 |
Ингрупповой фаворитизм как социальный феномен
|
|
|
|
В вышеприведенных экспериментах нам удалось выделить ряд переменных, влияющих на величину эффектов ингруппового фаворитизма. Таким образом, к выявленным ранее факторам — сходству, сравнимости групп между собой (Тэрнер, 1978), стабильности и законности статусных различий между группами (Тэрнер, Браун, 1978), принадлежности к большинству или к мень-
шинству (Пэшле, Дармон, 1978), форме организации межгруппового взаимодействия (Кузнецов, 1976), последовательности или одновременности совместной деятельности (Эрхардт, устное сообщение) — можно с полным основанием добавить выделенные в наших экспериментах: цели взаимодействия (сравни с данными М. Шерифа); критерии оценки; степень зависимости индивида от группы; успех или неудача. Общее их соотношение представлено на рис. 3. При этом мы хотели бы подчеркнуть, что, как уже отмечалось, последний фактор — успех или неудача — не является независимым. Его роль как детерминанты ингруппового фаворитизма возрастает или уменьшается в зависимости от характера и типа других ситуативных факторов.
Как уже отмечалось, подавляющее большинство зарубежных данных относительно эффектов ингруппового фаворитизма получено в лабораторных условиях. Мы же пытались расширить социальный контекст изучаемых закономерностей, добиваясь этого, во-первых, использованием в наших экспериментах реального^ (а не манипулируемого в лаборатории) межгруппового взаимодействия и, во-вторых, использованием реального (а не «минимального» по терминологии Г. Тэджфела, маркированного в лаборатории же) группового членства.
В частности, в исследовании И. В. Солодниковой мы совместили естественность условий межгруппового взаимодействия, с одной стороны, и экспериментальную строгость и высокую чувстви-
|
|
|
70
71
|
тельность такой лабораторной техники, как матричный метод Тэджфела, — с другой (Агеев, Солодникова, 1984). Это исследование было направлено на выяснение зависимости ингруппового фаворитизма от характера трудовой деятельности и, в частности, от условий организации труда. Оно проводилось на одном из подмосковных заводов, в цехе сборки фотоаппаратов. Количество людей, выполняющих различные операции на поточных линиях производства, сильно варьирует (от 2 до 9 человек). Характер труда на больших (7—9 человек) и малых (2—4 человека) операциях достаточно различен. Если на малой операции отсутствует хотя бы один человек, то остальные не могут справиться с заданием, и с ними вынуждены работать другие. Если же один или два человека отсутствуют на большой операции, то остальные рабочие делят задание отсутствующего между собой и выполняют дневную норму без посторонней помощи. Таким образом, малые операции менее стабильны, чем большие. Кроме того, в исследовании была задействована еще одна форма организации, а именно конечная операция сборки, работники которой были объединены в бригаду. Бригада отличалась от других операций тем, что все ее члены ставили единый штамп на изделии, в отличие от индивидуальных штампов на других операциях. Выполняемая бригадой работа была поделена на две подоперации, и приходилось каждые два часа менять работу (разные ее части) для снижения монотонности труда. Из числа членов бригады были выделены также 2 человека, которые исправляли брак всей бригады, чтобы остальные не снижали темпа работы. На остальных операциях переделывали свой брак сами, что уменьшало темп их работы.
Основной этап исследования заключался в выяснении степени выраженности ингруппового фаворитизма на операциях разного размера и в бригаде, которая отличалась более совершенной организацией труда. Всего в исследовании приняли участие 65 человек. Испытуемые должны были подвести «итог соревнования» между своей и другой группами, используя модифицированный вариант методики Г. Тэджфела. В качестве другой группы выступала или аналогичная операция на соседнем конвейере, или же операция другого размера на собственном конвейере.
|
|
|
Итак, независимой переменной в этом естественном эксперименте была организация труда, зависимой — выраженность ингруппового фаворитизма. Результаты эксперимента представлены в табл. 4. Из таблицы видно, что при сравнении с аналогичной группой все рабочие отдают предпочтение собственной. Однако величина этого предпочтения во всех трех случаях неодинакова: для малых операций различие в пользу собственной группы статистически незначимо; для больших операций и бригады — значимо (в первом случае на уровне p<0,05, во втором — на уровне р<0,025). Иначе говоря, члены больших операций и бригады значительнее увереннее и контрастнее по сравнению с рабочими из малых операций отдают пальму первенства собственной группе при подведении итогов экспериментального «соревнования».
Если при сравнении себя с аналогичной группой все они демонстрируют все-таки одну и ту же стратегию, то при сравнении групп, различающихся между собой формой организации труда, результаты всех трех типов групп оказываются принципиально различными. Наибольший контраст представляют данные индивидуальных форм организации труда, с одной стороны, и бригадной — с другой. Сравнивая свою группу с бригадой, представители как больших, так и малых операций отдают предпочтение
бригаде (вторые в большей степени, чем первые). В бригаде же предпочтение в обоих случаях отдается своей группе, причем в большей степени при сравнении с малой операцией. При сравнении же больших и малых операций между собой, различия не так контрастны, как в предыдущем случае, но и они представляются заслуживающими внимания. В то время как на малых операциях наблюдается отсутствие предпочтения в свою пользу, у представителей больших операций ингрупповой фаворитизм весьма значителен (статистически значим на уровне p<0,025).
|
|
|
Таким образом, все типы групп демонстрируют ингрупповой фаворитизм при сравнении с себе подобными; для бригады эта стратегия остается неизменной и при сравнении с другими типами групп; большие операции демонстрируют ингрупповой фаворитизм при сравнении с малыми операциями и дефаворитизм, или аут-групповой фаворитизм, при сравнении с бригадой; и наконец, малые операции демонстрируют значительный аутгрупповой фаворитизм по отношению к бригаде и статистически незначимый аутгрупповой фаворитизм по отношению к большим операциям, отдавая пальму первенства себе и то на статистически незначимом
72
73
уровне, лишь при сравнении с аналогичными малыми операциями.
Все происходит так, как если бы три формы организации труда обладали отчетливо выраженным оценочным статусом, а главное, иерархия этих статусов также вполне отчетливо осознавалась и разделялась бы всеми категориями работников, то есть и теми, кто принадлежит к более прогрессивной (бригадной) форме организации труда, и теми, кто к ней не принадлежит. На наш взгляд, такая интерпретация полученных данных достаточно точно отражает реальное положение дел на исследованном нами предприятии. Главный вывод этого исследования заключается именно в том, что реальные условия производства и, в частности, характер организации труда оказывают большое влияние на процесс межгруппового сравнения и выраженность эффекта ингруппового фаворитизма, чем якобы универсальное стремление любой ценой позитивно отличаться от других групп. Иначе говоря, данные второго исследования фактически доказывают, что люди способны вполне адекватно оценивать свои и чужие успехи вне зависимости от якобы фатальных границ группового членства.
Именно против этого — явно или неявно — выступают представители когнитивистской ориентации. Мир когнитивистов — это мир, выводящийся из набора когнитивных категорий, упорядоченных и сбалансированных тем или иным способом, и важнейшая из них — распределение на «Мы» и «Они». Именно эта демаркационная линия, а не какие-либо объективные факторы, по мысли когнитивистов, является детерминантой оценочных суждений, формируемых в процессе межгруппового сравнения. Если различия между группами существуют, они акцентируются и преувеличиваются, если таковых не существует, они порождаются искусственно. Стремление к позитивной межгрупповой дифференциации — стремление, которое провозглашается чуть ли не основной социальной потребностью человека и создает тот фон в реальном социальном контексте, который роковым образом искажает восприятие социального окружения, делая его в высшей степени неадекватным и пристрастным, наиболее типичным примером чего и могут служить эффекты ингруппового фаворитизма.
|
|
|
В отличие от подобной точки зрения, базирующейся главным образом на данных лабораторных экспериментов, мы полагаем, что эффект ингруппового фаворитизма отнюдь не есть некоторая универсальная и независимая 'константа отношений между группами. Напротив, в естественных условиях этот эффект носит вторичный характер и зависит от множества факторов и условий межгруппового взаимодействия. Можно согласиться с когнитиви-стами, что межгрупповая дискриминация и связанные с ней эффекты ингруппового фаворитизма как чисто когнитивные феномены являются действительно изначальными и универсальными. Кстати говоря, эта идея в других терминах и применительно к другим проблемам широко обсуждалась в работах Б. Ф. Порш-нева (1971, 1974), согласно которому межгрупповая дискриминация как противопоставление чувства «Мы» и «Они» изначальна в
самом прямом значении этого слова, то есть лежит у истоков антропогенеза возникновения человечества как социальной общности (1974). В дальнейшем Б. Ф. Поршнев неоднократно подчеркивал, что конституирование любой социальной общности — от самой сложной до самой простой—происходит через осознание какого-либо «Они» и через противопоставление этого «Они» своему «Мы» (1979). Однако постулирование изначальности и универсальности межгрупповой дискриминации как чисто когнитивного феномена не должно означать автоматического признания ее универсальности и неизбежности как социального явления. Для понимания ингруппового фаворитизма, на наш взгляд, совершенно недостаточно апеллировать к когнитивным источникам межгрупповой дискриминации — его объяснение требует обращения к более широкой системе условий и детерминант уже социального, а не когнитивного порядка.
Затронутая проблема может быть проиллюстрирована чисто графическими средствами (рис. 4). Заштрихованная область на континууме — от ингруппового фаворитизма на правом полюсе до дефаворитизма (или аутгруппового фаворитизма) на левом по-
|
|
|
люсе с беспристрастностью в межгрупповых отношениях посередине — означает ту выраженность эффекта ингруппового фаворитизма, которая наблюдается обычно в лабораторных условиях и обусловлена преимущественно когнитивными факторами — процессами социальной категоризации, социальной идентификации и межгруппового сравнения. Заслугой Г. Тэджфела и его коллег была демонстрация этого эффекта в лабораторно созданных стерильных условиях, минимизирующих действие любых факторов, имеющих место в естественных ситуациях. Однако более важной проблемой является, на наш взгляд, выяснение того, в какую сторону—вправо или влево, то есть в сторону беспристрастности или, напротив, в сторону увеличения выраженности эффекта, будет сдвигаться заштрихованная область на континууме в конкретных социальных условиях и, главное, под действием каких факторов!
Иначе говоря, когнитивные детерминанты можно представить себе в виде некоторого постоянно действующего фона, условно локализованного нами на континууме на рис. 4, но конечный итог, конечная выраженность, сила ингруппового фаворитизма зависят от целого ряда взаимосвязанных социальных факторов. В отличие от когнитивистов, которые сосредоточили свои усилия на
74
75
доказательстве существования этого фона, мы считаем более важной исследовательской задачей анализ всей системы факторов и прежде всего анализ объективных условий, в (которых развертывается межгрупповое взаимодействие. Действие некоторых из этих факторов, таких, например, как цели взаимодействия, критерии оценки, зависимость индивида от группы, результат взаимодействия, нам удалось смоделировать в лабораторных и естественных экспериментах. Другие детерминанты ингруппового фаворитизма, как уже отмечалось, были вскрыты в ряде работ других авторов. Наконец, действие третьих еще предстоит выяснить.
Выше мы пытались развести когнитивные (психологические) и ситуативные (социальные) факторы ингруппового фаворитизма. Признавая важную роль чисто когнитивных факторов в возникновении эффекта, мы настаиваем на том, что большая его выраженность в реальном межгрупповом взаимодействии не может быть понята без обращения к широкому социальному контексту, в котором это взаимодействие происходит.
Самая животрепещущая проблема — оценка социальных последствий ингруппового фаворитизма. Действительно, что следует считать наиболее предпочтительным и социально приемлемым — полную беспристрастность или ингрупповой фаворитизм в межгрупповых отношениях? И если верно последнее, то какова оптимальная, желательная мера выраженности эффекта? Попытка решения этой проблемы является на самом деле глубинной подоплекой большинства исследований межгрупповых отношений на Западе. На фоне глубоких объективных противоречий между группами — классовых, этнических, региональных, возрастных и т. д. — высокая степень ингруппового фаворитизма чревата отрицательными, деструктивными социальными последствиями. Напряженность, предубежденность и конфликты между группами порождают исключительно высокую степень ингруппового фаворитизма и аутгрупповой враждебности. Это отмечалось исследователями практически всех направлений и ориентации.
Когнитивисты обратили внимание на зависимость обратного рода: ингрупповой фаворитизм как результат ряда когнитивных процессов и сам по себе также преимущественно когнитивное, внутреннее, психологическое образование — порождает или, во всяком случае, может порождать напряженность и предубежденность в межгрупповых отношениях. Если отбросить детали, то редукция ингруппового фаворитизма поэтому считается в общем желательным явлением, а его усиление — нежелательным и даже опасным.
Такая однозначная, односторонняя оценка роли ингруппового фаворитизма может оказаться спорной, если рассматривать проблему в целом, а не только напряженные, конфликтные, враждебные типы межгруппового взаимодействия. Например, когда объективные условия, в которых взаимодействуют группы, не препятствуют развитию мирных, кооперативных отношений между группами. Очень важным здесь является и то, о каком именно уровне
межгруппового взаимодействия идет речь. Одни проблемы встают, когда приходится сталкиваться с эффектами ингруппового фаворитизма на уровне больших социальных групп, например этнических, классовых и т. д., когда эти эффекты приобретают форму предрассудков, предубежденности, совершенно другие — когда речь идет о взаимодействии между малыми группами.
Ингрупповой фаворитизм, по-видимому, просто необходим на ранних стадиях образования и развития малой группы. Он благотворно влияет на сплоченность группы и отражает степень значимости, степень привлекательности группы для индивида. Ингрупповой фаворитизм положительно коррелирует и с эффективностью деятельности малой группы в системе организации. Такие данные были получены в исследовании И. Р. Сушкова (1984): автор полагает, что обнаруженная им в реальных производственных коллективах приверженность и предубежденность в пользу собственной группы закономерна и полезна с производственной точки зрения.
Итак, вопрос о том, всегда ли вреден или опасен ингрупповой фаворитизм, попросту неправомерен. Чтобы дать ему оценку как социальному явлению, необходимо в каждом случае определить по крайней мере три момента: во-первых, каков уровень межгруппового взаимодействия, иначе говоря, кто именно, какие группы и по отношению к кому демонстрируют ингрупповой фаворитизм; во-вторых, какова выраженность, сила, осознанность и т. д. этих эффектов в восприятии и поведении членов групп; и, наконец, в-третьих, каковы те конкретные формы, те стратегии межгруппового взаимодействия, в которых они (эти эффекты) проявляются.
|
|
|
