Маниакальное, параноидное и депрессивное решения 28 страница

Однако, так как процессы, сравнимые с трауром в отно­шении интроектов эдипальных родителей, не будут фазово-специфически мотивированы и возможны до подросткового кризиса, за интроекцией должно последовать вытеснение сексуально желаемых и убийственно ненавидимых эдипаль­ных репрезентаций объекта, а также соответствующих ре­презентаций Собственного Я, для того чтобы сделать отказ от внешних эдипальных связей эмпирически подлинным для ребенка даже внутренне. Ограничивающие и наказывающие аспекты интроецированного эдипального родителя будут вытеснены менее полно, продолжая в качестве интернали-зованной родительской власти наблюдать и убеждаться в том, что запретные эдипальные репрезентации остаются вне сознательного понимания и поведения ребенка. Такое про­должение эдипальных конфликтов с внешними родителями как с интернализованными конфликтами между их вытес­ненными сексуальными и агрессивными эдипальными ре­презентациями, с одной стороны, и их аспектами суперэго — с другой, обсуждалось в третьей главе.

Хотя вытеснение становится в принципе возможным после установления константности Собственного Я и объекта, оно не достигает больших масштабов до вытес­нения эдипальных репрезентаций, которое резко расши­ряет область подлинно динамического бессознательного. Оно представляет фазово-специфическое порождение бессознательных конфликтов, направленное на устране-

ние и удержание вне осознания ребенка эдипальных спо­собов переживания себя и своих родителей. Чрезмерное давление этих конфликтов во взрослом возрасте, по сути не модифицированное процессами подросткового кризи­са, является патогномичным для невротической патоло­гии, и, соответственно, запоздалое разрешение этих кон­фликтов является главной целью в лечении невротических пациентов.

Хотя Собственному Я ребенка удалось сделать взаи­моотношения со своими родителями относительно свобод­ными от конфликтов посредством интроецирования и вы­теснения их конфликтных эдипальных репрезентаций, он еще далек от внутренней автономии. Ребенок продолжает нуждаться в эволюционных объектах для дальнейшего по­строения структуры Собственного Я и будет неспособен поддерживать вытеснение эмпирически оставленных эди­пальных желаний и репрезентаций без помощи их запре­щающего и ограничивающего эдипального двойника — ин-троекта суперэго.

Хотя подавление сексуальных и агрессивных пережи­ваний ребенка делает его уязвимым для вины и тревоги, он будет после успешного вытеснения эдипальных конф­ликтов наслаждаться относительной свободой от конф­ликтов в своих внешних связях с объектами. Это происхо­дит не только вследствие вытеснения обремененных конфликтами эдипальных репрезентаций, но и потому, что взаимоотношения ребенка со своими родителями снова мо­делируются в основном в соответствии с его базисно не­амбивалентными диадными образами. Как хорошо извест­но, во время этого периода, обыкновенно называемого латентным, эдипальные интернализации и вытеснения ре­бенка обычно будут обуславливать несколько лет относи­тельного спокойствия, позволяя протекание многих про­цессов обучения, а также значительное расширение социальной сферы. К ней принадлежит приобретение ре­бенком способности к сотрудничеству, включая готов­ность устанавливать рабочий альянс в лечебных взаимо­отношениях.

Таким образом представляется, что предварительная попытка эмпирического устранения эдипальных репрезен­таций из мира переживаний ребенка может рассматривать­ся как фазово-специфически мотивированное накопление для будущего использования форм обремененной конф­ликтами привязанности, которые могут быть приведены к

разрешению и использованию лишь посредством дальней­ших эволюционных интеграции, когда выполняются пред­варительные условия для взрослой сексуальной жизни. В то время как ее физические предварительные условия будут приобретены лишь в период половой зрелости, годы до ее начала могут использоваться для дальнейшего психичес­кого структурообразования, относительно ненарушаемого интроецированными и вытесненными эдипальными репре­зентациями, и таким образом для дальнейшей подготовки ребенка к подростковому кризису, в ходе которого, как ожидается, триадные, а также диадные репрезентации бу­дут интегрированы в структуры относительной индивиду­альной автономии.

Неудача в достижении автономии

Подростковый кризис, в ходе которого обычно раз­решаются эдипальные конфликты, не был завершен у па­циентов, проявляющих невротические уровни патологии. Вместо этого психическое развитие невротического паци­ента было характерным образом задержано на стадии, в которой количественные изменения в энергии влечения при половом созревании активировали обремененные кон­фликтами эдипальные репрезентации без их замены фа-зово-специфическими подростковыми интернализациями.

Возвращаясь к части I, где обсуждались развития и структурные изменения во время подросткового кризиса, характерные неудачи подросткового развития невротичес­кого пациента, а также возникающие в результате струк­турные дефициты, мы можем сделать следующее резюме.

Невротический пациент сохранил свои эдипальные интроекты как в основном немодифицированные, желае­мые и ненавидимые, а также интроект суперэго, который выступает против прежних интроектов. Активированные при половом созревании, но избежавшие конфронтации с реальностью и отказов от них, а также их интернализации, неотъемлемо присущих нормальному подростковому кри­зису, сохраняемые образы эдипальных родителей будут продолжать бессознательно определять выборы и спосо­бы переживания невротическим индивидом своих основ­ных объектов. Таким образом, выбор любовного объекта Невротическим пациентом будет сохранять бессознательно Инцестуозную природу, включая вину и тревогу в его лю­бовных связях, а также мешая полному сексуальному на­слаждению в них.

Хотя то обстоятельство, что невротический пациент обладает вытесненным идеальным объектом для сексуаль­ной любви, делает его способным влюбляться, формирова­ние длительных любовных отношений с новыми объекта­ми, как правило, для него еще невозможно. Так как образы любовных объектов невротического пациента бессознатель­но представляют для него реинкарнации вновь найденного эдипального идеального объекта, его любовь склонна увя­дать при столкновении с реальной природой и специфичес­кой личностью объекта. Способность к длительным любов­ным отношениям требует, как правило, чтобы произошел отказ от бессознательного поиска эдипального любовного объекта вследствие подростковых процессов, а также его замена новым синтезом образа искомого любовного объек­та. Этот образ как интернализованный личный объектный идеал индивида будет доступен сравнениям и модифици­руем переживаниями с новыми объектами, позволяя фор­мирование длительной эмоциональной связи с другим че­ловеком, обладающим собственными специфическими характерными чертами как психическими, так и физичес­кими.

Для невротического пациента в основном характерно отсутствие неинцестуозного объектного идеала, а также не­достаточность в интернализованном идеале личного Соб-ственного Я. До тех пор пока родительские образцы для под­ражания продолжают определять ценности индивида, он будет продолжать искать внешнюю власть, которая заняла бы их место, будь это идеализируемые лица или столь же обще принимаемые и лелеемые предрассудки его особой со­циальной группы. Неудача интеграции невротическим инди-видом триадных, а также диадных образцов для подража­ния в интернализованный идеал личного Собственного Я будет оставлять его как зависимым, так и мятежным по от­ношению к внешней власти, а также одновременно оппорту­нистическим и грандиозным в своих личных оценках.

Это сравнительное отсутствие тщательно разработан­ных интернализованных идеалов в отношении любовного объекта, а также образа Собственного Я идет параллельно с недостаточно установившимися у невротического паци­ента нормативными структурами. Вместо обладания ясным чувством правоты и неправоты, проистекающим от относи­тельного распада эдипального суперэго и его селективной интернализации в структуру Собственного Я во время и посредством фазово-специфических процессов отрочества.

невротический. индивид продолжает в моральных вопросах в основном полагаться на интроецированную родительс­кую власть. Его взаимоотношения со своим сохраняемым интроектом суперэго типично увековечивает внутренний ди­алог между чрезмерно строгим и ригидным эдипальным ро­дителем и переполненным виной эдипальным ребенком, страшащимся, слушающимся и умиротворяющим своего ро­дителя, хотя в то же самое время восстающим против ро­дителя, а также пытающимся, когда только возможно, на­дуть и подкупить его.

Таким образом, хотя, как считается, невротические па­циенты, мучимые виной и тревогой, являются жертвами чрезмерно строгих моральных требований, в действитель­ности они страдают от относительного отсутствия личных моральных твердо установленных ценностей. Так как кон­фликтные эдипальные интроекты управляют центральны­ми областями переживания его Собственного Я и объекта, нормы и ценности невротического индивида склонны быть либо идентичными, либо реактивно противостоящими нор­мам и ценностям его родителей или людей, представляю­щих родителей позднее в его жизни. Невротические паци­енты подчиняются или восстают против моральных правил главным образом потому, что боятся и зависят от своих интроектов суперэго. Они разделяют или противостоят цен­ностям своих реэкстернализованных родительских образ­цов для подражания или образцов своих социальных групп как расширенных представителей своих детских семей. Та­кая сохраняющаяся зависимость ценностей и морали не­вротического пациента от своих родительских интроектов вместо их дальнейшей интеграции в структуру Собствен­ного Я пациента сохраняет его внутренне ограниченным и постоянно подверженным чувствам опасения, вины и тре­воги, а также хроническому отсутствию самоуважения вследствие его внутреннего оппортунизма и отсутствия у него искренности.

Хотя нехватка или даже отсутствие интернализован­ных личных норм и ценностей, таким образом, являются, как правило, неотъемлемой частью невротической патоло­гии, это не означает, что переполненные виной невротики будут иметь лишь чисто нарциссические нормы и ценности в том же самом смысле, что и определенные психопатичес­кие личности. Вместо этого интернализация норм и идеа­лов невротического пациента была задержана на уровне интроекции без продвижения к идентификациям и их ин-

теграции, которые только и превращают интроектно свя­занные нормы и идеалы в личные убеждения и путеводные звезды.

Помимо динамически активных бессознательных конфликтов, невротическая патология, таким образом, по-видимому, характеризуется важными нехватками в психических структурах, в особенности связанных с ин-тернализованными личными нормами и идеалами, специ­фически ответственными за автономное переживание че­ловеком себя как личности.

Основы лечения

Невротическая патология является психопатологией достигших индивидуации личностей, хотя не в самой ее ран­ней форме. Хотя невротическая патология главным обра­зом триадно детерминирована, ей предшествует еще более ранний урдвень индивидуальной психопатологии, основан­ной на расстройствах взаимоотношений между недавно достигшим индивидуации ребенком и его первыми диадны-ми идеальными объектами. Как говорилось ранее, этот уро­вень диадно детерминированной патологии обычно пред­ставлен у большинства невротических пациентов, даже когда он не приводит к обширным задержкам, в форме вы­сокоуровневого нарциссического расстройства характера. Его менее обширные и серьезные формы проявления пред­ставлены относительным внутренним запретом самовыра­жения и/или нарциссическими защитами и чертами харак­тера, которые могут разнообразными способами влиять на природу эдипальных вариантов развития и на возникаю­щие в результате конфликты у невротических пациентов.

Хотя вступление ребенка на триадный уровень пере­живания и привязанности серьезным образом зависит от репрезентативных структур, порожденных его фазово-спе-цифическими идентификациями с диадными идеальными объектами, финальные превратности развития его вытес­ненных эдипальных интроектов будут со своей стороны также зависеть от адекватности эволюционных взаимодей­ствий во время их предполагаемого фазово-специфическо-го разрешения. Таким образом, утрата родителя в середи­не подросткового кризиса может прервать эволюционные процессы и начать вместо этого невротическое развитие.

Однако даже если развитие достигшего индивидуации ребенка как до, так и после подлинного эдипального перио-

да может, таким образом, различными способами влиять на установление, эмпирическое содержание и результаты его невротических развитии, невротические пациенты неизмен­но страдают от бессознательных конфликтов, отражающих попытки разрешений индивидуально широко различающих­ся, а также регрессивно детально разработанных реальных и фантазийных триадных констелляций. Как результат того, что его триадные интроекты избежали подростковых интег­рации, невротический пациент будет столь же неизменно проявлять фазово-специфическую нехватку в своих норма­тивных структурах и интернализованных идеалах.

Таким образом, двумя основными целями в аналити­ческом лечении специфически невротической патологии будет разрешение триадных конфликтов пациента в анали­тических взаимоотношениях и связанное с этим наращива­ние отсутствующих у него структур автономии. Дополни­тельные цели в работе аналитика как правило появляются вследствие других одновременно существующих конфлик­тов и нехваток в психическом складе невротического паци­ента. Для аналитика представляется важным расширять свои усилия, способствующие разрешению триадных кон­фликтов пациента, включая поздние диадные конфликты последнего, которые поддерживают важные нарциссичес-кие защиты характера у в иных отношениях преимуществен­но невротических пациентов, и которые поэтому склонны не приниматься во внимание или ошибочно интерпретиро­ваться как триадные по своему происхождению. Другой в значительной степени пренебрегаемой областью, частично совпадающей с предыдущей, является потребность невро­тического пациента в ином, чем триадно порожденное, структурообразовании, включая незначительные или сред­ние нехватки в структурах, обычно устанавливаемых во вре­мя функциональной стадии переживания и привязанности.

В последующие разделы включены не только сообра­жения, касающиеся понимания аналитика и борьбы с три-адной невротической патологией в двух ее главных облас­тях, но и обсуждения фазово-специфического подхода к иной чем триадно детерминированная патология.

Разрешение конфликта

Разрешение патогенных триадных конфликтов невро­тического пациента означает оказание ему помощи в за­вершении его незаконченного подросткового кризиса, который активировал его вытесненные эдипальные инт-

роекты, но не смог привести к сравнительному отказу от них и к интеграции интернализованного Собственного Я и объектных идеалов. Ситуация невротического пациента до некоторой степени сравнима с ситуацией человека, кото­рый отказывается признать потерю центрального объекта любви, продолжая вместо этого искать его или его реин­карнации во внешнем мире. Невротический пациент не отказался от своих связей с эдипальными родителями, чьи трансферентные экстернализации ищут поддержа­ния иллюзии их продолжающегося присутствия в теку­щей внешней реальности. Помимо попыток их трансфе-рентной актуализации и отыгрывания, бессознательно активные триадные конфликты, которые являются но­сителями экономически и динамически центральных объектных связей пациента, будут порождать разнооб­разные хорошо известные невротические симптомы и чер­ты характера.

Процессы постепенного отказа от эдипальных интро-ектов, которые обычно происходят во время и посредством смятений подросткового кризиса, должны у невротичес­ких пациентов запоздало завершиться в аналитических вза­имоотношениях, где аналитик начинает представлять как трансферентный, так и новый эволюционный объекты для пациента. Подростковые процессы конфронтации с реак­тивированными образами эдипальных идеальных объектов в текущей реальности, а также их последующий относи­тельный декатексис и замещение личными идеалами, пред­ставляют первую проработку растущим индивидом глав­ной объектной утраты и таким образом модель для обращения с любыми важными утратами позднее в жизни (Wolfenstein, 1966). Следовательно, лечение невротических пациентов может в некоторых отношениях быть сравнимо с различными аспектами и стадиями процесса траура (Alexander, 1925; Fenichel, 1941; Lewin, 1950; Stewart, 1963; Karush, 1967; Tahka, 1974b), Применяя эту аналогию к ана­литической работе с невротическими пациентами, мы мо­жем концептуализировать ее как помощь пациенту посред­ством трансферентных интерпретаций и конфронтации встретить фактическое отсутствие эдипальных объектов в текущей внешней реальности, за чем следует постепенное признание их утраты в длительном, одновременно болез­ненном и освобождающем сравнивании прошлого и насто­ящего, происходящем в процессе тщательной аналитичес­кой проработки (Tahka, 1974b). Однако, как будет видно,

аналогия страуррм применима лишь к части аналитической работы с невротическими пациентами,

Постоянно активные бессознательные эдипальные интроекты невротического пациента будут, как правило, сравнительно просто экстернализироваться на образ ана­литика, делая его для пациента представляющим желан­ных и ненавидимых эдипальных родителей или альтерна­тивным образом ограничивающим и вызывающим страх представителлем родительской власти. «Трансферентный ребенок », представленный невротическим пациентом, скло­нен быть пре-подростковым, эдипально задержанным маль­чиком или девочкой, который может представлять отдель­ную, часто обаятельную индивидуальность, приглашающую аналитика принимать соответствующие родительские роли. Однако они являются приглашениями к задержанным эди-пальным отношениям, лишенным каких-либо реальных эво­люционных чаяний или потенциальных возможностей. Трансферентный ребенок с его пресловутыми тупиковыми целями является более ускользающим у невротических па­циентов, чем у пациентов с более тяжелыми патологиями. Это в основном обусловлено легкой инфильтрацией аль­тернативных взаимоотношений, доступной для невротичес­ких пациентов, с элементами переноса. Трансферентный ре­бенок невротического пациента может, таким образом, эксплуатировать или скрываться за на вид текущими взаи­моотношениями с аналитиком, а также проявлять показ­ную готовность принимать аналитика в качестве нового эво­люционного объекта.

Образы эдипальных родителей, интроецированные и вытесненные в конце подлинной эдипальнои стадии в каче­стве мощно катектированных протообъектов для взрослой сексуальности и идентичности, будут сохранять свои ин-цестуозные и убийственные содержания и цели неизмен­ными до тех пор, пока они остаются бессознательными. Хотя их активация вследствие усиления давления влечений при половом созревании делает триадные интроекты мо­бильными и склонными к трансферентной экстернализа­ции, она не позволяет прекращения вытеснения их истин­ной природы, до тех пор пока сохраняется внутренний статус-кво посредством сохраняющегося интроекта эди-пального суперэго, которое у невротических пациентов, как печально известно, обнаруживает себя в своей первоначаль­ной архаичной суровости. Как хорошо известно, главным орудием аналитика для постепенного аннулирования вы-

теснения эдипально детерминированных образов, одновре­менно побуждающим пациента сравнивать реальности про­шлого и настоящего, являются интерпретации переноса пациента на аналитика.

Трансферентные интерпретации, постоянно конфрон-тирующие пациента с несуществованием эдипальных роди­телей в настоящем, угрожают пациенту как возрождением его первоначальных триадных травм, так и утратой его цен­тральных объектов. Таким образом, вряд ли можно рас­считывать на то, что интерпретации аналитика, которым приходится преодолевать могущественные сопротивления, будут приняты и абсорбированы пациентом, если не вы­полняются специфические соответственные предваритель­ные условия между пациентом и аналитиком. Обычно счи­тается, что такие предварительные условия присутствуют, когда интерпретация может даваться рефлективному и ин­троспективному Собственному Я пациента в установившем­ся терапевтическом альянсе (Zetzel, 1956; Greenson, 1967). Однако, как говорилось в части II, необходимо подчерк­нуть, что. тогда терапевтический альянс должен понимать­ся как текущие рабочие отношения, переводящие его в под­линный терапевтический альянс вследствие представления аналитика в качестве нового фазово-специфически идеа-лизируемого-объекта для пациента. Без аналитика, обеспе­чивающего пациента образцом нового эволюционного объекта, прошлые эволюционные объекты, представлен­ные трансферентными объектами пациента, не могут быть поставлены под сомнение аналитиком, и также не могут быть оставлены пациентом на любом уровне задержанного психического развития,

Если преобладают вышеназванные условия, трансфе-рентные интерпретации будут коммуникациями аналити­ка, которые специфически конфронтируют пациента с ил­люзорной и анахронической природой его направленных на аналитика ожиданий, таким образом выстраивая мост между прошлым и настоящим и инициируя постепенную замену трансферентных образов реальными или фантазий­ными образами эдипальных родителей, корректно распо­лагаемых в пространстве и времени.

Этот постепенный отказ от образов эдипальных объек­тов как существующих в настоящем с одновременно возни­кающими воспоминаниями о них как принадлежащих про­шлому аналогичен «классическому» варианту работы траура (Freud, 1917), которая включает в себя постепенное

«позволение умирать » утраченному объекту как индивиду через болезненное сравнение вспоминаемой и текущей ре­альности, сопровождаемое одновременным повторным вы­страиванием образа объекта в психике скорбящего челове­ка как воспоминание о прошлом объекте (см. главу 5).

Этот процесс также является той частью тщательной проработки переноса невротического пациента, которая наиболее точно подтверждает знаменитое утверждение Фрейда (1914Ь), согласно которому перенос —это повто­рение вместо припоминания. Он также составляет важную часть невыполненной подростковой работы пациента, в ко­торой реактивированные эдипальные интроекты должны были приходить в столкновение с образами текущих внеш­них родителей, пока не станет возможен их постепенный декатексис и отказ от них.

Однако триадные проблемы невротического пациен­та, как правило, не могут разрешиться путем их простого осознания и проработки вытесненных эдипальных конф­ликтов пациента, так как они были экстернализованы в его трансферентных взаимоотношениях с аналитиком. Анализ переноса невротического пациента означает не просто раскрытие отвращаемого пациентом от осознания эдипального периода и таким образом освобождение па­циента для дальнейшего развития, но также предполагает разделяемое понимание неудавшегося и потому задер­жанного эдипального развития. Хотя причины такой не­удачи могут в различной степени зависеть от факторов, которые не включены в саму эдипальную ситуацию, в боль­шинстве случаев триадные взаимоотношения пациента были нарушены, искажены и задержаны до того, как они были интроецированы и вытеснены в конце его подлинной эдипальной стадии. Триадно переживаемые родители яв­ляются фазово-специфическими эволюционными объек­тами ребенка во время эдипальной стадии, и взаимодей­ствия с ними в большой степени определяют, будут ли эдипальные репрезентации интроецированы и вытеснены как задержанные и неспособные к дальнейшему разви­тию или же они будут в должное время доступны для раз­вития, приводящего к относительно автономной взрослой идентичности и объектному выбору.

Это означает, что в любой эволюционной задержке, даже в невротической патологии, и неудавшиеся, и прерван­ные аспекты нарушенного развития должны приниматься во внимание при столкновении с ними в аналитических вза-

имоотношениях. Хотя история неудавшегося и задержан­ного эдипального развития пациента будет раскрыта, по­нята и тщательно проработана в анализе его переноса на аналитика, пациент может все еще в различной степени нуж­даться в аналитике как новом эволюционном объекте для прерванных аспектов своих триадных развитии, которые должны быть завершены, прежде чем для него станут мо­тивированы и возможны процессы, сравнимые с подрост­ковой эмансипацией.

В клинической ситуации это подразумевает, что и во время, и после анализа своего эдипального переноса не­вротический пациент будет использовать аналитика в ка­честве нового эволюционного объекта для своего незавер­шенного эдипального развития. Это тем более очевидно, чем в большей мере были поняты и тщательно проработа­ны триадные переносы пациента. Фантазии и эмоции па­циента, которые продолжают оставаться эдипальными по своему характеру и будут становиться все более аналити-ко-специфическими, могут ошибочно приниматься как указывающие на возрастание до сих пор не проанализи­рованных переносов. Будучи приучены рассматривать не­вротическую патологию существенным образом с точки зрения вытесненных бессознательных конфликтов, ана­литики часто склонны сильно полагаться на генетические интерпретации переноса, даже когда взаимоотношения пациента с аналитиком более не «анализируемы» с исто­рической точки зрения.

Важно, чтобы аналитик был внимательным и интерпре­тировал остаточные переносы пациента и их инфильтрацию в преимущественно аналитико-специфические эдипальные желания и фантазии пациента. Однако фазово-специфичес-ки адекватным способом приближения аналитика к этому материалу будет эмпатическая помощь пациенту в понима­нии своего способа переживания себя и аналитика, а также помощь ему в восприятии этого как важное развитие, кото­рое ранее было ему недоступно по причинам, понятым в ана­лизе его переноса. Хотя и являясь тактичным и эмпатичес-ким, аналитик должен быть настороже и не допускать никаких компромиссов в аналитическом воздержании, де­лая таким образом возможным окончательную утрату эди-пальных иллюзий пациента достаточно подлинной, чтобы мотивировать и инициировать в нем эволюционное движе­ние к возрастанию автономии и окончательной эмансипации от аналитика как эволюционного объекта.

Я попытался здесь сжато изложить некоторые менее известные точки зрения относительно природы и аналити­ческого подхода к триадной патологии, в других отноше­ниях широко и тщательно изучаемой. Теперь я намерен бо­лее подробно обсудить аналитическое понимание и способы обращения с вышеописанными диадными конфликтами, которые сохраняют хронические страхи позорных и уни­жающих переживаний у большинства невротических паци­ентов. Эти конфликты проявляются как общий внутрен­ний запрет на самовыражение и/или как разнообразные нарциссические защиты и черты характера у пациентов, чья патология в ином отношении представляется преимуще­ственно триадно мотивированной.

Очевидное главенство невротической патологии и от­сутствие подлинных пограничных чертчаще представляют­ся обусловленными либо игнорированием диадно детерминированных защитных внутренних запретов и нар-циссических защит пациента, либо их ошибочным понима­нием и интерпретацией как триадных по своему происхож­дению. Хотя пациенту можно помочь стать относительно свободным от его триадно порожденных симптомов, его ди-адные конфликты, оставаясь неизменяемыми, как правило, наносят ущерб его общей радости жизни, свободному само­выражению и полному наслаждению социальными отноше­ниями. Когда это происходит в тренинговом анализе, полное использование аналитиком своей личности в работе не все­гда возможно, по этой причине также возникают трения в аналитических обществах, в то время как застарелые сохра­нившиеся нарциссические защиты аналитика могут доста­точно часто приводить его к состоянию все большей гранди­озности и владения абсолютной истиной.

Структура диадных конфликтов, хотя она является вытесненной и таким образом имеет скрытую историю, зна­чительно проще, чем структура триадного конфликта. Три­адные конфликты являются полностью интернализован-ными, существуя между сознательным переживанием Собственного Я индивида и вытесненными интроективны-ми организациями конфликтных эдипальных репрезента­ций с виной в качестве главного аффективного сигнала, пре­дупреждающего об активации конфликта. В диадном конфликте вытесненное состоит из воспоминаний болез­ненно унизительных взаимодействий между ребенком и его индивидуальными диадными идеальными объектами, свя­занных с непереносимым и тревожным опустошением ин-

дивидуального переживания Собственного Я ребенка. По­следнее мотивирует ребенка к длительной бдительности и превентивной защищенности от внешних объектов, стыд представляет сигнальный аффект по поводу любого пред­чувствуемого возрождения вытесненных нарциссических травм. Таким образом, диадные конфликты занимают про­межуточное положение между конфликтами, переживае­мыми интрапсихически, и конфликтами объектных связей {Dorpat, 1976), которые преобладают до установления кон­стантности Собственного Я и объекта.

Таким образом, решающе важным для аналитическо­го подхода отличием между триадными и диадными конф­ликтами, по-видимому, является то, что в то время как три-адные конфликты сохраняют вытесненные образы сильно катектированных объектных связей, активно стремящихся к резкстернализации в триадном переносе, диадные конф­ликты служат главным образом для сокрытия и избегания непереносимых состояний Собственного Я, что, наоборот, ведет к отсутствию их актуализации в переносе. Вместо это­го конфликт, вызывающий вытеснение, продолжается в здесь-и-сейчас взаимодействиях с внешними объектами.

В некоторых отношениях диадные конфликты, по-ви­димому, сравнимы с травматическими неврозами, которые могут развиваться после переживаний, в которых субъек­тивному существованию индивида серьезно угрожала вне­шняя опасность. Общеизвестно, что поскольку травмати­ческое переживание было вытеснено как вовлекающее в себя опасно опустошающие и непереносимые состояния СобственногоЯ, попытки поднять вытеснение на поверх­ность интерпретациями бесполезны. Как хорошо известно, единственный эффективный способ помочь пациенту вос­становить интегрированное переживание Собственного Я, это привести его к достаточно безопасным взаимоотноше­ниям, где он сможет подвергать себя постепенному вспо­минанию травматического переживания, терпя соответ­ствующие состояния Собственного Я и таким образом постепенно восстанавливая консолидацию своей подверг­шейся опасности идентичности.

⇐ Предыдущая36373839404142434445Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: