 |
Социальная идентичность личности
|
|
|
|
Для понимания того, о чем сейчас будет идти речь, полезно вспомнить некоторые моменты теоретических дискуссий о соотношении личности и группы. Для зарубежной психологии в целом типично противопоставление личности и группы — толпы, массы, коллектива. Термины «массовидные» и «коллективные» по отношению к социальному поведению используются там часто как синонимы.
201
Начиная со знаменитой работы Г. Лебона (1986), противопоставление личности как разумного, рационального, сознательного, ответственного, созидательного начала и массы как начала иррационального, эмоционально-аффективного, деструктивного, неуправляемого становится чрезвычайно распространенным и в психологии (3. Фрейд, 1924; Фромм, 1987; и др.). Масса, толпа, группа мешают личности быть личностью — таков один из главных лейтмотивов зарубежной психологической мысли. Личностью можно стать, лишь освободившись от мощных, вездесущих, принудительных влияний и давлений социального окружения, противостоя обезличивающему влиянию массы, толпы, группы.
Для советской психологии характерна другая теоретическая позиция. Постулируя принципиальное единство личности и коллектива, советские авторы сосредоточили главные усилия на другой антиномии, на сопоставлении понятий «личность» и «индивид». Соотнеся с понятием «личность» именно социальную ипостась человека, а с понятием «индивид» — его биологические и физиологические особенности, эти авторы проделали нужную и полезную работу. Однако проблема соотношения личностных и групповых характеристик в сознании и поведении человека от этого выиграла мало и осталась по существу нерешенной.
Мы ни в коей мере не претендуем на еще один вариант решения проблемы «личность» — «индивид». Внимательный читатель, наверное, уже обратил внимание, что мы по возможности избегаем чисто категориального анализа. Делаем это совершенно сознательно. Но не потому, что считаем его (категориальный анализ) ненужным или излишним, а потому, что, по нашему мнению, им очень часто злоупотребляли. Категориальный анализ — предпосылка научного исследования. Между тем в истории отечественной психологии эта предпосылка очень часто принималась (и выдавалась!) за науку. Тщательно разработанными категориальными схемами, относящимися, например, к проблеме личности, общения, коллектива и т. д., по сути дела, очень часто процесс научного творчества и оканчивался. До исследования как такового, в строгом значении этого слова, очень часто дело просто не доходило. Такая ситуация, ориентация и соотношение составных частей в научном познании представляются нам глубоко неверными и требующими самой радикальной перестройки. Неверен здесь, конечно, не категориальный анализ сам по себе, но его отрыв от собственно исследования, эмпирической проверки выдвигаемых положении и гипотез.
|
|
|
Как бы то ни было, но очень продолжительные и интенсивные дискуссии о личности и индивиде мало способствуют пониманию того, каким образом интегрируются в человеке личностные и групповые характеристики в поведении и сознании человека.
Нельзя сказать, что идиллическая картина единства личности и группы, личности и коллектива никогда не подвергалась сомнению в советской психологии. Представления о том, что сама группа развивается, существуют в процессе этого развития тупики,
группы с отрицательной социальной направленностью, оказывающими отрицательное влияние на личность, являются общепризнанными (Петровский, 1984; Уманский, 1975 и др.). Но речь сейчас идет о другом. Мы хотели бы переформулировать проблему. От вопроса о том, плохо или хорошо влияет группа на личность, перейти к другому. Как интегрируются в одном и том же человеке совершенно различные по своей природе паттерны личностного я безличного поведения? Почему в одних случаях человек действует, чувствует себя и мыслит как уникальная неповторимая личность, а в других — тот же человек как унифицированная, тождественная другим, безличная частица некоторого целого? Как осуществляется выбор поведения, сдвиг от поведения межгруппового к межличностному и наоборот?
|
|
|
Решение этих вопросов не совпадает с этической дихотомией «хорошо — плохо», хотя дихотомии такого рода наиболее характерны для советской психологии.
Научный аспект этой проблемы лежит не только в этической плоскости. Как бы нам ни импонировал личностный компонент в человеке и каким бы ни антипатичным представлялось все безличное, унифицированное, групповое, задача ученого заключается не в том, чтобы возмущаться и протестовать, но в том, чтобы выяснить лежащие в основе этого явления закономерности.
Один из вариантов решения этой проблемы предложен в уже неоднократно упоминавшейся нами теории социальной идентичности. Для решения этой проблемы наибольший интерес представляют самые поздние ее версии и, в частности, дискуссия о противоречивости, антагонизме межгрупповых и межличностных начал в человеке. Напомним те положения концепции, которые релевантны поставленной проблеме. Авторы определяют межгрупповое поведение как «...любое поведение, демонстрируемое одним или большим числом действующих лиц в отношении одного или большего числа других на основе идентификации действующих лиц (себя и других) как принадлежащих к различным социальным группам или «категориям» (Тэджфел, Тэрнер, 1979), Такое определение помогает преодолеть ограниченность бихевиористско-индивидуалистических подходов, сводящих все формы поведения к межличностному. По мнению Тэджфела (1979), межличностные и межгрупповые формы взаимодействия представляют собой два полюса единого биполярного континуума, на котором можно расположить все возможные варианты социального поведения. Один полюс— взаимодействие, определяемое полностью межличностными отношениями и индивидуальными характеристиками участников и на которое не оказывает влияние принадлежность к разным социальным категориям. На другом полюсе — взаимодействие между людьми, полностью детерминированное их групповым членством и на которое не влияют их индивидуальные отношения и характеристики. В жизни крайние ситуации, приближающиеся к полюсам континуума, достаточно редки; в качестве примеров приближения к полюсам могут служить интимная беседа влюбленных, с
|
|
|
202
203
одной стороны, и конфликт между полицейскими и пикетом забастовщиков—с другой. Типичным является поведение, находящееся где-то между указанными полюсами, с большим или меньшим приближением к одному из них (и соответственно удалением от другого).
В дальнейшем была предложена гипотеза для объяснения вариантов поведения, располагающихся на этом континууме (Тэр-нер, 1982). «Я-концепция» личности может быть представлена как когнитивная система, выполняющая роль регуляции поведения в соответствующих условиях. Она включает в себя две большие подсистемы: личностную идентичность и социальную идентичность. Первая относится к самоопределению в терминах физических, интеллектуальных и нравственных личностных черт. Вторая подсистема — социальная идентичность — складывается из отдельных идентификаций и определяется принадлежностью человека к различным социальным категориям: расе, национальности, классу, полу и т. д. Наряду с личностной идентичностью социальная идентичность оказывается важным регулятором самосознания и социального поведения. Вот почему авторы концепции, упрекая предшествующие «индивидуалистические», по их терминологии, подходы, пытающиеся объяснить важнейшие реальности социального взаимодействия, исходя лишь из личностной идентичности человека, особый акцент делают именно на его социальной идентичности. Важнейшие положения теории социальной идентичности формулируются в виде следующих постулатов (Тэджфел, 1970, 1981, 19826; Тэджфел, Тэрнер, 1979; Тэрнер, 1978, 1982).
1. Социальная идентичность складывается из тех аспектов образа «Я», которые вытекают из восприятия индивидом себя как члена определенных социальных групп (или категорий, как предпочитают обозначать их Тэджфел и Тэрнер). Так, например, в «Я-образ» может входить осознание себя как мужчины, европейца, англичанина, студента, представителя средних слоев общества, члена спортивной команды, молодежной организации и т. д.
|
|
|
2. Индивиды стремятся к сохранению или повышению своей самооценки, то есть стремятся к положительному образу себя.
3. Социальные группы (или категории) и членство в них связаны с сопутствующей им положительной или отрицательной оценкой, существующей в обществе, следовательно, социальная идентичность может быть положительной или отрицательной. Например, на протяжении столетий принадлежность к мужскому полу ценилась выше, чем к женскому, аристократические слои общества— выше плебейских и т. д. В условиях современной Англии, где деление на классы в школе осуществляется по успехам в учебе и «способностям», восприятие себя учеником слабо успевающего класса создает предпосылки для формирования негативной социальной идентичности.
4. Оценка собственной группы индивидом определяется взаимоотношениями с некоторыми другими группами через социальное сравнение ценностно значимых качеств и характеристик. Сравне-
ние, результатом которого становится положительное отличие своей группы от чужой, порождает высокий престиж, отрицательное— низкий.
Из этих постулатов выводится ряд взаимосвязанных следствий (Тэджфел, 1979, 19826; Тэджфел, Тэрнер, 1979; Тэрнер, 1984; Тэрнер, Браун, Тэджфел, 1979).
1. Индивиды стремятся к достижению или сохранению позитивной социальной идентичности.
2. Позитивная социальная идентичность в большой степени основана на благоприятных сравнениях ингруппы и несколькими релевантными аутгруппами: ингруппа должна восприниматься как позитивно отличная от релевантных аутгрупп. Так, школьнику, воспринимающему себя членом своего класса (ингруппы), для формирования позитивной социальной идентичности необходимо осознавать, что его класс по каким-то параметрам (успеваемости, спортивным достижениям, дружеским отношениям и т. д.) лучше других классов (аутгрупп). При этом сравнение он будет делать не по вертикали (свой пятый класс с первым или десятым), а по-горизонтали (свой пятый с другими пятыми), так как именно эти возрастные группы релевантны его ингруппе.
3. Так как позитивная оценка своей группы возможна лишь как результат ее сравнения с другими группами, а для такого сравнения нужны отличительные черты, то члены группы стремятся дифференцировать, отделить свою группу от любых других групп. Особенно важна такая дифференциация для тех групп, которые не определены формально (как это бывает в случае школьного класса), но тем не менее реально существуют. Так, стремление некоторых групп молодежи отличаться от поколения «консервативных» взрослых зачастую приводит к нетрадиционным формам одежды, прически, образованию молодежного сленга и т. п.
|
|
|
4. Существуют по меньшей мере три класса переменных, которые оказывают влияние на межгрупповую дифференциацию в конкретных социальных ситуациях:
1) индивиды должны осознавать принадлежность к группе как один из аспектов своей личности, субъективно идентифицировать себя с релевантной им группой. И если половая идентичность осознается, как правило, автоматически, уже в раннем детстве, то принадлежность, например, к социальному классу может не входить в «Я-образ» на протяжении всей жизни. В таком случае дифференциации и сравнения по классовому признаку (а также других форм поведения, связанных с классовой идентификацией) не происходит;
2) социальная ситуация должна быть такой, чтобы имели место межгрупповые сравнения, которые дают возможность выбора и оценивания релевантных качеств. Не все межгрупповые различия имеют одинаковую значимость. Например, для больших групп в одной социальной ситуации наиболее значимым признаком является цвет кожи, в другой — язык, в третьей — исповедуемая вера, в четвертой — классовая принадлежность и т. д.;
204
20S
3) ингруппы не сравнивают себя с каждой мысленно доступ-ной аутгруппой; аутгруппа должна восприниматься как релевантная для сравнения. Сходство групп, их близость и ситуационные особенности — вот некоторые из переменных, которые определяют сопоставимость с аутгруппой. Например, для жителей Латинской Америки маловероятно сравнение своей группы с народами Азии. Однако ситуация резко меняется, когда иммигранты из этих частей света сталкиваются друг с другом в Англии. Одинаковые судьбы, чисто территориальная близость и постоянная конкуренция — все это увеличивает вероятность сопоставления, сравнения друг с другом в поиске положительных отличий и, как следствие, стремление к ингрупповой обособленности.
5. Цель дифференциации — сохранить или достигнуть превосходства над аутгруппой по некоторым параметрам. Следовательно, любой акт дифференциации будет в значительной мере актом соперничества, которое требует сравнения и дифференциации по значимым признакам. В этих условиях можно предсказать возникновение межгруппового соперничества, которое может и не зависеть от «объективных» конкурентных взаимоотношений между группами. Так, в школах среди детских групп можно наблюдать непреходящее выяснение вопроса: чей класс лучше? Одни считают себя самыми дружными, другие —самыми сильными, третьи — самыми активными и т. д., хотя такое «соперничество» не дает никакой реальной выгоды и не имеет под собой никакой реальной основы, то есть его цель — поиск позитивных отличий.
6. Когда социальная идентичность не удовлетворяет членов группы, они стремятся либо покинуть группы, к которой в данный момент принадлежат, и присоединиться к более высоко оцениваемой ими группе, либо сделать так, чтобы их настоящая группа стала позитивно отличной от других. О том, какими средствами достигается эта цель, будет рассказано ниже.
Таковы основные характеристики социальной идентичности, которая вместе с личностной идентичностью (осознаваемыми индивидуальными особенностями) образует единую когнитивную систему— «Я-концепцию». В целях приспособления к различным ситуациям «Я-концепция» регулирует поведение человека, делая более выраженным осознание либо социальной, либо личностной идентичности. Большая выраженность в самосознании социальной идентичности и влечет за собой переход от межличностного поведения к межгрупповому (Тэрнер, 1982). Основной чертой последнего является то, что оно контролируется восприятием себя и других с позиций принадлежности к социальным категориям. Как только на первый план в «Я-концепции» выходит социальная идентификация, личность начинает воспринимать себя и других членов своей группы как имеющих общие, типичные характеристики, которые и определяют группу как целое. Это ведет к акцентуации воспринимаемого сходства внутри группы и воспринимаемого различия между теми, кто относится к разным группам (Браун, Тэрнер, 1984).
Выделение в «Я-концепции» подструктур (или разных уровней
самокатегоризации) является одним из важнейших пунктов концепции Тэджфела и Тэрнера (Тэджфел, 1979, 1981; Тэджфел, Тэрнер, 1979; Тэрнер, 1984, 1985). Деление поведения на межличностное и межгрупповое это не есть деление между индивидом и чем-то другим: и в том и в другом случае действуют отдельные люди, обладающие определенными чертами, установками, интересами и т. д. Но в первом случае они действуют как индивиды, а во втором —как члены группы. По мнению Дж. Тэрнера (1982), рассматривать поведение полицейских и забастовщиков как межгрупповое следует не потому, что в ситуации много действующих лиц, и не потому, что они действуют определенным образом, и даже не потому, что они принадлежат к разным социальным категориям. Межгрупповым это поведение становится только и только тогда, когда явно выражена их социальная идентификация как забастовщиков и полицейских и когда взаимодействие обеих групп осуществляется с позиции разделяемого всеми членами этих групп единообразия их социальных установок. Намного труднее отнести взаимодействие к одному из двух типов, когда в ситуации участвуют только два человека, принадлежащих к различным социальным категориям. Те же самые люди могут в один момент взаимодействовать как личности, а в другой — как члены разных групп, в зависимости от выраженности социальной идентификации, которая в свою очередь определяется ситуацией.
Для доказательства основных положений концепции социальной идентичности Г. Тэджфелом, Дж. Тэрнером, их сотрудниками и последователями было проведено большое количество экспериментальных исследований (Браун, 1984а, 19846; Браун, Тэрнер, 1979; Дешамп, Браун, 1983; Тэджфел, 1981, 1982в, 1984в; Тэрнер, 1978, 1984; Тэрнер, Браун, Тэджфел, 1979; Тэрнер, Джайлс (ред.), 1984; Тэрнер, Сахдев и Хог, 1983; и др.). Так, например, одно из положений сводится к следующему: ситуация, которая делает более выраженной социальную идентичность, то есть чувство принадлежности к определенной группе, должна сдвигать поведение участников к межгрупповому полюсу континуума, к той точке, где практически исчезает разница между собой и другими членами ингруппы. Доказательством правильности такого предположения служат, например, эксперименты Тэрнера (1978), в которых испытуемые, разделенные по условиям эксперимента на две группы, сами могли распределять денежное вознаграждение по окончании эксперимента между собой и другими испытуемыми. Оказалось, что когда условия взаимодействия, предшествовавшего распределению денег, сглаживали, затушевывали принадлежность участников к различным группам, то испытуемые старались извлечь из распределения вознаграждения максимальную выгоду для себя вне зависимости от того, кто выступал в качестве партнера по распределению награды — представитель ингруппы или аутгруппы, то есть наблюдался высокий уровень самопредпочтения. Если же групповое членство во взаимодействии было явно выраженным, акцентированным, самопредпочтение снижалось, когда потом надо
206
207
было разделить вознаграждение между собой и членом ингруппы и повышалось, когда партнером по дележу оказывался член другой группы. В условиях максимальной выраженности группового членства награда между собой и членами ингруппы делилась практически поровну.
Столкновение между межличностными и межгрупповыми установками может оканчиваться победой как тех, так и других. Например, в исследовании Брауна и Тэрнера (1979) от испытуемых требовалось оценить результат выполнения задания членами аут-группы. Когда испытуемые не общались с другой группой, наблюдалось стремление обесценить, «забраковать» продукт члена аут-группы. Однако введение в экспериментальную ситуацию непосредственного межгруппового контакта резко снижало уровень межгрупповой дискриминации. С другой стороны, межличностные отношения не являются единственной детерминантой поведения человека, и в определенных условиях межгрупповые установки берут верх даже над такими значимыми характеристиками межличностных отношений, как сходство или совпадение взглядов на действительность, а также личная привлекательность. Аллен и Уил-дер (1975) манипулировали параметрами «сходство» и «различия» между взглядами испытуемого и членов ингруппы и аутгруппы (и в ту и в другую входили люди как с совпадающими, так и с отличающимися взглядами). Групповое членство оказалось в их экс-лерименте более важной детерминантой поведения, чем совпадение взглядов, и испытуемые отдавали предпочтение даже тем членам ингруппы, с которыми сами были не согласны. Подобные результаты были получены в эксперименте Хогга и Тэрнера (1985), где группы формировались с учетом личных симпатий и антипатий.
Развивая концепцию социальной идентичности, Дж. Стефенсон (1984) высказал точку зрения о сосуществовании одновременно в ситуации межличностных и межгрупповых отношений и необходимости изучения поведения с обеих позиций, так как развитие теории межгруппового поведения может быть чревато опасностью чрезмерно снизить роль межличностных параметров, как несколько раньше индивидуалистическая ориентация игнорировала роль групповых факторов. Он пришел к выводу о возможной независимости межгрупповых и межличностных отношений и попытался изменить биполярный континуум Тэджфела — Тэрнера на континуум с четырьмя полюсами: межгрупповые установки могут варьировать от низкой выраженности до высокой и в любой своей точке соотноситься с низкой или высокой выраженностью межличностных установок. Выраженное межгрупповое поведение может в одной и той же ситуации соседствовать с выраженными межличностными отношениями. Например, как было продемонстрировано в исследовании (Морли, Стефенсон, 1977), в переговорах между предпринимателями и руководителями профсоюзов крайне выражено межгрупповое поведение, но в зависимости от ситуации.оно может сопровождаться высоким уровнем межличностных от-
208
ношений (при непосредственном контакте) или низким (при обсуждении вопросов по телефону).
Однако это предположение находится в противоречии с наиболее поздней версией концепции Дж. Тэрнера (1985), существенным моментом которой является признание обратной связи между личностными и социальными уровнями самокатегоризации: актуализация групповой идентичности должна неизбежно «тормозить» установки и поведение, порождаемые личностной идентичностью, и, наоборот, актуализация личностной идентичности подавляет «работу» и «эффекты» идентичности социальной.
Эта версия является развитием идеи межгруппового-межличностного континуума и включает в себя как основополагающую идею самокатегоризации, то есть когнитивного группирования себя с некоторым классом идентичных объектов (похожих, эквивалентных, взаимозаменяемых) в противовес некоторому другому классу объектов. Категории «Я-концепции» базируются, подобно любой категоризации, на восприятии внутригруппового сходства и межгруппового различия. Они организованы в иерархически классифицированную систему и существуют на разных уровнях абстрагирования: чем больший объем значений охватывает категория, тем выше уровень абстрагирования, и каждая категория включена в какую-то другую (высшую) категорию, если она не является самой высшей. Для социальной «Я-концепции» важны, по крайней мере, три уровня самокатегоризации:
1) высший уровень —категоризация себя как человеческого существа, обладающего общими чертами со всеми представителями человеческого вида, в отличие от других форм жизни и нежизни;
2) промежуточный уровень — ингрупповая-аутгрупповая категоризация, основанная на сходстве или различии между людьми, определяемыми как члены именно этих социальных групп, а не каких-то других;
3) низший уровень —личностная самокатегоризация, основанная на отличии себя как уникального индивида от других членов ингруппы.
Эти три уровня определяют человеческую, социальную и личностную идентичность и основаны соответственно на межвидовом, межгрупповом и межличностном сравнении себя с другими. Так как природа объекта выводится из его принадлежности к некоторому классу на данном уровне категоризации, то существует перцептивное «неприятие» сходства между классами, которое имеется на более высоком уровне, и различий внутри класса, которые имеются на более низком уровне. Иначе говоря, с позиции личностной категоризации (низший уровень) человек отказывается воспринимать сходство между группами (более высокий уровень категоризации) и соответственно сходство между собой и Членами как «своей», так и «чужой» группы. Здесь господствует восприятие себя как уникальной личности. Однако с позиции социальной групповой идентичности (высокий уровень категориза-
Зак. 155 oftQ
ции) не воспринимаются различия, имеющиеся на более низком -
личностном — уровне, поэтому члены другой группы представляются сходными, неиндивидуализированными, а восприятие себя максимально сближается с восприятием членов своей группы. Таким образом, между выраженностью одного уровня самокатегоризации и другими уровнями существует функциональный антагонизм.
В этом и состоит противоречие концепции Тэрнера предположению Стефенсона, который допускает рядоположенность межгруппового и межличностного уровней отношений. По мнению Тэрнера (1985), между выраженностью личностного и социального уровней самокатегоризации существует обратная связь. Социальное самовосприятие имеет тенденцию варьировать в континууме от восприятия себя -как уникальной личности (максимум разницы между собой и членами ингруппы) до восприятия себя как ингрупповой категории (максимум идентичности с членами своей группы и отличия от аутгрупповых членов). В средней точке континуума, где самовосприятие и локализуется в большинстве случаев, индивид воспринимает себя как умеренно отличающимся от членов ингруппы, которая в свою очередь умеренно отличается от всех других групп. Любые факторы, которые усиливают выраженность ингрулловой-аутгрупповой самокатегоризации, ведут к увеличению воспринимаемой идентичности между собой и членами ингруппы и, таким образом, деперсонализируют индивидуальное самовосприятие (поэтому Дж. Тэрнер и называет свой вариант теории «концепцией деперсонализации»). Деперсонализация относится к процессу «самостереотипизации», посредством которого люди больше воспринимают себя как взаимозаменяемые экземпляры социальной категории, чем как уникальные личности. Это, однако, не потеря индивидуальной идентичности и не растворение себя в группе в отличие от деиндивидуализации, а скорее изменение от личностной к социальной идентичности, функционирование самовосприятия на более высоком уровне абстракции.
Для советских исследователей представление о человеке как иерархии нескольких регулятивных систем не является чем-то принципиально новым в связи с упоминавшейся уже теоретической традицией разделения понятий «индивид» и «личность» (А. Н. Леонтьев, 1983; Асмолов, 1984; А. В. Петровский, В. А. Петровский, 1982; и др.). Интересно и то, что в советской психологии уровни организма, индивида и личности находятся в обратном соотношении, чем в концепции Тэрнера. «Личностный уровень можно считать вышележащим по отношению к двум другим, индивидный — вышележащим по отношению к организмическому. Нижележащий уровень управляется вышележащим» (Столин, 1983). Только ли по уровню абстрагирования определяет Тэрнер выше- и нижележащие уровни? Думается, что дело не только в этом. Развивающаяся в постоянной борьбе с бихевиористско-индивидуалистическими тeo риями традиция изучения межгрупповых отношений в когнитивной психологии настойчиво протестует против оценивания группового
поведения как более примитивного, иррационального, против приписывания какой-то ущербности личности, выступающей в качестве члена группы, по сравнению с личностью самоактуализирующейся, имеющей возможность якобы ни от кого и ни от чего не зависеть.
Пафос концепции Тэджфела — Тэрнера и состоит в признании необходимости и важности межгрупповых отношений наравне с межличностными, а возможно, и на более высоком уровне приспособления людей к социальной деятельности. По мнению Тэрнера, как член группы индивид ничуть не хуже (выражаясь обыденным языком), а в некоторых ситуациях и лучше, чем как яркая, самобытная и ни на кого не похожая личность.
Возвращаясь к идее о соотношении межличностных и межгрупповых форм поведения в целом, необходимо подчеркнуть следующее.
В споре между Дж. Стефенсоном и Дж. Тэрнером мы полностью согласны с позицией последнего, полагая, что личностные и групповые начала действительно находятся в обратных и даже реципрокных отношениях друг к другу. Более того, мы полагаем также, что в отношениях реципрокности находятся не только личностные и групповые идентичности человека, но и различные виды групповой же идентичности между собой, например, как это было показано в исследованиях Ю. Б. Захаровой и А. Н. Машта-лера, половая и профессиональная. Однако простой констатации этого факта недостаточно. Необходимо понимание работы тех психологических механизмов, которые, несмотря на эту реципрок-ность, делают систему социальных идентичностей человека устойчивой и стабильной и в то же время способной к изменению и развитию. Мы попытаемся приблизиться к пониманию этого вопроса, воспользовавшись идеей механизма социального восприятия.
|
|
|
