ИГРА В GEAJEflHOfi ТЕМП11И 10 глава

Приемные родители посещали те же богослужения, куда, ходил Маркус вместе со своей матерью. Маркус казался тихим и грустным после богослужения, и роди­тели думали, что он извлекает пользу из обычной рели­гиозной службы. -

Я установила с ними контакт в течение первого ме-сяца лечения. Когда мы встретились, они были заинте­ресованы тем, как можно помочь Маркусу. Я видела в них членов лечащей команды и поддерживала контакт с ними каждую неделю. Я дала им бланки, чтобы они ответили на вопросы, касающиеся поведения Маркуса, и написали любые волнующие их вопросы. Каждую не­делю Маркус приносил бланк и передавал его мне. В первый раз он отказался отдать мне его, пока не про-

читает. Я сказала, что это было бы прекрасно, и в даль­нейшем предложила его родителям писать записку вместе, чтобы от Маркуса у нас не было никаких сек­ретов. Маркус был увлечен заполнением листов и на­поминал своим родителям все свои плохие поступки, в то время как они напоминали ему все то хорошее, что

он сделал.

Приемные родители сообщали, что иногда Маркус выглядел несчастным и спрашивал о своей матери. Он

беспокоился, что без него она может умереть. И в то же время он говорил, что ему будет все равно, если мать умрет, демонстрируя таким образом свое двойственное отношение к ней.

Контакт с матерью Маркуса

Узнав адрес матери Маркуса, я решила посетить ее и, придя около 11 часов дня, стала настойчиво стучать в дверь. Спустя минут 15 мать Маркуса, Соня, в конце концов вышла поздороваться со мной. Она очень со­противлялась тому, чтобы- я вошла, и просила меня зайти завтра. Я решила сделать все возможное, чтобы поговорить с ней в этот день, и в конечном итоге она

 

10В

злишджнл

ИГРА В СЕЧШШП ТЕРАПИИ

 

уступила. Она пила все время, пока мы говорили, и мне было непонятно, как она могла обработать и удер­жать так много сведений. Моя задача состояла в том, чтобы оценить, насколько мать интересуется сыном, и вероятность того, что она захочет добиться воссоедине­ния с ним.

Я начала с того, что рассказала ей, что знаю о ее си­туации. Я осветила факты, которые были мне извест­ны, что, насколько я знаю, она посещает встречи ано­нимных алкоголиков, хотя и нерегулярно. Я сказала, что с того момента, как начала работать с ее сыном, я контактировала с врачами, и они сообщили мне о ее состоянии и о прогрессе в лечении. Когда я заговори­ла о Маркусе, мать стала слушать более внимательно. Она спросила, как он поживает, как учится и был ли он «хорошим мальчиком». Я ответила, что Маркус пе­режил такой же шок и травму, что и она, и сейчас у не­го тяжелые времена. Мать сказала, что для Маркуса это совсем другое и что он скоро забудет отца, так как еще маленький. «Я же переживаю совсем другое, — продол­жала она. — Это то же самое, как если бы остановилась моя жизнь». На что я сказала следующее: «Ваши пере­живания и переживания Маркуса отличаются. Вы по­теряли мужа, и, поверьте мне, я знаю, каково это для вас. Маркус же потерял и отца, и мать».

Она поднялась и пошла к бару, чтобы налить себе еще выпить. «Он не потерял меня... Я все еще здесь», — сказала она. «Настолько далеко, что он боится, что по­терял вас, — добавила я, — Он не видит вас, не разго­варивает с вами и временами интересуется, живы вы или нет». «Ему лучше не жить со мной, я не способна ни на что, я -не могу дать ему даже то, в чем он боль-

ше всего нуждается — его отца», — сказал она резко. «Это не так, — ответила я, — Маркус любит вас и очень скучает. Вы оба пережили ужасную потерю и го­ре. Вы могли бы помочь друг другу». «Сейчас я никому не смогу помочь», — ответила она. Я могла сказать, что наша встреча подошла к концу, так как глаза матери были едва открыты. «Ваш сын нуждается в вас, он уже потерял одного родителя, — сказала я. — Пожалуйста, представьте себе, каково это — потерять двух родите­лей одновременно». Я спросила ее, могу ли прийти еще раз и поговорить с ней, и добавила: «В какое время мне лучше прийти, чтобы мы могли поговорить на трезвую голову?» Мать открыла мне дверь и сказала, что около шести утра было бы нормально.

Я приходила к ней еще четыре раза, и мать каждый раз спрашивала о Маркусе. Я повторно выражала свое беспокойство по поводу его состояния и в итоге ска­зала ей, что приходила к ней за тем, чтобы узнать, со­бирается ли она снова стать матерью Маркуса. Она на­стаивала, что ему лучше без нее, а я говорила, что Мар-кусу нужна его мать и что, пока он не будет рядом с матерью, он не сможет справиться со смертью отца. В конце концов я сказала матери Маркуса, что она позволяла мне приходить к ней только потому, что ка­кая-то часть ее стремилась установить контакт с сы­ном. Потом я сказала ей, что хотела, чтобы она пришла на семейную сессию с Маркусом на следующей неделе. И добавила, что назначу встречу рано утром, чтобы она могла прийти трезвая. Я сказала ей, что пора Маркусу увидеть, что его мать жива, так же как и ей пора уви­деть своего сына. Я утверждала, что не скажу Маркусу о ее приходе, чтобы он не расстроился, если она не по-

 

эданшнл

ИГРАШ:ШШ(ШШ>Ш!11

 

явится. Также я сказала ей, что уверена — в душе она готова к тому, чтобы снова установить связь с Марку­сом и стать его матерью, хотя какая-то ее часть не бы­ла готова к тому, чтобы выполнить обязательства по отношению к сыну. Я добавила: «Я держу пари, та часть, которая готова быть матерью Маркуса, победит, и вы придете на встречу».

Я не сказала Маркусу, что его мать придет на сес­сию, чтобы ему не пришлось чувствовать себя обману­тым, если она не появится. Вместо этого я решила бы­стро подготовить его к встрече с матерью, если она все-таки появится. Я нервничала по поводу того, придет или нет мать Маркуса. Спустя 20 минут после начала сессии секретарь позвонил мне в кабинет и сказал, что мать ждет внизу. «Маркус, твоя мама внизу», — сказа­ла я. Он застыл. «Я пригласила ее прийти сегодня, но не сказала тебе об этом заранее, так как она могла не прийти». «Я подожду здесь. Иди, встреть ее», — попро­сил Маркус. Ему нужно было время, чтобы взять себя в руки, он еле сдерживал волнение, и я видела, что он колебался.

Мать Маркуса выглядела хорошо, такой я ее ни ра­зу не видела. Она, видимо, позаботилась, чтобы выгля­деть прилично перед сыном. Ее кожа выглядела посве­жевшей, на ней были темные очки, которые, я думаю, скрывали ее налитые кровью глаза. «Он здесь?» -спросила она. «Да, он попросил меня прийти за вами и проводить наверх». — «Он хочет меня видеть?» — «Он не знал, что вы можете прийти, поэтому он возбужден и удивлен», — ответила я. Когда я вошла в кабинет, Маркус сидел на стуле. Когда он увидел мать, он вско­чил и подбежал к ней, обняв ее за талию. Оба не ска-

зали ни слова. Они стояли, обнимая друг друга, доволь-

но долго.

В конце концов мать первой нарушила молчание и сказала: «Дай мне посмотреть на тебя». Она подняла

его голову, чтобы видеть его лицо. «Какой милый маль­чик». Маркус снова крепко обнял ее, и мать повела его

к дивану. Они сели вместе, держась друг за друга и ти­хо плача. Мне показалось, что они засыпают, и я пре­рвала их: «Маркус, я подумала, может быть, ты расска­жешь маме историю про сад». Он повернулся в мою

сторону: «Я не хочу». «Может быть, я расскажу эту ис­торию?» — спросила я. «Я не хочу». Вмешалась мать: «Мне нравится слушать истории, давай, Маркус, рас­скажи мне свою историю». Маркус сказал: «Помнишь, как я рассказывал истории папе, и он смеялся?» «Да, я помню, как ты мог рассмешить его. Расскажи мне ис­торию». Маркус повторил ту же историю о саде, кото­рую рассказывал в первый раз. Я добавила: «Маркус, расскажи маме ту историю, которую я тебе рассказала». Маркус сказал: «Ее история такая же, как и моя, кро­ме того, что кухарка заботится о саде, пока мама грус­т-ит». Я уточнила и повторила свою историю. (Я запи­сала рассказы Маркуса и свой, поэтому могла прочесть их.) Мать, казалось, поняла смысл моей истории. «Как насчет вас? Вы не хотите рассказать Маркусу свою ис­торию?» — спросила я мать. Она тихо ответила:

«В моей истории мать долго-долго болела и даже не мог­ла выглянуть в окно, чтобы взглянуть на свой сад. Но в мо­ей истории матери очень сильно повезло, потому что есть люди, которые хотят помочь ей, и медленно, очень медлен­но она начинает выздоравливать. Она решает... позволить господу помочь ей, потому что, Маркус, господь никогда не

 

ми.шджил

ИГРА В CE4F.fiНОЙ ТЕРАПИИ

 

дает нам больше того, чем мы можем выдержать. Со време­нем хозяйка стала способна хорошо заботиться о своих цве­тах, потому что она научилась заботиться о себе, но это за­няло много времени, Маркус, потому что это не легко, за­ботиться о себе».

Они просидели обнявшись последние пять минут сессии, после чего я сказала, что время вышло и Мар­кусу нужно возвращаться в школу. Он громко протес­товал, и мать сказала: «Я скоро увижу тебя снова. Я мо­гу вернуться сюда и повидаться с тобой, или я приду в дом твоих приемных родителей». Маркус широко улы­бался, пока мы назначали дату следующей встречи.

Комментарии

После этой сессии Маркус и его мать встречались в моем кабинете еще около 10 раз. К тому же, мать на­вещала его в доме приемных родителей раз в неделю и иногда даже чаще. Специалисты из службы по защите детей сообщали о значительном улучшении ее состоя­ния. Мать самостоятельно посещала встречи аноним­ных алкоголиков два или три раза в неделю, и получи­ла работу на неполный рабочий день торговым аген­том. Также она начала ходить на индивидуальные кон­сультации в расположенную поблизости клинику пси­хического здоровья, где посещала группу для людей, перенесших тяжелую утрату, и группу для тех, кто стал жертвой (или жил в семье, член которой был жертвой) непреднамеренного насилия. С этого момента она оп­ределилась и стала стремиться к объединению семьи. Она была восприимчива ко всем предложениям.

Эта женщина была внимательной и заботливой ма~

терью, преданной и любящей женой до трагической смерти мужа. Некоторое время она была неспособна выполнять свои обязанности из-за охватившего ее горя и алкогольной зависимости, но в конечном счете при­няла решение вернуться к сыну и стать ему матерью, в которой он так нуждался. В процессе работы она на­шла в себе мужество начать жить без мужа. Сессии, в которых участвовали мать и Маркус, не всегда были легкими. В Маркусе накопилось много злобы, которую ему надо было выплеснуть, казалось, он проверял мать, чтобы удостовериться, что мать сможет с ним спра­виться.

Маркус также привязался к приемным родителям, и хотя был счастлив, что возвращается домой, ему было грустно покидать приемную семью. Приемные родите­ли очень помогали ему во время этого переходного пе­риода. Они заботились о нем, когда мать была занята, или приглашали их прогуляться вместе время от време-ни. У матери привязанность Маркуса к приемным ро-дителям не вызывала чувства ревности. Напротив, она была им очень признательна за то, что они присматри-вали за ним и заботились, пока она отсутствовала.

Процесс воссоединения занял шесть месяцев. В те-чение этого времени мать навещала Маркуса все чаще и чаще, сначала эти визиты кто-то контролировал, но позднее они стали действовать самостоятельно. Мать восстановила свои силы, она осознавала, что ей необ-ходима поддержка со стороны окружающих. Она ясно понимала, что ее добровольная изоляция способствова­ла ее алкогольной зависимости, "и это побудило ее ок­ружить себя друзьями, с многими из которых она по­знакомилась на встречах анонимных алкоголиков, и ее

 

аяидтджнд

ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ

 

попечитель из группы АА, пожилая женщина, которая также пережила трагическую насильственную смерть мужа, была рада стать бабушкой для Маркуса.

Заключение

Техника совместного рассказывания историй была эффективной стратегией при работе с этой семьей. Ос­новную мысль истории, рассказанной ребенком, мож­но было передать матери и предоставить ей возмож­ность понять, что произошло после смерти ее мужа. Изначально Маркус не мог выражать свои чувства вер-бально. Наиболее эффективным способом выражения своих переживаний было для него,его поведение. Но, используя историю как средство, используя метафору забытого, оставленного без ухода сада, он смог расска­зать как о страхе, вызванном насильственной смертью отца, так и о своих чувствах заброшенности и покину­тости. К счастью, мои догадки насчет матери оправда­лись. Мне бы пришлось изменить свою историю, если бы мать так и не ответила на мое вмешательство. Так как у матери с сыном были теплые, позитивные отно­шения до трагического, травмирующего происшествия, я надеялась, что их связь будет восстановлена.

Я сделала матери несколько провокационных заяв­лений, когда посетила ее в первый раз. Мать позднее призналась мне, что ее разозлили мои слова о том, что Маркус потерял и отца, и мать, в то время как она по­теряла только мужа. Ее раздражение, вызванное заяв­лением, что она умерла для сына, стало движущей си­лой, давшей возможность сопротивляться и сражаться. В действительности, ее начальное намерение состояло

 

в том, чтобы жить только ради своего ребенка; со вре­менем у нее появилось стремление жить и для себя. С того момента, как мать Маркуса взяла на себя обя­зательства, она непреклонно следовала тем путем, ко­торый приближал ее к цели — воссоединению с сыном.

Второй иллюстративный случйй

Мэнди — шестилетняя девочка, у которой возник страх, связанный с родителями, Лупе и Мюриель. Ро­дители — две женщины, латиноамериканки, влились в культуру и предпочитали разговаривать на английском. Лупе и Мюриель пришли на первую сессию и расска­зали, что Мэнди с рождения была очень «легким» ре­бенком. Лупе описывала беременность как «приятную и спокойную», протекающую в основном без осложне­ний. У нее были недомогания по утрам в течение двух месяцев беременности, и, фактически, больше никако­го дискомфорта она не испытывала. Она сказала, что они с Мюриель планировали эту беременность, таким образом Мэнди была «одним из самых желанных детей на планете». Мюриель, которая присутствовала при ро­дах, заметила, что «даже во время своего рождения Мэнди вела себя хорошо... она родилась быстро, не причиняя особых неудобств». Лупе согласилась, что рождение ребенка было достаточно безболезненным, совершенно отличающимся от ее ожиданий; ее мать всегда говорила ей, что роды — это божье наказание для женщины.

Обе женщины описывали Мэнди как очарователь­ного, беззаботного, впечатлительного и ранимого, жиз­нерадостного ребенка. Они никогда напрямую не раз-

 

 

 

говаривали с ней о своей гомосексуальности, но от-крыто демонстрировали в ее присутствии любовные от­ношения. «В то же время, — добавляет Лупе, — будучи воспитаны в семьях католиков и обладая высоким чув­ством нравственности... мы никогда не ведем себя не­корректно в присутствии Мэнди и скрываем от нее свою частную жизнь».

Мюриель рассказала, что Мэнди изменилась за по­следние шесть месяцев. Она стала несговорчивой, со­средоточенной на себе и тихой. Как будто бы ее обыч­ное спонтанное И-естественное поведение что-то стало сдерживать. Мюриель сказала: «Раньше мы считали, что Мэнди всегда готова повеселиться, она смешила нас... рассказывала смешные истории... она всегда бы­ла готова пойти на прогулку или покататься... теперь она гуляет около дома в подавленном состоянии и вы­глядит не такой свободной и жизнерадостной, как раньше». Когда я спросила родителей, произошло ли что-нибудь особенное в течение последних нескольких месяцев, что могло бы объяснить эти перемены, Мю­риель ответила, что умер ее отец и что они все вместе присутствовали на похоронах. «Мы чувствуем себя ви­новатыми, — добавила она, — нам не следовало пока­зывать ей мертвое тело... гроб был закрыт, службу про­водил священник нашего.прихода... Мэнди знала его и хорошо знала церковь. Мы не можем понять, что мог­ло ее так расстроить». Когда я спросила, насколько близки были Мэнди и отец Мюриель, Лупе тихо сказа­ла: «Он никогда не принимал наших отношений, и хо­тя был дедушкой Мэнди, никогда не уделял ей внима­ния. Я сожалею, что приходится говорить, что он не был ей близок».. Мюриель добавила: «Это-то нас и

НГР4 В CEMEfiHOfi ТЕРАПИИ

удивляет... почему его смерть могла так расстроить ее... Он никогда не приходил к нам в гости, мне приходи­лось встречаться с ним где-то вне дома, если я хотела его увидеть».

Я попыталась выяснить все самое существенное из того, что происходило в последнее время. Только ин­формация о том, что приблизительно 7 месяцев назад Мэнди начала ходить в школу, привлекла мое внима­ние. Когда я спросила, как проходит ее учеба, Лупе сказала, что Мэнди любит свою школу, ей нравится учитель и что большинство ее одноклассников посеща­ли тот же детский сад, что и она, поэтому она хорошо их знает. Лупе рассказала, что у нее много хороших друзей в классе. Ее лучшим другом был Мартин, он живет по соседству, ему 9 лет, и у него есть семилетняя сестра Стефани. Еще она общалась с близнецами Лоиз и Лани, жившими через дорогу, им по 10 лет. Лупе и Мюриель описывали своих соседей как «дружелюбных» и «спокойных». Мюриель сказала: «Каждый год мы со­бираемся на вечеринку всем кварталом. Мы обычно остаемся на улице до трех часов ночи. На нашей улице не очень большое движение». Лупе добавила, что боль­шинство соседей знает и любит их, и они отвечают им тем же. Она сказала: «Мы не ладим только с парнем по соседству, который не убирает свой двор. Он становит­ся просто сумасшедшим, когда мы приходим к нему с просьбой очистить двор от рухляди».

Лупе и Мюриель было почти по" тридцати лет. Лупе была родом из Коста-Рики, но большую часть жизни прожила в этой стране. У нее были хорошие отноше­ния со своей семьей, хотя она не имела возможности навещать их регулярно. Лупе сказала: «Мои родители

12 - 9374

алишджнл

ипм в пененной термин

 

стали настоящими бабушкой и дедушкой для Мэнди, они приезжают раз в год, чтобы побаловать внучку». Мюриель родилась в Панаме, она утверждала, что ее отношения с семьей не очень гладкие. Ее отец был очень отдален от нее, ее братьев и сестер. Мюриель хо­рошо ладит со своим братом Скоттом, который был до­нором спермы для зачатия Мэнди. У Скотта постоян­ные гомосексуальные отношения, Скотт и его партнер были любящими дядями Мэнди. У Мюриель были не­сколько натянутые отношения со своей сестрой Роуз, она реже встречалась с ней. Мюриель не разговаривала со своей матерью с 15 лет, когда та бросила детей и му­жа и уехала в другую страну. Скотт поддерживал с ней связь, но взаимоотношения между Мюриель и ее мате­рью никогда так и не восстановились.

Первая сессия

Мэнди оказалась маленькой, изящной и дружелюб­ной девочкой, которая, войдя, поздоровалась, сказала, что предпочитает разговаривать на английском языке, и последовала за мной в игровую комнату. Ее родите­ли сказали ей, что я консультант, который работает с детьми и помогает им, если у них появляются какие-то проблемы. Я показала Мэнди игровую комнату, и она сразу же начала играть с кукольным домиком, обстав­ляя мебелью по порядку гостиную, кухню, спальню и детскую. «Где же семья, которая здесь живет?» — спро­сила я. Я протянула ей маленьких куколок, и она по­ставила маленькую девочку и щенка в спальне. «У этой девочки есть щенок. А у тебя?» — спросила я. «Нет. Но я бы хотела большую собаку, которая могла бы приема-

тривать за мной», — ответила она. Она взяла две жен­ские фигурки и поместила их в спальню, посадив одну из них за стол возле зеркала. «Они собираются спать», — сказала она. Она стала изображать, как куколка около зеркала расчесывает волосы. Затем обе куколки легли спать и она накрыла их бумажным носовым платком. Мэнди заметила: «У этого дома нет крыши». «Это точ­но. У него нет крыши», — сказала я. «О, о, о, нет... они сейчас попадут в беду».. — Что с ними случится?

— Они простудятся.

— А что потом?

— После того как простудятся?

— Да, после этого.

— Они... они...

— Что тогда произойдет? — Мэнди внезапно оста­
вила кукольный дом и не ответила на мой вопрос. Она
увидела бумагу и карандаши и спросила, можно ли ей
порисовать. Она нарисовала несколько кругов на бума­
ге и раскрасила их в разные цвета. После этого она
спросила, может ли она раскрашивать книжки-раскра­
ски. Незадолго до окончания сессии она посмотрела на
меня и спросила: «Какие еще дети приходят сюда?»

— Много разных детей.

— Кто они?

— Мальчики и девочки.

— Сколько им лет?

 

— Такого же возраста как ты, есть младше и есть
остарше.

— Они играют с кукольным домиком?

— Некоторые из них играют

— Они будут играть с ним и все разрушат там?

 

12'

алишджил

игра семенной термин

 

— Ну, они могут там все переделать.

— Не позволяй им, хорошо?

— Я не могу пообещать этого... Здесь игрушки для
всех детей, они все играют ими.

— Ладно, тогда я разрушу все это сама.

— Конечно, ты можешь это сделать.

— Я сделаю это сама.

Она вернула всю мебель в маленькую коробочку, в которой она хранилась, и поставила макет обратно на полку.

— Ты будешь здесь, когда я приду в следующий раз?

— Да, буду.

— Это твоя комната?

— Да, моя комната.

— И кукольный домик здесь тоже будет?

— Да, будет.

Мэнди выбежала и крепко обняла Лупе. Она сказа­ла, что время идти домой и махнула мне на прощание рукой.

На следующей сессии Мэнди играла с кукольным домиком, оставаясь озабоченной по поводу отсутствия у него крыши. Она также играла в песочнице, рисуя паль­цами круги и пересыпая песок в формочки и обратно. Она раскрашивала книжки и на каждой сессии задавала много вопросов о том, кто приходит в кабинет, кто рас­крашивает эти книги, будут ли здесь цветные каранда­ши и мелки, когда она вернется, пользуется ли кто-ни­будь теми же игрушками, которыми играет она, и случа­лось ли, что бы кто-нибудь сломал какую-нибудь иг­рушку. Ее озабоченность постоянством была очевидна. Она также задавала много личных вопресов о других де­тях, приходящих на терапию: о том, кто их родители, го-

ворят ли они по-испански, где они живут и почему они приходят ко мне. Я давала ей нечеткие ответы: «У неко­торых из них двое родителей, у некоторых один... Неко­торые из них живут далеко, некоторые намного дальше; некоторые говорят по-испански, некоторые нет; некото­рые из них приходят, потому что у них есть проблемы или что-то обидело их или расстроило...»

Лупе и Мюриель рассказывали, что дома все остава­лось по-прежнему. Мэнди продолжала вести себя неес­тественно тихо, была замкнутой. У нее не возникало никаких особых вопросов, не появилось никаких но­вых интересов, она продолжала учиться также хорошо в школе, хотя учителя также заметили изменения в ее манере поведения, то, что раньше она была более об­щительна. Я попросила Лупе и Мюриель прийти на сессию вместе с Мэнди, я хотела посмотреть на ее по­ведение в присутствии родителей.

Во время совместной сессии Мэнди невозмутимо провела родителей по игровой комнате и показала все, что там находится, рассказала им о том, во что мы иг­рали вместе во время сессий. Кукольный дом она при­берегла напоследок, показала родителям, как она рас­ставила мебель и что она могла положить на ночь всех в кровать. Лупе спросила 6 щенке, и Мэнди сказала: «Это Дэниел, собака, которая охраняет маленькую де­вочку и заботится о ней».

— Хорошо, она охраняет маленькую девочку... А что
случилось бы, если Дэниела не было бы там? — спро­
сила Лупе.

— Было бы грустно, — ответила Мэнди.

— А что бы случилось?

— Ей было бы очень одиноко.

 

ИГРА В СЕМЕПниЛ ТЕРАПИИ

~ Дорогая, ты чувствуешь себя одинокой ночью?

— Не я. Эта девочка в кровати.

— Я понимаю.

— Дэниел охраняет ее.

— От чего он ее охраняет?

— Может произойти что-то плохое.

— Что?

— Я не знаю. Просто придумываю.

Лупе забеспокоилась и посмотрела на меня, как бы спрашивая — как понимать слова Мэнди. Я решила не вмешиваться, а понаблюдать способность Лупе и Мю­риель справиться с тревогой и обсудить с девочкой все откровенно. Мюриель позвала Мэнди к себе, и она с неохотой залезла к ней на колени. «Этой маленькой де­вочке повезло, что у нее есть собака, которая охраняет ее», — сказала Мюриель. «Да, — ответила Мэнди и спросила: — Мы можем завести собачку?» Мюриель ответила: «Дорогая, ты же знаешь, мы не можем. Мы живем не в своем доме, и его владелец не разрешает нам держать собаку». «Я знаю, знаю», — ответила Мэн­ди. Мюриель качала Мэнди несколько минут на коле­нях. Потом время сессии истекло. «Мне нравится, ког­да вы приходите со мной в эту комнату», — сказала Мэнди своим родителям. Я вставила свое замечание: «Это хорошо, потому что я бы хотела, чтобы вы втро­ем пришли в следующий раз».

Применение техники совместного рассказывания истории

-

Я решила использовать технику совместного рас­сказывания истории и попросила семью сочинить ка­кую-нибудь историю, которая имела бы начало, сере-

дину и конец. Они посмотрели друг на друга, и Лупе предложила кому-нибудь начать. Вызвалась Мэнди:

«Давным-давно жила-была (длинная пауза) рыбка. (Мэн­ди выглядела очень довольной, затем она нахмурилась.) Две рыбки, пусть это будут две рыбки. Одна из них была преле­стной оранжево-красной рыбкой, другая коричнево-белая, она была рыбой-охранником. (Все улыбнулись.)

У рыбок было любимое место, где они плавали. Они вы­прыгивали из воды и ныряли обратно, плавали кругами, пи­ли газированную воду, когда были голодны... (Она взглянула на Лупе и спросила: «Что потом?» В этот момент в историю включились другие участники.)

Лупе: Они были самыми счастливыми рыбами на свете. Они так любили друг друга и никуда не плавали по одиночке, только вместе.

Мюриель: Они были очень счастливы, что они рыбки и живут в прекрасной чистой воде. Они играли и играли целыми днями.

Мэнди: Но вдруг пришли рыбаки. Они закинули сети и пытались поймать их.

Лупе: Но рыбка-охранник защитила свою подругу, она велела ей спрятаться под камнями в глубине озера и не высовываться, пока не уйдут рыбаки.

Мэнди: Но она все равно хотела выглянуть и по­смотреть, что творится вокруг, и ее рыбка-охранник не могла уговорить ее не прыгать высоко.

Мюриель: Но рыбаки так их и не поймали, они в конце концов проголодались и пошли к себе домой ужинать. Конец.

И Лупе, и Мэнди, казалось, были немного возмуще-ны, что Мюриель решила закончить историю, но ни

 

МИШ ДЖИЛ

ИГРА В ПЕЧЕННОЙ ТЕРАПИИ

Предыдущая123456789101112Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: