Маниакальное, параноидное и депрессивное решения 15 страница

Многие аналитики считают, что фантазии матерей по поводу психических переживаний их младенцев с самого начала задают рамки и содержание психическим структу­рообразующим процессам последних, Лихтенштейн (1961) говорит о передаваемой матерью «теме идентичности », ко­торая начинает отпечатываться (импринтинг) на психике ребенка во время симбиоза мать-дитя. Однако, сколь бы заманчивыми ни были такие конструкции, они несут опас­ность взрослообразности, которая всегда маячит за наши­ми попытками приближения к недифференцированному переживанию[7].

Совершенно справедливо, что личность матери, вклю­чая ее ожидания, фантазии и мечты относительно своего растущего ребенка, значимым образом воздействует на ее взаимодействия с последним. Однако независимо оттого, сколь убежденной она может быть в том, что растит инди­вида с особой личностью и особым будущим, содержание таких фантазий — хотя оно придает направление и смысл ее ухаживающим действиям — не может достигать ребен­ка или воздействовать на него до достижения дифферен­циации Собственного Я и объекта в его эмпирическом мире. Фантазии, желания и планы матери относительно личнос­ти и будущности ребенка являются результатами активно­сти ее Собственного Я и как таковые могут быть передава­емы лишь другому Собственному Я. Хотя качественная и количественная природа приносящих удовлетворение вза­имодействий мать—дитя можно сказать вводит тему «не­дифференцированного удовлетворения », специфического для данных особых взаимодействий, связывание ее с фор­мированием идентичности не представляется обоснован­ным. Как концепция идентичность специфически относит­ся к определенному типу переживаний Собственного Я и по определению неприменима ко всем прямым выражени­ям недифференцированного переживания.

То, что содержания фантазий матери могут начать воз­действовать на ее ребенка лишь после дифференциации Соб­ственного Я и объекта в мире переживания последнего, спра­ведливо и для фантазий аналитика относительно пациентов, регрессировавших к недифференцированности. До тех пор пока взаимодействия не обеспечивают аналитика возмож­ностью эмпатизировать дифференцированному пережива­нию Собственного Я пациента, объектная потребность и поисковые импульсы последнего будут вместо этого моти­вировать аналитика порождать фантазии относительно внут­реннего переживания пациента. Будучи почти исключитель­но продуктами собственной психики аналитика, а не откликами на послания, исходящие от пациента, эти фанта­зии являются информативными большей частью относитель­но аналитика. Однако до тех пор пока аналитик осознает их как свои фантазии, они представляют адаптивную активность его психики в иначе не выносимой ситуации и их продолжа­ющееся присутствие может затем использоваться как ука­зывающее на также продолжающееся отсутствие диффе­ренциации в переживании пациента. Такие фантазии будут становиться контрпереносными лишь тогда, когда они утрачивают свой субъективный статус как фантазии с последую­щей тенденцией их отыгрывания, часто как разновидности якобы реалистических и оправданных вербальных или не­вербальных терапевтических действий и интервенций со стороны аналитика.

В контрпереносе аналитика пациент может представ­лять желаемые, требуемые, вызывающие страх или нена­висть объекты из различных уровней эволюционного прошлого аналитика. Большинство ненадежной контрпе­реносной феноменологии склонно быть вовлечено в исполь­зование аналитиком пациента в качестве нарциссического поставщика для его недостаточной или раздутой самооцен­ки. Вследствие недавно появившегося и быстро возросше­го интереса к нарциссической патологии нарциссические пе­реносы и контрпереносы попали в центр внимания, при этом была осознана опасность и высказаны предупреждения от­носительно предательской и часто особенно вредоносной природы последнего. Это может быть одной из причин, почему временное принятие роли идеального объекта, ко­торую пациенты предлагают аналитику на определенных стадиях своего лечения, часто вызывает у аналитиков опа­сения и отвергается ими. До окончания данной главы сле­дует кое-что сказать о том, что, по моему мнению, отличает нарциссический контрперенос от нормального и необходи­мого нарциссического удовлетворения, получаемого ана­литиком от своей работы.

Глубоко укоренившаяся традиция еврейско-христианской культуры прославлять страдание, мучение и жертву часто ярко демонстрируется случаями, когда хвалят или

прославляют «благодетелей » большего или меньшего масштаба за их завершенную или все еще продолжающуюся деятельность. К тому же не предполагается, что деятельность должна приносить удовольствие («В поте лица своего добывай хлеб свой насущный... » Книга бытия 3: 19); считается, что люди, облеченные властью и занимающие позицию лидера, учителя или ориентира для других людей, не могут иметь других мотивов для своих действий, кроме альтруистических. Удовольствие от работы или гордость своими успехами делают их работу и карьеру менее достойными похвалы в глазах других людей. Затем обнаруживаются «эгоистические » мотивы, сразу же уменьшающие ценность их достижений.

Роль жертвующего собою мученика, популярная как традиционный западный образ идеального родительства, глубоко укоренена в профессиональном образе Собственного Я психоаналитиков, по крайней мере в его официаль­ном и публично выражаемом аспектах. Среди психоанали­тиков широко распространена тенденция представлять свою работу и говорить о ней как о чрезмерно трудной и обреме­нительной задаче, в которой они постоянно и безжалостно эксплуатируются и терзаются своими пациентами. Такие аналитики часто предпочитают говорить о своей работе как о «невозможной профессии » и могут также охотно под­черкивать неправильно понимаемый и недостаточно оцени­ваемый статус психоанализа и как науки, и как профессии.

Создание мнения о психоанализе как о суровой и фрустрирующей профессии, по крайней мере частично, может быть направлено на успокоение фантазий тех людей, кото­рые не допущены к аналитической консультационной ком­нате с ее кушеткой и конфиденциальностью для двоих. Но также очевидно, что в психике аналитиков как правило имеются эффективные внутренние запреты на признания того, что они наслаждаются своей работой как крайне ин­тересным и вознаграждающим способом зарабатывания на жизнь, как чем-то таким, что они выбрали сознательно и что они не променяли бы ни на какую другую работу в мире. Что данная работа обеспечивает практикующих ее врачей нескончаемыми возможностями творческих инсайтов, а так­же предоставляет редкую возможность профессионально узаконенного и полезного удовлетворения. Вместо невоз­можной профессии она могла бы быть охарактеризована как работа для немногих привилегированных.

Как говорилось ранее, одной из причин избегания ана­литиком признания и информативного использования сво­их фазово-специфических и генеративных удовлетворений, проистекающих от его работы с пациентами, является его страх контрпереносных осложнений. Дискуссии с колле­гами часто воспринимаются как подтверждающие недове­рие аналитика к таким удовольствиям в своей работе. Если он говорит им, сколь он счастлив по поводу прогресса сво­его пациента и как он гордится собой и своим пациентом за такое продвижение, коллеги, вероятно, обменяются меж­ду собой многозначительными взглядами либо скажут ему, что он проявляет признаки как объектно-либидинозной, так и нарциссической контрпереносной вовлеченности в своего пациента.

Для правильного понимания аналитиком своего паци­ента и собственной роли в аналитических взаимодействиях необходимо различать его генеративные и фазово-специфические удовольствия, с одной стороны, и удовлетворе­ния, предлагаемые ему трансферентными аспектами паци­ента или его собственными — с другой. В то время как последние являются информативными относительно недо­статочно представленных элементов в представлениях ана­литика о своем пациенте или о себе, побуждая его к добавочному исследованию, первые являются информативными относительно возобновленного развития во взаимодействи­ях и как таковые служат источником узаконенных профес­сиональных удовольствий для аналитика. Как неоднократ­но подчеркивалось, максимальное осознание аналитиком своих как позитивных, так и негативных переживаний в аналитических взаимодействиях является наилучшей га­рантией против контрпереносной вовлеченности в своих пациентов.

Таким образом, контрперенос не может быть просто приравнен к удовлетворению и гордости аналитика, когда он хорошо делает свою работу и когда его пациент про­грессирует в ходе анализа. Хотя такие переживания могут перемежаться с контрпереносными элементами, как тако­вые они находятся вне контрпереносной сферы, принадле­жа вместо этого к области взаимодействий, где аналитик представляет собой новый эволюционный объект для па­циента. В отличие от нарциссических удовлетворений эво­люционного объекта как части его фазово-специфически информативного «генеративного удовольствия », нарцисси-ческий контрперенос склонен мешать лечению, либо вызы­вая видимые осложнения, либо исключая определенные об­ласти взаимодействий из аналитического процесса.

От пациента как от объекта нарциссического контрпе­реноса аналитик может ожидать, чтобы он доказывал сво­им прогрессом всемогущество или громадную профессио­нальную компетентность аналитика, чтобы он действовал в качестве манекена для демонстрации его умений внешнему миру, включая коллег аналитика; для обеспечения анали­тика аплодирующей аудиторией из одного человека; для принесения аналитику славы и для осуществления его ам­биций. От аналитического кандидата можно ожидать, что он будет оставаться преданным учеником и неавтономным эго аналитика после окончания личного анализа кандидата. Во всех этих функциях от пациента ожидается сохранение идеализированного образа аналитика вместо его использо­вания в качестве мотивации и модели для структурообразующих интернализаций в анализе. Если такое состояние дел остается не обнаруженным заинтересованными сторо­нами, то от уровня сохраняемой идеализации зависит, до какой степени будет затрудняться и добавочно осложняться достижение пациентом автономии или даже идентичности из-за нарциссического контрпереноса на него аналитика.

Как указывалось выше, серьезный и часто длительный вред, который может приносить пациенту нарциссический контрперенос аналитика, вероятно, является главной при­чиной того, что аналитики не поощряют желание пациен­тов делать их объектами для переменной фазово-специфической идеализации. Однако так как возобновленное структурообразование в психоаналитических взаимодей­ствиях требует периодов такой идеализации, лекарством от нарциссического контрпереноса аналитика не может быть его отказ от роли фазово-специфического идеально­го объекта для своих пациентов. Вместо этого ему следует научиться проводить различие между идеализацией его па­циентом как трансферентного объекта и как нового эволю­ционного объекта, а также между теми идеальными объек­тными ролями, которые предлагаются ему пациентом, и теми ролями, которые исключительно или дополнительно определены его собственными побуждениями использовать пациента как нарциссическую подпитку.

 

ЧАСТЬ 3

ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО

ПОНИМАНИЯ

Глава 9       

Восстановление и защита дифференцированности: психозы

Ранее психоаналитическое лечение определялось как попытка реактивировать заторможенный эволюционный потенциал пациента и содействовать психическому разви­тию, которые возобновлялись, таким образом, в границах, позволяемых личностью пациента. Понимание аналитика используется в психоаналитических взаимодействиях спе­цифически в этих целях. В двух предшествующих главах исследовались и обсуждались элементы психоаналитичес­кого понимания как прежде всего результата интегратив-ного использования аналитиком своих аффективных и ра­циональных откликов на присутствие и сообщения пациента во взаимодействиях, где обе стороны представляют друг для друга объекты из различных уровней развития и род­ственных связей.

В этой и последующих главах будут обсуждаться не­которые центральные аспекты терапевтического использо­вания психоаналитического понимания под тремя главны­ми заголовками, приблизительно соответствующими основным терапевтическим задачам, которые ставит ана­литик в работе с пациентами, представляющими три глав­ные категории нарушенной психической структурализации, обычно называемые психозами, пограничными состояния­ми и неврозами.

О природе психотической патологии

Для психотического восприятия существенно важна характерная утрата чувства реальности. Даже когда со­храняется формальная дифференциация между Соб­ственным Я и объектом, как это имеет место при маниа­кальных, паранойяльных и депрессивных психозах, общей чертой для всех психотических состояний является экс­периментальная утрата репрезентации хорошего (либиди-нального) внешнего объекта. При мании имеет место все­могущее внутреннее обладание «абсолютно хорошим» объектом в сочетании с усиленным отрицанием существо­вания его «абсолютно плохого* двойника как носителя всякого зла и низости, реальной и проецируемой. При па­ранойяльной констелляции мысленный образ «абсолют­но хорошего» объекта был эмпирически утрачен вслед­ствие его отвержения в репрезентации Собственного Я, которая сохраняет дифференциацию единственно через связь с репрезентацией «абсолютно плохого» объекта. При депрессивных психозах внешний объект был утрачен и дифференцированное восприятие сохраняется между его остающимися «абсолютно хорошими» интроектами и Собственным Я, которое было отождествлено с «абсолют­но плохим» образом утраченного объекта. Наконец, при шизофрении характерным образом утрачен не только ли-бидинальный внешний объект, но также дифференциро­ванное восприятие в целом, по крайней мере в острой ста­дии этого процесса.

Даже если шизофрения является единственным пси­хозом, в котором разрушается переживание Собственно­го Я, первоначальная эмпирическая дифференциация между всемогущим Собственным Я и «абсолютно хоро­шим» внешним объектом была утрачена во всех психозах. Фатальная эмпирическая утрата хорошего внешнего объекта отличает психотический уровень переживания и либо развивается в полную утрату дифференцированнос-ти, либо ограничивает таких пациентов их собственными частными бредовыми мирами. Именно первоначальная эмпирическая дифференцированность между Собствен­ным Я и внешним объектом, в которой обе стороны все еще являются формациями чистого удовольствия, дол­жна быть восстановлена в эмпирических мирах психоти­ческих пациентов. Такое восстановление является пред­посылкой для возобновления диалога между пациентом

и человеческим миром объектов и, таким образом, для нового начала психической структурализации в челове­ческих взаимодействиях. Теперь главная задача анали­тика — стать представленным в эмпирическом мире пси­хотического пациента в качестве хорошего внешнего объекта независимо от того, сопровождается ли утрата пациентом такого объекта утратой переживания Соб­ственного Я или нет.

Наиболее примитивные уровни психического пережи­вания, с которыми сталкивается аналитик в своей работе, как правило, представлены глубоко регрессировавшими шизофреническими пациентами. Хотя репрезентация либи-динального внешнего объекта утрачена во всех тяжелых психотических состояниях, распад образов дифференци­рованного Собственного Я и объекта с последующим пере­мешиванием их осколков характерен для шизофреничес­ких психозов, особенно в их острых стадиях. В целом аналитическое обучение не подготавливает будущих ана­литиков достаточным образом для обращения с пациента­ми, регрессия которых разрушила их переживание Соб­ственного Я и которые повторяют в формальном смысле субъективно-допсихологические уровни переживания. Вследствие утраты этими пациентами способности забо­титься о себе их аналитическое лечение, как правило, мо­жет быть начато лишь в защищающихусловиях психиатри­ческого института.

Так как регрессия в шизофрении идет глубже, чем в других главных психозах, и так как пациенты с утратой внутреннего переживания Собственного Я весьма нагляд­но представляют те проблемы, с которыми сталкиваешь­ся в попытках вступить в контакт с недифференцирован­ной психикой, в данном разделе я ограничусь главным образом описанием некоторых общих принципов фазо-во-специфического психоаналитического подхода к этим наиболее регрессивным изо всех психических рас­стройств. Однако прежде чем начать обсуждение попы­ток аналитика возобновить утраченный диалог между па­циентом и отдельным человеческим миром объектов, представляется уместным дать краткое резюме некото­рых относящихся к делу аспектов используемой концеп­туализации.

Я не разделяю мнения кляйнианцев и многих совре­менных эмпирических психологов (Stern, 1985) о том, что

первичное переживание СобственногоЯ в некоторой фор­ме присутствует с начала жизни. Вместо этого, я предпо­читаю точку зрения, описанную в части I этой книги, со­гласно которой репрезентации Собственного Я и объекта становятся дифференцированными наравне и одновремен­но из общей матрицы недифференцированных репрезен­тативных регистрации, которые образуют примитивную психику. Самые ранние взаимодействия, а также их по­вторения в наиболее тяжелых формах психических рас­стройств, не включают в себя ни переживание Собствен­ного Я, ни переживание объекта и поэтому представляют взаимоотношения лишь в объективном смысле. Все же в этих субъективно-допсихологических взаимодействиях собирается репрезентативный первичный материал, в ко­тором частичные аспекты будущего СобственногоЯ и бу­дущего объекта постоянно аккумулируются как все еще недифференцированные и перемешанные Друг с другом, пока не произойдет их дифференциация во второй поло­вине первого года жизни.

В данной системе отсчета предполагается, что самые ранние репрезентативные осадки психики состоят един­ственно из недифференцированных мнемических регист­рации удовлетворения до тех пор, пока дифференциация самостных и объектных репрезентаций не сделает пережи­вание фрустрации как психически представленной агрес­сии возможным и мотивированным. Аккумулирующееся накопление все еще недифференцированных репрезента­ций удовлетворения может рассматриваться в качестве пер­вых регулирующих структур психики, а также в качестве сырого материала, из которого будут возникать и стано­виться дифференцированными репрезентации Собственно­гоЯ и объекта. Эти самые ранние структуры все еще нахо­дятся исключительно на службе получения удовлетворения и возникают в этой связи. Я предположил, что недостаточ­ное развитие этих структур склонно обеспечивать недоста­точный базис для прочной дифференцированности с возникающей в результате базисной слабостью всей пси­хической структуры и с сохраняющейся предрасположен­ностью в дальнейшей жизни к регрессивной утрате эмпи­рической дифференцированности между Собственным Я и объектом. Представляется вероятным, что такая качествен­но и количественно недостаточная аккумуляция недиффе­ренцированных репрезентаций удовлетворения составляет специфическую и базисную эволюционную неудачу в пси-

хотической патологии в целом и s шизофреническом пси­хозе в особенности.

Однако хотя витальность, крепость и чувственная раз­носторонность первых репрезентаций Собственного Я и объекта будут, таким образом, зависеть от природы ран­них взаимодействий мать — дитя, которые обеспечивают недифференцированный сырой материал для этих сущнос­тей, любые репрезентации, основанные на взаимодействи­ях между СобственнымЯ и объектом, могут накапливаться лишь после того, как диалог между ними стал эмпирически возможен. Как неоднократно бывало в терапиях с шизофре­ническими пациентами, любая регрессия к эмпирическому повторению стадий, предшествующих дифференциации, неизбежно лишает переживание его взаимодействующего качества. Восстановление утраченного диалога и таким об­разом субъективного переживания пациентом своего суще­ствования, явно представляется тогда первостепенной зада­чей его лечения.

Так как шизофреническая регрессия выходит за пре­делы субъективной психологии, к стадии развития, пред­шествующей первичной дифференциации репрезентаций Собственного Я и объекта, базисное эволюционное рас­стройство не может быть активировано в аналитических взаимоотношениях. Однако даже если оценка Фрейдом (1914а) этого состояния верна, неанализируемость в клас­сическом смысле нельзя приравнивать к невозможности лечения посредством фазово-специфического применения психоаналитического знания (Blanck and Blank, 1979). Даже если базисное расстройство имеет столь раннее про­исхождение, что его нельзя повторить как объектные вза­имоотношения, оно все еще повторяет себя в фазово-спе-цифических взаимодействиях между пациентом и его аналитиком.

При условии, что психотическая патология понима­ется как происходящая в результате полной или частич­ной утраты дифференцированности вследствие базисной недостаточности самых ранних психических репрезента­ций, психоаналитическое лечение таких пациентов, по-видимому, имеет как краткосрочные, так и долгосрочные задачи и цели: во-первых, восстановить дифференциро-ванность между Собственным Я и либидинальным объек­том в мире переживаний пациента, делая таким образом диалог возможным и снова делая пациента психологичес­ки живым; во-вторых, поддерживать и сохранять эту диф-

ференцированность, для того чтобы защитить пациента от рецидива; и в-третьих, помогать дальнейшей структу-рализации его психики, таким образом улучшая уровень его патологии. О первых двух стадиях речь пойдет в этой главе, а третья стадия будет рассматриваться главным об­разом в связи со структурообразующими процессами, ко­торые характеризуют психоаналитическое лечение погра­ничных пациентов.

Восстановление диалога

Образы Собственного Я и объекта всегда подразу­мевают друг друга в человеческом мире переживаний. Когда появляется или исчезает один из них, то же самое происходит и со вторым. В эмпирическом мире человека не может существовать переживание Собственного Я без переживаемого объекта и наоборот. Это простая базис­ная истинна, на которой аналитику приходится основы­вать свой подход, когда он сталкивается с пациентом, утратившим фундаментальную дифференцированность в своем репрезентативном мире. Для восстановления ут­раченного состояния аналитик вынужден становиться объектом в мире переживаний пациента. Если это ему удается, его успех будет сопровождаться одновремен­ным появлением чувства переживания Собственного Я у пациента. Это восстановит границу между самостным миром и объектным миром, таким образом восстанавли­вается первичная дифференцированность, по крайней мере в данный момент, и поэтому восстанавливаются ба­зисные предварительные условия для появления чувства реальности (Tahka, 1976).

Прежде чем рассмотреть проблемы, возникающие при попытках аналитика быть принятым в качестве объекта в недифференцированном мире переживаний шизофреничес­кого пациента, следует более тщательно рассмотреть при­роду шизофренической регрессии. Существует общая тен­денция понимать шизофреническую регрессию пациента к недифференцированности как уход от непереносимых пе­реживаний и конфликтов, связанных с объектными отно­шениями. Однако при более тщательном рассмотрении становится очевидно, что шизофренический пациент рег­рессирует не просто от объектных отношений к безобъект­ному состоянию, но скорее от субъективно эмпирической

(дифференцированной) привязанности к субъективно не­эмпирической (недифференцированной) привязанности. Даже если они фрагментированы (репрезентации объекта) и перемешаны с аналогичным образом фрагментированны-ми репрезентациями Собственного Я, эти фрагменты объек­та продолжают быть вездесущими в недифференцирован­ном мире переживаний. Хотя психотическая личность в процессе регресса и пересекает эмпирическую границу субъективного существования, глубина и содержание предшествующей регрессии продолжают определяться природой недифференцированной предыстории пациен­та, где фрагментированные объектные репрезентации воз­никают при контакте с первым значимым ухаживающим за ним лицом.

Шизофреническая регрессия, по-видимому, неиз­менно приводит пациента к эволюционному периоду, ко­торый обычно включает в себя различные стадии симби-отической привязанности и переживаний в симбиозе мать -—дитя. Однако шизофреническая регрессия не воз­рождает и не повторяет нормальные формы симбиоза, но, по-видимому, специфически возрождает и повторя­ет его неудачи. Нормальный младенец в симбиозе с «до­статочно хорошей» матерью производит впечатление полной объектной ориентированности, он тянется и реа­гирует улыбкой на порожденные объектом элементы в своей недифференцированной эмпирической орбите. В счастливом симбиозе младенец с готовностью прини­мает соску или бутылочку и легко успокаивается при «ука­чивании» и телесном контакте, обеспечиваемом матерью. Представляется оправданным вывод о том, что такой репрезентативный мир младенца выстраивался посред­ством количественно и качественно достаточных недиф­ференцированных регистрации удовлетворения, проис­текающих от взаимодействий мать — дитя, которые в достаточной мере синхронизированы и настроены таким образом, чтобы позволять ребенку переживать и вести себя согласно принципу «базисного доверия» (Enkson, 1950).

Недифференцированное переживание, повторяемое шизофренической регрессией, повторяет не эту разновид­ность счастливого симбиоза, а неудавшуюся, в которой, по-видимому, не присутствуют общая объектная ориен­тированность и элементы базисного доверия. Эта симбио-

тическая неудача, по всей видимости, представляет базис­ную эволюционную неудачу шизофренического пациен­та, к которой он регрессивно возвращается и которую по­вторяет как в своем поведении в ситуации лечения, так и, как можно заключить, в природе своего недифференци­рованного эмпирического мира.

Такое положение еще больше осложнено тем фактом, что с распадом репрезентаций Собственного Я и объекта, развившимся до начала шизофренической регрессии, воз­никающий в результате хаотический мир переживаний бу­дет наполнен фрагментами этих разбитых сущностей. Они включают в себя осколки психически представленной аг­рессии, которая становится эволюционно возможной и мо­тивированной лишь после дифференциации Собственного Я и объектов и таким образом не будет наличествовать во время первоначальной эволюционной неудачи пациента. Вследствие недостаточной структурализации дошизофре-нической^личности и большого количества фрустраций в жизни до психотического распада фрагменты агрессивных репрезентаций обильно представлены в ее вторично воз­рожденном недифференцированном мире, они привносят элементы ужаса в ее хаотическое переживание и дают на­чало вселяющим испуг галлюцинаторным переживаниям. Важно понять, что до тех пор, пока преобладающий спо­соб переживания пациента остается недифференцирован­ным, эти элементы, когда они присутствуют или выводимы из продукции шизофренического пациента, не должны ошибочно приниматься как представляющие текущий ин­терес в связи с их динамической знач имостью и терапевти­ческой ценностью.

При столкновении с шизофреническим пациентом, регрессировавшем к недифференцированности, главным для аналитика должно быть как всегда в аналитическом лечении сравнивание между его пациенто-специфически-ми и фазово-специфическими откликами на пациента. Та­кой подход необходим для понимания эволюционной не­удачи пациента, а также собственной позиции аналитика в качестве нового эволюционного объекта для пациента. Как говорилось в предыдущей главе, именно перенос па­циента обычно представляется и является специфически информативным относительно его эволюционной неуда­чи, так как она повторяется в аналитических взаимоотно­шениях. Однако базисная эволюционная неудача в шизоф-

рении, предшествующая эволюционному возникновению объектных взаимоотношений, не может быть повторена как перенос. Кроме того, разрушение переживания паци­ентом Собственного Я не дает возможности возникнове­ния полезных эмпатических откликов в психике аналити­ка, таким образом еще более ограничивая его возможности понимания пациента.

Однако даже при отсутствии двух привычных наибо­лее полезных источников информации аналитика, перено­са и эмпатии, сравнение между пациенто-специфическими и фазово-специфическими откликами на пациента, необ­ходимое для осмысленного психоаналитического понима­ния, все еще в достаточной мере возможно на основе его комплиментарных и рациональных откликов на пациента. Будучи не в состоянии использовать свой эмпатический инструмент, аналитик вынужден полагаться в основном на свои комплиментарные отклики в попытке достичь эмоци­онального понимания пациента. В такой ситуации, в кото­рой возможно лишь комплиментарное понимание другого человека, аналитик шизофренического пациента разделяет переживание любой матери, ухаживающей за своим пси­хически еще не дифференцированным ребенком. Все же, как уже отмечалось, атмосфера в ходе первоначальной ста­дии лечения шизофренического пациента очень отлична от атмосферы, преобладающей в нормальных взаимоотноше­ниях мать — дитя. Именно точное схватывание аналитиком этого отличия равнозначно комплиментарному пониманию крайне ранней эволюционной неудачи пациента, а также эволюционных потребностей последнего, которые не были удовлетворены и для удовлетворения которых аналитику следует представлять себя в качестве нового эволюцион­ного объекта.

До тех пор пока переживание пациентом Собствен­ного Я остается утраченным в регрессии к недифферен­цированности, комплиментарные отклики аналитика яв­ляются откликами на невыраженные потребности пациента в объекте, а не на активный поиск объекта со стороны пациента. Все же пациенто-специфические ком­плиментарные отклики аналитика могут значительно ва­рьировать от одного психически недифференцированно­го пациента к другому. Даже если общим для них является утрата переживания Собственного Я и субъек­тивной соотносимости с объектами, у них имеются отли-

⇐ Предыдущая25262728293031323334Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: