Цивилизацию Бердяев воспринимает исключительно негативно. В

цивилизации, по его словам, «есть яд, есть неправда». Она «зачата во грехе» и посему изначально не может нести в себе ничего поло­жительного. Свое резко отрицательное отношение к цивилизации Бердяев объясняет тем, что последняя возникает в результате уста­новления социального неравенства и угнетения, эксплуатации че­ловека человеком, в результате подчинения индивида технике, ко­торая заставляет его строить жизнь на основе принципа техниче­ской рациональности. «Цивилизация, — пишет Бердяев, — обещает освободить человека, и, бесспорно, она дает орудия освобождения. Но она также есть объективация человеческого существования и потому несет в себе порабощение»⁴³. Поэтому видеть в цивилиза­ции результат прогрессивного развития общества и вкладывать в это понятие позитивное содержание не представляется возможным. Недаром против цивилизации выступали такие люди, как Руссо, Лев Толстой, которые воспели осанну человеческой индивидуаль­ности и гимн свободе. Цивилизации, считает Бердяев, противосто­ит не «здоровое и блаженное варварство» какого-то природного че­ловека или доброго по природе дикаря, а культура. «Суд над циви­лизацией, — пишет Бердяев, — не может совершать природа, его может совершать только дух»⁴⁴.

По мысли Бердяева, цивилизация суть промежуточное состояние общества. Она находится между «царством природы и царством свободы». Следовательно, человечество должно идти не вспять к природе, как считали Руссо и другие представители европейской просвещенческой мысли, а вперед — к свободе. Тяга же к природе, которую демонстрируют многие философы, есть не что иное как стремление избавиться от «раздробленности» окружающего мира

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей... 447

через слияние с первоосновами бытия. Но сегодня решение этой задачи лежит на совершенно иных путях. Только свободный чело­век способен обрести свою целостность.

Бердяев резко выступает против апологетов цивилизации вооб­ще и апологетов буржуазной цивилизации в частности. Он пишет:

Нет ничего более банального и плоского, чем защита благ циви­лизации идеологами буржуазных классов. Эти классы любят созна­вать себя носителями цивилизации и противопоставлять себя внут­ренним варварам, под которыми обыкновенно понимают рабочий класс. Боятся пролетария, потому что пролетарий означает сущест­во, у которого отняты все блага цивилизации и все ценности культу­ры, от которого, по мысли Маркса, отчуждена его человеческая природа. Но кто виноват в появлении такого несчастного существа и возрастании количества таких существ? Виноваты именно те коман­дующие классы, которые в защите своих интересов декламируют против внутреннего варварства, кричат об угрозе цивилизации. Нет ничего противнее буржуазной защиты цивилизации⁴⁵.

Бердяев убедительно показывает, что индустриальная техниче­ская цивилизация суть «цивилизованное варварство», что в носите­ле ценностей такой цивилизации периодически пробуждается зверь, первобытный человек, для которого самым значимым аргументом оказывается дубина, который живет по принципу — «кто силен, тот и прав». Дикарь, считает Бердяев, с таким же успехом может поль­зоваться благами цивилизации, как и европейский человек XX в., но это не делает его совершеннее и гуманнее. Бердяев настойчиво подчеркивает мысль — «цивилизование есть процесс, не идущий особенно глубоко»⁴⁶, в силу чего в экстремальных ситуациях пленка цивилизованности разрушается достаточно быстро. Истинное пре­ображение души человека, по его мысли, совершается только тогда, когда субъект истории входит в мир культуры, приобщается выс­шим духовным ценностям.

По Бердяеву, цивилизация представляет собой развивающийся со­циальный организм. Но она может двигаться не только по пути прогресса, но и регресса. Если развитие идет по второму варианту, ТО неизбежно наступает кризис цивилизации, за которым следует ее гибель. Кризис цивилизации возникает тогда, когда происходит «вторжение массы».

Под массой Бердяев понимает такую общность людей, у которых «не выражена личность, нет качественных определений, но есть большая возбудимость и психологическая готовность к рабству⁴⁷.

Масса, с точки зрения Бердяева, не народ. Народ всегда имеет спою культуру. Масса — нет. Она темна, ею движут инстинкты, и, в

448 Теория культуры

первую очередь, инстинкт агрессии. Представители массы рекрути­руются прежде всего из слоев мелкой буржуазии, чиновничества и люмпен-пролетариата. Ценности массы альтернативны ценностям меньшинства, являющегося носителем духа высокой культуры. Масса, согласно воззрениям Бердяева, чрезвычайно опасна и не только потому, что навязывает свои ценности всему обществу, но и потому, что из нее вербуются фашистские банды. Бердяев, подобно X. Ортеге-и-Гассету, однозначно связывает омассовление буржуаз­ного общества с возникновением бациллы фашизма и считает, что расширение пласта ценностей массовой культуры есть путь к уста­новлению тоталитарного политического режима.

Свое исследование взаимосвязи культуры и цивилизации Бердя­ев завершает постулированием нескольких принципиальных тези­сов. Он провозглашает:

Латинское слово «цивилизация» указывает на социальный харак­тер определяемого этим словом процесса. Цивилизацией следует на­зывать более социально-коллективный процесс; культурой же про­цесс более индивидуальный и идущий вглубь... Культура означает об­работку материала актом духа, победу формы над материей... Эпо­хой цивилизации по преимуществу можно назвать такую эпоху, в ко­торой преобладающее значение получают массы⁴⁸.

Излагая свою культурологическую концепцию, Бердяев обстоя­тельно исследует проблему генезиса культуры. Последняя для него не есть нечто ставшее, данное изначально и на веки веков. Культу­ра, считает он, проходит в своем развитии ряд стадий, среди кото­рых можно выделить стадии зарождения, цветения, или высшего подъема, и упадка. Самым плодотворным периодом развития культуры является стадия увядания.

Осень культуры, — пишет Бердяев, — самая прекрасная и утон­ченная пора. Поздние цветы культуры — самые изысканные ее цветы. В это время в культуре достигается наибольшая острота познания и наибольшая сложность. Раздвоение упадочной культуры открывает многое, закрытое для более цветущих и здоровых культурных эпох... В искусстве, в философской мысли, в мистической настроенности от­крываются две полярные бездны. Приобретается острое знание и добра, и зла. Но воля к жизни, к ее устроению и развитию не имеет прежней цельности. Появляется утонченная усталость. Нет уже веры в прочность культуры в этом мире, в достижимость совершенства и красоты цветущей культуры⁴⁹.

Завершение одной культурной эпохи и начало другой сопрово­ждаются катаклизмами, глубокими потрясениями, возникновением

 

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей...

социального типа личности с расщепленным сознанием, не спо­собной совершить акт культурной идентификации. В такие перио­ды у многих возникают апокалипсические настроения, ощущение завершенности истории, затерянности в мире, который восприни­мается чужим и враждебным. Нечто подобное, по мнению Бердяе­ва, происходит сегодня с европейской культурой, которая полно­стью исчерпала себя и быстро движется к закату. «Она отходит все дальше и дальше от своих творческих источников, делается все бо­лее и более отвлеченной, все менее онтологической по своему ха­рактеру»⁵⁰.

Европейская культура становится, считает Бердяев, все более варварской, все более грубой. Она теряет свою изысканность, пре­вращаясь постепенно в масскульт, способствующий пробуждению низменных инстинктов и желаний.

Сегодня европейской культуре угрожает, как выражается Бердяев, «внутреннее» и «внешнее» варварство. Под первым он имеет в виду то варварство, которое несет с собой получившее широкий размах революционное движение. Под вторым он подразумевает то варвар­ство, которое имманентно самой западной цивилизации и в наибо­лее яркой форме проявилось во время первой мировой войны, ко­гда обнаружилось, что за тонкой культурной оболочкой европей­ского человека скрыта звериная сущность питекантропа, испыты­вающего садистское удовлетворение от убийств и теряющего рассу­док при запахе крови.

Ныне европейская культура находится в глубоком кризисе, ко­торый проявляется не только, как пишет Бердяев, в «остром пере­живании и остром осознании противоположности и внутренней несоизмеримости культуры и наличного бытия», но и в том, что в продуктах культурной деятельности (книгах, картинах, музыкаль­ных произведениях и т.д.) происходит «умаление самой жизни, ис­сякание бытия». Мир культуры все более отдаляется от реального мира, где действуют, живут, любят, совершают праведные и непра­ведные поступки эмпирические индивиды, ощущающие, как и соз­датели культурных ценностей, неудовлетворенность культурой.

Кризис культуры, считает Бердяев, осознается далеко не всеми. Только личности ранга Ницше, Ибсена, Льва Толстого, Достоев­ского способны ощущать те глухие подземные толчки, которые раз­рушают здание европейской культуры. Все же остальные, не обла­дающие даром предвидения, не «погруженные» в культуру, не видят и даже не догадываются о кризисных процессах, происходящих се­годня в глубинных пластах общественного бытия. «Кризис культу­ры, — пишет Бердяев, — по характеру своему есть кризис аристо-

Теория культуры

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей...

 

кратический, а не демократический»⁵¹, а следовательно, найти пути выхода из него, предотвратить разрушение культуры могут только те, кто понимает суть происходящего, кто осознает, что гибель культуры суть гибель человеческой цивилизации, ибо «не в полити­ке, не в экономике, а в культуре осуществляются цели общества. И высоким качественным уровнем культуры измеряется ценность и качество общественности»⁵².

Разрабатывая проблему кризиса культуры, Бердяев приходит к выводу о том, что Европа стоит на пороге новой культурно-исторической эпохи, которая может быть названа Новым Средневе­ковьем. История Запада на протяжении последних столетий свиде­тельствует, что принципы, которые лежат в основании «фаустовской цивилизации», оказались ложными. Установка на ин­дивидуализм привела к атомизации общества, к распаду социаль­ных связей, секуляризация общественной жизни — массовому без­верию и падению морали, развитие демократических институтов обернулось снижением культуры и торжеством анархического нача­ла, утверждение принципа частной собственности в качестве свя­щенного привело к тому, что «мамонизм стал определяющей силой века, который более всего поклоняется золотому тельцу». Сегодня, считает Бердяев, все большее число людей начинают осознавать ложность, иллюзорность тех целей, на достижение которых был направлен творческий потенциал западной цивилизации последние три столетия. Они отказываются от того миросозерцания, которое было выработано в XIX в., когда вера в прогресс, в торжество разу­ма была абсолютной. На смену плоскому рационализму, утверждает Бердяев, идет иррационализм, на смену индивидуализму — новый коллективизм, соборность, на смену либерализму — авторитаризм, на смену тотальному атеизму — вера в божественную истину и ре­лигиозный путь спасения, на смену власти, базирующейся на пра­ве, власть, опирающаяся на силу.

Эпоху Нового Средневековья Бердяев характеризует как время, когда приходит конец гуманизму, индивидуализму, формальному равенству, мнимой свободе, к которой будто бы приводит владение собственностью, воинствующему безверию. Новое средневековье — это эпоха «новой коллективной религиозности», благодаря которой и совершится, наконец, «собирание подлинного бытия», «обретение предметного содержания жизни».

В эпоху Нового Средневековья, полагает Бердяев, утвердится «синдикалистский тип общества», в котором реальная власть будет принадлежать не законодательным органам типа нынешних буржу-

азных парламентов, а собраниям представителей профессиональных союзов, которые будут не бороться за политическое влияние, а ре­шать вопросы, связанные с развитием сферы образования, сель­ского хозяйства, промышленности и т.д.

Новое Средневековье, — пишет Бердяев, — будет в высшей сте­пени народно, но совсем недемократично. Отныне в судьбах госу­дарств будут большую роль играть трудящиеся массы, народные слои. Всякая будущая политика с этим должна считаться и искать пу­тей для ограничения власти масс над культурой⁵³.

С наступлением эпохи Нового Средневековья коренным обра­зом изменится та роль, которую выполняла женщина в обществе. «Мужская культура», по мысли Бердяева, окончательно скомпроме­тировала себя. Ее силы подорваны в результате войн, и приобще­ние к ней ничего не может дать человеку, ищущему смысла жизни.

Женщина же

более связана с душой мира, с первичными стихиями, и через женщину мужчина приобщается к ним. Мужская культура слишком рационалистична, слишком далеко ушла от непосредственных тайн космической жизни... Женщины играют большую роль в религиозном пробуждении нашего времени. Женщины предназначены быть жена­ми-мироносицами. День был временем исключительного преоблада­ния мужской культуры. Ночь есть время, когда вступает в свои права и женская стихия⁵⁴.

Характерной чертой Нового Средневековья Бердяев считает и широкое распространение теософских учений, оккультных наук, различных языческих верований. В эту эпоху, по его мнению, наука должна, наконец, вернуться к своим магическим истокам и стать тем, чем она была на заре человеческой цивилизации.

В эпоху нового средневековья, утверждает Бердяев, должно со­вершиться обновление европейской культуры, которая, получив живительный импульс, начнет новый этап своего развития.

Такова культурологическая концепция Н.А. Бердяева, которая может быть классифицирована как цельная, достаточно стройная система взглядов на сущность культуры, ее генезис, на причины культурного кризиса, переживаемого ныне «фаустовской» цивили­зацией. В ее рамках

культура представлена как феномен, несущий на себе отпечаток сакрального, как сфера подлинного, а не мнимого бытия человека, как нечто, противоположное цивилизации, как результат деятельно­сти аристократов духа, приобщенных к божественным истинам.

Теория культуры

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей...

 

Зададимся вопросом: можно ли все принять безоговорочно в изложенной выше теоретической конструкции? Думается, нет. Воз­ражение вызывает прежде всего основной тезис Бердяева о проис­хождении культуры из культа, об облагораживающем влиянии веры на культурно-творческий процесс.

То, что культура тесно связана о религией, культом, — факт, не вызывающий сомнения. Действительно, если бросить ретроспек­тивный взгляд в прошлое, то нетрудно установить то обстоятельст­во, что на протяжении веков культура, а более точно — искусство, в котором выражается квинтэссенция культуры той или иной исто­рической эпохи, того или иного общества, развивалась в лоне церк­ви. Достаточно вспомнить такие имена, как Микеланджело, напи­савшего потрясающие своей мощью фрески Сикстинской капеллы, мадонн Рафаэля и Леонардо да Винчи, Браманте, создавшего собор Св. Петра в Риме, Аристотеля Фьораванти, воздвигшего Успенский собор в Московском Кремле, неизвестных архитекторов, постро­ивших собор Св. Софии в Киеве, церковь Покрова на Нерли, на­конец, гениального Гауди, создавшего одно из величайших творе­ний архитектуры XX в. — кафедральный собор в Барселоне, чтобы убедиться в этом, не говоря уже об искусстве Средневековья, кото­рое не знало вообще иных сюжетов, кроме религиозных, и свою главную задачу видело в том, чтобы всеми доступными средствами восславлять Христа.

Однако это вовсе не означает, что культ выступает первоосно­вой культуры, что именно религия является ее животворящим ис­точником. Исследования антропологов, этнографов, историков ре­лигиозных учений (Э. Тейлора, В. Ирвинга, Р. Пишеля, Э. Ренана, М. Кима, Д. Угриновича, Б. Поршнева, Ю. Семенова и др.) говорят о том, что нет никаких оснований утверждать, что искусство воз­никло из культа, из религии.

Многочисленные факты говорят о том, что зачатки этического отношения к окружающему человека миру искусства появляются на определенном этапе развития человечества. Искусство сначала са­мым непосредственным образом «вплетено» в трудовую деятель­ность человека, неразрывно слито с ней. Создавая орудия труда, предметы быта, оружие, люди, как совершенно справедливо отме­чает Д.М. Угринович,

получали удовлетворение не только от того, что создали практи­чески целесообразный предмет, который необходим им для произ­водства средств их существования, они испытывали удовольствие от самого процесса владения материалом, придания ему необходимой формы, от умения использовать в своей деятельности свойства мате­риала, подчиняя его своему замыслу, своей цели⁵⁵.

Осваивая окружающий мир, опредмечивая свою человеческую сущность, люди формировали представления о симметрии, ритме, светотени, перспективе, а это означает то, что уже на ранних этапах существования человеческой цивилизации они действовали не только в силу необходимости, из стремления к биологическому вы­живанию, но и творили мир, как писали классики марксизма, «по законам красоты»⁵⁶. Эстетическое отношение к действительности, таким образом, не является, вопреки утверждениям многих эстети­ков и философов, принадлежащих к идеалистическому направле­нию социальной мысли, результатом «чистой игры» или продуктом «высшего развития духа». Зачатки эстетического отношения возни­кали в неразрывной связи с развитием человеческих умений и спо­собностей, с накоплением определенного объема знаний об окру­жающем человека мире.

В том, что сказанное выше не относится к разряду декларатив­ных утверждений свидетельствуют обнаруженные следы художест­венной деятельности уже неандертальцев, зафиксированные в рас­копках в Тешик-Таше (Узбекистан), в мустьерских слоях пещеры Ля Ферраси во Франции. Аналогичные находки были сделаны и в Италии, Венгрии, Чехословакии. Об этом подробно пи­шет А.П. Окладников в своей книге «Утро искусства». Таким обра­зом, искусство как особый общественный феномен существует с момента выделения человека из природы, с момента, когда он на­чинает жить и действовать, подчиняясь не столько биологическим законам, сколько законам социальным.

Если на эту проблему (проблему приоритета возникновения в процессе исторического развития) посмотреть с точки зрения гене­зиса религии, то можно прийти к аналогичному выводу.

Квинтэссенцией религии, ее смыслообразующим стержнем, сущностной характеристикой, как известно, является вера в сверхъ­естественное, в существование высшей силы, не только не подчи­няющейся человеку, но, наоборот, властвующей над ним, опреде­ляющей его бытие. Если этот тезис принимается (а он не может быть не принят в силу своей очевидности), то тогда есть все осно­вания утверждать, что архаической, неразвитой, примитивной фор­мой религии являются магия, магические верования. Магия возни­кает на заре человеческой цивилизации, ее особенность состоит в том, что она непосредственным образом обслуживает насущные потребности первобытной общины (впоследствии рода, племени, а затем отдельных социальных общностей и даже индивидов), заме­няя реальные средства воздействия человека на природу, окружаю-

Теория культуры

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей...

 

щий его мир иллюзорными, вымышленными, но которые, по твер­дому убеждению людей, обладающих ограниченным кругом знаний, способны оказать такое же, а, возможно, более сильное воздействие на предмет, объект с целью овладения им. Такими средствами вы­ступают магические обряды. Имитируя процесс охоты, вонзая, на­пример, копье в нарисованный на песке силуэт бизона или дикого кабана, сопровождая все это заклинаниями, магическими формула­ми, человек первобытнообщинного общества прогнозировал разви­тие событий в будущем, повышал, как он считал, вероятность по­лучения благоприятного для него результата.

Магия в первобытном обществе пронизывала в полном смысле слова все слои и сферы общественного сознания. Подчеркивая этот момент, один из крупнейших этнологов и религиоведов нашего времени Д. Фрезер в своей книге «Золотая ветвь», принесшей ему мировую известность, пишет:

В примитивном обществе едва ли нашелся хотя бы один человек, который на досуге не занимался магией... В примитивном обществе, где господствует однородность занятий и где разделение на профес­сиональные группы едва наметилось, каждый человек в большей или меньшей степени занимался магией в своих интересах и использовал чары и заклинания на благо себе и во вред своим врагам⁵⁷.

По мере совершенствования орудий и средств производства происходил процесс развития сознания человека как рода. Оно ста­новилось все более сложным, многогранным. Опыт одного поколе­ния другому передавался через знания, накопленные в ходе практи­ки. Чем более сложными становились процесс взаимодействия че­ловека с природой, взаимосвязь между членами одного племени или рода, чем дальше человек выходил за рамки удовлетворения сиюминутных, связанных исключительно с биологическим выжи­ванием, потребностей, тем более сложным становился его духовный мир, тем чаще у него возникали вопросы, связанные с происхожде­нием окружающих вещей, предметов, Вселенной в конечной счете. При отсутствии науки, основной задачей которой как раз и служит выявление первопричин бытия, дать ответы на эти и другие вопро­сы в рациональной форме они и не могли. Но существующая по­требность в понимании, в осмыслении своего бытия, места челове­ка в мире, требовала удовлетворения. Так возникли мифы, которые можно классифицировать как более высокую форму развития об­щественного сознания, как сложное, многоаспектное, синкретиче­ское образование, которое явилось зародышем и религиозных веро­ваний, и ряда жанров народного искусства и фольклора⁵⁸.

От мифа оставался только один шаг до возникновения политеи­стических религий, который вскоре и был сделан человеческим ро­дом. На этот факт обращает внимание Е.М. Мелетинский в своей книге «Поэтика мифа». Анализируя содержание мифов различных стран и народов, он приходит к выводу о том, что в архаической мифологии содержится, образно говоря, в «свернутой форме» весь комплекс представлений о сонме богов и их деяниях. Их прообра­зом выступают первопредки — демиурги — культурные герои. Они моделируют в целом первобытную общину, отождествляемую с «настоящими людьми»⁵⁹. Легенды о первопредках лежат в основе древнемексиканской (тольтекской, ацтекской, отчасти майанской), китайской, египетской, древнеиранской и других мифологий, кото­рые послужили базисом для становления соответствующих религий.

Классическими примерами религий, уходящих своими корнями в древнейшие слои мифологического сознания, являются религиоз­ные учения Древней Греции, Древнего Рима, Египта времен фарао­нов и т.д.

Впоследствии, после возникновения монотеистических религий (христианства, буддизма, ислама) связь между религиозным и ми­фологическим сознанием уже не воспринималась как очевидная. Соответственно совершенно по-иному стали трактовать и вопрос о корнях того или иного религиозного учения. Практически во всех мировых религиях основы учения даются свыше в виде божествен­ных заповедей, соблюдение которых верующим человеком является строго обязательным. Чем дальше продвигалось человечество по пути исторического развития, тем сильнее религия (или, более точ­но, религии) отдалялись от своей материальной первоосновы.

Таким образом, главный аргумент НА. Бердяева о религиозном происхождении культуры вряд ли можно признать убедительным. Следует высказать и ряд других критических замечаний по поводу бердяевской культурологической теории. В частности, это относит­ся к его трактовке соотношения культуры и цивилизации. Вызывает сомнение и предлагаемый им вариант решения проблемы преемст­венности культуры. Однако все это не умаляет того большого вклада, который НА. Бердяев внес в развитие культурологической теории.

9.5. Понимание культуры в работах И.А. Ильина

Иван Александрович Ильин (1883—1954) родился в семье при­сяжного поверенного Московской судебной палаты.

456 Теория культуры

О детских и юношеских годах Ильина сведений практически не сохранилось, известно только, что он получил неплохое образова­ние в знаменитой 1-й московской гимназии, которая считалась лучшей во второй столице (ее выпускниками были известные дея­тели русской культуры Владимир Соловьев, Петр Милюков и дру­гие). После окончания с золотой медалью гимназии Ильин посту­пает на юридический факультет Московского университета, где в те времена преподавали такие ученые, как князь Е.Н. Трубецкой, П.И. Новгородцев и другие не менее крупные правоведы. В студен­ческие годы Ильин серьезно начинает заниматься философией. Он сближается с Новгородцевым, который оказал весьма большое воз­действие на формирование мировоззрения талантливого юноши. В этот же период он включается в активную политическую жизнь. Ильина привлекают идеи социалистов-революционеров и он начи­нает сотрудничать с эсерами. По воспоминаниям, Ильин не только пишет революционные прокламации, брошюры, но и обеспечивает прикрытие участников боевых эсеровских групп. В своей квартире он хранит часть эсеровского арсенала и пропагандистские материа­лы. В эти же годы происходит разрыв Ильина на идейной почве со своей семьей, насквозь буржуазной. Ильин считает невозможным поддерживать отношения с людьми, исповедующими чуждые ему политические взгляды, и потому прерывает всякие отношения не только с родителями, но и братьями, которые по убеждениям были консерваторами. В 1906 г. Ильин заканчивает университет с дипло­мом первой степени и по рекомендации Е.Н. Трубецкого его остав­ляют на кафедре истории права юридического факультета для под­готовки к профессорскому званию. Через три года он сдает квали­фикационные экзамены и становится приват-доцентом. С этого момента начинается преподавательская и научная деятельность Ильина, которая не прерывается до конца его жизни.

В 1910—1917 гг. Ильин много пишет и издает. В свет выходят одна за другой его статьи, брошюры, книги, в том числе и моно­графия о Гегеле, где изложены основные идеи докторской диссер­тации Ильина. Февраль 1917 г. он принял, как и большинство его коллег из либерально мыслящей профессуры, восторженно. Ок­тябрь же он оценивал исключительно отрицательно. Ильин был сторонником, как он писал, «совершенствования закона по зако­ну», и потому революция, разрушившая старый порядок, воспри­нималась им как противозаконное деяние. Он сразу же становится яростным оппонентом советской власти, причем борется с ней не только словом, но и действием. Ильин устанавливает тесную связь

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей...

с одним из организаторов «белого движения» генералом Алексее­вым, выполняет целый ряд заданий, связанных с подготовкой воо­руженного восстания в Москве и других городах России. За контр­революционную деятельность его арестовывают, но вскоре освобо­ждают из-за недостатка улик. Активно занимаясь политикой, Иль­ин тем не менее не прекращал своих научных занятий. В мае 1918 г. он защищает диссертацию и ему сразу присваивается уче­ным советом докторская степень. В 1922 г. Ивана Ильина аресто­вывают в шестой раз и по приговору суда высылают за границу. Он покидает Россию вместе с группой из 200 профессоров на «философском пароходе». По воспоминаниям, в судьбе Ильина су­щественную роль сыграл В.И. Ленин. Именно по его настоянию он был освобожден из заключения, хотя по суровым законам того вре­мени ему грозила высшая мера наказания. В известном смысле принудительная высылка спасла Ильина, хотя он к принятому ре­шению относился резко отрицательно.

В эмиграции жизнь Ильина была весьма насыщенной. Он уча­ствует в создании Религиозно-философской академии в Берлине, философского журнала, философского общества, читает курсы права, истории этических учений, философии, эстетики на двух языках — русском и немецком — для студентов академии и вольнослушате­лей, активно участвует в политической жизни. Постепенно он ста­новится одним из наиболее крупных идеологов «белого движения», публикуя одну за другой работы, где обосновывается справедли­вость той борьбы, которую вела белая армия в период гражданской войны в России. В 1924 г. Ильина избирают членом-корреспон­дентом Славянского института при Лондонском университете. В 30—40-е годы Ильин активно сотрудничает с Российским воинским союзом, редактируя ряд белоэмигрантских газет, выступает с пуб­личными лекциями практически во всех крупных городах Европы. Приход к власти фашистов в Германии Ильин встретил достаточно спокойно. Более того, он опубликовал ряд работ, где доказывал близость целей и идеалов национал-социализма и «белого движе­ния», но в 1938 г. после того как последовал запрет Ильину зани­маться политической деятельностью, а его работы по цензурным соображениям перестали приниматься к печати, он эмигрирует из Германии в Швейцарию. Шестнадцать последующих лет, вплоть до самой смерти, Ильин занимается просветительской и научной дея­тельностью, издавая одну за другой монографии, брошюры, статьи по актуальным проблемам гносеологии, онтологии, политической истории, философии, эстетики и права.

:

17 Теория культуры

458Теория культуры

Умер Иван Александрович Ильин в декабре 1954 г.. На его могиле стоит памятник с необычной и во многом загадочной надписью:

Все прочувствовано, /Немало претерпето,/ С любовью созер­цаемо,/ И мало понято./ Спасибо тебе, вечная доброта.

Иван Ильин оставил огромное научное наследство, которое на­считывает более сорока книг, несколько сот статей, десятки лекций и большое количество писем. Но для культурологов прежде всего интересны такие его сочинения, как «Основы христианской культу­ры», «Основы художества. О совершенном в искусстве», «Путь к очевидности». Именно здесь наиболее обстоятельно изложена сис­тема его культурологических взглядов.

Культура, как считает Иван Ильин, «есть явление внутреннее и органическое. Она захватывает саму глубину человеческой души и слагается на путях живой таинственной целесообразности»⁶⁰. Ис­точником культуры выступает дух, который, как пишет Ильин, «строит» ее. Таким образом, культура духовна по своей природе и говорить о ней, не рассматривая креативную функцию духа, значит совершать крупную ошибку. Только понимание того факта, что куль­тура и дух тесно связаны, позволяет проникнуть в ее сущность. «Первичной ячейкой духа» или, другими словами, носителем духовно­сти выступает личность. Поэтому есть все основания утверждать, что она же является творцом культуры. То есть культура «много-личностна «по субъекту и «сверх-личностна» по своей ценности⁶¹.

Однако что же такое духовная личность? По мысли Ильина,

человек духовен настолько, насколько: а) он живет внутренним опытом, а не только и не просто внешним, телесно чувственно-материальным; б) поскольку он умеет отличать нравящееся, прият­ное, дающее наслаждение от того, что на самом деле хорошо, что объективно-прекрасно, что истинно, нравственно, художественно, справедливо, совершенно, божественно, наконец, в) поскольку он, различая эти два ряда ценностей, умеет прилепляться к совершенно­му, предпочитать его, насаждать его, добиваться его, служить ему, беречь его и в случае надобности умирать за него⁶².

Подобная духовность присуща только верующему человеку, ко­торый способен в своих исканиях высших ценностей, благодаря аскезе и молитве, подняться к вершинам духовности.

Ильин особо подчеркивает, что роль веры, божественного нача­ла в культуре исключительно высока. Он пишет:

Без Бога вся культура человечества теряет свой смысл и значе­ние. И если она не сокрушается сразу и во всех отношениях, то

9. Теоретические проблемы культурологии в трудах отечественных мыслителей... 459

только потому, что пассивное безверие способно долгое время дер­жаться сокровенным дыханием божественного начала, вошедшим в человеческую душу и ведущим ее в порядке не культивируемой и часто незамеченной, но по-прежнему живоносной традиции. Веры уже нет, но уклад души, созданный, воспитанный и облагороженный христианскими тысячелетиями, живет и делает свое дело. Таким образом, по Ильину, вера и культура тесно связаны. Там, где нет веры, там не может быть и куль-туры, точно так же там, где нет культуры, там нет и веры. Ильин не сомневается, что другие народы, исповедующие иные религии, тоже творят культуру, но эта культура лишена того содержания, которое отличает культуру стран, являющихся оплотом христианства. Он подчеркивает, что культура ислама, буддизма, конфуцианства, синтоизма коренным образом отличается от культуры, базирующейся на христианских ценностях, и поэтому соединить эти культуры не представляется реальным. Особо он обращаетлнимание на то, что разрушение религиозной основы культуры любой христианской страны неизбежно ставит под сомнение ее возможность создавать в дальнейшем культурные ценности. Он пишет:

Народы, долго бывшие христианскими и утратившие эту веру, не приобретя никакой иной, могут делать» только напрасные попытки создать культуру вне веры и Бога, т.е. безбожную культуру⁶⁴.

Эти попытки заранее обречены на неудачу, потому что культура творится в процессе откровения, в момент прикосновения к сокро­венным истинам, которые может передать только человек верую­щий. Безверие разрушает культуру. Создает же ее только христианст­во, которое

внесло в культуру человечества некий новый благостный дух, тот дух, который должен был оживить и оживил самую субстанцию куль­туры, ее подлинное естество, ее живую душу. Этот дух был чудесным образом внесен во враждебную среду, иудейско-римскую, в атмо­сферу рассудочной мысли, отвлеченны* законов, формальных обря­дов, мертвеющей религии, жадно-земной воли и жестоковыйного ин­стинкта⁶⁵.

Почему же именно христианство, а не какая-нибудь другая ре­лигия? Ильин поясняет, что это связано прежде всего с духом хри­стианства, который есть «дух «овнутренчя». Согласно догматам хри­стианства «царство Божие внутри вас есть», следовательно, все внешнее, материальное, чувственное не имеет безусловной ценно­сти и не может быть оправдано с точки зрения высших критериев.

17*

460 Теория культуры

Развивая свою мысль, Ильин подчеркивает, что нравственность це­нится не по тому, какую пользу она может принести, а по тому, какие изменения происходят в душе человека, совершающего нрав­ственный проступок, и в душах тех, кто становится свидетелем этого акта. Точно так же, пишет Ильин, «произведение искусства художественно не тогда, когда «эффектна» или «оригинальна» его эстетическая материя, но тогда, когда оно верно своему сокровен­ному духовному предмету»⁶⁶.

Вторая причина, обусловливающая культуротворческую функ­цию христианства, с точки зрения Ильина состоит в том, что «дух христианства есть дух любви»⁶⁷. Для христианина «любовь к Богу есть источник веры»⁶⁸. Если исчезает любовь, исчезает и вера, и наоборот, если поколеблена вера, то человек лишается способности любить, а следовательно, и возм

⇐ Предыдущая21222324252627282930Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: