Часть III. Жизнь в действии

Новый год Виктор отмечал в компании уже старых и новых друзей из экспедиции и «Велеса». Собирала всех Лена Маленькая в своей съёмной квартире. Она до сих пор была без постоянной работы, поскольку большинство офисов, в которых раньше располагались организации, были переименованы в «Аренда» или «Продаётся». С Сашей-уходимцем у них всё как-то сошло на нет и просто прекратилось, поэтому сегодня его не было. Кроме Виктора были ещё Алексей и Олег. Всего в однокомнатную квартирку набилось человек пятнадцать.

Перед общим праздником вчетвером тихонько поговорили про Вику: свой последний новый год она пережила весело.

— Порадуемся здесь за неё!.. Вика, мы тебя помним! Мы будем жить хорошо, радостно!

Это был просто праздник, без официоза, без напряга. Старый год Виктор проводил с родителями, вручил им свои подарки, получил от них один. А к одиннадцати вечера с пакетом жареного мяса и мандаринами был у Лены Маленькой, с которой в совместной работе «по собачьим делам» хорошо сдружился.

С ударами курантов грянул общий тост:

— Чтобы всё у нас сбывалось сразу!.. С новым годом! С новой жизнью!..

Долго не сидели, вывалились на улицу. Около трёх ночи вернулись, уже не все. Кто-то рассосался по другим компаниям, встреченным на улице, кто-то в первые полчаса перепил и ушёл домой, кто-то появился новый, встреченный на улице у ёлки.

— Слишком долгое ожидание придаёт привкус ненужности. Пусть всё задуманное сбывается сразу! — провозгласила очередной тост новая подруга Виктора Полина, с которой они с самого начала вечера взаимно потянулись друг к другу. Она училась на фил.факе и ходила в театральную студию. Было в ней что-то искусственное, наигранное, но такое очаровательное. «Девушка-праздник. Девушка для праздника. Будем просто радоваться!», решил для себя Виктор.

— За быстрое сбывание задуманного! — ответили на тост.

— У нас рассказывают такую байку, якобы в нашем театре была. Ставили спектакль, в котором была фраза «Чу! Я слышу пушек гром!». Эту маленькую роль должен был играть отдельный актёр. Просто после выстрела выйти на сцену, произнести и удалиться обратно за кулисы. Нашли какого-то совершенного неудачника, которому за роль просто бутылку красного пообещали, даже без гонорара. В день премьеры выдали ему эту бутылку красного, он её вылакал и уснул в парке. Просыпается — уже темно. Он бегом в театр. На входе ему: «Куда?!», он: «Я чу! Я слышу пушек гром!». Ему: «Бегом! Уже идёт спектакль!». Влетает в гримёрку, лохматый, с перегаром, его кое как одевают, гримируют. Он по трансляции слышит, что через полминуты его выход, бежит бегом за кулисы, за секунду до своего выхода появляется за кулисами. Ему опять: «Кто?! Куда?!!». Тот опять: «Я чу! Я слышу пушек гром!». Ему: «Бегом!!!». Он вылетает на сцену… Но что-то пиротехники перемудрили и вместо отдалённого грома пушек раздался мощный взрыв прямо над ухом! Этот вылетает на сцену и, вместо свей роли, приседает, прикрывает голову руками и орёт: «Да вы что, охренели?!!» — под общий хохот в лицах рассказывала Полина. Она сегодня была звездой новогоднего вечера.

— Как хоть живёшь? А то даже не переговорить с этим праздником. Всё пьём и пьём тосты. А поговорить некогда! — бухнулся рядом с Виктором обмотанный блестящим дождём Алексей.

— Хорошо живу! Теперь хорошо! — ответил Виктор.

— Вот я и смотрю, девочку себе звонкую отхватил, не киснешь больше. А я всё так и хромаю, — пожаловался Алексей.

— Не проходит? — посочувствовал Виктор.

— Неправильно срослось, повторно ломать не охота. Верно Миша сказал, красиво писать этой ногой уже не выйдет. Ты к дяде Саше на пятнадцатое января идёшь?

— Иду, — подтвердил Виктор.

— Хватит секретничать, — потребовала Лена Маленькая. — Лёха, куда Петруху дел?

— Витуса спроси, они вместе дела мутят, я даже не в курсах какие, — ответил Алексей.

— Ого! И не похвастался! А чё делаете? — повернулась к Виктору совершенно косая Лена.

— Так, мелочи всякие, — уклончиво ответил Виктор.

— Петруха мелочами не занимается. Всё, что дешевле миллиона, он не берёт. Он хитрый, умный жук! Уже двадцать лет посредником трудится, все ходы-выходы знает. Колись давай, во что он тебя втянул? — уверенно сказал Алексей.

— Нет, не скажу, не спрашивай, — твёрдо ответил Виктор.

— Другой разговор. Хотя бы правда, — одобрила Лена.

… Расходились после пяти утра. Гости не бросили Лену, убрали и пропылесосили в комнате, перемыли посуду, аккуратно сложили остатки еды в холодильник, а что не вместилась — повесили в пакеты за окно.

Виктор пошёл провожать Полину и остался у неё до вечера второго января. «Актриса — и есть актриса. Всё не как у людей», с улыбкой вспоминал момент прощания по дороге домой. Уже часов с четырёх дня он собрался, почти оделся, всё хотел уйти, но то по одному поводу, то по другому она его задерживала и вдруг разразилась тирадой о том, что каким бы прекрасным не казалось всё, что с ними сейчас происходит, они чужие друг другу, у них не может быть будущего, ему придётся уйти и постараться её забыть, она постарается сделать то же. Виктор старался не смеяться, сохранял серьёзность и всё гадал: это она серьёзно или придуряется? Вроде серьёзно. Но какое будущее? Они познакомились за час до полуночи перед Новым годом. Они фамилий-то друг друга не спросили, потому что незачем, и так понятно, что это встреча только на праздник. Но прощалась она с ним так, будто они прожили вместе не один год. Он старался выразить ту же скорбь, выразил надежду, что его нежная душа это выдержит, он не будет её мучить бессмысленными звонками… Это вызывало улыбку за улыбкой, пока он шёл по пустым улицам, наблюдая тут и там кучки праздничного мусора, пустые бутылки. Праздник закончился.

Уже подходя к дому, изменил маршрут, пошёл в тот двор, где видел машину Мутноглазого. Она стояла всё там же. Заиндевелая, присыпанная тонким слоем свежего снега, который уже несколько раз просыпался после того, как эту машину сюда поставили. Лампочка сигнализации мигала красным цветом в салоне, значит, аккумулятор был в порядке.

«Ключи и телефон должны быть в одежде Мутноглазого. Его тоже должно было снежком присыпать. Наверняка, это он подельников прибил. Куда он их дел? Надо бы понаблюдать за этим местом, не пасёт ли кто эту машину…», складывался в голове Виктора план, от которого ему самому стало жутковато.

* * *

Следующие три дня он провёл дома, расписывал планы на наступивший год, подводил итоги ушедшего. После моря итогов было мало, почти всё было расписано там, на берегу, а что было после моря — всё было записано, описано, осмыслено. Записи последних двух месяцев отличались чёткостью, однозначностью. Короткие расплывчатые рассуждения первых недель постепенно сменились длинными информативными описаниями, которые очень точно и честно рассказывали о прошедших событиях. Его планы стали конкретными, исчерпывающе подробными.

Начал Виктор планировать год с того, что ему было важно, вокруг чего он будет строить остальные планы, чему будет отдавать приоритет. Все три летних месяца он разметил на отдых: экспедиция, обязательная поездка на море, обязательный выезд хотя бы в одну из европейских стран. Что для этого нужно, сколько стоит, где отдыхать летом, сколько потребуется на оформление визы, в какое время ехать в поле, с кем — всё это было учтено. Потом — все праздники, дни рождения, торжества — всё вписывал, всё учитывал. Своя работа. Разработка личного проекта… Это были трудные три дня работы, три дня погружения в своё будущее. Это было его счастливое будущее. Он строил его для себя. «Если человек думает о себе, делает всё во благо себе — это хорошо. Плохо, когда он заставляет других что-то делать для себя, что-то делает во вред другим», крутились при этом в голове слова Анатолия. Виктор сохранял режим, вставал в семь утра, ожидая восхода солнца до половины десятого, делал все обязательные дисциплинирующие дела.

Шестого января днём позвонил Анатолий.

— Есть дело. Длительное.

Встретились в городе. Были ещё Катя, Оксана, Марина, Пётр. Виктор с большой радостью их обнял, долго говорили, улыбались, были рады друг другу.

— Дело такое: есть земельные участки с постройками в Крыму, — озвучил Анатолий. — Керчь, Феодосия, Судак, Бахчисарай. Участки, судя по фото и бумагам, вполне освоенные. Это узаконенные, отжатые у киевских редисок, земли. Они, понятно, несколько в запустении прямо сейчас, поэтому стоят дёшево. Мы эти участки берём, готовы в них вложиться, облагородить, построить домики для отдыхающих. Сейчас эти земли все вместе стоят всего полтора миллиона рублей. Рядом стоящие домики за сезон приносят своим владельцам по триста-триста пятьдесят тысяч рублей. Предложение такое: нужны люди, которые будут там жить круглый год, следить за этими участками. Летом, понятно, приём отдыхающих. Просто жить там и следить.

— Неожиданно… — проговорила Катя. — А с землями точно всё в порядке?

— Точно. Сейчас бывший вологодский начальник ФСБ после нескольких лет службы в Калининграде переведён в Керчь, с собой несколько человек из общих знакомых перевёз. Вот они, по старому знакомству, подсуетились, за благодарность небольшую. Только приличные, только нормальные земли, которые для своих. Мы по-любому эти участки берём, просто ищем, кто бы там хотел жить. Бесплатно. За несколько лет эти участки себя отобьют и прибыль принесут, очень захочется — за те же триста-четыреста-пятьсот тысяч можем передать проживающим, если они к этому времени захотят и дальше там жить. Я в этой теме главный, я это вам могу обещать.

— Так-то охота, — призналась Оксана. — На Новый год показывали Крым, там трава зелёная, а у нас тут мороз под минус двадцать шарашил… Заманчиво…

— Я бы тоже уехала погреться. Ей-богу, уехала бы! Вот прямо посреди учебного года! — начала мечтать Катя. — А там готово, где жить?

— Нет, пока не готово, пока что мы только оформляем бумаги. Поеду через несколько дней на сделку, заодно и посмотрю. Сильно подозреваю, что там всё растащено и прямо сейчас жить там будет негде. Прикину, сколько нужно материалов, что по цене вылезет. По-любому уже летом будем заселять туристов, но месяцев четыре-пять переселяться не придётся. Вам предлагаю первым, как самым теплолюбивым, которые озвучивали мечты уехать в тепло. Сам думаю туда перебраться. Сразу говорю: я буду жить в самом лучшем месте.

— Кто бы сомневался, — рассмеялась Катя.

Виктор понял, как же ему хочется вернуться к морю!..

— Думайте, пара недель ещё есть для принятия решения, — продолжал Анатолий.

— Я в деле! — твёрдо проговорил Виктор. Он для себя всё решил. Он готов уехать туда уже сейчас, контролировать работы. — Я готов ехать сразу.

— Договорились, — после паузы кивнул Анатолий. — Только учитывайте, что прописку пока что придётся сохранять местную. Наше российское правительство активно поддерживают санкции запада против Крыма. С крымской пропиской могут не взять на работу в других регионах, не дают кредиты в банках, вообще плохо к крымской прописке относятся. Враги народа в нашем правительстве сидят, так что, как всегда, будем без него сами всё решать.

— Так мост же построили. Это что, санкции? — удивилась Марина. Она сидела рядом с Виктором.

— Мост построили, а банки и торговые сети приструнить не могут. Операторы связи тоже Крым заграницей считают, берут за роуминг, как в Турции. Банковской системы почти нет, сплошные наличные. Тут мы тоже сейчас, в основном, наличкой работаем, но там это особенно остро, — рассказывал Анатолий. — Я поеду сразу после выходных. Кто со мной желает?

Виктор поднял руку. Этого не было в его планах, но он их поправит.

— Я бы тоже уехала, — призналась Марина.

— Думай, решай, — повторил Анатолий.

— А поехали вместе, — тихонько, чтобы не слышали другие, на порыве сказал Виктор. — Я бы с тобой остался…

Марина опустила лицо, покраснела щеками, напрягла губы, ничего не ответила.

— Ладно, там видно будет, — расслабил ситуацию Виктор. Марина кивнула.

— Ну что, начинаем святочные гадания? — громко предложила Катя, когда пошли уже посторонние разговоры.

— Можно, уже стемнело, половина пятого вечера, — согласилась Оксана.

— Вот что меня всегда просто выколбашивает — так это все эти религиозные праздники! — недовольно выдал Анатолий. — Просто не знаю, куда обращаться, что до глубины души оскорбляют мои чувства атеиста, отмечая Рождество на государственном уровне! Все эти чиновники-подсвечники, бывшие преподаватели научного атеизма на молебнах. Вот где настоящее оскорбление чувств верующих! Я в церковь просто не хожу, но уважаю право каждого верить и ходить, если меня не трогают. Но когда обычный атеист идёт в святое для кого-то место, в церковь просто за компанию — это меня злит ещё больше. Живёт себе, не верит, традиции не соблюдает, но на рождество и на пасху идёт, это же модно!.. Мы со Святошей про это говорили, он вроде и согласен, сам бы гнал этих подсвечников, но, говорит, для бога все равны, все едины, не нам гнать из дома божия этих безбожников. А вдруг в какой-то раз проникнутся. Типа, это рекламная акция. Пробник православия! Каждый раз колбасит!

— Да мы знаем, — усмехнулся Пётр. — И правда, куда деться простому православному атеисту в дни религиозных празднований?

…Проговорили ещё долго, просто так. «Я буду с юга по ним скучать… К ним буду в лес приезжать!», думал Виктор. «Это самые лучшие люди из всего человечества! И они меня считают своим…».

Виктор пошёл проводить Марину.

— Как ты живёшь? Ты изменился, — держа под Виктора руку, спрашивала Марина.

— Сейчас хорошо живу. Я сильно изменился. Съездил на море. Сдал на права. Научился драться. Побил всех своих школьных и университетских обидчиков… Серьёзно! — вместе с Мариной посмеялся этому обстоятельству. — Ты как?

— Я бы не хотела это обсуждать, — закрыла Марина не названную, но очевидную тему вопроса.

— Расскажи, что можно, — предложил Виктор.

— Работаю… Ничего особенно не изменилась… Пока никаких перемен и не предвидится… Я опять стала сомневаться, бояться… — тихим голосом закончила Марина. — Не так, как было, конечно, но всё равно что-то не выходит.

— А поехали, действительно, в Крым. Найдём там тебе хорошего парня. Казака кубанского. Они там такие здоровые все! На солнышке повытянулись. Кожа смуглая, глаза светлые, черты лица русские. Красивые люди. Даже мне нравятся, — вызвал у Марины улыбку Виктор.

— Я думаю об этом. Я здесь как в тюрьме. А стены и решётки — это всё моё прошлое. Я здесь ничего не решу, — тихо призналась Марина. — Я бы давно переехала, да на учительскую зарплату сильно не разгуляешься. А маму не сдвинешь, квартиру продавать, в другое место переезжать. Так с ней здесь и живём. Репетиторством, конечно, кое-что скопила, но купить себе сама ничего не смогу. Ипотека исключается. У нас она ещё полностью соответствует понятию из римского права… Не знаешь? Это самопродажа в рабство. Свободный человек мог прийти к богатому, получить с него деньги за свою свободу, стать его рабом, но полученные деньги передать семье. Ничего с тех пор в мире не изменилось…

Они некоторое время шли молча. Машину Виктор оставил около дома Марины, они просто вышли пройтись вокруг дома. Виктор испытывал очень доброе, тёплое чувство к Марине. Ему хотелось о ней позаботиться.

— Я тоже с родителями живу. Вот и поеду, пока дают место для проживания. К родителям всегда можно вернуться, — подкидывал Виктор мысли в топку сомнений Марины. Если бы он жил отдельно, то зазвал бы её к себе. Но сейчас звать её было некуда. Поэтому они просто гуляли по лёгкому, градусов десять морозу, разговаривали. Честно признался себе, что смог бы с ней жить. Она хорошая, хоть и несчастная женщина. Он тоже был несчастным. Теперь он сильный. Несчастных всегда к несчастным тянет. Марина хочет ребёнка… Виктора это пугало, но это же закон жизни. Он уже думал об этом, сможет ли он быть отцом, но признал себе, что не знает, как это, быть отцом. Сейчас рядом с Мариной он подумал, что это нужно сделать: этим он однозначно осчастливит одного человека. «А за одного счастливого много грехов списывается… Мне про это уже нужно задуматься…». Чтобы не пугать Марину напором, он предложил: — А давай я за тобой завтра зайду. Мне хорошо с тобой разговаривать. Ты давно в театре была? Давай днём просто так погуляем, а вечером в театр махнём? Вот и отлично! А теперь можно тебя поцеловать?.. Тактично. В щёчку.

Марина даже засмеялась от этого и искренне его обняла. Виктор преодолел лёгкое сопротивление и поцеловал её коротко, потом дольше. «Какая она всё-таки хорошая!..».

* * *

На следующий день Виктор забрал Марину и повёз в центр. Она была тихая. Задумчивая, светло-грустная.

— Удобно на машине. Не ждёшь на остановке, не толкаешься в давке… — говорила она. — Ты точно решил ехать в Крым?

— Да. Меня здесь особенно ничего не держит. Осталось одно дело, но это быстро. Работать я могу отовсюду. Моё рабочее место там, где мой ноутбук. Так что, да, точно еду, — однозначно ответил Виктор. — Поехали вместе. Тебе там тоже будет лучше.

— Я вся измучилась вчера и сегодня, всё думаю, думаю. Мне очень хочется уехать. И очень страшно уезжать. Как там всё будет? А вдруг не получится?

— Всегда можно вернуться, — успокоил Виктор.

— Если я уеду, я уже не вернусь… Я просто не смогу сюда вернуться. Мне, может быть, просто некуда будет возвращаться… — она опустила голову, замолчала.

— Как это? — не понял Виктор.

— Моя мама — очень тяжёлый человек, — после паузы с глубоким вздохом ответила Марина. — Всю мою жизнь я ей подчиняюсь, слушаюсь, не могу возражать. Она точно не согласится, чтобы я уезжала, а если я уеду без её согласия, то она может просто прервать со мной все отношения. Она лютая мужененавистница. С самого детства внушала мне, какие же все мужики грязные свиньи… начиная с моего отца. Я его вообще не помню. Знаю, что был, но когда и куда делся — просто не знаю. Они были женаты всего три года, а после развода она даже другую фамилию взяла и мне её дала. Я никогда не могла иметь друзей мальчиков, это всегда приводило к долгим нудным разговорам, поучениям, выворачивающим вопросам… Она всегда во всё вмешивается, всегда всё контролирует. Ты думаешь, я такая по собственной воле?.. Я изуродована своей матерью!.. Я только-только начинаю делать что-то для себя сама. Ей об этом говорить нельзя…

Глаза у Марины были мокрые, она шмыгала носом, косметика размазалась. Она говорила тихим-тихим голосом, полным такой неизбывной печали, что у Виктора всё сжималось внутри, и у самого наворачивались слёзы. На середине её рассказа он остановил машину на обочине, привлёк её к себе за плечи.

— После возвращения в августе я была готова всё изменить, не обращать на неё внимания. Я даже встретилась в Череповце с одним человеком… — не могла остановиться Марина. Виктор был единственный человек во всём мире, кому она волей случая могла доверять. — Он хороший человек, но я оказалась не готова. Потом собралась с силами, встретилась с ним опять и снова не смогла… Больше не пыталась. Как представлю, что начнётся, если мама узнает, что я беременна без мужа — она же меня просто из дома может выгнать. С ней очень тяжело, но я не могу её бросить в шестьдесят четыре года. Если я уеду, она либо поедет за мной, и тогда ничего не изменится, либо полностью разорвёт со мной отношения, и я тоже не смогу этого пережить. Она это может… Я зависима от её настроения, сама это знаю. Меня это пугает. Ты хороший человек. Я не могу так тебя подвести, так испортить тебе жизнь. Я вижу, ты хочешь мне помочь. Мне нужна помощь. Но я не могу её принять от тебя. Не могу тебя так подвести… — она плакала уже не сдерживаясь.

«И ведь ей хуже, чем было мне, когда я боялся Мутноглазого… Мужской мир много проще: всегда можно убить своего обидчика, если в этом возникает необходимость. Мир женских материнско-дочерних отношений, особенно мать-одиночка и одна дочь — это мир постоянного напряжения, постоянных трагедий без завершения», понял Виктор. Он искренне жалел Марину, хотел ей как-то помочь. Пусть не он с ней останется. Пусть она выберет другого мужчину, но надо её как-то вырвать из этого кромешного ада, в котором она провела всю свою несчастную, изломанную жизнь. Он крепко обнимал за плечи и старался хоть что-то придумать, хоть что-то предложить. Но голова была совершенно пустая.

— Мариночка, хорошая моя, но ведь надо что-то менять! Это же твоя жизнь! Она должна быть хорошей!..

— А как?.. Когда я начинаю что-то… пытаться, я на такое страшное противодействие натыкаюсь, ты не представляешь… Отвези меня обратно. Прости, что испортила тебе день…

— Нет! — резко сказал Виктор. Он не собирался сдаваться. «Не бывает невыносимых людей — бывают узкие двери», решил он для себя. — В таком состоянии я тебя не отпущу. Я знаю, что такое смертная тоска, ощущение безысходности. Я жил в этом состоянии много лет жил. Мне помогли из него выйти. Может быть, для того, чтобы я мог помочь тебе.

— Что-то можно исправить, если есть деньги. Я не смогу столько заработать… — отрешённо проговорила Марина сквозь дрожащий вздох тихого всхлипа. — Если бы было достаточно денег, я бы давно уже обратилась за искусственным зачатием… Или как там оно называется, не помню.

— Давай заработаем. Мы с парнями делами занимаемся, есть доходы. Давай, тебя тоже применим? — предложил Виктор, и сам себя остановил: это была далеко не женская работа. Она не для каждого мужчины могла подойти. Ею мог заниматься только не наигравшийся мальчишка с амбициями, с желанием искать приключения, искать сложности на пятую точку, а потом из них героически выходить. Разумеется, ни Марина, ни даже отчаянная Лена Маленькая не могла этим заниматься.

— Знаю я эти дела. Не смогу… Мне уже предлагали. Катюха сумела встроиться. Но она на метле летает, ей не страшно. А я не могу, — успокоено говорила Марина. — У Катюхи свёкр в прокуратуре, она может быть полезной. А я что могу?..

— А если не говорить маме, что ты навсегда. Мол, Крым возрождается, требуются педагоги, пригласили. А подробности не рассказывать? — предложил Виктор.

— Про это не думала… — с какой-то надеждой произнесла Марина. — А всё равно, на что жить?

— Давай сначала скромно, я тебе помогу, — предложил Виктор. Для него больше не было ничего невозможного.

— Я не смогу жить с мужчиной… — опять поникла Марина.

— Там несколько участков. Я тебе просто для начала помогу. А там видно будет!

— Мне тогда проще кредит взять, небольшой… — начала искать варианты Марина. «Она даже и помыслить не может, что маме можно чего-то не сказать…».

— Тебя учили, как правильно обманывать ближнего? Я даже записал, пока в пути Пётр надиктовывал. Ты с ними столько лет ездишь, неужели не хотелось выдоить из них побольше данных?

— Они меня пугают в повседневной жизни. Слишком объёмно мыслят. Очень глобально работают… — ответила Марина.

— Тогда от меня слушай, я не страшный, так глобально ещё не мыслю, — рассмеялся Виктор. — В общем, основа любого успешного обмана в том, чтобы всегда говорить правду, только правду, но никогда всю правду. И чем больше мелкой правды, не относящейся к делу, ты скажешь — тем успешнее будет твой обман. При том, что формально это не будет обманом, а ты просто заболтаешь ту информацию, которую хочешь утаить или вызвать у человека превратное понимание. Правда и обман становятся заметны при многократном повторении. Есть условные понятия «пирамида лжи» и «колбаса правды». Суть их в том, что наш мозг всё однажды рассказанное, считает уже не нужным и при повторном воспроизведении именно эту какую-то мелочь выпускает из внимания. Если это говорится специально придуманная ложь, то она имеет ограниченное число подробностей. С каждым повторением рассказ всё короче. В итоге, остаётся вообще всего две-три фразы, костяка легенды. Это пирамида. А если говорить правду, то взамен подробностям, которые уже произнесены выплывают какие-то другие, часто вообще напрямую к событию не относящиеся. Это колбаса: объём подробностей из рассказа в рассказ не меняется. Поэтому, чтобы хорошо врать, нужно иметь запас подробностей и очерёдность их воспроизведения.

— Ты страшный человек! Когда ты таким умным стал? Был несчастный, мокрый, костра не мог разжечь. А теперь смотрите на него, прямо лекции читает, как сознанием манипулировать! — улыбнулась Марина. — За тобой не проследить, ты и бельё правильно развешивать начнёшь!

От этого замечания с некоторым облегчением засмеялись оба.

— Как это вообще произошло, что я вот здесь с тобой всё это обсуждаю? — почти серьёзно спросила Марина.

— Так совпало. Набор случайностей, — честно признал Виктор.

— Да, набор случайностей, — согласилась Марина.

Они помолчали.

— Тебе надо глазки в порядок привести, — замети Виктор. — Праздничный выход никто не отменял. Давай сегодня просто погуляем, отдохнём, наберёмся культуры, а делами займёмся после выходных. Ты идёшь пятнадцатого к Дяде Саше?..

… Марина и Виктор до начала спектакля гуляли по центру празднично освещённого города, встречали знакомых, несколько раз замёрзли, и тогда заходили в магазины или забегаловки. Говорили о чём угодно, кроме того, что могло беспокоить, вызвать грусть. Обсуждали книги, южную поездку Виктора, смешные случаи из экспедиций, историю города и страны…

… В антракте спектакля Марина вспомнила, что уже 16 лет не была в театре. Виктор признался, что последний раз был в театре в школе, опять начал ходить только после юга, после того, как осмыслил, что это необходимо для общей культуры…

Около полуночи привёз Марину назад, к подъезду.

— Спасибо тебе. Ты опять меня спасаешь, — сказала напоследок Марина.

— Меня, несчастного и мокрого, спасли вы. Действительно спасли. Может быть, как раз для того, чтобы наладить твою жизнь. Вадим Михайлович заметил бы, что господь творит свои дела руками людей. Откуда ты знаешь, чьими рукам он творит твою судьбу? Как раз в православное Рождество об этом можно подумать.

— Да уж… Да уж… — не нашлась, что ответить Марина. — Всё равно спасибо тебе. Ты опять даёшь мне надежду. Второй раз…

— Бог троицу любит, — продолжил тему Рождества Виктор.

— Бог не дурак, любит пятак, — с усмешкой возразила Марина.

Виктор улыбнулся и просто обнял Марину. Вечер получился хороший, добрый, по-человечески добрый.

* * *

Пётр прислал шифрованное сообщение на электронную почту в тот момент, когда почти в половину первого ночи Виктор подъезжал к своему дому: нужна была встреча как можно скорее, место тоже было обозначено. Виктор так же шифрованно ответил, что будет через 15 минут.

— Старшие ищут Мутноглазого: он продал свою машину, «Тойоту», уважаемому человеку, взял деньги, обещал через три дня передать и пропал. Свою квартиру тоже продал, тоже деньги взял, вещи вывез, покупателей впустил, а на сделку не явился. Все в непонятках. Думают, что кинул и свинтил. По всем регионам информацию раскинули, никто его не видел. Короче, тебя тоже могут спросить. Сейчас всех, с кем он был знаком, спрашивают, подозревают, что ему могли помочь. Ещё ищут Сиплого и Боксёра, они тоже потерялись. Обещали на общак занести, но так и не появились. Я им сказал, что как приехали, я их «отпустил» и больше не видел, мне они больше не звонили, но если увижу — сразу скажу. Мой тебе совет: заметишь где Сиплого или Боксёра — сразу дай знать, — говорил Пётр, глазами добавляя: «Разумеется, про Рыжего и Мутноглазого вообще не упоминай».

Виктор молчал всё время разговора. Только кивнул: «Я тебя хорошо понял». А у самого вдруг проскочило сразу несколько мыслей, которые необходимо было проверить не откладывая…

«Вот и пригодился… В хозяйстве всё сгодится…», думал Виктор, представляя перед глазами лежащего бесформенной кучей Мутноглазого. «Он же правша был… И замок зажигания справа…». Неуместно в голове проскочил анекдот, от которого Виктор нервно усмехнулся: едет финский крестьянин по дороге в телеге, видит мёртвую ворону, поднимает, кладёт её в телегу: «в хозяйстве всё пригодится»; через год едет в обратную сторону, останавливается на том же месте, снимает с телеги эту ворону, кладёт на то же место: «не пригодилась».

Только голос здравого смысла остановил Виктора от того, чтобы сразу не поехать в круглосуточный хозяйственный магазин за перчатками и полиэтиленовой плёнкой. Он увидел своё напряжённое лицо в зеркале. «Основа любого действия — план», напомнил он себе. «План, в котором есть место для нелепой случайности или глупой неожиданности!», уточнил внутренний голос. Виктор кивнул этим мыслям. Утром он съездит за перчатками и плёнкой. Ночью осмотрит труп Мутноглазого на предмет ключей от машины. Потом осмотрит машину… «Если он всё продал, отовсюду выехал, то это всё должно быть в машине… Надо не тянуть».

«И торопиться не стоит! Если до сих пор машину и тело не нашли — то до весны не найдут, пока всё снегом закрыто», напомнил здравый смысл. «Делать всё методично».

На следующий день он дал себе поспать до полудня: предстояла бессонная ночь. Все дела отменил, сконцентрировался только на одном деле. Очень чётко, пошагово продумал весь алгоритм. Не допускал ни одного «да всё нормально будет!», и не кошмарил себя излишне. Понимая, что предстоит делать, купил то, что для этого может понадобиться. По свету издалека осмотрел место вокруг машины. Чтобы ни у кого не застрять в глазу, надел специально купленную толстовку с капюшоном, куртку из сэконд-хэнда, которых у него никогда не было, старые ботинки, которые надо бы уже было выкинуть, но которые мама оставила во время ремонта. «Пригодились». На лоб низко надвинул простую чёрную шапку, высоко поднял шарф. Шёл вихляясь, сутуло, не своей походкой. После того, как он всё выполнит, он вывесит эту одежду на разных помойках, чтобы её растащили бомжи.

… В два часа ночи отключил телефон, вынул батарею и сим-карту: в телефоне, кроме основной батареи, стоит элемент питания, который поддерживает работу часов. Если оставить сим-карту в устройстве, то она может продолжать подавать сигналы. «Это я, конечно, уже в шпионов заигрался, но безопасность лишней не бывает».

С несколькими остановками в тени, чтобы убедиться, что случайно никого рядом нет, спустился к заснеженному трупу Мутноглазого. Его уже прилично присыпало снегом, очертания не читались. «И не надо», разгребая снег на уровне карманов, думал Виктор. Руки дрожали и дыхание сбивалось, когда он снаружи ощупывал карманы куртки и джинсов. Через минуту успокоился: «Работать надо удобно», сел на корточки, расстегнул тугую ото льда куртку, начал методично шарить по карманам. В куртке ничего не было. В правом кармане джинсов нашёл ключ от машины. Достал не сразу, согнутая в пахе нога зажимала сложенный брелок. Пришлось разрезать карман. Ещё раз, уже почти спокойно, обшарил и пошевелил труп, но кроме ключа ничего не было. «Вообще логично, чтобы случайно не выпало на месте», догадался Виктор. Он присыпал тело снегом, разровнял заранее обломленной веточкой свои следы до самой тропинки, снял перчатки и с некоторым усилием от волнения помочился на спуск, чтобы остались явные разводы, видные с тропинки. «Всё должно быть низкотехнологично и эффективно. Специально на ссанину никто не пойдёт, да и собак заставит тут метить».

Кружным путём прошёл к занесённой машине. Лампочка сигнализации ещё мигала, аккумулятор был жив. Батарейка в брелоке тоже была рабочей. «Сильных морозов за две недели не было». Надел перчатки, подходя к машине, прометал за собой следы. Уходить он будет другой дорогой. С дико бьющимся сердцем, готовый в любую секунду сорваться и убежать, Виктор нажал на кнопку открывания дверей. Мигнули поворотники, двери щёлкнули: закрывал двери Мутноглазый в беззвучном режиме. Виктор аккуратно, стараясь не стряхивать снег, открыл водительскую дверь, сел за руль, выключил свет, прикрыл дверь. Прислушался. Всё было тихо. Включил специально купленный крохотный фонарик. Не светя на окна, начал осматриваться в салоне. В отделении около рычага коробки передач лежали ключи, бумажник, паспорт, техпаспорт на машину, права и мобильный телефон Мутноглазого. В бардачке лежал «Наган», страховка, какие-то мелочи. «Всё верно, оставил тут, чтобы случайно не выпало во время нападения…». На правом кресле стояли две небольшие сумки, на заднем — четыре больших клетчатых баула. На полу у заднего сиденья какие-то коробки. Виктор открыл одну сумку — в ней много каких-то бумаг. Не смог от страха понять, о чём они. На дне много мобильных телефонов и пакетиков с ювелирными украшениями. Открыл вторую. Она наполовину была заполнена пачками денег. Пятитысячные, двухтысячные, тысячные, пятисотки, двухсотки, сотки и пятидесятки. Было много купюр просто так, «рассыпухой». «Только банки с монетами не хватает», проскочило в голове у Виктора. Смотреть на заднем сиденье не стал. Решил забрать и сумку с бумагами: «Зачем-то же он их приготовил поближе, вместе с ценными предметами». Высыпал из неё мобильные телефоны на пол справа. Подумал, и туда же ссыпал драгоценности. «С полкило», оценил для себя. Сумку с бумагами и с деньгами взвесил, проверил, чтобы не звякали. Положил в бумаги документы и бумажник Мутноглазого. «Он мне ещё очень пригодится». Изнутри вручную закрыл три двери.

Со стуком в ушах медленно открыл дверь, вылез, осмотрелся: никого. Без хлопка прижал дверь и запер ключом, чтобы не рисковать светом и звуками. На секунду остановился и решился. Поставил сумки на землю. Опять открыл водительскую дверь, нажал кнопку открывания багажника. Подошёл к багажнику. Аккуратно, чтобы не стряхнуть снег, поднял крышку и чуть не упал назад… В багажнике валетом лежали Боксёр и Сиплый. Руки и ноги у них были схвачены пластиковыми хомутами, на ртах наклеен скотч. Мёртвые мутные глаза у обоих были приоткрыты… Они лежали в той позе, в какой могли бы оказаться ещё живые люди в сознании. «Господи, они же просто замёрзли здесь в ту ночь!..», пронзило Виктора. С минуту он заставлял себя не потерять сознание. Когда отдышался, увидел, что здесь было достаточно места и для третьего тела. «Он собирался всё закончить в другом месте», дошло до Виктора. «Так, хорошо. Хорошо. Они лежали тут две недели. Ещё полежат. Обдумаю это позже».

Виктора шатало. С усилием заставил себя аккуратно придавить дверцу багажника, не хлопая. Закрыл водительскую дверь. Взял две сумки в одну руку, веточку в другую, и пошёл, прометая следы, на автопилоте по заранее продуманному маршруту.

* * *

… Как он сюда добрался, Виктор почти не помнил. Шатаясь и стараясь не упасть, дошёл до первой точки, в нужном укромном месте переоделся. По плану нужно было подождать немного, проверить, не было ли кого рядом, но в таком состоянии он бы не заметил никого. Потом он сумел дойти до машины. Всё время казалось, что он что-то забыл. Несколько раз останавливался, проверял: две сумки, пакет с барахлом, от которого надо избавиться. Но ни от чего он не избавился. Сел за руль и неизвестно сколько просто так просидел, приходя в себя. Стёкла запотели и схватились льдом изнутри. Как в тумане, завёл двигатель, долго грел стёкла, пока они опять стали прозрачными. Потом он тронулся и куда-то поехал. Концентрировался на дороге, на соблюдении правил. Поворачивал туда, куда в этот момент была зелёная стрелка или знак «главная дорога». Как-то он оказался за городом, потом на этой просёлочной дороге, около этой заброшенной деревни. В саму деревню дороги не было, дома стояли по окна в снегу. Но эта дорога, видимо, вела к другим деревням, поэтому была прочищена грейдером. Следа наката от машин не было. Было уже часов десять утра, когда Виктор вышел из машины, просто чтобы разогнуть спину. Где он оказался — было неизвестно. За половину ночи в бессмысленной езде он сжёг примерно треть бака бензина. «Километров двести накрутил», отметил для себя. Хотелось пить. Решил дойти до крайних домов. «Дыма над трубами нет, собаки не брешут», понял, уже подходя к домам по снегу выше колена. «Ладно, хоть пойму, где я». Как он это собирался понять по заснеженным домам и улицам — не подумал. Но было ощущение, что пойти и проверить — это важно.

Деревня была пустая. Дома были ещё крепкие, но посредине улицы уже росли деревца. В огородах топорщился многолетний бурьян. <

⇐ Предыдущая22232425262728293031

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: