Отдавая всегда и никогда не опустошаясь

Большинство религиозных знаменитостей подстраивали свою жизнь под стать растущей славе. Но хотя слава Кэт­рин росла, как атомный гриб, даже перешагнув за шестьде­сят, она всегда оставалась «артистом небольшой труппы». В то время, когда «Организация Кэтрин Кульман» была сформирована в 1957 году, ее ежегодный доход превышал один миллион долларов. Все же_г она упорно отказывалась делать то, что делают большинство «артистов большого по­лета от религии». Она никогда не издавала журнала. Она редко отправляла свои деньги по почте, хотя никто так не управлялся с почтовыми делами, как Кэтрин Кульман. Она редко говорила о деньгах на своих собраниях. Она никогда не делала на сцене объявлений с целью оказать давление на публику. Она не использовала трюков для привлечения внимания. Она никак не подпадала под категорию «денеж­ного насоса». Она оставалась, до самой смерти, «простуш­кой из Миссури».

Ее единственным способом расширить служение в ран­ние годы было радио.

Однажды в 1958 году, когда она боролась за радиошоу в одной местной студии, ее друг представил ей молодого инженера по звуку Стива Зеленко, который работал на «Канале II» в Питтсбурге. Зеленко, принадлежавший к

Римско-католической Церкви, стоял около студии и не­сколько минут слушал, как она заканчивает свою передачу. Когда она вышла из студии, он мрачно спросил: «Боже мой, леди, не могли бы вы заняться чем-то другим?»

Кэтрин тут же наняла его.

Почти шесть месяцев Стив сражался с ее старым обо­рудованием и в конце концов пришел к ней сказать: «По­слушайте, мисс Кульман, это все — старая рухлядь. Не могли бы вы делать что-то более профессиональное? Если вы хотите делать что-то для Бога, оно должно быть сделано хорошо».

Кэтрин принимала критику подобного рода. Она предо­ставила Стиву свободу разместить всю звуковую студию в ее расширяющихся офисных помещениях в «Карльтон-Хаус». Средства на вещание были ограничены. Но он смог достать денег на покупку оборудования, и с новыми возможностями расширил количество шоу с начального уровня (4 станции) до 20, 30 и в конце — почти до 60 станций. В то время как большинство людей, работавших с ней, получали указания, Стив знал, как их давать. И хотя ей не нравился его набор слов, она любила его прямоту и от­кровенность. Иногда он прерывал ее в середине записи, вырываясь из своей инженерской будки, и говорил: «Мисс Кульман, вы же можете сделать лучше. Вы же величайшая. Люди по всей Америке настраивают свои приемники, чтобы слушать вас. Вырежьте всю эту сентиментальную болтовню и проповедуйте Слово».

Он бросался назад в будку, перематывал ленту и давал ей знак: «пошли». Она редко отвечала на его критику, раз­ве что улучшая качество в следующий раз.

С другой стороны, Кэтрин не давала промашки, когда речь заходила о технике вещания. Ей нравилось, как веду­щий Билл Мартин представлял ее, и она хранила эту ленту, используя его голос в течение четырех лет после его смер­ти. Она была экспертом в редактировании записей и могла сказать Стиву, с точностью до секунды, где включить запись, а где живой звук. Ввиду нехватки времени, особенно в пос­ледние годы своего служения, она часто включала выдерж­ки из «служений с чудесами» или приглашала специальных гостей. Она была мастером экспромта и умела смотреть на часы, чтобы до секунд выдержать время своих передач. Не­смотря на то, что некоторым людям не нравилась ее манера выходить в эфир: «Привет! Вы, конечно, ждали меня?,.» и несмотря на странный театральный голос, Кэтрин была профессионалом, и она знала это.

Тем не менее, Кэтрин оставалась «артистом малой сце­ны». «Служения с чудесами» по пятницам в «Карнеги- холл» всегда следовали одному сценарию, и всегда происхо­дили десятки исцелений каждую неделю. Воскресные служения в зале «Стэмбог», где люди называли ее «пасто­ром», покрывали весь восточный Огайо, а также западную Пенсильванию. Буквально сотни алкоголиков и случайных прохожих были спасены через ее служения. Доктор Меткалф, конечно, руководил мужским хором в триста голосов, а также он вел концертный хор из двухсот молодых людей. Все же Кэтрин не менялась. Она не меняла стиль своей прически, она не меняла методов проведения богослужений. Она со всем управлялась сама. Она проводила изучение Библии по понедельникам вечером в Первой пресвитери­анской церкви. Она вела брачные церемонии, панихиды, ин­структировала организаторов, вела прославление, делала объявления, и вела большую часть молитв.

В Кливленде у нее было 17 тысяч прихожан. В Вилинге, Западная Вирджиния, она привлекла к себе 18 тысяч за одну неделю, и фотографии исцеленных на ее собраниях ежедневно появлялись на первой странице местной «Ньюс Реджистер». Женщина 56 лет, глухонемая с четырех лет, посещала богослужения со своей дочерью, которая перево­дила проповеди Кэтрин на язык жестов. Однажды, сидя дома у радио, дочь услышала, как ее мать сказала медленно: «Я слышала, как мисс Кульман смеется по радио», С того момента она слышала и говорила отлично.

Случилось также то, что сама Кэтрин считала невоз­можным. Известные теологи начали благословлять, и даже с энтузиазмом благословлять, ее служение. Среди них был Вейд Джампер, канадский баптист и эксперт по синтезу Д- Бакингем религии и психологии. В своей статье в «Торонто стар» от 6 июня 1964 года Джампер защищал служение Кэтрин:

«Служение Кульман уникально с теологической точки зрения. Здесь я имею в виду то, как изображается Бог в этих служениях. Он — щедрый и сострадающий Созда­тель и Воссоздатель, который свободно дает чудесные исце­ления. Эта концепция находится в контрасте с тем Богом, который часто изображается как Бог, у которого есть лю­бимчики, и который скупо дает чудеса в обмен на челове­ческую праведность.

Некоторые служения с исцелениями напоминают мне священный аукцион. Бог — невидимый ведущий, а люди, ищущие исцеления — покупатели, наличные деньги — вера человека. Только самые «богатые» (с самой сильной верой) могут приобрести ограниченное число исцелений.

На такого рода собраниях исцеления, вероятно, прежде всего зависят от прикосновения и молитвы центральной фи­гуры — евангелиста. На таком служении очереди на исцеление и карточки с номерками, судя по всему, необхо­димы.

Бывает, что случаются исцеления, но бывает много не­удач. Некоторые владельцы карточек с номерами так и не получают желаемого личного внимания от целителя.

Другие же, получившие внимание целителя, но не сумев­шие ответить на его команду исцелиться, чувствуют себя от­вергнутыми, поскольку им сказали, что у них мало веры. Приняв диагноз целителя по поводу своего духовного состо­яния и возложив вину за свою продолжающуюся болезнь на слабость веры, они возвращаются домой еще более удру­ченными, чем они прибыли на служения. И им гораздо тя­желее нести новые эмоциональные и духовные раны, чем физическую болезнь.

Некоторые люди, наблюдая этих разбитых духовно и физически «отказников», прекращают следовать за Богом. Если Бог такой — заставляющий людей страдать за не­хватку их веры, — то я не хочу иметь такого Бога и не хочу никаких служений с исцелениями.

Бог не такой, заявляет мисс Кульман. Проблема не с Богом, а с неправильным пониманием Бога.

Я думаю, что тысячи обращении в христианство и ис­целений доказывают, что ей с успехом удалось найти и до­нести до Других истинную природу Бога — Бога, Чья сила направляется Его любовью к Его людям.

Надлежащий фокус на свободной любви Божьей воз­водит исцеление на его законное место. Каждое истинное исцеление, независимо от техники его проведения, — это дар от Бога, зависящий, в первую очередь, от любви Божьей, а не от силы веры больного.

Есть надежда, что другие люди, благословленные даром исцеления, подобно мисс Кульман, последуют ее примеру. А до тех пор я должен утверждать, что ее служение — это нечто уникальное. Ибо я полагаю, что говоря так, я действи­тельно воздаю славу Богу, а не мужчине (или женщине)».

При таком согласии Бога с человеком, видимо, Кэтрин достигла той степени уверенности, на которую она так долго уповала. Все же, как и многих знаменитостей, Кэтрин посто­янно преследовал внутренний страх, что она не сможет со­хранить свой имидж перед публикой. Это — тот самый воз­вращающийся ночной кошмар, что никто не придет на ее проповедь, и глубинный ужас, что однажды Святой Дух бу­дет отнят от нее и она останется бессильной, неспособной из­лучать веру и надежду, останется стареющей и некрасивой. А потому она создала свой собственный шкаф компенсаций, из которого в течение многих лет она доставала различные одеяния, чтобы скрыть свои страхи и беспокойства.

Когда она умерла, у нее осталось более 75 кафедраль­ных платьев, висящих в подвале, плюс множество платьев для телевидения, каждое из которых стоило больше сотни долларов. Она следила за своими расходами — большин­ство платьев были модельными, и она просила продавцов откладывать их, пока не упадет цена. Надев их всего не­сколько раз, она часто предоставляла своим сотрудни­цам — Мэгги, Марион и особенно Руфи, у которой был тот же размер, право выбора. Некоторые из самых счастливых воспоминаний этих женщин связаны с теми случаями, когда

Кэтрин брала их в свой чудесный дом в Фокс-Чэпеле по­рыться в шкафах и взять то, что они выберут — наряды, вязаные вещи и даже ниспадающие кафедральные платья. Никто не сомневался, что Кэтрин любила изысканные туалеты.

