ИГРА В GEAJEflHOfi ТЕМП11И 6 глава

Также я представляю правила кратко, без излишне­го усложнения. Иногда я слышу инструкции, которые слишком длинны и сложны для понимания детей. Ес­ли будет очень много правил, это не будет способство­вать игре. Поэтому существует только два основных правила: история должна быть придумана, и она долж­на быть разыграна (а не рассказана).

Сразу после инструкции я покидаю комнату, вы­нуждая семью объединиться, чтобы выполнить зада­ние. Если существует сопротивление, то терапевт обычно становится его мишенью. Иногда семейное разделение можно наблюдать в том, как выполняется задание, как в случае с этой семьей, которая демонст-

рировала те же трудности, с которыми сталкивается и дома: дети становятся агрессивными, и мать отступает, испытывая фрустрацию, таким образом, сохраняется существующий детский сговор против родителей. В до­машней обстановке отстранение матери служит сигна­лом для ее партнера, чтобы он помог ей, он вмешива­ется в сценарий, чтобы взять под контроль агрессивное поведение девочек и, следовательно, помочь матери. Из-за отсутствия партнера на терапевтической сессии отдаление матери в конечном итоге вызвало объедине­ние девочек друг с другом, но изоляция матери от ее детей сохранилась.

Дети сделали интересный выбор марионеток. Пока­зательно, что старшая дочка, Карен, предпочла стать мудрым филином и сильным, потенциально деструк­тивным медведем. Наиболее вероятно, что она выбра­ла филина, потому что она старший ребенок и потому что последнее время ее мнению не придавали значе­ния. Медведя она выбрала скорее всего потому, что он символизирует ее силу и непреклонную позицию, а также ее способность быть попеременно вредной и воспитанной с теми, кто окружает ее. Эшли выбрала быстрого и сильного кролика, а также белку, которая наблюдательна и предпочитает обосноваться в каком-нибудь уютном месте. Когда случаются неприятности, и белка, и кролик стремглав убегают. Так же, как и эти животные, Эшли пускалась в бега вокруг дома, чтобы скрыться от громких угроз старшей сестры и найти убежище где-нибудь в маленьком укромном уголке. Мать также сделала очевидно лучший выбор. Полицей­ский — это та роль, которую, по ее словам, она выпол­няет дома. Она видела себя в роли человека, пытающе-

 

' - 9374

 

эдншджнл

гося сохранить мир и спокойствие. Во время сессии было интересно наблюдать, как она, исполняя роль по­лицейского, все сильнее погружается в состояние отча­яния, когда к ней обращаются за помощью и она по­нимает, что ничем не может помочь.

Тема, выбранная для истории, отражала тяжелое се­мейное положение: мать старалась сохранить мир меж­ду Джимом, который воспринимался как потенциаль­ная угроза, и детьми, которые убегали от него или ата­ковали словесно. Оба ребенка продемонстрировали свою наблюдательность и полученные знания о том, что люди — существа ненадежные и пугающие. Они также продемонстрировали, что скорее будут бороться до конца, чем примут ту судьбу, которую считают опас­ной.

Борьба многое отняла у детей. Они настолько были поглощены самозащитой, что воздвигли вокруг себя за­щитную стену: ничто не могло причинить им вред, но стена также препятствовала и любым позитивным вза­имодействиям. Построив защитную стену, они не толь­ко не допускали до себя потенциальную угрозу, Джи­ма, но и не впускали полицейского — мать. Факт их объединения перед лицом опасности привел к тому, что мать перестала восприниматься ими в качестве ис­точника защиты.

Мои вмешательства были направлены на то, чтобы способствовать эмоциональным изменениям в отноше­ниях между матерью и девочками. В то же время я ори­ентировала сестер на то, чтобы они с помощью своих наблюдательных способностей добыли новую инфор­мацию о Джиме: мое предложение смотреть за ним, пытаясь заметить что-то хорошее в его поведении, бы-

нграшш'шоптшшш

ло вызовом их умению наблюдать. К тому же задание имело намерение направить их враждебную энергию в другое, более позитивное русло. После их ухода у меня создалось впечатление, что сессия с использованием марионеток оказалась более эффективной, чем преды­дущая встреча, и я размышляла, как убедить Джима посетить будущие сессии, поскольку он является суще-ственной частью семейной динамики.

Третья сессия

При следующей встрече девочки поприветствовали меня более тепло и стали ходить передо мной кругами, вероятно, в ожидании начала. Мать, казалось, не изме­нилась и просто молча последовала за нами, когда мы

вошли в комнату. Девочки тут же попросили, чтобы я дала им куклы, и я ответила им, что буду рада принес­ти их, но сначала я хочу узнать, как прошла эта неде­ля. Карен и Эшли сказали «нормально» и «ОК» почти одновременно. Мама добавила: «Все стало действитель­но лучше после первой нашей встречи...». Я спросила

ее, что именно изменилось. Мать ответила, что девоч­ки в течение четырех-пяти дней, похоже, были более дружны друг с другом, было меньше ссор. «Ну, — ска-

зала я, — четыре или пять дней... это замечательно!» «Да, но потом все разрушилось, — продолжала она, — потому что Эшли попросила Джима помочь ей с до-

машним заданием и Карен занервничала».

Терапевт: Итак, Эшли, ты дала Джиму шанс вы­ручить тебя.

Эшли: Да, он знает математику.

Терапевт: Ты узнала, что он знает математику.

алишджнл

ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ

 

Э ш л и: Да, Карен сказала мне убираться из ее ком­наты, когда я попросила ее помочь.

Карен: Я не знала, что ты собираешься попросить его,

Эшли: Зато он помог мне больше, чем ты.

Карен: Гадина!

Мать: Карен, следи за своим языком.

Карен: Она такая.

Мать: Ты слышала, что я сказала.

Карен: Проклятье.

Мать: Карен, еще одно ругательство, и...

Карен: И что? Ты позовешь чудовище Джима, чтобы он наорал на меня?

Терапевт: Что ты делаешь, если Джим говорит с тобой вместо твоей мамы?

Карен: Я ненавижу это! Я ненавижу это больше всего на свете! Она, и только она — наша мама. Толь­ко она может говорить нам, что есть что и что нужно делать. Не он. Он никто. Он не мой папа. Он не может указывать, что мне делать.

Терапевт: Тебе не нравится, когда твоя мама не обращается к тебе сама.

Карен: Я ненавижу это! Она похожа на безответ­ную мышь.

Терапевт: Если она мышь, то кто же тогда Джим? Карен: Он как громадный тигр, который ест сво­их детенышей и рычит, рычит...

Мать: Карен, ты сильно преувеличиваешь. Он не постоянно рычит.

Карен: О да, но он ест своих детенышей, правда? Мать: Нет, я этого не говорила.

Терапевт: Карен, ты боишься, что Джим съест тебя?

Карен: Да.

Мать: Я не понимаю, что это значит.

Терапевт: Карен, скажи маме, чего ты боишься.

Карен: (вытирая слезы): Что он собирается за­нять... (Она открыто плачет и запинается на словах.) Что он будет ответственный за нас, и ты, и мы уже ни­когда не будем жить так, как жили раньше.

Терапевт: Что с тех пор изменилось?

Карен: Раньше ты любила нас больше...

Мать (раздраженно): Карен, не будь смешной...

Терапевт: Люси, постарайся сейчас выслушать то, что чувствует твоя дочь, так или иначе, это то, что она все воспринимает.

Карен: Ты проводила с нами столько времени, иг­рала с нами в игры, ходила куда-нибудь, теперь ты все время с Джимом... Ты обращаешься с ним так, как буд­то он теперь твой любимчик.

Терапевт (обращаясь к матери): О каких чувствах вам сейчас рассказала Карен?

Мать: Кажется, она думает, что я провожу слиш­ком много времени...

Терапевт: Люси, поразмышляйте над этим, как вы думаете, что сейчас чувствует Карен?

Мать: Одиночество, я не забочусь о ней... не люб­лю, так?

Терапевт: Карен, это похоже на правду?

Карен: Да...

Терапевт: Эшли, ты внимательно все слушала, что еще чувствует Карен?

Эшли: Она напугана.

 

ЭШАНАДАНЛ

Терапевт: Чем напугана?

Э ш л и: Боится потерять маму.

Терапевт: А ты Эшли? Что ты чувствуешь?

Э ш л и: Я тоже испугана.

Терапевт: Чего ты боишься?

Эшли: Что мама уйдет и будет все время с Джи­мом.

Терапевт: Что-нибудь еще?

Эшли: Что она уйдет, как и папа.

Терапевт: Ты боишься, что она уйдет и не вер­нется?

Эшли: Да.

Терапевт (обращаясь к матери): Что вы услыша­ли из того, что говорили ваши дети?

Мать: Что они боятся, что я брошу их так же, как это сделал их папа... (Мать тоже начала плакать). Но я хочу, чтобы вы знали....

Терапевт: Скажите им прямо.

Мать: Я никогда, никогда не оставлю вас, пока не умру, или если умру, но никогда этого не случится по моей воле.

Терапевт: Скажите им, что вы чувствуете по от­ношению к ним.

Мать: Неужели вы не знаете, как я люблю вас, де­вочки?

Терапевт: Скажите им.

Мать: Я люблю вас больше, чем что-либо и кого-либо на свете.

Карен: Больше, чем Джима?

Мать: Конечно, больше, чем Джима. Вы были до него и будете в моей жизни всегда, и неважно, что слу­чится с Джимом, вы всегда будете моими девочками.

ИГРА В СЕМЕЙНОЙ ТЕРАПИИ

Терапевт: Когда последний раз вы обнимались?

Мать: Кажется, они уже давно выросли и не нуж­даются в этом.

Терапевт: Так когда же последний раз?

Мать: Несколько месяцев назад.

Терапевт: Около семи месяцев?

Мать: Да, вроде бы.

Терапевт: Мне кажется, что большинство детей любят, когда их обнимают и целуют, даже когда они становятся большими и взрослыми.

Мать: Дети, вы любите обниматься?

Эшли сразу же ответила на раскрытые руки матери. Карен смотрела, как они обнимаются. Мать раскрыла руки шире, чтобы обнять и Карен, девочка ответила взаимностью, Эшли пододвинулась к матери. Я сказа­ла им обниматься столько, сколько они захотят. Мать обнимала и держала девочек около 15 минут, когда они собрались уходить, я спросила, куда они собираются идти сразу после сессии. Карен сказала, что Эшли и мама нашли новый магазин мороженого и мама пообе­щала им лакомство перед ужином.

Я сказала, что надеюсь у них будет славное пирше­ство и что единственным домашним заданием на сле­дующую неделю будет следующее: стараться обнимать друг друга, но не больше двух раз¹, и продолжать на­блюдать за Джимом, вдруг они смогут заметить, что он

Я, конечно же, не хотела ограничивать их. но отдавала себе отчет в том. что это было нехарактерное для семьи поведение и его может быть не­легко будет воспроизвести вне ситуации терапии. Таким образом, я дала та­кую парадоксальную инструкцию, надеясь, что это понизит тревожность, ouex несогласие (то есть «Мы будем обниматься столько, сколько хо-Ёр»). Для дополнительного описания парадоксальной интенции, смотрите ^alazzoli, Boscolo, Cecchin & Prata, 1981.

 

эли.шдш

ИГРА В Щ1ЕЙН0Й ТЕРАПИИ

 

делает что-нибудь хорошее. Эшли не сопротивлялась сказанному мной, потому что она уже дважды застала его за подобным делом. Я попросила ее записать два этих случая, чтобы не забыть, и мы поговорим о них на следующей неделе. Перед выходом Эшли сказала: «Мы забыли поиграть с марионетками». «Да, мы забыли, — ответила я. — Они будут здесь в следующий раз».

Комментарии

Это была удачная сессия. Я была удивлена, что все завершилось так быстро, но я приписываю эту заслугу матери, так как она привела детей в нужный момент. Было видно, что они несчастны, но они еще не приоб­рели жесткие паттерны поведения. Дети отчаянно ис­кали внимания матери, но скрывали это. В действи­тельности, отец бросил их очень рано, когда они были еще маленькие, поэтому, когда у матери наладились отношения с Джимом, это стало угрожающим факто­ром для безопасности детей. Девочки стали бояться, что мать откажется от них.

Моя главная цель заключалась в том, чтобы восста­новить те эмоциональные связи, которые существова­ли между ними до появления Джима. В отличие от дру­гих семей, где конфликт порождал серьезные разногла­сия и разлад отношений между членами семьи, здесь ситуация была не настолько запущена. Я полагалась на тот факт, что, если эмоциональные связи удастся вос­становить, другие проблемы решить будет несложно.

Эта семья пережила сильный эмоциональный кри­зис, вызванный появлением Джима. Девочки должны были привыкнуть, что их мать любит Джима, что те-

перь они проводят с мамой меньше времени, и долж-ны были принять авторитет Джима, исполняющего от-ныне роль отца. В отношениях матери и Джима также имелось несколько неразрешенных вопросов. Пытаясь сохранить отношения, Люси утратила свой голос. Она передала все полномочия власти над детьми Джиму, не пытаясь сохранить равную ответственность за детей, поскольку боялась, что мужчина бросит ее, так как она не смогла сделать его счастливым. Она не ожидала рас-пада предыдущего брака, и поэтому сейчас пыталась сделать все, чтобы Джим был счастлив, пожертвовав собственными желаниями и интересами.

Джим заметил, что положение в доме улучшилось, и сказал Люси, что рад тому, что ей повезло с терапией больше, чем ему. Он по-прежнему отказывался участ-вовать в терапии, но все-таки согласился по просьбе Карен прийти на одну из сессий. Карен пришла к за-ключению, что Джим нуждается в терапии, и решила, чтопригласит его сама. Джима настолько поразило приглашение Карен, что он решил посетить одну сес-сию, на которой девочки могли рассказать ему, что много раз видели, как он делал что-то хорошее. Эшли принесла свою записную книжку, в которой было пе-ричислено 14 разных пунктов.

Карен задала общую атмосферу сессии, поблагода-рив его за то, что он пришел, несмотря на то что не ве-рит в терапию. Она продолжила и попросила его про­сто послушать кое-что, о чем они хотят ему рассказать, и использовала куклу филина, чтобы объяснить, как она восприняла то, что мама стала так заботиться о Джиме. У Эшли наладились с Джимом более теплые отношения (как сказала мать). В итоге она взяла мари-

 

Алнлндджил

HI'PU СЕЧЕННОЙ ТЕРАПИИ

 

онетку белки и постоянно движениями привлекала внимание Джима, и он отвечал ей тем же, не отвлека­ясь от того, что говорила Карен. Он был похож на от­зывчивого отца, который страстно желает приспосо­биться к этой семье. После того как он все выслушал, он сказал, что понял, как им было тяжело, когда он пе­реехал к ним, и поблагодарил их за то, что ему дали шанс исправиться. Он добавил: «Вы не заметили, что я больше уже не кричу? Это потому что вы не бегаете больше, как две маленькие хулиганки». Затем он по­благодарил их за доверие и за приглашение на сессию. Они обсуждали другие всплывающие на поверхности проблемы, но, в общем, было похоже, что семья при­знала место Джима в семье. Джим сказал, что он пони-

_м

мает детей, их чувства и недоверчивое отношение к се­бе, и продолжил: «Я больше лаю, чем кусаюсь». Девоч­ки ответили: «Ты больше рычишь, чем поедаешь».

 

Заключение

В описанном случае интервью с использованием марионеток было хорошей стратегией, так как работать пришлось с необщительными и недружелюбно настро­енными детьми. Проблема заключалась в агрессивном поведении детей, которое возникло после того, как партнер матери переехал в их дом. Мать и дети раньше радовались теплым и близким взаимоотношениям, но они испортились после переезда Джима, так как мать стала очень уступчивой, потакая во всем своему парт­неру. Дети воспринимали Джима как угрозу и втайне боялись, что мать бросит их ради него. После того как

они пережили уход отца, их страх исчезновения мате­ри был вполне понятен.

Дети хорошо отозвались на интервью с марионетка­ми, и их первая история продемонстрировала основ­ную проблему: дети заняли агрессивную позицию, что­бы защититься от воспринимаемой угрозы. После того как они отгородились от всех возможных угроз со сто­роны Джима, они также отгородились и от всех пози­тивных взаимодействий с матерью. Животные в исто­рии (символизирующие основные переживания дево­чек) часто убегали и дрались.

Первой задачей было использовать метафоры в ис­тории, чтобы способствовать установлению контакта между матерью и детьми. Например, в истории обнару­жилось, что роль полицейского понадобилась Люси, чтобы занять позицию воспитателя и восстановить по­зитивный контакт. Если бы теплые отношения между матерью и девочками не восстановились, вероятно, не были бы решены и другие проблемы. Метафоры этой первой истории были перенесены в процесс терапии, который длился около шести месяцев. Хотя Джим по­сетил лишь одну сессию, метафора о том, что он боль­ше рычит, чем кусается, выразила детские страхи, что на них кричат и могут съесть. Однажды установленные в семье метафоры дают возможность ссылаться на них и расширять их смысл в процессе терапии. При случае, я могла обратиться к белке, чтобы сослаться на врож­денные инстинкты, или на медведя, чтобы сослаться на то, что иногда люди дерутся и властвуют только пото­му, что они сильнее других.

Неизвестно, сколько времени понадобилось бы на вербальную терапию, без использования игровых тех-

 

ИГНКЕШ^ГШ11МТЕРШН]

ник, но можно сказать, что с помощью игры можно было снять начальное сопротивление семьи, она обога­тила терапию символами, с которыми можно было ра­ботать. Многие терапевты не решались вовлекать семьи в работу с марионетками, вероятно, потому, что сами испытывали при этом дискомфорт. Я уверена, что, по­ступая таким образом, терапевты подавляют собствен­ную творческую энергию, так же как и свою способ­ность веселиться и общаться не с помощью слов, а с помощью символов. Многие из этих терапевтов выра­жали страх по поводу того, что не знают, что делать или говорить, когда семья заканчивает историю, и/или боятся неверно истолковать значение услышанного. Задавая вопросы, терапевт может лучше понять воз­можное значение истории, и однажды, попробовав эту технику на практике, вы увидите, что гипотезы строить намного легче, рассматривая в совокупности значение выбора марионеток, затронутые темы и взаимодейст­вия в процессе истории.

Терапевты, которые чувствуют нерешительность, неуверенность при использовании техники семейных историй могут попрактиковаться в работе с коллегами. Это можно делать практически с любой группой лю­дей, и в группах с уже установившимися контактами, и в только что созданных группах, с короткой совмест­ной историей. Можно собрать группу под предлогом проведения тренинга развития и затем попросить при­думать историю с марионетками. Таким образом тера­певты могут попрактиковаться в том, что можно было бы говорить и делать во время сессии.

Другой положительный аспект этой техники состо­ит в том, что терапевты могут вмешиваться в процесс

настолько, насколько теоретически готовы к этому. К примеру, терапевт, имеющий опыт работы с нарратив­ными терапевтическими техниками или техниками ге-штальттерапии, может использовать этот уникальный опыт в интервью с использованием марионеток.

Второй иллюстративный случай

Ксавье, семилетнего южноамериканского мальчика, на терапию привела расстроенная мать. У мальчика бы­ли проблемы с лишним весом, они посадили ребенка на диету, когда ему было 4 года, но это не помогало, Кса­вье продолжал постоянно прибавлять в весе. Ребенок явно страдал ожирением, и мать заметно беспокоилась о его внешности. Когда мать звонила мне первый раз, она говорила, что чувствует «себя на краю пропасти», и заметила, что надеется, что терапия поможет сбросить вес ребенку. Когда я попросила ее рассказать о семье, она сказала, что замужем за хорошим, но излишне мяг­ким, покладистым человеком. Во время этой короткой беседы она рассказала о своем муже, Тони, что он был «равнодушен и безучастен» к проблемам семьи, так как постоянно был занят на работе. У них есть второй ре­бенок — Моника, шести лет, с нормальным весом, для них она была «ангелочком». Я пригласила всех членов семьи прийти на первую сессию, и мать с неохотой со­гласилась, она утверждала, что муж, вероятно, не при­дет. Я сказала ей, что важно, чтобы он пришел на тера­пию, поскольку я уверена, что будучи отцом мальчика, он может многое рассказать о сыне. Мать, казалось, со­противлялась, но в конечном итоге согласилась, пообе-щав, что постарается сделать так, чтобы Тони пришел.

 

элншджнл

ИГРА В GEAJEflHOfi ТЕМП11И

 

Первая сессия: начальное интервью

Когда я вышла, чтобы поприветствовать семью в при­емной, я увидела такую сцену: отца в комнате не было, мать держала свою дочь на коленях, а Ксавье подпры­гивал вверх, создавая при этом много шума. Мать вста­ла, поздоровалась со мной за руку и Сказала: «Привет, я Фернанда, Тони курит за дверью... Я уговорила его прийти». Когда мать позвала его, отец потушил сигаре­ту и вошел в комнату. Я поздоровалась с Тони, сказа­ла ему, что рада его решению прийти, поскольку знаю, что он может многое рассказать мне о сыне. Он про­бормотал что-то невнятно: «Посмотрим... в действи­тельности я знаю немного».

В кабинете мать опять взяла Монику на колени. Моника засунула пальцы в рот. Казалось, что это было для нее привычным положением. Ксавье не сел, а стал бродить по комнате. Мать чувствовала себя неловко из-за этого. Пока Фернанда уговаривала мальчика сесть и не трогать вещи, отец молчал, вероятно, он уже привык к попыткам матери урезонить поведение сына.

Несколько минут мы разговаривали о тех труднос­тях, которые им пришлось преодолеть, пока они иска­ли офис. Потом я попросила семью рассказать мне о том, что привело их ко мне. Тони посмотрел на Фер-нанду, и она немедленно приняла лидерство: «Как я уже говорила вам по телефону, мы очень обеспокоены тем, что Ксавье очень много ест и продолжает набирать вес». Как только она вслух проговорила это, Ксавье на­чал громко шуметь, выдувая воздух изо рта, Моника стала хихикать, на лице Тони промелькнула улыбка. Мать продолжала, не обращая внимания на Ксавье. «Кажется, он не воспринимает это очень серьезно...»

Я прервала ее, спросив, кого она имеет в виду — Кса­вье или Тони. «Ксавье, конечно. Он думает, что это вроде шутки. Ему нужно понять, что если он не начнет уделять этому внимание, то сбросить вес будет все сложнее и сложнее. Уж я то знаю. Я всю жизнь весила больше нормы и знаю, как могут быть жестоки люди». Ксавье перестал шуметь и сказал: «Никто не смеется на­до мной. Если они сделают это, я побью их». Мать тут же ответила: «Драка — не решение твоей проблемы». «У меня нет проблем», — прокричал Ксавье. «У кого-нибудь есть проблемы?» — спросила я. «Я не знаю», — прокричал в ответ Ксавье, держась руками за спинку ку­шетки и задирая ноги.

Матери не удалось успокоить Ксавье. Его поведение обостряло конфликт. Мать сказала, что Ксавье всегда был очень непоседливым и непослушным. Отец делал очень мало замечаний и говорил только тогда, когда у него что-то спрашивали, что случалось не очень часто. Когда я обратилась к нему, чтобы узнать, что он дума-­ет по поводу прихода на терапию, он сослался на же­ну. Когда я настойчиво попросила его высказать свою точку зрения, он с неохотой и тихо сказал: «Он посто­янно ввязывается в драки, потому что другие мальчики дразнят его». Когда я спросила Тони, для кого это яв­ляется проблемой, он ответил: «В основном для Ферн» (то есть его жены). Когда я спросила, влияет ли каким-нибудь образом на Ксавье его вес, Тони ответил, что «в доме было бы спокойнее, если бы Ферн и Ксавье не ругались из-за того, что он ест». Тони добавил, что он тоже был «полнощеким мальчиком», потому что «его мать очень вкусно готовила, когда он был ребенком». Фернанда громко сказала: «Вкусная еда! Все это жир-

 

 

1Ш1.ШДЖНЛ

ное и жареное... весь этот картофель, и рис, и сладкое! Ужасно!» Отец молча слушал. Моника ничего не гово­рила, она не отнимала рук ото рта первые 30 минут бе­седы. Ксавье открывал и закрывал дверцы и ящики; срывал листья с растений; громко хрюкал и вскрики­вал, казался полностью бесконтрольным. Я решила со­кратить сессию, так как конфликт в семье обострился и участники были подавлены и испытывали диском­форт. Я полагала, что происходящее отражало типич­ные противоречия, существующие в семье, и решила пригласить их прийти для дальнейшей работы на сле­дующей неделе. Я сообщила родителям, что получила много информации на этой встрече и хотела бы назна­чить вторую встречу на этой же неделе.

Вторая сессия: семейное интервью с использованием марионеток

Вторая сессия состоялась двумя днями позже. С са­мого начала Ксавье заявил о своем присутствии в при­емной. Два других терапевта вышли в приемную и по­просили его вести себя тише. Мать демонстрировала нетерпимость по отношению к его поведению и чувст­вовала себя не в своей тарелке. Отец, в свою очередь, курил за дверью. Когда все они вошли в кабинет, то увидели примерно 15 марионеток, разложенных на сто­лике в середине комнаты. Ксавье искренне заинтересо­вался марионетками и спросил: «Зачем это?» «Моло­дец, что спросил. Это марионетки для тебя и твоей се­мьи». Ксавье посмотрел на меня снова и спросил: «Что вы имеете в виду?» Я попросила их сесть и устроиться поудобнее. «Я принесла сегодня куклы, Потому что хо­чу попросить вас придумать с их помощью историю».

ШН В miWIHUft ТЕРАПИИ

Моника слезла с коленок матери и села рядом с братом около столика.

«Я хочу, чтобы каждый из вас выбрал марионетку, с которой хочет поиграть, ту, которая по каким-то при­чинам привлекла ваше внимание». «О! — выдохнул Ксавье. — Я хочу эту». И он схватил марионетку, изо­бражающую черта. «Мама, я тоже хочу марионетку», — сказала Моника. Я объяснила детям, что они могут вы­бирать любые марионетки, какие захотят, и что мама и папа тоже сделают свой выбор. «Папа собирается взять марионетку?» — закричал Ксавье. «Да, это так, — отве­тила я. — У каждого из вас будет своя марионетка». Я продолжала говорить, в то время как мать и отец на­чали рассматривать игрушки. «Я хочу, чтобы вы, вы­брав себе марионеток, сочинили историю, у которой было бы начало, середина и конец. Это должна быть придуманная история, а не какая-нибудь известная сказка. Я хочу дать вам на это 30 минут, и затем, ког­да я вернусь, я хочу, чтобы вы разыграли для меня эту историю». Ксавье спросил меня, куда я собираюсь ид­ти, и я показала на одностороннее зеркало, объяснив, что собираюсь пройти в комнату по ту сторону зерка­ла, где буду наблюдать, как они придумывают историю, и вернусь сюда, когда все будет готово.

Когда я начала наблюдать за ними через зеркало, то увидела, что Тони сел обратно в кресло, видимо, ожи­дая, пока другие выберут себе те игрушки, какие хотят. Чем больше мать ограничивала Ксавье одной марио­неткой, тем больше он хотел взять себе все. Они спо­рили о том, могут или нет брать больше одной марио­нетки, пока мать не перестала настаивать на своем, за­метив, что Моника выбрала себе три марионетки. «Хо-

 

I - 9374

СДАНА ДЖИЛ

IIПМ В СЕЧЕННОЙ ТЕРАПИИ

Предыдущая123456789101112Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: