 |
Групповое принятие решения
|
|
|
|
Первый эксперимент, посвященный влиянию межгруппового взаимодействия на процесс принятия группового решения, был проведен Л. А. Курбатовой. В первой серии группы слушателей пожарно-технического училища должны были коллективно решать задачи различной степени сложности. Экспериментальный материал состоял из 20 задач для каждого курса, подразделенных с помощью экспертного опроса на 10 уровней сложности. Для первого курса это были задачи по высшей математике, для второго — по электротехнике, для третьего — по радиотехнике.
В начале эксперимента испытуемым давалась инструкция, стимулирующая групповую дискуссию и принятие коллективного решения. В ходе дискуссии выбирался уровень сложности очередной задачи, затем группа решала (успешно или нет) задачу и после этого по указанию экспериментатора переходила к выбору и решению следующей. Всего каждой группой было сделано по десять выборов.
Мотивация для участников эксперимента задавалась инструкцией, в которой говорилось, что участие в подобного рода испытаниях позволяет оценить способность каждого к принятию ответственных решений в экстремальных ситуациях, степень инициативности при принятии коллективных решений, уровень развития лидерских способностей и уровень знания данного учебного предме-
87
та. Испытуемым сообщалось также, что результаты испытания будут сообщены руководству училища и учтены при итоговой аттестации слушателей за год.
В этом опыте были созданы экспериментальные и контрольные условия. В первом случае в отличие от второго опять-таки посредством инструкции вводилось «номинальное присутствие» другой группы и индуцировалось соперничество с ней. В частности, в инструкции подчеркивалось, что аналогичные испытания проходит и другая, известная испытуемым, учебная группа с их собственного курса. Сообщалось, что результаты обеих групп будут известны руководству, итоги эти будут сравнены и повлияют на годичную аттестацию, а возможно, и на последующее распределение.
|
|
|
Результаты первой серии представлены в табл. 6, из которой видно, что номинальное присутствие другой группы как потенциального соперника увеличивает (хотя и не на статистически значимом уровне) групповой уровень притязаний, а главное, значимо увеличивает уровень продуктивности — успешности коллективных решений.
Во второй серии экспериментов, проведенных Л. А. Курбатовой, мы пытались выяснить, как будет сказываться на уровне притязаний группы уже не только номинальное присутствие «других», но реальное межгрупповое взаимодействие. Во второй серии испытуемыми выступили курсанты одного из военных училищ. Экспериментальным материалом служили словесно-логические и цифровые тесты различной степени сложности, варьирующейся от единицы до десяти. Экспериментальные группы работали одна з поле зрения другой, контрольные — без взаимодействия друг с другом. Посредством инструкции для экспериментальных групп вводились два разных условия: в первом случае две группы взаимодействовали на кооперативных началах, во втором — между ними стимулировались отношения соперничества. В частности, в первом случае в инструкции подчеркивалось, что важен общий итог обеих
групп, во втором — акцентировалось внимание на последующем оценочном сравнении результатов обеих групп. Всего приняли участие 8 групп общей численностью 112 человек, по три в каждой из экспериментальных ситуаций и две — в контрольных условиях.
Результаты второй серии представлены в табл. 7. Полученные данные свидетельствуют о том, что кооперативное межгрупповое взаимодействие по сравнению с контрольными условиями несколько снижает уровень сложности, уровень рискованности выбираемых группой заданий, тогда как конкурентное взаимодействие, наоборот, значимо его увеличивает.
|
|
|
Процесс принятия группового решения — один их самых популярных сюжетов в социальной психологии. Как меняются решения индивида в коллективной ситуации, под воздействием и давлением мнения других? К какому полюсу — рискованности или осторожности — они будут стремиться? Каковы те личностные и ситуативные факторы, которые могут определять направление сдвига в ту или другую сторону? Эти и подобные им вопросы стали начиная с конца 40-х годов (знаменитых экспериментов К- Левина) предметом многочисленных исследований вначале за рубежом, а затем и у нас в стране (Костинская, 1984). Любопытно, что многие эффекты группового принятия решения, получившие впоследствии специальные наименования, были отмечены в конце XIX в. еще Г. Лебоном, который, в частности, писал: «Суждения, высказанные относительно общих вопросов собранием каменщиков и бакалейщиков, мало отличаются от суждений ученых и артистов, когда они соберутся вместе для совещания — относительно этих вопросов'- (1896. С. 291—292). И далее, по поводу решений суда присяжных: «статистика показала, к величайшему удивлению специалистов, каков бы ни был состав присяжных, решения их бывают тождественны» (там же. С. 293).
89
|
Такой крайне пессимистический взгляд на групповое принятие решений (и на последствия групповых действий, на объединение людей в группы вообще) был оспорен социально-психологической наукой второй половины XX в. Были выявлены не только эффекты «нормализации» в процессе групповой дискуссии, предшествующей принятию решения группой, но прямо противоположные «поляризационные» эффекты. Изучены закономерности и условия, порождающие сдвиг в сторону риска или в сторону осторожности (Стоунер, 1959; Уоллач, Коган, Бем, 1963, 1964; Московичи, За-валлони, 1969; и др.). Были предприняты различные попытки теоретической интерпретации указанных феноменов (В. А. Петровский, 1977; Андреева, 1980; Костинская, 1984; и др.).
Данные наших исследований демонстрируют, что не только индивидуальные решения меняются (порой очень существенно) под влиянием группы, но и сами эти групповые решения существенным образом зависят от внешнегрупповых факторов. Иными словами, итоговое групповое решение зависит не только от внутри-групповых факторов (личностных особенностей членов группы, закономерностей суммации индивидуальных мнений в единое коллективное суждение, этапов групповой дискуссии, предшествующей решению, и т. д.), но и от факторов внешних и прежде всего от номинального или реального присутствия другой группы, а также от характера существующих отношений между группами, целей и условий межгруппового взаимодействия. В частности, как свидетельствуют результаты обоих экспериментов, конкурентное межгрупповое взаимодействие (реальное или номинальное) повышает уровень «рискованности» коллективных решений и, по данным первого эксперимента, уровень продуктивности, то есть успешности решаемых коллективно задач.
|
|
|
2. СПЛОЧЕННОСТЬ И ТОЧНОСТЬ МЕЖЛИЧНОСТНОГО ВОСПРИЯТИЯ
В лонгитюдном исследовании, проведенном нами в полевых условиях в пионерском лагере, мы стремились показать, каким образом межгрупповое взаимодействие сказывается на структуре группы в целом. В частности, мы пытались выяснить, какое влияние оказывает успех или неудача в межгрупповом взаимодействии, во-первых, на виутригруппозую сплоченность и, во-вторых, на точность социального восприятия.
Эксперимент заключался в том, что все звенья каждого из исследуемых пионерских отрядов участвовали в ряде соревнований (их количество в разных случаях варьировалось от двух до трех), которые обладали для испытуемых высокой значимостью (спортивные состязания, соревнование в сфере художественной самодеятельности, труда и т. д.). Межзвеньевые соревнозания были идентичными с точки зрения их конечного результата: каждое звено занимало во всех соревнованиях одно и то же место. Возможность экспериментальной манипуляции обеспечивалась неочеввд-
ными критериями внешней оценки достижения группы в соревновании. После проведения каждого соревнования испытуемые выполняли ряд тестовых и опросных процедур, в том числе социометрический тест и специальный опросник, позволяющий выяснить, насколько точно данный испытуемый может предсказать структуру межличностных отношений (социометрических предпочтений и отвержений) в своем собственном звене и в других звеньях своего отряда, или, по выражению К. Е. Данилина, «рефлексивную структуру группы» (1977). Иначе говоря, последний тип опроса представлял собой нечто вроде социометрического теста «за другого».
|
|
|
Всего в этих экспериментах приняло участие 30 звеньев из 6 пионерских отрядов общей численностью 224 человека по 6—8 человек в каждом звене.
Результаты заключительного этапа эксперимента суммированы в табл. 8. Как и ожидалось, группы-лидеры, то есть группы, ста-
бильно занимающие первое место во всех соревнованиях, демонстрируют наиболее высокую степень удовлетворенности членством в собственном звене. Тот факт, что успех группы в межгрупповом соревновании благоприятно сказывается на удовлетворенности, вряд ли нуждается в подробном комментарии. Неожиданным оказалось то, что приблизительно такую же степень удовлетворенности демонстрируют и так называемые группы «успеха» (см. 2-ю колонку в табл. 8). Различия между ними и группами-лидерами по этому показателю статистически незначимы. В графе «группы успеха» объединены звенья, занявшие разные места в межгруппо-
90
91
вом соревновании (от второго до четвертого), но все же считающие данные результаты скорее успехом для своего звена, чем неудачей. И наоборот, группы «неуспеха» объединяет то, что вне зависимости от места, занятого ими в соревновании (здесь они также варьируются от второго до четвертого), все эти группы считают себя потерпевшими неудачу. Такая классификация групп оказалась более эвристичной по сравнению с прямой классификацией групп в соответствии с местом, занимаемым в соревновании. Действительно, не только по удовлетворенности, но и по другим показателям, приведенным в таблице, группы «успеха» приближаются к группам-лидерам, а группы «неуспеха» — к группам-аутсайдерам. Следовательно, одним из выводов данного исследования является то, что такой критерий, как «воспринимаемая мера успеха собственной группы», является более валидным, чем формальное ранжирование групп по месту, занимаемому ими в межгрупповом соревновании. Что касается удовлетворенности, то различия между первыми двумя и последними двумя типами довольно существенны (статистически значимы на уровне р<0,05).
Относительно показателей, характеризующих структуру межличностных отношений в группе, можно сделать следующие выводы. С ростом неуспеха группы в межгрупповом соревновании уменьшается количество взаимных положительных социометрических выборов и увеличивается количество взаимных отрицательных. И если у групп-лидеров количество первых намного превышает количество вторых, то у групп-аутсайдеров соотношение обратное: количество взаимных отрицательных выборов даже несколько превышает число взаимных положительных. Распределение односторонних положительных и отрицательных выборов в целом демонстрирует аналогичную тенденцию. Различия в показателях между группами-лидерами и группами «успеха» также невелики (статистически незначимы). То же самое относится и к различиям между группами-аутсайдерами и группами «неуспеха». Но различия между первыми двумя типами групп, с одной стороны, и вторым — с другой, довольно значительны (статистически значимы на уровне р<0,05). Таким образом, экспериментальные данные свидетельствуют о том, что стабильная неудача группы в межгрупповом соревновании неблагоприятно сказывается на структуре межличностных отношений: уменьшается число связей по типу взаимной симпатии и увеличивается число связей по типу взаимной антипатии. Сдвиг в сторону увеличения конфликтности в структуре межличностных отношений у групп-аутсайдеров и групп «неуспеха» от первого этапа к последнему зарегистрирован и на основе социометрического опроса и косвенно —'на основе общего опроса.
|
|
|
И наконец, данные, относящиеся к точности восприятия межличностных отношений. Как следует из табл. 6, группы-аутсайдеры и группы, расценивающие результат межгруппового соревнования как неудачу своего звена, обнаруживают более высокую степень точности в восприятии межличностных предпочтений, чем группы-
92
лидеры и группы, считающие, что они добились в межгрупповом; соревновании успеха. Это относится к -восприятию межличностных отношений как в собственной группе, так и в других группах. Во всех группах, за исключением групп-аутсайдеров, точность восприятия структуры межличностных отношений в собственной группе выше, чем восприятие аутгрупповой структуры межличностных отношений, причем разрыв между показателями ингрупповой и аутгрупповой точности достигает максимальной величины у групп-лидеров, несколько ниже —у групп «успеха» (в обоих случаях; различия статистически значимы на уровне р<0,05) и статистически незначим — у групп «неуспеха». И только для групп-аутсайдеров характерно обратное соотношение величин ингрупповой и аутгрупповой точности, хотя различия между ними и не являются статистически значимыми. Таким образом, именно группы аутсайдеры демонстрируют максимальную по сравнению с другими группами точность восприятия структуры межличностных отношений (независимо от того, идет ли речь об отношениях симпатии, привязанности и т. п. или об отношениях антипатии, различного рода трениях, конфликтах и т. п.), которые существуют как в их собственной группе, так и в других группах. Причем осведомленность о положении дел в других группах здесь даже несколько выше, чем; в собственной, точность представлений о которой и без того является наиболее высокой по сравнению со всеми остальными группами.
Определенный интерес представляют косвенные данные, полученные на основе общего опроса. В частности, было обнаружено, что сам интерес к проблеме межличностных отношений выражен* в различной степени в зависимости от успеха группы в межгрупповом соревновании: у групп-аутсайдеров и групп «неуспеха» этот интерес выражен значительно сильнее. Этот вывод основывается на таких показателях, как количество заполненных и незаполненных анкет по вопросам, посвященным межличностным отношениям, полнота и дифференцированность ответов на эти вопросы и т. п. Нам уже приходилось высказывать предположение, что сам факт гипертрофированного интереса к проблеме межличностных отношений в группе может служить характерным индикатором различных отклонений или нарушений в предметно-целевой структуре групповой деятельности (Агеев, 19836). Полученные в этом эксперименте результаты дают этой гипотезе весомое эмпирическое подтверждение.
По-видимому, стабильный неуспех группы в ситуации межгруппового соревнования обусловливает повышенную «сензитивность» к любому фактору, который может быть интерпретирован в качестве причины этого неуспеха, и выбор испытуемыми в этом случае именно сферы межличностных отношений как одного из самых
| 93; |
| • |
очевидных факторов успеха или поражения группы в соревновании представляется весьма вероятным. Отсюда, очевидно, и вытекает акцентирование внимания и даже своего рода фиксация на различных, чаще всего негативных, аспектах в сфере межличност-
ных отношений. В ином положении находятся группы-лидеры и труппы «успеха», для которых задача осознания собственной неудачи и поиска причин поражения попросту не возникает. Именно этим, очевидно, и объясняется невысокий интерес этих групп к проблеме межличностных отношений, а также меньшая точность в восприятии как ингрупповой, так и аутгрупповой структуры межличностных отношений. Обратно пропорциональная зависимость между успехом группы в межгрупповом соревновании и точностью восприятия межличностных отношений является отнюдь не парадоксальным, но закономерным результатом целого ряда социально-перцептивных процессов (оценки, сравнения, каузальной атрибуции и т. д.) в межгрупповой ситуации.
До сих пор речь шла об общих тенденциях, зафиксированных в эксперименте. Более детальный анализ позволяет внести сюда некоторые коррективы. В частности, оказывается, что для групп-аутсайдеров и групп «неуспеха» характерен гораздо больший разброс показателей вокруг среднего значения по параметру удовлетворенности и социометрического выбора (как негативного, так и позитивного). Это объясняется тем, что две группы «неуспеха» и одна из групп-аутсайдеров, в отличие от большинства других групп этого типа, продемонстрировали по этим параметрам результаты, намного превышающие их среднегрупповые индексы. Вопреки общей тенденции, эти группы с каждым новым тестированием не только не снижали степень удовлетворенности и количество взаимных позитивных выборов, но в ряде случаев их даже увеличивали. По существу, только результаты этих трех групп в известном смысле перекликаются с данными М. Шерифа (1966) об усилении внутригрупповой сплоченности в процессе межгруппового соревнования '.
В наших экспериментах доминирующей тенденцией являются именно уменьшение взаимных положительных выборов, увеличение взаимных отрицательных выборов и значительное уменьшение удовлетворенности в результате постоянной неудачи, поражения, которое терпит данная группа в межгрупповом соревновании. Таким образом, усиление внутригрупповой сплоченности, зарегистрированное М. Шерифом, не единственно возможная альтернатива в подобной ситуации. Другим и более вероятным ее исходом могут стать, напротив, увеличение конфликтности в межличностных отношениях, ослабление внутригрупповых связей, девальвация внутригрупповых ценностей, общая неудовлетворенность группой, стремление перейти в другую группу и т. д. — те процессы, которые означают дестабилизацию группы и создают угрозу ее существования как таковой.
Самым общим выводом излагаемого исследования является констатация влияния межгруппового взаимодействия на такие по-
1 При этом, разумеется, необходимо иметь в виду, что наша схема эксперимента и экспериментальные условия, используемые в исследовании М. Шерифа, различаются довольно сильно, и поэтому возможность сопоставления данных существенно ограничена.
казатели, как удовлетворенность от принадлежности к группе и структура межличностных отношений. Суть этого явления сводится к тому, что в условиях межгруппового соревнования с узкогрупповыми целями и при неочевидных критериях оценки достижений каждой группы постоянный и устойчивый неуспех группы отрицательно влияет и на удовлетворенность и на структуру межличностных отношений. Вместе с тем в подобной межгрупповой ситуации группы, которые терпят поражение в действительности или расценивают свой результат как неудачу, демонстрируют гораздо-более высокую степень точности в восприятии ингрупповой и аутгрупповой структур межличностных отношений.
Полученные данные позволяют существенно расширить список детерминант внутригрупповой сплоченности, подробно проанализированных в большом количестве советских и зарубежных работ (Кричевский, 1973; Донцов, 1978; А. В. Петровский, 1984, и др.), дополнить их факторами внешнего порядка, то есть факторами взаимодействия и взаимосвязи с другими группами. Эти данные разрушают традиционные представления о малой группе как изолированной и самодостаточной системе. В самом общем плане объяснение практически любого внутригруппового социально-психологического феномена невозможно без обращения к анализу более широкого социального контекста, того непосредственного окружения, в котором живет и действует каждая данная группа. Иначе говоря, для объяснения самого широкого круга внутригрупповой проблематики необходимо выйти за рамки малой контактной общности. Причинное объяснение внутригрупповой социально-психологической реальности лежит не внутри малой группы как таковой, но в более широкой системе социальных отношений, существующих между группами. Таким образом, анализ интергрупповой активности является средством более глубокого исследования внутригрупповых социально-психологических феноменов.
|
|
|
