Я не могу снова вернуться домой 4 глава

Кэтрин трудилась неустанно. Она жила в Денвере дольше, чем где-либо еще, где она проповедовала. Столь долгое пребывание означало, что еще немного — и ей при­дется заниматься руководством церкви, а этого-то она и не хотела. После пяти месяцев непрерывной работы она объя­вила общине в пятницу вечером, что выполнила свою задачу и собирается уезжать.

Это объявление было встречено громкими протестами. Люди вскочили со стульев с криками: «Нет! Нет!». Затем встал один мужчина, которого Кэтрин знала только в лицо, — он посещал служения всего в течение нескольких недель.

Сквозь шум он закричал: «Милая барышня, пришло время прекратить ездить. Вы нам нужны здесь. Если Вы согласитесь остаться в Денвере, я лично оплачу аренду само­го большого здания, которое Вы выберете. Мы назовем его «Скиния пробуждения Денвера» и поместим вверху боль­шую неоновую вывеску: «Молитва изменяет мир».

Крики, аплодисменты и обещания других пожертвова­ний от общины убедили Кэтрин, что ей надо остаться. На­чался поиск места, где бы основать «Скинию». А тем вре­менем, поскольку фирме «Монтгомери» нужен был ее склад, место проведения собраний переместилось в склад «Мони­тор пейер компани» по адресу: 1941, улица Кертис. Была сооружена вывеска: «Скиния пробуждения г-жи Кульман». Богослужения шли полным ходом.

Эллен Галлифорд организовала хор из более чем 100 го­лосов, сочиняя сама большую часть того, что они пели. Спе­циально приглашались проповедники со стороны для неко­торых собраний. Кэтрин понимала, что ее ресурсы ограничены. Она не была учителем. У нее было лишь одно послание: «Вам надлежит родиться заново». Она понимала, что, для того чтобы удержать людей, им нужно давать ду­ховную пищу. И это делалось через музыкальную програм­му и других проповедников, которые с радостью принимали ее приглашение приехать с проповедью в самую быстрорас­тущую общину Запада.

Любимыми учителями были евангелисты и супруги Растхой, которые «пасли» независимые церкви в Калифорнии, Орегоне и Миссури. Сменяя друг друга в течение двух ме­сяцев подряд, они вели собрания: один проповедовал, а другой (или другая) руководил пением. На некоторых собраниях им помогал молодой евангелист Фил Керр, выдающийся со­чинитель церковных песен и проповедник на радио.

Типичное расписание на неделю выглядело так (запись от 11 января 1935 г.):

Воскресенье, 11.00. Кэтрин Кульман: «Тебе надлежит родиться заново».

Воскресенье, 15.00. Фил Керр: «Вера, передвигающая горы».

Воскресенье, 19.30. Госпожа Растхой: «Барьер перед вратами ада».

Понедельник, 19.30. Говард Растхой: «Почему я женил­ся на моей жене».

Вторник, 19.30. Фил Керр: «Самое большое молитвен­ное собрание в мире».

Среда, 19.30. Госпожа Растхой: «Превознесем Отца Небесного».

Четверг, 19.30. Говард Растхой: «Является ли Муссоли­ни Антихристом?»

Пятница, 19.30. Фил Керр: «Что говорит Библия о чу­десном исцелении».

Суббота, 19.30. Особое музыкальное служение.

Именно на собраниях в здании бумажного склада на улице Кертис Кэтрин познакомилась с концепцией чудес­ного исцеления. Фил Керр часто об этом проповедовал, как и другие приезжавшие евангелисты. «Собрания с исцеле­ниями» часто проводились параллельно с евангелизацией, и проповедник обычно приглашал больных выйти вперед для специальной молитвы. Случалось, что проводили также по­мазание елеем. В других случаях людей приглашали в спе­циальную комнату для особой молитвы. В отдельных слу­чаях бывали удивительные исцеления, и люди на следующий вечер выходили свидетельствовать о них. Это вызывало интерес у Кэтрин, ибо, хотя она сама редко моли­лась за больных, она всегда была удивлена и обрадована, когда люди исцелялись.

К сожалению, многие начали ее отождествлять с Эмми Симпл Мак-Ферсон, сверкающей проповедницей-пяти­десятницей из Лос-Анджелеса. Сестра Эмми, как ее на­зывали последователи, построила свой «Ангельский храм» на пять тысяч посадочных мест в Лос-Анджелесе в 1923 году — в том же году, когда Кэтрин оставила свой дом, чтобы присоединиться к Парроттам на Западном по­бережье. И если Кэтрин была актрисой, то Эмми была су­пер актрисой. Ее невероятно драматизированные проповеди, представленные на сцене с полной сменой декораций, цвет­ными прожекторами, звуковыми эффектами и сотнями лю­дей, занятых в массовках, люди называли лучшими шоу в Лос-Анджелесе. Позднее она основала «Международную Церковь четырехугольного Евангелия».

В 1926 году Эмми была загадкой номер один для Америки. В течение пяти недель, с 18 мая по 23 июня, ее не могли найти. Последний раз ее видели на пляже и дума­ли, что она утонула.

После неистовых поисков, в которых были задействова­ны несколько полицейских подразделений, армия частных детективов и даже сам президент Мексики, Эмми объяви­лась и сообщила, что ее похитили. Впрочем, полиция поста­вила под сомнение ее рассказ и обвинила ее в том, что она укрывалась в любовном гнездышке на севере Калифорнии вместе с бывшим радиооператором из «Ангельского хра­ма». В конце концов ее привели в суд и предъявили обви­нение в развращении общественной морали и лжесвиде­тельстве. Все обвинения были в конечном счете сняты.

Служение Кэтрин все время росло в ходе этого скан­дала. Эллен постоянно увещевала ее быть благоразумной. «Довольно всяких людей, которые порочат Царствие Божие, чтобы еще и ты занималась тем же», — предупреждала она. Хотя Кэтрин и провела позднее гигантское служение с чудесами в «Ангельском храме» зимой 1968 года, сама она никогда не встречалась со знаменитой «целительницей верой», сестрой Эмми. «Непосредственное» их свидание состоялось, когда она посетила могилу Эмми где-то через 20 лет после ее смерти. В статье для журнала «Христиан­ство сегодня» Кэтрин писала: «Я никогда не встречала ее (Эмми Симпл Мак-Ферсон). Но несколько лет назад мы с Мэгги Хартнер посетили ее могилу. Там мы увидели мо­лодого человека и женщину, вероятно его мать, которые смотрели на монумент, воздвигнутый в память о госпоже Мак-Ферсон. Женщина рассказала, как проповеди Эмми зримо представили ей Иисуса. «Я нашла Христа, глядя на ее жизнь», — говорила женщина. В тот момент Кэтрин Кульман подумала, что если хоть один человек вот так будет стоять у ее могилы и говорить: «Я нашел Христа, потому что она проповедовала Евангелие», тогда и она прожила жизнь не зря.

Такой была Кэтрин. И даже если у нее были подозре­ния в показной балаганности и хвастливой жизни знамени­той евангелистки, она никогда не говорила о них публично. Хотя сама Кэтрин презирала всех людей, выдающих себя за исцеляющих верой, ибо видела то разрушение, которое они оставляют за собой, она старалась говорить о них с доб­ротой и делала все возможное, чтобы сохранить единство в Царстве. Таким образом, хотя некоторые в Денвере упо­добляли служение Кэтрин шоу сестры Эмми, у них было общим лишь то, что обе были женщинами и обе пытались служить Богу особым образом.

Одним из величайших огорчений Кэтрин был тот факт, что ее отец, которого она так сильно любила, никогда не слышал ее проповедей. Она всегда утверждала, что папина нелюбовь к проповедникам выросла из того, что они редко проповедуют подлинное Слово Божье, если вообще когда- либо делают это. Она была уверена, что человек создан, чтобы иметь общение с Богом, и если однажды он услышит настоящее Слово Божье, то посвятит себя Автору Слова. Поэтому она полагала, что папа отнесся бы благосклонно к ее служению. Не только потому, что она была его «дитя», а потому, что она проповедовала истину.

У папы так и не было этого шанса, и потому тот факт, что он умер, а Кэтрин не была уверена, принял он Христа как своего Спасителя или нет, оставался одним из самых больших огорчений в ее жизни. В 1973 году, когда я спе­циально приехал в Питтсбург, чтобы взять интервью у Кэт­рин для передовой статьи в журнале «Гайдпост», она ска­зала: «Есть только одна история, о которой я хочу рассказать — это о том времени, когда умер папа».

Это случилось в полвторого дня в воскресенье после Рождества — 30 декабря 1934 года, когда 27-летняя де­вушка сняла трубку телефона. Она только что пришла с утреннего воскресного служения. — «Кэтрин, твой отец ранен. Его сбила машина».

Ей звонила старая подруга, которая пыталась дозво­ниться до Кэтрин в течение двух дней, но линии были по­вреждены из-за сильного снегопада. Джо Кульман работал допоздна в пятницу 28 декабря, проверяя и перепроверяя все платежи после рождественского ажиотажа. Мама по­звонила ему и попросила принести домой дюжину яиц. Джо, которому было 68 лет, отправился покупать яйца в «Дом домашней птицы г-на Буффмана». Улицы были покрыты льдом, и налипающий снег слепил ему глаза. Он уже почти дошел до дому, купив яйца, когда упал, разбив их все в ко­ричневом бумажном пакете. Поднявшись с земли, он решил, что «безопаснее» будет презреть лед и вернуться назад за новыми яйцами, чем пытаться объяснить свою неуклюжесть маме. С воодушевлением он пошел назад к Буффману. Он пожалел, что у него нет пары специальных носков, как у мно­гих, кого он встречал по дороге, он смог бы натянуть их по­верх кожаных ботинок, чтобы сила трения о толстый лед стала больше.

Войдя в магазин, он обратился к Секл Буффман: «Секл, мне нужна еще дюжина яиц. Я упал и думаю, что Эмма будет недовольна, если я приду домой без яиц».

С новым пакетом с яйцами он отправился домой снова по Главной улице. Он дошел до 9-й Авеню, что рядом с его извозной конторой, когда решил перейти на другую сторону дороги. С этого момента точно неизвестно, как все произошло. Свидетели говорили, что якобы, когда он дошел до середины улицы, господин Катце из кафе «Топси» про­езжал по этой улице на своем «бьюике». Катце попросил вести машину своего сына-подростка, поскольку полагал, что мальчик лучше водит на скользких дорогах. Шурин Катце сидел на заднем сиденье. Внезапно мальчик увидел Джо Кульмана, стоящего посередине дороги. Пытаясь объехать его, он круто свернул в сторону, съехал в кювет и юзом въе­хал во дворик доктора Шолле. Выскочив из машины, они увидели Джо Кульмана, лежавшего на дороге. У него был поврежден череп, но на теле не было видно других следов удара. Все же никто не мог сказать с уверенностью, сбила ли его машина или он сам упал на лед и разбил голову. Он оставался в коме два дня и умер 30 декабря.

Кэтрин, ведя «Форд V-8», мчалась по штату Колорадо сквозь слепящую пургу. Она вспоминала: «Только Бог знает, как быстро я ехала по обледенелым дорогам, но я не могла думать ни о чем, кроме папы. Папа ждал меня. Папа знал, что я приеду».

За 100 миль до Канзас-Сити она остановилась у теле­фонной будки и позвонила. Тетя Белле, сестра ее матери, подошла к телефону.

- Это Кэтрин. Скажи папе, что я почти доехала.

В трубке было молчание, затем Белле ответила:

- Разве они тебе не сказали?

- Что они должны были мне сказать? — Кэтрин спросила, уже чувствуя, как отчаяние перехватило горло.

- Папа умер. Он умер сегодня рано утром.

Оставшиеся мили были для нее кошмаром. На дороге

не было машин, лишь ее фары врезались в снежную белизну, и дворники на ветровом стекле тщетно сражались с мок­рым снегом, который жалил своими иглами.

Приехав домой рано утром, она застала всю семью в гос­тиной вокруг открытого гроба ее любимого папы. Все нахо­дились в традиционном «бдении у гроба», как было принято в Средней Америке. Кэтрин отказалась смотреть на лицо того человека, которого она боготворила. Она много раз бывала дома после того, как десять лет назад уехала отсюда. Ничего не менялось. И только в этот раз все изменилось. Она знала, что теперь папа уже не будет ждать ее, когда она вернется до­мой. Она знала, что мама продаст большой дом, который был для нее убежищем в прежние годы. И ненависть поднялась в ней, подобно вулкану. Ненависть к тем, которые, как она по­лагала, отняли жизнь у ее отца.

Когда она рассказывала мне эту историю 37 лет спустя, она плакала. Мы сидели в ее личном офисе в «Карльтон-Хаус» в Питтсбурге. Она села на пол, прислонившись к сте­не, а я сидел рядом с ней в коричневом кожаном кресле.

«Я все еще вспоминаю это, — рассказывала она, вы­тирая слезы, катившиеся из глаз, — так живо, как если бы это было вчера. Мы все сидели в первом ряду в маленькой баптистской церкви. Я просто не могла поверить в смерть папы. Этого не могло быть. После богослужения люди встали и выстроились позади гроба, мрачно смотря на папи­но лицо. Когда они все подошли, распорядитель на похоро­нах тоже подошел и встал рядом с семьей. Он пригласил нас подходить к гробу прощаться. Дядя Херман остался один из всех братьев, тетя Гасти умерла годом раньше. Мама, Миртл, Мальчик и Женева медленно двинулись по проходу и прошли мимо гроба. Я осталась одна, и я не хо­тела подходить.

Затем, уж не знаю как, я внезапно оказалась у первого ряда, глядя вниз. Но я не могла посмотреть ему в лицо. Вместо этого я стала смотреть на его плечо. Это было то самое плечо, на которое я часто клала голову, когда у меня болели уши. У папы не было исцеляющей силы. Никакого исцеляющего могущества. Я даже не была уверена, что он был христианином. Но у него была любовь. И эта любовь заставляла боль уходить от меня.

Я протянула руку и слегка коснулась пальцами его плеча. И когда я это сделала, что-то случилось. Словно я про­вела пальцами по мешку с мукой. Это был не мой папа. Это был просто черный шерстяной пиджак, покрывающий нечто, что было выброшено, что когда-то было любимо, а теперь отброшено. Там не было папы».

Кэтрин вернулась в Денвер, получив урок, который мог быть преподан только через ненависть и потерю. Урок про­щения. Ее семья, невзирая на возражения матери, настаива­ла на подаче в суд иска против тех, кто, как они считали, был виновен в смерти отца. Однако Кэтрин сказала, что не будет участвовать в этом. Она ушла из суда до того, как дело было рассмотрено.

«Возмездие, — говорила она мне позднее, — всегда должно быть в руках Бога. Держать в душе недовольство, мстить тому парню — это ранило бы меня бесконечно сильнее, чем это ранило бы его. И по этой причине я ни­когда не преследовала никого судебным порядком, незави­симо от того, как сильно они обидели меня или как они пользовались мною. Я — Божий человек. Я принадлежу Ему. Я доверяю Ему сделать со мной и с моими обидчика­ми то, что Он считает нужным».

Это утверждение проходило серьезную проверку много раз, особенно в тех случаях, когда кто-то из ее наиболее до­веренных помощников обращался против нее и публично клеветал на нее. Но она никогда не сходила со своего пути прощения. Она все оставляла в руках Божьих.

В начале 1935 года люди, подыскивавшие здание в Ден­вере, сообщила, что они нашли идеальное помещение для «Скинии». Это был старый гараж для грузовиков, а до это­го — конюшня для ломовых лошадей фирмы «Универмаг Даниила и Фишера». Здание располагалось на углу Запад­ной Девятой и улицы Акома, и уже 5 февраля того же года начались ремонтные работы. Спустя четыре месяца гигантс­кое здание на две тысячи посадочных мест было битком на­бито по случаю начинающейся 30 мая серии евангелизационных собраний. 72 – футовая* неоновая вывеска по всей длине здания гласила: «Скиния пробуждения Денвера». А под ней, уже меньшего размера буквами: «Евангелистка Кэт­рин Кульман». Наверху здания была более яркая надпись из трехфутовых** букв: «Молитва меняет мир».

 

*72 фута = 22 метра. — Прим. пер.

**3 фута = 91 см. — Прим. пер.

Собрания, Впрочем, были такими же. Трио Андерсонов пело на большинстве из них. Эллен Галлифорд играла на пианино. Во время призыва к покаянию она ходила взад и вперед по проходам, отыскивая людей с поднятыми руками и приглашая их пройти к сцене для молитвы. Кэтрин про­поведовала. После окончания собраний с 22.00 до 22.15 Кэтрин выступала на радио КВОД со своей программой «К Вам с улыбкой».

В ниспадающем кафедральном платье Кэтрин обычно входила в заднюю дверь, проходила по боковому проходу, махая аудитории рукой и пожимая руки. Люди вставали, чтобы дотронуться до нее. Она отвечала: «О, Бог так лю­бит вас, Бог любит вас». Улыбаясь, приветствуя людей и смеясь, она поднималась на сцену, пока Эллен играла на пи­анино на заднем плане. Она часто открывала собрание словами: «Разве это не здорово быть христианином?! Если вы согласны, то скажите мне от всего сердца: «АМИНЬ!» Здание оглашалось криками: «Аминь». Затем, когда они успокаивались, Кэтрин рассказывала им маленькую про­стую историю:

«Вы знаете, этим утром я проснулась в моей маленькой комнате в «Отеле святого Франциска». Номер 416. Это со­всем крошечная комнатка. Госпожа Холмквист, да благосло­вит ее Господь, делает все, что только может. Но вот обои ше­лушатся и отстают от стен, и лифт почти всегда неисправен, но за 4 доллара в неделю это почти что рай для меня».

Она обычно делала здесь паузу, дабы люди могли выс­меяться, ознакомившись с ее образом жизни, и вела рассказ дальше:

«Пока я лежала поперек кровати и изучала Слово Бо­жье, раздался легкий стук в дверь. Я попросила Бога про­стить меня, сказала Ему, что я сейчас же вернусь, и пошла от­крывать дверь. И там был такой мужчина, маленького рос­та... Вы еще здесь, господин? Если здесь, то помашите ру­кой. О-о, он там. Нет, нет, еще не все. Встаньте, сэр, пусть все люди увидят Вас. Я хочу, чтобы все знали, что это абсолютно правдивая история. Знаете, проповедники любят преувеличи­вать. На самом же деле, некоторые истории, которые я слы­шала от служителей, были лучше, чем реальность. Это так».

Смех усилился. Маленький человек в заднем ряду по­махал руками и сел на свое место. Кэтрин продолжала:

«И вот какое дело, — сказала она, облокотившись на кафедру и смотря вниз в зал, словно разговаривала только с одним человеком. — Этот милый господин сказал, мне, что он выпивал три бутылки вина каждую ночь вот уже в тече­ние 13 лет. Но три дня назад он подошел к сцене уже пос­ле окончания собрания, и брат Хьюитт преклонил колени вместе с ним, и они молились. Это продолжалось до часу ночи, но когда он поднялся с колен, он был избавлен от ал­коголизма. Он пришел сегодня утром, чтобы сообщить мне это. И сегодня вечером он здесь, чтобы показать всему миру, что Иисус Христос освобождает людей от рабства»._

Ее голос, который сначала был дребезжащим шепотом, теперь возрос до громогласного крещендо. Люди уже были на ногах и начали аплодировать, когда Кэтрин снова пока­зала на этого человека и сказала: «Давайте все вместе ска­жем ему громко: "Господь благословит Вас!"».

Еще до того, как стихли хлопки в ладоши, Эллен снова села за пианино, и хор начал петь. Очередное служение пробуждения пошло своим чередом.

Во время одного из этих собраний пробуждения случи­лось то, что позднее Кэтрин описывала как самое волную­щее переживание в своей жизни. Как и папа, мама Куль­ман никогда не слышала, как ее дочь проповедовала. Теперь же, поскольку Кэтрин Кульман обосновалась в огромном здании с ее именем на стене, выведенным большими буква­ми, она почувствовала, что должна пригласить маму прийти на собрание. В тот вечер, когда Эмма пришла, Кэтрин про­поведовала о Святом Духе. Закончив проповедовать, она пригласила: «Все те, кто хочет быть рожденным заново и познать третью личность в Троице, Святого Духа, могут выйти в молитвенную комнату позади кафедры. Я приду туда тоже, и кое-кто из моих помощников. Мы будем мо­литься за вас».

Кэтрин направилась прямо в большую комнату позади сцены и увидела, что она полна народу. Она переходила от одного стоящего на коленях к другому, молясь за них. Минут пятнадцать спустя, когда молитвенный пыл был еще силен, боковая дверь отворилась, В нее вошла Эмма Кульман. Кэтрин взглянула на нее и знаком показала ей встать рядом.

«Что ты об этом скажешь, мама? — прошептала Кэт­рин. — Думала ли ты, что твоя маленькая девочка дойдет до такого?»

Эмма Кульман протянула руку и погладила Кэтрин по голове: «Детка, я не для того здесь, чтобы восхищаться то­бой. Я здесь потому, что ты говорила правду на собрании, и я хочу узнать Иисуса так же, как ты Его знаешь».

Кэтрин начала было смеяться, но затем поняла, что мама говорила серьезно, абсолютно серьезно. Она не успе­ла ничего сказать — мама уже была на коленях на полу, склонив голову на стул. Кэтрин, теперь уже вся в слезах, протянула руку и положила ее на голову мамы. В тот мо­мент, когда ее пальцы коснулись головы, мама начала тря­стись, а затем и плакать. Это было почти то же самое, как и тогда — вспомнила Кэтрин, — когда она сама была 14-летней девочкой и стояла рядом с мамой в маленькой методистской церкви в Конкордии. Но на этот раз было нечто новое. Мама подняла голову и начала говорить, сна­чала медленно, затем быстрее. Но слова были не англий­ские, это были чистые звуки, подобные звону колокольчиков, на каком-то неизвестном языке.

Кэтрин встала на колени рядом с ней, плача и смеясь в то же самое время, смешивая свое глубокое контральто с маминым голосом, и так они обе, каждая по-своему, про­славляли Бога.

Когда Эмма открыла глаза, она протянула руки и крепко обняла Кэтрин. Это был первый случай на памяти Кэтрин, чтобы мама ее обнимала. «Кэтрин, проповедуй, чтобы и дру­гие могли бы получить то, что я только что получила, — плакала мама. — Проповедуй и не останавливайся».

Кэтрин говорила: «Мама не спала три дня и две ночи после того события, так велика была радость Господа в ней. Она стала новым человеком. Любовь Божья струилась из нее. Его любовь и Его радость наполняли ее и перелива­лись через край. Она вернулась в Конкордию, и до конца жизни у нее было чудесное общение со Святым Духом».

Айна Фукс, член Денверовской группы, писала о служе­нии Кэтрин: «Госпожа Кульман крепко держится той идеи, что Бог может и будет использовать большой евангелизационный центр, где Евангелие проповедовалось бы в его сияю­щей полноте, и где всех ждал бы сердечный прием. Хотя принадлежность к какой-либо церкви является важной ча­стью религиозной жизни многих, есть тысячи тех, как она по­лагает, которые не имеют связи с какой-либо поместной цер­ковью и не будут иметь. Члены разных церквей найдут возможность посетить «Скинию», когда в их местных цер­квях не будет службы, поскольку служения в «Скинии» про­водятся каждый вечер, исключая понедельник. Нецерковный человек будет легко себя чувствовать и вполне насладится богослужениями, поскольку ему ничего не нужно будет делать, а только соединяться с Иисусом. Единственная задача ра­боты «Скинии» — это спасение душ и углубление духов­ных переживаний тех, кто посещает собрания».

Впрочем, служение быстро вышло за эти рамки. От­крылась воскресная школа. Три автобуса подвозили детей из дальних районов. Детская церковь проводила свои со­брания по воскресеньям для ребятишек до 12 лет. Многие из прихожан объединились в группы и ходили проводить служения в тюрьмы, исправительные учреждения и дома престарелых. Женщины открыли «Женское общество», и Кэтрин получила приглашение проповедовать по всему го­роду — в школах и других церквях. Служения с водным крещением проводились в арендованном баптистерии* в местной баптистской церкви, и госпожа Кульман сама про­водила погружения. И хотя она не называла себя пастором, предпочитая называться евангелисткой, она проводила от­певания на похоронах и председательствовала во время об­ряда венчания многих из членов общины.

*Баптистерий — часть церкви или, реже, отдельное здание, где происходит обряд крещения. — Прим. пер.

Работа по реставрации «Скинии пробуждения Денве­ра» никогда, по сути, не была закончена. Кирпичные стены, котельная, проводка и водопровод — все нуждалось в по­стоянной заботе. В течение недели те мужчины, у кого не было работы, приходили в «Скинию» и работали группами. Женщины же, под руководством Кэтрин и Эллен, приноси­ли еду. То, что оставалось после обеда, уносили домой те мужчины, у которых совсем не было денег купить себе еды.

Приглашенные проповедники часто оставались по не­сколько месяцев подряд. Вильбур Нельсон приезжал из Калифорнии для цикла собраний. Гарри Д. Кларк, который руководил музыкальной программой для Билли Санди пос­ле смерти Айра Сэнки, тоже приехал провести несколько собраний. Канадский евангелист Норман Гринвей и опер­ный певец Гарри Парке Бонд — оба нашли время для служений в «Скинии» с музыкой и проповедью. Филл Керр возвращался несколько раз, иногда с целью собрать деньги для своего всеамериканского радиослужения. Кэт­рин была щедра с этими людьми, побуждая прихожан да­вать столько, сколько они смогут. Раймонд Т. Ричи прибыл из Техаса с кампанией по исцелению и проповедовал одно место из Писания, Иеремия 33:3, каждый вечер в течение трех недель. Кэтрин даже пригласила Эверетта и Миртл провести серию собраний.

Но никто так не взволновал людей, да и Кэтрин тоже, как умелый евангелист из Остина, штат Техас, — Барроуз А. Волтрип. Никто и представить себе не мог, когда он впервые приехал проповедовать в «Скинию» в начале 1937 года, что меньше чем через 18 месяцев он станет тем человеком, из-за которого самая многообещающая молодая евангелистка разрушит свою карьеру.

 

 

Глава 5

Поражение египтянина

В 1970 году газетный обозреватель Лестер Кинсольвинг (рукоположенный епископальный священник) «вскрыл», что 32 года назад Кэтрин Кульман вышла замуж за Барроуза А. Волтрипа, а затем развелась. Лестер не мог понять, однако, что хотя Кэтрин и пыталась похоронить эту неудачную главу своей жизни, она не стыдилась ее.

«Поскольку эта ошибка была исповедована, она уже на­ходится под действием крови Иисуса, — говорила она мне после опубликования статьи. — Но, к сожалению, господин Кинсольвинг ничего не знает о прощении Иисуса».

Это, пожалуй, был единственный случай, когда Кэтрин, хотя бы и в личном разговоре, говорила что-то против того, кто нападал на нее. Кинсольвинг, со своей стороны, показал свою библейскую безграмотность, назвав ее дар слова знания «телепатией», насмехался над ее ораторским стилем, на­зывая его «невероятной сентиментальщиной».

Кэтрин быстро набросала извинительное письмо, хотя священник-перебежчик и не собирался просить у нее про­щения:

«Я всегда буду помнить две вещи — Вашу любезность, что Вы нашли время прислать мне личное уведомление и Ваш сердечный смех (однажды) во время нашего интервью в офисе. Помня эти два случая, я могу простить Вас за все.

Статья не была обидной, и я лишь сожалею, что не могу использовать высокий слог, как это делаете Вы, моя речь остается и всегда будет оставаться на сентиментальном уровне».

Открытость Кэтрин и ее любовь обезоруживали даже тех, кто нападал на нее. И хотя журнал «МС» — печаль­ный орган «Движения за права женщин» — писал о ней с презрением, другие периодические издания, такие как «Тайм», смотрели дальше и видели в ней искру Божью.

Отвечая критикам, Кэтрин любила вспоминать одну из ее «папиных историй». Однажды, говорила она, папа прохо­дил через вращающуюся дверь, «вертушку». Какой-то пья­ница стал петушиться и оттолкнул его. Человек, стоявший рядом, сказал: «И Вы собираетесь позволить ему уйти про­сто так?» На что Джо Кульман, бывший мэром и самым богатым человеком в городе, тихо ответил: «Я могу позво­лить себе такую роскошь».

Таково было и отношение Кэтрин к подобным вещам: «Я могу позволить себе дать им уйти просто так. Как Иисус не отвечал, судившим Его, так и я верю, что мой Не­бесный Отец достаточно велик, чтобы разобраться с любой ситуацией».

Но все же в 1938 году, похоже, даже Бог не был дос­таточно велик, чтобы «обуздать» Свою упрямую рыжую подручную. Ибо тогда она твердо решила все в своей жиз­ни делать, как ей захочется, невзирая на то, что Бог или Его люди подумают об этом.

Брак Кэтрин с Барроузом Волтрипом, который ради ее любви оставил жену и детей, был больше чем просто ужас­ной ошибкой. Это был грех — бунт против Бога. В то же самое время это было также суровое испытание — подоб­но тому, как Моисей, поразив египтянина, вынужден был бежать в землю Мадиамскую, — и это испытание приве­ло Кэтрин к ее полному подчинению совершенному Божь­ему плану для ее жизни.

Невозможно писать о Кэтрин Кульман, ничего не напи­сав о Боге. Ее жизнь не принадлежала ей самой. Вполне вероятно, что она была дочерью предначертания. Избран­ной. Посвященной стать Его особым инструментом. И по­скольку она предпочла, ввиду некоторых черт своего харак­тера, делавших ее упрямой, бунтовать против Божьего плана для ее жизни, то Бог просто надавил, и она была вынужде­на подчиниться Его повелениям. У Бога есть способ взять наше бунтарство, наши грехи, наше позорное неповиновение и переплавить все это в будущую силу и гибкость. Так, ког­да Кэтрин осознала позднее, что согрешила, она также по­няла, что поскольку она все еще бродит по долине мрака, то сможет лучше увидеть Крест и понять значение собственно­го искушения. Ибо, несмотря на все это, даже когда она «убивала египтянина» и когда путешествовала по ужасной пустыне, созданной ее неповиновением, все же и тогда рука Божья была на ней.

Все в церкви в Денвере пытались отговорить Кэтрин от брака с Барроузом Волтрипом. И никому это не удалось. Волтрип впервые приехал в «Скинию пробуждения Денве­ра» в 1937 году. Он приехал по рекомендации Фила Керра, радиопроповедника, и пробыл там почти два месяца. Ему было 38 лет — на восемь лет больше, чем Кэтрин. И он был, как позднее написала она сама, самый красивый муж­чина, какого она только видела. Хорошая внешность и хо­рошие проповеди были удачной комбинацией, и Кэтрин пригласила его снова осенью того же года. В тот раз его жена, Джесси, и два его сына, шести и восьми лет, приехали вместе с ним. Ходили разговоры в то время, что Джесси чувствовала себя неуютно со своим статным темноволосым мужем, который проводил время с рыжей длинноногой Кэтрин. Она хотела быть поблизости, чтобы присматривать за мужем и за Кэтрин. Люди в Денвере находили, что Джесси Волтрип тиха и скромна — идеальная жена для разъезжающего проповедника.

Предыдущая12345678910111213141516Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: