Маниакальное, параноидное и депрессивное решения 16 страница

чия в потенциальной объектной направленности, как это происходит и становится ощущаемым в атмосфере ле­чебной ситуации. Аналитик может чувствовать, что он комплиментарно реагирует на почти аутистический мир, в котором всякая объектная направленность представ­ляется утраченной, или, наоборот, его комплиментарные отклики могут восприниматься как свидетельствующие о большей потенциальной объектной направленности, говоря в пользу существования более продвинутых, хотя все еще недостаточных симбиотических структур в па­циенте. Эти отличия в комплиментарной атмосфере, по-видимому, соответствуют первоначальной интуиции ана­литика об излечимости данного шизофренического пациента.

Теперь можно вернуться к проблеме аналитика, как добиться того, чтобы стать объектом в мире переживаний шизофренического пациента для возобновления утрачен­ного им диалога с внешним миром. Согласно высказанно­му здесь предположению, базисной эволюционной про­блемой шизофренического пациента, по всей видимости, является симбиотическая неудача, обусловленная каче­ственной и количественной недостаточностью его первич­ных психических структур. Эти элементарные структуры существенным образом формируются путем накаплива­ния недифференцированных репрезентаций удовольствия, полученных от субъективно допсихологического взаимо­действия между ребенком и первым ухаживающим за ним лицом. Основная функция этих структур рассматривалась как функция заменителей удовлетворения, и их достаточ­ное накопление считалось предпосылкой для того, чтобы произошла дифференциация Собственного Я и объекта. Если принять эти гипотезы в качестве основы для поиска аналитиком фазово-специфического подходящего пути, чтобы стать объектом в мире переживаний шизофрени­ческого пациента, выдвигаются три главных принципа в качестве предварительных условий и директив для такой попытки.

1. Для реактивации и мотивации возобновленного раз­вития в пациенте необходимо, чтобы аналитик становился представлен в эмпирическом мире пациента в качестве но­вого внешнего объекта.

2. Так как эмпирические строительные блоки Соб­ственного Я и объекта собираются в предшествующем

симбиозе между ребенком и его специфическим первич­ным объектом, период терапевтического симбиоза пред­ставляется предпосылкой для появления аналитика в мире пациента в качестве нового развитийного объекта.

3. Так как симбиотические структуры, из которых бу­дут дифференцироваться Собственное Я и объект, уста­навливаются исключительно на основе регистрируемых переживаний удовлетворения, аналитик сможет стать эм­пирическим объектом для недифференцированного паци­ента лишь в качестве приносящего удовлетворение и эмпи­рически «абсолютно хорошего».

Как неоднократно подчеркивалось в предыдущих главах, всякое новое строительство структуры в личнос­ти пациента и таким образом любой прогресс в его ана­литическом лечении будет происходить и возникать от взаимодействий, в которых аналитик представляет со­бой новый эволюционный объект для пациента. Чтобы быть в состоянии занять такое положение, аналитику приходится с помощью комплиментарных и эмпатичес-ких откликов корректно схватывать остающиеся фазо-во-специфические побуждения пациента, которые могут способствовать возобновлению его задержанного психи­ческого развития.

При лечении глубоко регрессировавшего шизофре­нического пациента должны схватываться и осознаваться посредством откликов аналитика на недифференцирован­ную психику как повторение его эволюционной неудачи, так и сохраняющиеся эволюционные потенциальные воз­можности. На относительный декатексис симбиотических структур и движение к аутистической пустоте, которые представляют симбиотическую неудачу пациента, анали­тик склонен реагировать чувством, что он оставлен в оди­ночестве, и уменьшением комплиментарных откликов на пациента. В отличие от повторения неудавшегося симбио­за, его прерванные аспекты, способные и мотивирован­ные к дальнейшему развитию, находят выражение в со­хранившемся катексисе незавершенных симбиотических структур пациента или в их повторном катектировании в ходе лечебной сессии. Это будет восприниматься анали­тиком как возрастание объектной направленности в окру­жающей среде и как увеличение его комплиментарных откликов на пациента, в особенности тех, которые вовле­кают в себя побуждение к действию.

Так как функция аналитика как нового развитийного объекта является по своей природе фазово-специфичес-кой, представляется, что его первоочередной задачей в ле­чении недифференцированного шизофренического пациен­та будет попытаться вступить в союз с незавершенными симбиотическими структурами пациента, в которых сохра­няются или могут быть вновь мобилизованы развитийные потенциальные возможности. Однако даже если аналити­ку удается стать «симбиотическим объектом * для пациен­та, это еще неозначает, что он теперь представлен как диф­ференцированный объект в мире переживаний последнего. Имеется в виду, что он смог стать поставщиком таких но­вых переживаний, которые станут регистрироваться как новые репрезентации во все еще недифференцированном репрезентативном мире пациента.

Новые репрезентации, рождающиеся в ходе недиф­ференцированных переживаний взаимодействий между пациентом и аналитиком, являются специфическими для этих взаимоотношений. Таким образом подготовлена по­чва и собран материал для того, чтобы аналитик начал вы­рисовываться в мире переживаний пациента в качестве но­вого внешнего объекта, который через свое появление возобновляет диалог между пациентом и объектным ми­ром. Образ аналитика, получаемый от аналитико-специфи-ческих симбиотических репрезентаций, с самого начала га­рантирует ему статус нового фазово-специфического объекта, с которым «новое начало » будет в принципе воз­можно.

В отличие от уровней патологии, в которых произош­ла и может быть повторена эволюционная неудача паци­ента в объектных взаимоотношениях, которые сами по себе сохраняют эмпирическую дифференцированность между СобственнымЯ и объектами, при шизофрении нет способов переработки эволюционной неудачи с сохра­нившейся дифференцированностью. В отсутствии уста­новившихся текущих объектов, а также трансферентных объектов для ядра патологии шизофренического паци­ента, его субъективное существование, включая какую-либо значимую лечебную связь, крайне зависит от появ­ления и прочности образа нового развитийного объекта в его мире переживаний.

Представленный здесь взгляд, согласно которому реп­резентативный материал для образа аналитика в качестве

нового развитийного объекта должен собираться в симби-отический период в аналитических взаимодействиях, по-видимому, находит подтверждение в работе Сирлза и Вол-кана. Хотя Сирлз (1965) и называет уже самые ранние эволюционные повторения «переносом», его взгляд схо­ден с моим, когда он придает особое значение первичному отсутствию здорового симбиоза шизофренического паци­ента и вытекающей из этого необходимости терапевтичес­ких симбиотических взаимоотношений до тех пор, пока не установится достаточно прочная дифференцированность между Собственным Я и объектом.

Волкан (1987) сходным образом подчеркивает важное значение установления «безопасной диады * в начальной стадии лечения шизофренического пациента, для того что­бы дать возможность нового старта с возобновленным раз­витием. Хотя и соглашаясь по другим пунктам с Волканом, я не разделяю его мысль о добавочной регрессии как пред­посылке для установления терапевтического симбиоза. Мне представляется, что вхождение нового объекта (независи­мо от того, является он дифференцированным или недиф­ференцированным с точки зрения реципиента) в качестве нового эволюционного фактора в мир переживаний друго­го человека не требует никакой дальнейшей регрессии с уровня, представленногоего эволюционной неудачей. Ког­да говорится, что регрессия характерным образом продол­жается к точке фиксации, это предполагает, что задержка в развитии становится повторяющейся как в своих неудач­ных, так и прерванных аспектах. Как обсуждалось ра­нее, первые аспекты ответственны за феномены переноса или соответствующие повторения эволюционных неудач. Прерванные аспекты со своей стороны поддерживаются теми структурами, которые были сформированы до того, как было остановлено их развитие, и представлены сохра­нившимися потребностями и потенциальными способнос­тями пациента к возобновлению развития. Однако пос­леднее возможно лишь во взаимодействиях с новым фазово-специфическим объектом, который, в случае взрос­лого человека, лишь редко возможен в отношениях, иных чем психоаналитические взаимоотношения.

Аналитик скорее не вызывает или требует добавочной регрессии, а становится поставщиком новых репрезента­тивных элементов, и таким образом действует в качестве нового эволюционного фактора в мире переживаний ши-

зофренического пациента, результатом будет немедленное возобновление структурообразующего процесса в эмпири­ческой сфере, которая со времени роковой шизофреничес­кой регрессии была закрыта для любых значимых посла­ний от объектного мира. Эти новые репрезентативные элементы, проистекающие от переживаний, которые харак­терным образом связаны с присутствием и функцио­нированием аналитика, будут, как можно надеяться, вза­имодействовать с эволюционными потенциальными возможностями, оставшимися в существующих и жизне­способных симбиотических структурах пациента, усили­вая их катектическую силу и качественную особенность вышеописанным образом.

Представляется, что для того, чтобы аналитик успеш­но становился поставщиком новых репрезентативных эле­ментов в эмпирическом мире шизофренического пациен­та, он должен быть способен поставлять последнему переживания, аналогичные тем, которые происходят в здоровом симбиозе между матерью и ее субъективно все еще допсихологическим младенцем. В отличие от матерей, которые используют своих детей главным образом для удовлетворения собственных инфантильных и нарцисси-ческих потребностей, мать с генеративным отношением к своему ребенку способна поставлять последнему намного больше приятных, ослабляющих напряжение и разносто­ронних связанных с уходом переживаний в атмосфере, окрашенной ее способностью специфически наслаждать­ся своей материнской ролью с относительным отсутстви­ем зависти к ребенку и эксплуатации, обусловленных удо­вольствиями, получаемыми ребенком. Важное значение аналогичного отношения, с полной преданностью анали­тика пациенту во время сессии, уже подчеркивалось пио­нерами психоаналитического лечения шизофренических пациентов, в особенности Швингом (1940) и Сечехайе (1951). При таких обстоятельствах «генеративная связь» с пациентом может иногда устанавливаться при условии, что аналитик особенно хорошо настроен на пациента и послания, исходящие из его недифференцированного мира переживаний.

Аналитики различаются по степени обладания такой острой генеративной комплиментарностью. Причины это­го также различны — от доверия к таким откликам и ис­пользования их в качестве источника информации до пред-

рассудков некоторых взрослых аналитиков, направленных против эмоциональных откликов, которые традиционно считались материнскими и таким образом женскими. Меж­ду прочим, базисные элементы для такой ранней комплиментарности приобретаются через интернализацию фазово-специфических отношений осуществляющего уход объекта задолго до того, как проблемы половой идентич­ности достигают центральной эволюционной значимости. Даже если у женщин-аналитиков, в особенности тех, кото­рые имеют собственных детей, больше конкретного опыта использования своей материнской комплиментарности, те же самые способности обычно в равной мере присутствуют у их коллег-мужчин при условии, что последние чувствуют себя внутренне свободными переживать их и полагаться на них в своей работе с глубоко регрессировавшими пациента­ми. Это демонстрируется многими чрезвычайно тонкими вкладами мужчин-аналитиков, работающих с шизофрени­ческими пациентами.

Независимо от пола аналитика главная проблема, по-видимому, заключается в том, как использовать его или ее комплиментарные отклики на шизофренического пациен­та, регрессировавшего к недифференцированности. Ана­литик постоянно находит свои комплиментарные откли­ки как состоящие из импульсов и чувств, которые совместимы с некоторыми ухаживающими действиями, встречаемыми в ранних взаимодействиях мать—дитя. Они включают импульсы сохранить пациента живым, забо­титься о его базисных потребностях и давать пациенту удовлетворение его ранних инфантильных желаний. Ана­литики, у которых отсутствует предшествующий опыт работы с глубоко регрессировавшими пациентами, обыч­но не готовы к должному использованию таких компли­ментарных откликов. Будучи обучены главным образом «классической технике » работы с невротическими паци­ентами, они склонны полагать, что эти отклики являются информативными о том, что следует, теперь или впослед­ствии, использовать как основу для интерпретации, а не о том, что следует, в той или иной форме, актуализировать в их отношениях с пациентами. Результатом, как правило, бывает не только отсутствие общего языка между двумя сторонами, но также возрастающая сложность или невоз­можность для аналитика достичь статуса нового эволю­ционного фактора для пациента.

Проблема аналитика, обученного работать с невро­тическими пациентами, заключается в том, что его никог­да не учили удовлетворять инфантильные потребности пациента. Любое указание на то, что аналитик может или даже обязан, удовлетворять симбиотические потребнос­ти недифференцированного пациента, представляется не­сущим серьезную угрозу для аналитического воздержа­ния — одного из краеугольных камней классической техники. Однако, как я надеюсь показать, это мнение оши­бочно, оно основывается на ошибочном приравнивании эволюционной задержки у психотического к таковой у невротического пациента. Вместо того чтобы предлагать компромиссы для принципа воздержания в ходе работы с глубоко регрессировавшими пациентами, я предлагаю еще более строго придерживаться этого правила, которое не­обходимо в работе с невротическими пациентами.

Аналитическое воздержание специфически означает избегание аналитиком принятия на себя функций и ролей, предлагаемых ему трансферентными ожиданиями паци­ента. Последовательно отказываясь от роли трансферен-тного объекта, аналитик столь же последовательно до­ступен для пациента в качестве нового эволюционного объекта. Перенос и соответствующие повторения эволю­ционной неудачи пациента, хотя они незаменимы как не­сущие информацию о натуре пациента, представляют эво­люционный тупик, который может привести лишь к безвыходной ситуации. Именно трансферентный ребенок в пациенте представляет никогда не изменяющиеся и не-насытимые требования без конца повторяющегося удов­летворения, в то время как эволюционные потребности, которые представляют аспекты, препятствующие останов­ке пациента в развитии, обладают склонностью к измене­нию и продвижению, при условии, что они адекватно вос­принимаются эволюционным объектом.

Роль или функция нового эволюционного объекта оп­ределяется соответствующей стадией эволюционной за­держки пациента. В то время как роль аналитика по отно­шению к невротическому пациенту состоит в том, чтобы вызвать у последнего возобновление его в основном эди-пально задержанного развития с последующим запозда­лым разрешением его юношеского кризиса, соответству­ющая функция аналитика с шизофреническим пациентом заключается в том, чтобы предоставить последнему воз-

можность возобновления своего симбиотически неудав­шегося и задержанного психического развития. Это необ­ходимо для того, чтобы достаточно прочно восстановить субъективное психологическое существование шизофре­ника и таким образом позволить формирование задержав­шейся структуры, которая в идеале в должное время при­ведет к динамической и структурной констелляции, напоминающей ту, с которой невротический пациент на­чинает свое лечение.

Принцип воздержания не направлен против удовлет­ворения всех возникающих в ходе взаимодействий потреб­ностей пациента. Не говоря уже о том, что такие взаимо­отношения между двумя людьми не будут работать без адекватной помощи и реагирования аналитика на потреб­ности пациента как в текущем, так и в новом эволюцион­ном объектах, ибо в противном случае не будет ни рабоче­го альянса, ни какого-либо структурного прогресса в аналитическом лечении. Избегая бесплодной и разруши­тельной роли трансферентного объекта, аналитик, рабо­тающий с невротическими пациентами, тщательно воздер­живается от удовлетворения инфантильных потребностей и желаний, неотъемлемо присутствующих в трансферен-тных ожиданиях пациента. Однако даже с такими пациен­тами должное аналитическое воздержание ограничено их переносами, то есть на их уровне патологии оно направле­но преимущественно против задержанных эдипальных ожиданий и их регрессивных развитии. Природа эволю­ционной задержки невротического пациента определяет более или менее ясно центральную задачу аналитика как нового эволюционного объекта, помогающего пациенту оставить свое детство и стать относительно автономным взрослым, то есть освободиться от своих эволюционных объектов, включая аналитика. Однако то же самое совсем неверно относительно пациентов, чье структурное разви­тие намного менее завершено вследствие ранней природы их эволюционных неудач и последующих задержек на примитивных формах личностного функционирования и объектной связанности. Эти пациенты нуждаются в но­вых эволюционных объектах для намного более фунда­ментальных, многофазных и длительных структурооб­разующих процессов, чем пациенты с установившейся константностью Собственного Я и объекта и со способно­стью к индивидуальным переносам.

Шизофренический пациент, регрессировавший к не­дифференцированность, представляет собой самый серь­езный вызов способности аналитика адаптировать свое функционирование в качестве нового эволюционного объекта к фазово-специфическим потребностям пациента. Как говорилось выше, в данной работе я исхожу из того, что примитивная психика начинается и формируется пси­хически представленными переживаниями удовлетворения, которые обеспечивает первое ухаживающее за младенцем лицо. Удовольствие как психический феномен должно, та­ким образом, активно вводиться и «подтверждаться» в пси­хическом мире переживаний ребенка эволюционным фак­тором, который в должное время станет восприниматься ребенком как первый представитель внешнего объектного мира. Без удовольствия не может возникнуть никакая пси­хическая жизнь, а при недостаточном удовольствии в нача­ле жизни будут развиваться лишь недостаточно представ­ленные базисные структуры для развертывающейся психики ребенка. Таким образом, первый эволюционный конфликт представляется не эмпирически интрапсихичес-ким и даже не как конфликт, переживаемый между инди­видом и внешними объектами, но как допсихологический конфликт между потенциальной психикой ребенка и эво­люционным фактором, требуемым для того, чтобы потен­циальная психика становилась активированной и представ­ленной как психические феномены.

Обычно ухаживающие действия матери обеспечивают достаточно богатые и разносторонние переживания для телесных аспектов ребенка и матери, а также другие ощу­щения, вовлеченные во взаимодействия, чтобы они стано­вились психически представленными и катектированными как приятные и «либидинальные ». Такие переживания по­этому обеспечивают ребенка недифференцированной реп­резентативной массой, из которой дифференцируются пер­вые образы Собственного Я и объекта первоначально как формации чистого удовольствия. Структурообразующая функция матери как первого эволюционного фактора для ее психически все еще недифференцированного ребенка, по-видимому, специфически заключается в том, чтобы быть поставщиком качественно и количественно достаточных пе­реживаний удовлетворения. С позиции ребенка, природа этих субъективно все еще допсихологических взаимодей­ствий определяет, станет ли развиваться достаточно реп-

резентированная психика, получающая достаточное коли­чество удовольствий для того, чтобы становиться носите­лем принципов базисного доверия (Erikson, 1950), своей желанности, и обладающая правом на жизнь и ее удоволь­ствия (Sechehaye, 1951). Если приятные основы психичес­кой жизни остаются, скудными и малокровными, жизнь может казаться ненужной, как это, по-видимому, проис­ходит в случае инфантильного аутизма. Или, что более обычно, требования автономной жизни, предъявляемые к подросткам и юношам, могут привести индивида с недо­статочно развитыми базисными структурами к психичес­кой изоляции или даже к эмпирической недифференци­рованное™.

Представляется крайне важным осознать, что обес­печение переживаний удовлетворения является един­ственным путем приближения к недифференцированной психике, для того чтобы вступить в нее в качестве струк­турообразующего и таким образом способствующего раз­витию элемента. Удовлетворение — единственный язык, воспринимаемый и признаваемый до появления пережи­вания Собственного Я, а также после его вторичной утра­ты вследствие регрессии. Удовлетворение — специфичес­кая и единственная структурообразующая функция эволюционного об. ъекта до того, как он становится объек­том для своего протеже даже в субъективном смысле. Та­ким образом, адекватное удовлетворение пациента, повто­ряющего свою симбиотическую неудачу в регрессии к недифференцированности, представляется крайне отлич­ным, если не диаметрально противоположным, удовлет­ворению трансферентных ожиданий невротического па­циента.

Как неоднократно подчеркивалось, прогресс в пси­хоаналитическом лечении протекает не в секторе транс-ферентного повторения неудачи, а в области прерванного развития и нового эволюционного объекта. Однако так как ни трансферентное, ни эволюционное Собственное Я и объектные репрезентации не будут существовать в эмпи­рическом мире пациента, регрессировавшего к недиффе­ренцированности, элементы таких переживаний, как по­вторяющие неудачу, так и эволюционно ориентированные, будут находить свое выражение лишь косвенным образом и могут быть обнаружены и поняты через комплиментар­ную чувствительность аналитика, как это описывалось

выше. Однако в такой ситуации реакция аналитика, соот­ветствующая принятию им роли трансферентного объек­та, — ничегонеделание и таким образом позволение паци­енту уйти в аутизм, который будет выражением его неудавшегося первичного симбиоза. По контрасту с этим, если аналитик должным образом обеспечивает пациенту удовлетворение его симбиотических потребностей, это будет соответствовать тому, что аналитик становится не-трансферентным новым объектом, с которым может быть возобновлено задержанное развитие.

В психоаналитическом лечении глубоко регрессировав­ших шизофренических пациентов воздерживание от удов­летворения их симбиотических потребностей будет, таким образом, означать принятие на себя функции неудачного эволюционного фактора пациента. Адекватное удовлетво­рение аналитиком этих потребностей будет равнозначно его отказу от принятия такой функции, а вместо этого предло­жению себя в качестве нового эволюционного фактора для пациента. Сколь бы парадоксальным это ни казалось ана­литику-, обученному работе с невротическими пациентами, аналитическое воздержание лучше всего проявляется в ра­боте с пациентами, регрессировавшими к недифференци­рованности, через правильно понятое и адекватно реализу­емое удовлетворение их самых ранних инфантильных потребностей.

Что означает такое адекватное удовлетворение и как оно осуществляется? Следует ли аналитику кормить рег­рессировавшего пациента из бутылочки, купать его, лас­кать его или обеспечивать другими конкретными материн­скими услугами? Хотя было бы понятно и на первый взгляд оправданно предлагать пациенту прямое удовлетворение в первоначальной конкретной форме, когда регрессия в недифференцированность представляется хронической и генерализованной, имеются важные причины того, что кос­венные и символические формы удовлетворения представ­ляются предпочтительными даже при таких обстоятель­ствах.

Наиболее очевидной причиной для воздерживания от попыток воссоздания конкретных ситуаций ухажива­ния между аналитиком и пациентом является то, что, как свидетельствует общераспространенный опыт, такие по­пытки обычно просто не срабатывают, по крайней мере на протяжении длительного времени. Вместо того, что-

 

бы принять коцкретные материнские заботы аналитика как приятные, пациент склонен большей частью отвер­гать их и скорее интенсифицировать его уход. Такие за­боты, по всей видимости, выдвигают на первый план рег­рессивное повторение симбиотической неудачи пациента, с характерной тенденцией декатектирования недиффе­ренцированных репрезентативных осадков, которые од­нажды были приобретены через приносящие удовлетво­рение переживания, связанные с первым ухаживающим за пациентом лицом. Попытки аналитика предлагать пациенту привычные услуги по уходу склонны повто­рять соответствующие переживания с неудавшимся эво­люционным фактором и поэтому увеличивают шансы ухода пациента в аутизм и чисто физиологическое пе­реживание.

Для того чтобы стать новым эволюционным фактором в закрытом мире переживаний пациента, аналитик должен быть отличен от первоначального фактора, который ранее уже потерпел неудачу. Становясь новым эволюционным объектом, или фактором для пациента, аналитик не сорев­нуется с первыми эволюционными объектами пациента в области повторения неудачи. Попытка лучше заботиться о конкретном телесном благополучии пациента, чем это де­лала мать последнего, ставит аналитика в положение, срав­нимое с принятием им роли трансферентного объекта для менее регрессировавшего пациента.

Когда аналитик становится новым эволюционным объектом, с которым возобновляется строительство вто­ричной психической структуры в тех областях, где роди­тели как первые эволюционные объекты потерпели не­удачу, это не означает, что аналитик становится или претендует быть новым и лучшим родителем для пациен­та. Утраченных и неудачных родителей можно заменить, лишь когда в них все еще нуждаются в качестве первич­ных эволюционных объектов. Хотя психически задер­жанные взрослые также нуждаются в эволюционном объекте, они уже не могут воспользоваться новым роди­телем, нуждаясь вместо этого в ком-то, кто помог бы им завершить их психические структуры для лучшего соот­ветствия хронологическому возрасту. Как эволюционные объекты родители эмпирически принадлежат либо дет­ству, либо переносу: в первом случае — когда они ус­пешны, во втором — когда терпят неудачу.

В отличие от них аналитик как эволюционный объект не принадлежит ни к детству пациента, ни к его переносу или соответствующим повторениям эволюционной неуда­чи. Он является новым эволюционным фактором в жизни взрослого пациента, обеспечивая последнего возможнос­тью таких структурообразующих переживаний и взаимо­действий, которые не материализовались с его первоначаль­ными эволюционными объектами. То, что эти эволюционные процессы обычно принадлежат различным стадиям младен­чества, детства и юности, обеспечивает комплиментарные и эмпатические отклики аналитика на эволюционно задер­жанные послания пациента соответствующими родительс­кими и детскими качествами, оправдывая использование таких метафор как «трансферентный ребенок», «развива­ющийся ребенок» и «аналитический ребенок » для описа­ния различных эволюционных аспектов в аналитических взаимодействиях. Однако, хотя они информативны как о потерпевших неудачу, так и о все еще активных эволюци­онных аспектах эмпирического мира пациента, а также дают аналитику фазово-специфические ориентиры для его фун­кционирования в качестве нового эволюционного объекта, эти послания и отклики не санкционируют презентацию аналитиком себя в качестве нового и более хорошего роди­теля для пациента. Помимо того, что это представляло бы создание бредовой лечебной констелляции, это означало бы обманывание пациента и как хронологического взрос­лого, и как «развивающегося ребенка ». Неизбежная неудача таких взаимодействий склонна порождать новые ятроген-ные переносы, которые иногда делают невозможными лю­бые последующие попытки аналитического лечения.

Главная функция аналитика — представлять текущую реальность для пациента. Это означает абсолютную чест­ность и избегание всякой ролевой игры и притворства в от­ношении к пациенту. Хотя комплиментарные отклики ана­литика на глубокого регрессировавшего шизофренического пациента аналогичны и сравнимы с откликами матери, уха­живающей за своим ребенком, это не дает права аналитику относиться ко взрослому человеку так, как если бы он дей­ствительно был ребенком, так же как это не дает права ана­литику сажать пограничного пациента к себе на колени или читать невротическому пациенту лекцию об основах сексу­ального поведения на том основании, что подобное роди­тельское поведение вполне уместно на стадии эволюцион­ных задержек таких пациентов. Мужчина или женщина

 

шизофреники являются взрослыми людьми, и к ним следу­ет относиться соответственно и уважать их как таковых (Federn, 1933; Fromm-Reichmann, 1950). Их регрессия, независимо от того, сколь она глубока и разрушительна, не трансформирует их в младенцев, они остаются взрослыми людьми, чье психическое развитие было серьезно наруше­но на ранней стадии развития. Даже если это может быть далеко от реальности самого пациента, это тем не менее та реальность, которую, как надеется аналитик, он однажды сможет разделить с пациентом.

Соответственно, необходимое удовлетворение симби-отических потребностей глубоко регрессировавшего ши­зофренического пациента должно осуществляться таким образом и в таких формах, которые будут в принципе при­емлемы для среднего человека его возраста. Клинический опыт подтверждает, что не требуется никакой организа­ции игр мать — дитя для обеспечения шизофренического пациента симбиотическим удовлетворением, необходимым для того, чтобы аспекты аналитика участвовали в возоб­новленной регистрации новых репрезентаций приятных переживаний в недифференцированном мире переживаний пациента.

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: