 |
ИГРА В GEAJEflHOfi ТЕМП11И 4 глава
|
|
|
|
Семейная терапия фокусируется на взаимодействиях между членами семьи, вместе составляющими нечто целое, систему, которая может испытывать широкий спектр трудностей функционирования. Как уже обсуждалось во второй главе, хотя семейные системы часто включают маленьких детей, семейные терапевты с неохотой вовлекают их в совместную работу во время сессии. Первичная клиническая задача в семейной терапии заключается в оценке функционирования семьи, выявлении и определении проблем, предпринятых се-
ЭЛИАНА ДЖИЛ
мьей попыток их решения, происхождение симптомов, последствия проблем и способы их сохранения, а также паттерны взаимодействий, которые созданы и поддерживаются симптоматичным поведением и мешают разрешению конфликтов. Хотя большинство клиницистов предпочитают беседовать со взрослыми и подростками, чтобы получить важную вербальную и невербальную информацию, они часто игнорируют маленьких детей, оставляя их на заднем плане при встрече с семьей, и пока имеет место терапевтическая работа, пытаются дать им что-нибудь, чтобы они «были заняты». Маленькие дети часто могут быть лучшими помощниками терапевта, они могут выявить скрытые проблемы: обычно они не заинтересованы в сознательном или бессознательном обмане, и они очень чутко воспринимают семейные проблемы. Также дети могут рассказывать о проблеме совсем с иной точки зрения, нежели взрослые, следовательно, клиницисту может быть во многом полезно наблюдать за детьми, слушать и расшифровывать их многочисленные сообщения.
И семейным, и игровым терапевтам присуща одна общая замечательная черта: они, безусловно, самые творческие и динамичные терапевты. Семейные терапевты, в частности, разработали массу экспрессивных техник, которые получили широкое применение, такие, как ролевая игра, психодрама, семейная скульптура, также как и другие, которые вовлекают семью в динамический процесс, который или углубляет или замещает вербальную коммуникацию. Это заблуждение, что семейным терапевтам (за исключением тех выдающихся исключений, о которых упоминалось в предыдущих
|
|
|
ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
главах) что-то мешало или они не могли вовлечь в семейное лечение маленьких детей. Эту ситуацию можно объяснить нежеланием рассматривать детей как интересных или способных собеседников, в частности, потому что их вербальные способности еще не полностью сформированы. Вместо этого большинство терапевтов пытались навязать маленьким детям взрослый мир. Обычно это происходило в случае с детьми, которые еще не могли взаимодействовать вербально. Терапевты в такой ситуации отводили им скромную, неприметную роль в сессии, согласно которой они удостаивались внимания, лишь когда родители жаловались на их поведение или обсуждали вопрос о том, что можно предпринять по поводу обычных поведенческих проблем. Даже тогда клиницисты могли проигнорировать очевидную пользу от наблюдения детско-родительских отношений и встречаться исключительно с родителями, без детей. Эта цепь событий происходит вопреки тому факту, что Кит и Витакер (Keith and Whitaker, 1981), так же как и другие, предупреждали, что «позитивные изменения в семье менее заметны и происходят гораздо медленнее, если дети не включены в терапевтический процесс» (стр. 244).
Демонстрируя схожие паттерны, игровые терапевты чувствуют себя более удовлетворительно с детьми и в рамках детской терапии и часто воспринимают взрослых, особенно группы взрослых, как нечто пугающее и подавляющее. Эти терапевты избегают иметь дело со старшими членами семьи, делают это только по необходимости, при отчетах о продвижении терапии и на заключительной встрече.
|
|
|
ЭЛНАНАДЖНЛ
ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
МИР ВЗРОСЛЫХ И МИР ДЕТЕЙ
Дети не полагаются исключительно на речь. Сперва их язык неразвит, поэтому они не могут выражать себя вербально и не рассчитывают на это. Ребенок, который начинает ходить, обращает свое лицо, сжимает кулачки и ударяет ими по кроватке, повторяя слово «ба-ба», является мастером общения, который, используя вербальную и невербальную коммуникации, добивается своей цели. Дети полагаются на мимическую экспрессию, интонации голоса, телесные движения, позу при общении, в то время как взрослые полагаются на вербальный способ коммуникации, значительно ограничивая свой репертуар.
Когда взрослые ограничивают себя, воспринимая и отвечая только на вербальные реплики детей, они навязывают им взрослый мир. Это неудачно и ненужно — теряется возможность полноценного и приятного контакта с детьми. Дети зависимы от других в том, что касается их выживания, но, когда взрослые ограничивают свое восприятие лишь словами, они часто не понимают или не замечают того, что нужно детям. Поведение детей требует толкования. Поэтому компетентные родители и профессиональные клиницисты ведут себя как детективы, они всегда спрашивают себя: что означает то или иное поведение и/или сценарий игры, вместо того чтобы всегда одинаково, необдуманно интерпретировать поведение ребенка. Взрослые, которые смотрят на детские слезы только как на индикатор «грусти», могут оказаться не способными понять ребенка, который плачет от радости или усталости. Следовательно, если родители жестко интерпретируют поведение детей, то может получиться, что они успокаи-
вают и утешают ребенка, хотя на самом деле ему необходимо вздремнуть или от души посмеяться.
Маленькие дети — прирожденные исследователи, которые с неутомимым интересом изучают территорию. У них превалирует чувственное восприятие мира, в начале дети получают информацию через осязание, вкус, запах, слух. В особенности осязание поставляет детям очень много информации, когда они пытаются схватить, толкнуть, растянуть и попробовать на вкус предметы, которые их окружают. Когда взрослые лишают ребенка возможности такого исследования, наказывают, велят ему делать что-то другое, пытаясь сохранить порядок или контроль, они навязывают ребенку свой взрослый мир. Таким образом, дети оказываются лишены огромного опыта самостоятельного изучения мира и ограничиваются лишь теми вещами, на которые их направили родители, а они представляют собой очень ограниченную сферу опыта.
|
|
|
Дети обладают способностью к воображению, которая, к сожалению, снижается с годами. Они могут превратить простой стул в крепость, машину, поезд, дом, лошадь, на которой можно ездить, и бесчисленное множество других вещей. Печально, но взрослые теряют эту способность. Часто они не знают, как играть с детьми, которые наливают воображаемый чай в блюдца и настойчиво требуют, чтобы взрослый сказал им, нужно ли в чай положить сахар или он и так хорош. В ущерб себе взрослые (в том числе и клиницисты) с неохотой играют с детьми, так как они неспособны использовать свое богатое воображение. Когда они играют механически, отдаляясь от детей, они упускают возможность проникнуть в их яркий, живой мир. Когда
ЭЛ11А1МДЖИЛ
ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
взрослые способны установить личный контакт с ребенком и войти в его мир, глубина контакта увеличивается, устанавливается взаимная привязанность или эмоциональная связанность. Поскольку родители и терапевты очень часто оказываются одинаково неспособны контактировать с ребенком на таком глубоком уровне, взрослый мир обычно торжествует. Дети прекращают играть сами по себе, играть легко и свободно.
Дети полностью используют свой жизненный опыт в создании фантазий и воображаемых историй. Кто сомневается в том, что ребенок, рассказывающий историю про принца, убивающего дракона, образно говорит о собственных стремлениях к власти, желаниях преодолеть страх и опасность? К сожалению, взрослые забывают о том, как использовать метафоры, чтобы научить чему-нибудь детей или чтобы прореагировать на проблему ребенка более эффективным способом. Взрослые обычно пасуют, когда их просят выдумать историю, и могут только обратиться за помощью к книгам, которые читают снова и снова, несмотря на то, что дети не перестают получать от этого удовольствие. Взрослые держат двери закрытыми, когда они уже не могут восстановить свои умения, они отказываются от прежних увлечений в пользу рациональной, целесообразной жизни взрослого мира.
|
|
|
Эта неспособность установить контакт с детьми может породить множество трудностей в детско-роди-тельских отношениях, например, когда невосприимчивые или замкнутые родители позволяют детям играть в одиночестве, потому что чувствуют некомпетентность или неадекватность при игре с ними; или когда родители постоянно препятствуют желаниям ребенка, или
не знают, как утешить его, потому что они смотрят на его поведение с точки зрения линейного развития, или не могут растолковать различные варианты общения
ребенка со взрослым. Родители могут обижаться, потто му что они не чувствуют ответной благодарности от де-
тей и поэтому избегают их. Родители даже могут быть очень назойливыми, стараясь понять игру ребенка, и
прерывают его, спрашивают слишком часто, вместо то-го чтобы наблюдать и искать скрытые значения и символы игры. Все эти факторы, которые происходят от
непонимания особенностей развития ребенка и стилей его общения, приводят к дисгармонии, чувству обиды и возмущения, отдалению и конфликтам, полному отсутствию значимых контактов, всему тому, чего можно избежать, если пытаться понять мир ребенка и уважительно к нему относиться.
К сожалению, не только родители испытывают эти трудности, это также справедливо и по отношению к терапевтам! Когда дети приходят на прием к терапевту с множеством проблем и забот, терапевты часто попадают в ту же ловушку, что и родители, — ограничивают свой диапазон знаний и контактов с детьми, ждут от них определенного поведения, и этим ограничивают возможности развития. Моя базовая точка зрения заключается в том, что взрослые должны перестать налагать на детей образцы взрослых взаимодействий и взаимоотношений и требовать от детей, чтобы они участвовали в том, с чем они не могут успешно справиться. Напротив, я поддерживаю такой способ работы, когда клиницисты проникают в мир ребенка и ориентируют на это же родителей, таким образом предоставляя детям возможности насыщенного и взаимного эмоционального контакта с миром взрослых.
5 - 9374
ЭЛИАНЛДЖНЛ
ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИЙ
|
|
|
Слияние миров
Взрослые функционируют в одной области, в то время как дети действуют в другой. Некоторые родители по мере взросления ребенка стараются помочь ему освоить сферу деятельности взрослых, в то время как другие родители испытывают сильный стресс, когда их дети взрослеют настолько, что добиваются высоких результатов в том, что раньше было приоритетом взрослых.
Как часто родители и другие взрослые радуются, когда понимают, что их ребенок способен поддерживать беседу, или когда его воспринимают как «настоящего человека» (подразумевая, что ребенок стал старше и может общаться вербально и взаимодействовать на более зрелом уровне)? Кажется, что, сталкиваясь со сферой деятельности маленьких детей, многие взрослые испытывают смятение, тревогу и отчужденность, хотя более естественным и продуктивным было бы сближение этих двух сфер, для того чтобы могло развиваться сотрудничество и сосуществование. Эти сферы не обязательно должны противостоять друг другу, и тем не менее наиболее часто предпринимаемая попытка сближения — уговорить ребенка войти в мир взрослых — обычно оказывается безуспешной и нерезультативной. Наибольший успех в слиянии миров возможен тогда, когда взрослые прикладывают усилия, чтобы проникнуть в мир ребенка. Все-таки все взрослые были когда-то маленькими, поэтому все они имеют опыт существования в детском мире. Взрослые могут восстановить в памяти некоторые свои детские мысли, ощущения, эмоции и детское видение мира, хотя некото-
рым взрослым будет проще предаться воспоминаниям о своем детстве или заново пережить свои давние ощущения.
К тому же взрослые обладают когнитивными способностями и навыками, благодаря которым они способны сопереживать чувствам и действиям других людей. Взрослые могут позволить себе действовать в соответствии с жесткими паттернами взаимодействия и когнитивными стилями. В действительности, у них есть все возможности выполнить эту задачу, в отличие от детей, у которых есть,возрастные ограничения, которые могут сдерживать их вхождение в мир взрослых. Кроме того, усилия тех взрослых, которым удастся проникнуть в мир ребенка, будут вознаграждены. Клиницисты обнаружат, что качество и результаты терапии значительно улучшаются, если попробовать соединить их миры. У них появится прекрасная возможность диагностировать, а следовательно, и лечить поведенческие или эмоциональные проблемы детей.
Игровые терапевты соединяют два этих мира постоянно, пользуясь творческими методами. И тем не менее они часто оказываются не способны обучить родителей необходимым навыкам или помочь им обрести важный опыт, который позволил бы стать им достойными наставниками и дал прочную опору для функционирования во взрослом мире. Одна из самых оптимистичных игровых терапевтических техник — «филиальная терапия» — пытается вовлечь родителей как терапевтических агентов, обучая их специфическим навыкам игры с детьми и эффективным способам общения с ними. В этом виде терапии, разрабо-
ЭЛИАНАДЖИЛ
НГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
тайном Гернье (Guerney, 1964), родителей учат эмпа-тии и полному принятию ребенка, что позволяет ребенку играть свободно и непринужденно, а также умению выражать свое понимание и принятие ребенку. В результате родители начинают чувствовать себя компетентными при работе со своими детьми, опровергая тем самым мнение специалистов, считающих, что только они способны обращаться с детьми успешно. Я уверена, что терапевт может научить родителей наблюдать за играми своих детей, расшифровывать их и даже принимать участие, благодаря чему возрастает их понимание детского опыта и становится возможным глубокий эмоциональный контакт с ребенком. Итак, в дополнение к целям филиальной терапии, описанным ранее, я советую родителям использовать игровые техники, чем просто эмпатийно наблюдать за детьми.
ПОЧЕМУ НУЖНО СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА ДЕТСКОЙ ИГРЕ?
Причина, по которой следует сосредоточиться на детской игре, проста и открыта. Игра — это детское средство общения, следовательно, она обеспечивает нас прекрасной возможностью для глубокого понимания ребенка и его семьи. В игре выражаются скрытые мысли и чувства, и в то же время, играя, ребенок и семья получают общее удовольствие. Игра — это универсальная для ребенка деятельность и, как мы уже видели в первой главе, в ней содержится много оздоровительных элементов. Кроме того, игра помогает специалистам оценить уровень развития личности ребенка, его пред-
ставление о себе и то, как он воспринимает свои тревоги и волнения, заботы и проблемы взаимоотношений. Игра также предоставляет ребенку возможность решить свои проблемы, освободиться от напряжения, найти альтернативные модели адаптивного поведения, вылечить эмоциональные раны и расширить свое понимание мира.
Через игру дети достигают чувства власти и контроля. Все согласны с тем, что детям необходимо почувствовать в себе силу и компетентность, чтобы у них сформировались положительный образ Я и самооценка. Более того, дети, которые пережили болезненный или потенциально травмирующий опыт, такой, как изнасилование, избиение, жестокое обращение, хирургическая операция, длительная госпитализация, отказ от них родителей, смерть родителей и другие проблемы, могут использовать игру, чтобы помочь себе ассимилировать этот опыт и компенсировать в фантазии реальные потери и трудности.
ПРИМЕНЕНИЕ ИГРЫ В ТЕРАПИИ ДЛЯ ДИАГНОСТИКИ
Клиницисты должны собирать данные, наблюдать, как проблемы выражаются в поведении и как они воздействуют на членов семьи, выдвигать гипотезы о происхождении существующих в семье проблем и причинах их сохранения, разрабатывать клинические методы вмешательства для их разрешения. Когда родители приходят к терапевту, чтобы обсудить с ним проблемное поведение детей, поражает то, что клиницисты часто берутся за терапию с семьей без встречи и общения с ребенком. Час-
МНАНАДЖИЛ
то родителей просят привести ребенка, для того чтобы достаточно формально познакомиться с ним и посмотреть, как он общается с родителями. Потом клиницисты сообщают по секрету, что испытывали дискомфорт во время этой «сложной сессии», так как дети отвлекали и мешали взрослым вести разговор. Обратившись к семье с просьбой выполнить общее задание (нарисовать картинку или поиграть в настольную игру), терапевт получает возможность наблюдать, что предпринимают родители, как они планируют и организовывают совместную деятельность, какие вербальные и невербальные навыки они используют, насколько честны и справедливы родители и дети по отношению друг к другу, как они преодолевают скуку, ограничения и так далее. Клиницист также может обнаружить проблемы взаимоотношений и зависимости и других аспектов общения.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИГРОВОЙ ТЕРАПИИ В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ РАБОТЕ
Помимо обеспечения широких возможностей для сбора информации, игровая терапия является эффективным и динамичным подходом при проведении лечения семей, имеющих маленьких детей. Игра способна вовлечь всех членов семьи в многозначительное терапевтическое взаимодействие. Если клиницист исключает детей, то часть семейной системы остается не включенной в работу, несмотря на то что некоторые результаты могут быть получены и при работе исключительно с родителями.
Когда в семейной сессии имеет место игра, клиницист относится к ребенку с тем же вниманием, что и к
ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
другим членам семьи. Многие терапевты признают, что игра значима сама по себе, потому что она снижает уровень психологической защиты, помогает устанавливать общение и взаимодействие на более глубоком уровне, при котором могут проявиться фантазии, метафоры и символы.
Клиницисты также признают, что игра помогает сплотить людей, доставляет удовольствие и «растормаживает». Одна родительница, которая участвовала в создании семейной истории с помощью марионеток (смотрите 4 главу), была удивлена тому, насколько приятным было занятие:
«Сперва я думала, что все это несколько глупо, и старалась только ради детей. Постепенно, особенно когда мы начали реально разыгрывать историю, я действительно стала частью этой истории о потерянной овечке и бравом солдате. Это было весело... лучше всего так сказать... Я не просто наблюдала за игрой детей, а сидела на полу с кроткой улыбкой на губах, поглощенная игрой».
Когда я поддерживала эту мать в ее игре с детьми, то кроме этого (как семейный терапевт) я изучала их проблемы, основываясь на историях, которые они рассказали, их способности использовать игру, чтобы содействовать семейной сплоченности. Этот опыт был для них прекрасной возможностью по-иному увидеть друг друга, побывать в шкуре другого человека и посмеяться вместе. Установившееся позитивное взаимодействие было крайне продуктивным в плане терапевтического эффекта на протяжении следующих 3-х недель. Кроме того, получив этот позитивный опыт, они впоследствии предпринимали спонтанные попытки повторить семейную игру.
ШШ ДЖИЛ
В следующих разделах я опишу игровые техники, при которых родители и дети могут общаться друг с другом более полноценно, достичь более полного взаимопонимания и эмоциональной привязанности и могут помочь клиницисту в его важной работе, и, таким образом, должны рассматриваться как центральная и продуктивная часть семейной терапевтической работы.
Применение игробых
терапевтических техник
и клинические примеры
Метафоры могут иметь множество различных форм. Это могут быть аллегории, аналогии, сравнения, пословицы, анекдоты, притчи, сказки, предметы искусства, предметы (например, марионетки, игрушечные фигурки зверей, игрушечные машинки), карикатуры, стихи, музыка и игры...
Важное отличие между использованием метафор в терапии и использованием ее в других случаях состоит в цели. Метафоры вне терапевтических инструментов, такие, как истории рассказанные дедушкой или волшебные сказки, предназначены передать какое-то особое послание и дать определенные указания, советы. Цель терапевтических метафор — предложить новую альтернативу, показать различные пути восприятия, осознания ситуации, открыть разнообразие скрытых убеждений, установок и ценностей ребенка. Терапевт создает индивидуальные метафоры.для ребенка, опираясь на его психодинамические особенности.
Дайана Фрей (1993)
Глава 4
СЕМЕЙНОЕ ИНТЕРВЬЮ С ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ МАРИОНЕТОК
Впервые использование марионеток было предложено Уолтмэнном (Woltmann, 1940) как ценная техника при работе с госпитализированными детьми, призванная помочь им справиться со своей болезнью, облегчить проведение медицинских процедур и отдаление от родителей. Некоторые другие (Linn, 1977; Alger, Linn, and Beardslee, 1985) также поддерживали идею использования марионеток при работе с детьми в больнице. Уолтмэнн считал марионеток полезными, потому что ими легко управлять, они богаты символическим материалом и позволяют играть спонтанно. Хауорт (цитируется по Bow, 1993) пишет, что игра марионетками «создает нереалистичную и безопасную атмосферу, способствующую процессам идентификации, что таким образом содействует проекции эмоциональных переживаний и межличностных отношений на действующие персонажи» (стр. 28). Уэбб (Webb, 1991) утверждает, что марионетки применяются в терапии, потому что дети легко отождествляют себя с ними или с куклами, проецируют свои переживания на фигурки, которыми играют; переносят на них свои конфликты — все это позволяет клиницистам и детям «говорить о переживаниях и мыслях, которые «принадлежат» кукле или марионетке и, таким образом, не воспринимаются ребенком как его собственные» (стр. 33). Боу (Bow,
АЛИАНАДЖИЛ
ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
1993) описывает креативную технику, называемую «спрятанные марионетки» и помогающую ослабить сопротивление ребенка лечению (стр. 27).
Ирвин и Шапиро (Irwin and Shapiro, 1975) разработали полуструктурированное интервью с использованием марионеток, предназначенное для диагностики (Irwin & Kovacs, 1979; Irwin, Portner, Elmer, & Petty, 1981; Portner, 1981). Ирвин (1993) описывал это интервью с использованием марионеток следующим образом: оно состоит из «разминки», когда терапевт показывает марионетки и наблюдает за реакцией детей, предлагает им выбрать действующих героев для их истории; потом дети разыгрывают с помощью марионеток сценку без участия терапевта; после чего терапевт задает вопросы марионеткам: «что» и «почему», касающиеся того, что происходило в сценке; в последующей беседе он приглашает принять участие детей, чтобы обсудить сыгранную историю. Терапевт оценивает такие аспекты содержания, как название, художественное оформление, персонажи, сюжет и темы истории; а также внешние, поведенческие аспекты: уровень креативности, последовательность и внятность, импульсивность, невербальные коммуникации и уровень самоконтроля. Ирвин также утверждает, что могут быть получены диагностические данные относительно защиты ребенка и его способов разрешения проблем, их предубеждений и конфликтов.
; «Семейное интервью с использованием марионеток» («Family Puppet Interview» (FPI)) Ирвин и Мэлой (Irwin and Malloy, 1975) описывают как стратегию, которая стимулирует коммуникацию и демонстрирует, как семья мобилизуется при выполнении задания или
стремлении к цели. Ирвин и Мэлой полагали, что использование FPI приводит семью в более комфортное, свободное состояние, и оно особенно эффективно, когда имеют место трудности в общении или в случаях с высоко рациональными или аналитическими семьями. FPI может применяться как на диагностической стадии, чтобы оценить функционирование семьи, так и во время лечения, когда возникают определенные трудности.
FPI также предоставляет возможность общения на символическом уровне, такое общение может стать главным способом разрешения конфликтов и способом беседы. Символы предоставляют безопасный способ говорить зашифровано. Например, ребенок, который использовал специальную марионетку, символизирующую его гнев (например акулу), может просто достать эту марионетку, когда снова будет рассержен.
К тому же, FPI является уникальным способом установления контакта. Во время интервью члены семьи веселятся, изменяется их тон голоса и положение тела, реагируя уникальным и спонтанным образом на остальных, например, жестами и манерами, которые никогда не проявлялись ранее. В процессе развития истории участники взаимодействуют на двух уровнях: содержательном и процессуальном. Они слушают то, что придумывает другой, и пытаются создать общую историю. Это очевидное объединение в процессе создания единой истории может быть отклонением от установившихся паттернов взаимодействия. Неспособность семьи объединиться, организоваться для выполнения задания, выражение презрения при создании, а позднее и при совместной разработке истории может отражать
ЭЛ11АН4ДЖНЛ
ИГРЛ В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ
дисфункциональные расстройства или конфликты, которые могут предупредить клинициста о скрытых проблемах.
Семье FPI представляют как обычную, не требующую усилий деятельность, для того чтобы преподнести игру с марионетками как стандартную терапевтическую технику. Терапевты, беспокоящиеся о том, что семья будет сопротивляться этому виду работы, должны помнить, что это часто является выражением сопротивления самого клинициста, которое порождает нерешительность в осуществлении терапевтического вмешательства. Я нашла один способ снижения сопротивления: на первой же встрече надо сказать, что я использую разнообразные техники при работе с семьями, поэтому, возможно, я могу попросить их заняться художественной деятельностью или поиграть с марионетками и рассказать историю. При этом семья чувствует себя комфортно, так как они знают, что в лечение входит как вербальная терапия, так и экспрессивная, поэтому они не чувствуют себя неловко, когда я пользуюсь различными терапевтическими методиками. „. Клиницист может представить игру с марионетками следующим образом:
«Я принесла сегодня несколько марионеток и хочу попросить вас подумать несколько минут и выбрать те из них, с которыми бы вы хотели работать. Затем я попрошу вас придумать историю, имеющую начало, середину и конец. Есть только два правила: вы должны выдумать историю, а не рассказывать известную сказку — про Золушку, Буратино или какую-нибудь еще, и вы должны разыграть историю с помощью кукол, а не проговаривать ее. Я дамбам 30 минут, чтобы придумать историю, и, когда вы будете готовы, вы мне ее покажите»'.
|
|
|
