём была важная деталь: этот ребёнок готов был защищать свою честь и достоинство всеми доступными способами, как учили тогда пионеров. Он готов был вступить в бой со взрослым, и для этого усилил свои позиции куском кирпича. Он не снёс оскорбления молча, он ответил. В «Дубровском» тоже средних размеров аристократ, выдающий себя за француза, оценивал свои шансы в случае боя, не собирался сносить оскорбления, носил с собой заряженный пистолет. Виктор тоже решил больше в принципе не допускать пренебрежительного к себе отношения. Он готов жить мирно, вежливо, по-доброму. Но больше он не собирался позволять людям грубым и наглым расценивать его вежливость как слабость. Никогда. Лучше умереть в драке, чем жить и постоянно переживать свой позор.
… В середине недели, за полторы недели до Нового Года, он в очередной раз выехал «на гагры», «по собачьим делам». Обратно никак не могли вызвонить машину, а последний транспорт прекращал ходить через час. «Надо свою машину, надо. Машина — это свобода».
— Пошли пешком до остановки, я провожу, — предложил Виктор девочкам из смены. Быстрым шагом за двадцать минут по морозу они дошли до конечной остановки троллейбуса на подшипниковом заводе. Девочки остались ждать транспорт, а Виктор решил дойти домой пешком. «Что ждать полчаса, потом ехать двадцать, а там идти, что сразу идти минут сорок, уж лучше пойду», решил для себя. Людей на улице не было вообще. Идя дворами, уже недалеко от своего подъезда, Виктор случайно заметил знакомую «Тойоту RAV-4», стоящую в тени дерева, за сугробом. «Мутноглазый…», поплохело Виктору внутри. Опять нахлынули страхи. Он сжал в кармане травмат, когда проходил мимо машины, старался держаться в тени дома.
Мутноглазого он скорее почувствовал, чем заметил, когда тот неслышно отделился от дерева в нескольких метрах позади Виктора. Виктор не оборачивался, прибавил шаг, пошёл в сторону от своего дома, к заросшему кустами пустырю и гаражам. «Это же моё место. Я же тут всё детство партизанил, каждую кучу земли знаю, каждую яму», думал Виктор, сворачивая на тропку с понижением уровня сразу за кустами, там остановился, развернулся, достал пистолет. Мутноглазый неслышно шёл той же тропой, под ним даже снег не скрипел, в руках у него что-то было. Больше на приобретённом в полицейском тире инстинкте, чем трезво осознавая происходящее, Виктор обеими руками навёл травматический пистолет и с двух метров один раз выстрелил снизу вверх в лицо Мутноглазому.
… В кино обычно показывают, что после ранения в голову человек таращит глаза, стоит пять минут, медленно падает, а из маленькой дырочки в черепе тонкой струйкой стекает кровь. Это враньё. При попадании в голову человек сразу мешком падает на землю. Ещё до того, как пуля от глазницы дошла до затылка, у Мутноглазого изо рта, из носа, из ушей хлынули потоки крови на плечи и грудь. За секунду вытекло несколько литров крови. Мутноглазый дёрнулся назад от удара, сложился бескостной тряпичной куклой, мешком соскользнул к ногам Виктора, мелко дрожа руками и ногами, захрипел. Следом за ним по тропинке скатилась алюминиевая бита…
Всё оказалось так просто.
Сердце выскакивало у Виктора из груди, в глазах множились красные и чёрные круги, в ушах шумело, всего сковало оцепенение ужаса. Очень медленно стало приходить осознание…
«Он бы меня жалеть не стал! Я защищался!», билось в сознании.
Через вечность еле слышным сигналом пробился голос здравого смысла: «Что делать с трупом?».
«А что делать? А ничего. Меня тут не было. Никто ничего не видел. Тут я не шёл. Ничего не знаю. Травмат «подписи» не оставляет. Да у меня и нет его, если так!». С замерзанием от неподвижности начало приходить осознание необходимости дальнейших действий. Как долго Виктор здесь находился, он не знал, но вытекшая из Мутноглазого кровь уже начала схватываться белым инеем, а сам мутноглазый слился с неподвижным мусором на земле. «Не стоять на месте! Затереть следы и дальше идти своей дорогой. Всё ровно, ничего не произошло. Его вряд ли будут старательно искать, а до весны его тут вряд ли случайно найдут, особенно если снежком присыплет. Он тоже уехал. К Рыжему».
Виктор выбрался обратно на тропинку, обойдя тело и кровь, взял себя в руки, заставил себя сделать нормальное лицо и идти домой. Сделать нормальное лицо не получилось: от мороза оно просто не слушалось, всё онемело.
«Сейчас точно нельзя раскисать. Всё должно быть так, как будто ничего не произошло».
«Я этого не хотел… Это было необходимо. Если бы он на меня посмотрел, я бы уже ничего не смог сделать, как те, в волгоградской степи», размышлял Виктор, стоя под струями горячей воды. После первого оцепенения он пришёл в себя и чувствовал себя гораздо лучше, чем ожидал, после первого испуга.
«Да не-е-ет, ты этого хотел, желал именно этого с той самой секунды, как увидел его первый раз на встрече с Петром», напомнил внутренний голос.
«Да, я этого хотел. Я к этому готовился. Я об этом не жалею. Испугался, да... Не каждый день впервые человека убиваю. Но сейчас признаю, что сделал именно то, что хотел. Так было надо». После этого признания самому себе резко поднялось настроение, даже заулыбался. Спящий внутри хищник впервые попробовал настоящую кровь. В плечах почувствовалась сила. «Что изменилось от того, что я знаю, что это я его застрелил? Ничего. Если бы я узнал, что его кто-то где-то убил — было бы то же самое ощущение. Я знаю, где он лежит. И меня это не беспокоит. Я же знаю, что на кладбище тоже люди похоронены, и тут то же чувство… интересно, а пенициллину тоже становится легче, когда он случайно побеждает попутную инфекцию?..».
Вспомнился анекдот или байка про Сталина, которую рассказывал Сергей Олегович-Обезьяныч. Как же это было давно!..
— Микоян объявляет об убийстве Сергея Мироныча Кирова: «Товарищи! Враги убили нашего любимого товарища Кирова!». Из зала вопрос: «Кого там убили?..». Микоян повторяет: «Убили Кирова!». Опять из зала: «Да кого там убили?». Сталин недовольно повышает голос и говорит: «Кого, кого… Кого надо — того и убили!».
Лёгкое беспокойство накатывало ещё пару дней. На сон, настроение, текущие дела оно никак не влияло. Потом оно просто растворилось. Виктор спокойно вспоминал это событие, осознавал его, всё время совершенно спокойно, буднично.
Вспоминал того таракана, которого не смог раздавить в кухонной палатке. «Я бы его и теперь не смог задавить», признался он себе. Тот сильный, блестящий хитином, красивый своим функциональным совершенством рыжий таракан и сейчас вызывал у Виктора тёплые чувства. И раненого волка он бы теперь не бросил, не прошёл бы мимо, не стал бы сомневаться, что волку точно нужна его помощь. Уничтожение Мутноглазого было необходимым действием, как уничтожение вируса в компьютере, чтобы другие программы и устройства продолжали работать хорошо и правильно. Оно вызывало у Виктора только чувство облегчения.
* * *
В ряду людей, идущих по своим делам, Виктор проходил мимо той тропинки и украдкой поворачивал голову в ту сторону, где лежал убитый Мутноглазый. Случайно тела было не видно. «Идут себе люди и не знают, что идут мимо трупа. А я много об этом раньше задумывался?..». За несколько дней до Нового года Виктора захватили совсем другие заботы. Впервые за много лет Виктор участвовал в предновогодних корпоративах по приглашению клиентов, а главной заботой был подбор машины. Очень хотелось сделать себе такой подарок. Десятки просмотров, сотни скользких перекупщиков и посредников, которые постоянными разговорами со всех сторон не давали услышать собственные мысли при осмотре машины. На просмотры Виктор ходил со своим частным инструктором.
— В пятьдесят-шестьдесят тысяч ты возьмёшь простую машинку на ходу. Тыщ за сто можно уже на что-то приличное рассчитывать, — объяснял он. Но в этой цене предлагался одни хлам. Найти собственника было почти не реально. — Эта шушера перекупает все машинки, шаманит их. Никогда не покупай у перекупов, слышишь? Никогда! Подшаманенная машина прослужит тебе два месяца, а потом ты сдохнешь её постоянно ремонтировать! Последнее из тебя высосет. Не бери китайца. При авариях в китайской машине выживает только тот, кто в неё не сел.
Приличная по всем параметрам скромная функциональная машина попалась случайно. В комплекте к ней шли вполне приличные летние колёса в сборе, сразу на дисках. Тётушка Дарья из службы судебных приставов маякнула, что есть должник, готовый своей машиной закрыть долг по исполнительному листу. Машина ещё не арестована. Есть два дня до наложения запрета на регистрационные действия. Потом надо будет долго и муторно участвовать в торгах, снимать аресты.
Долг продавца перед приставами был 80 000, за машину просил 100 000. Сторговались на 91 000 рублей. В последний рабочий день уходящего года Виктор поставил машину на учёт в ГИБДД на своё имя.
«Четыре с половиной месяца назад… Всего каких-то четыре с половиной месяца назад я бы не поверил, что всё это вообще возможно. Всего-то поехал в лес землю покопать, и на тебе, событий и достижений больше, чем за десять предыдущих лет. Только с желаниями приключений надо быть поаккуратнее».
На удивление, перемещение на машине оказалось выгоднее, чем на автобусе: дешевле в деньгах, быстрее по времени, комфортнее, можно было выполнять работу по телефону в пробках.
«Моя первая машина… Первая. Начинаем отсчёт! Вперёд! Всегда только вперёд!».
В дневниках шли ровные информативные записи, среди них было немного эмоционально-радостных по поводу машины. На каждый день, близкий к расстрелу Мутноглазого и в сам этот день, было особенно подробно всё написано. «Если будут вопросы, чтобы всё правильно рассказать или просто показать. Главное, всё правильно рассказать».
«Крепко ты изменился», подавал осторожный голос здравый смысл.
«Ты стал хищным орлом», подбадривал внутренний голос.
«Я осознал себя сильным человеком», объяснил себе Виктор.
Он действительно осознавал себя новым человеком. Не тем, каким его воспитали родители и общество, а тем, каким он сделал за последние месяцы себя сам.
В последние дни декабря на одном из нескольких предновогодних корпоративов, которые посещал Виктор, встретился Пётр.
— Куда-то потерялись Боксёр, Сиплый и Мутноглазый. Как приехали, старшим объявились, а потом их опять по делу искать начали, не могут найти. Будь аккуратнее. Они сейчас мне ничего не должны, а ты им вообще просто мешать можешь, — в сторонке сообщил Пётр.
— Мутноглазый к Рыжему уехал, — после паузы сообщил Виктор без подробностей.
— Точно? — напряжённо спросил Пётр. — Откуда знаешь?
— Сам видел, как его подвозили, — неопределённо ответил Виктор, не вдаваясь в подробности.
— Если он отъёхал, тех двоих можно не бояться, они тупые. А этот умный… — «был», прозвучало в паузе. — Мог их сам к Рыжему отослать, чтобы не делиться. Никому об этом больше не говори. Мне ты тоже ничего не говорил. Мы здесь новогодние подарки обсуждаем. Купил уже?
|
|
|