В последние годы Кэтрин была частым посетителем модных магазинов (бутиков) на бульваре Вилшир и на Беверли-Хиллз. Калифорнийский репортер, пишущий для журнала «Лос-Анджелес» уверял, что знает женщину, кото­рая клялась, что в один памятный вечер она обнаружила Кэтрин, крутящуюся перед зеркалом в одном из самых до­рогих магазинов на Западном побережье. «Молодая ба­рышня, — говорила Кэтрин продавщице, — я не смогу общаться с Богом в таком платье!»

Ей нравились дорогие украшения и антикварные вещи — все, что компенсировало ей разочарование от того, что она — женщина в мужском мире, мире служе­ния Богу. В то же время ее чрезмерное внимание к одежде создавало впечатление, что она причисляет себя к знати, вроде герцога Виндзорского, который, как говорят, воспитывался иначе, чем простые смертные. Много лет спустя после того, как герцог отрекся от английского пре­стола, он признался: «Я никогда ничего не поднимал в своей жизни. Когда я снимаю свою одежду, я просто бросаю ее на пол. Я знаю, что всегда есть кто-то позади меня, кто поднимет ее».

И хотя Кэтрин родилась простолюдинкой и осталась ею до конца жизни, она всегда жаждала быть герцоги­ней — так же, как всякий бедняк мечтает быть принцем. Все же она знала, когда она возвращалась к своей «прием­ной семье» в Питтсбурге или Янгстауне, что чрезмерное количество «знатности» разрушит ее отношения с теми, кого она любила: поляков, ирландцев, угольщиков и сталели­тейщиков, простых парней с улицы, алкоголиков — тех не­прикаянных людей, которое видели в ней образ Божий. Возможно, репортер неправильно понял заявление Кэтрин в магазине от «И. Магнин». Не то, чтобы Кэтрин не могла общаться с Богом в «таком платье», а скорее то, чего она постоянно боялась — Бог не будет говорить с простыми людьми через нее. Правда, она любила свои дорогие платья, драгоценные камни, роскошные отели и поездки первым классом. А потому ей приходилось постоянно рассказывать (как оправдание) все эти истории о том, как она ночевала в индюшатнике в Айдахо, и о том, что она ходила в общую баню за 5 центов, когда была слишком бедна, чтобы позво­лить себе комнату с душем. Это давало ей самой, как она считала, необходимое отождествление с бедняками теперь, когда она жила как королева. Все же оставались сомнения, рассказывала Кэтрин эти истории, чтобы произвести впе­чатление или чтобы напомнить себе свое прошлое, подобно тому, как в античные времена царь давал поручение одному из своих солдат ехать с ним в его повозке и шептать ему на ухо: «Помни, царь тоже смертен».

Кэтрин преследовала идея о количестве прихожан. И хотя это было оправдано с точки зрения психологии — иметь полные залы, — нечто в ней самой жаждало удов­летворения от сознания того, что «тысячи не смогли попасть и потому вернулись домой». Это чувство имело глубокие корни в земле Конкордии: «Смотри, мама, я говорила тебе, что смогу сделать это сама».

Как и большинство неуверенных в себе людей, она была ниспровергателем авторитетов, хотя большинство из тех, кого она ниспровергла, были гораздо ниже нее на коро­левской шкале. Ей нравилось говорить об актерах и актри­сах кино, которые посещали ее «собрания с чудесами» в Калифорнии, — как сильные, так и слабые актеры. Они появлялись инкогнито в темных очках, ища, подобно всем остальным в зале «Святыня», духовной реальности. Одним из устоявшихся ритуалов перед каждым собранием был сле­дующий: организаторы разыскивали в зале знаменитостей и докладывали Кэтрин в ее гримерной. Она всегда уважала желание «звезд» быть анонимно на собрании, но ей нужно было знать, что они там были, сидели и ждали, подобно ко­ролям и принцам, стучащимся в ее дверь.

Когда Бетти Хаттон в одно дождливое воскресенье появилась в зале «Святыня», Кэтрин буквально скомандо­вала: «Позаботьтесь, чтобы ей дали место в первом ряду. Можно кого-то подвинуть, ноя хочу, чтобы она была пере­до мной». Ее просьба была исполнена помощниками, кото­рые понимали, что это более важно для Кэтрин, чем для мисс Хаттон.

После ее личной аудиенции у папы римского Павла в Ватикане она послала сообщения в несколько крупнейших газет Америки вместе с фотографией, где папа держит ее за РУ^КУ» — «Его святейшество поздравляет мисс Кульман с «чудесной работой», которую она делает, и благословляет ее: Делайте ее отлично"».

Самые стойкие протестанты из ее последователей могли не понять, но для миллионов людей папа является намест­ником Христа на Земле... и для необразованной девушки из Конкордии в штате Миссури получение его благослове­ния оправдало бы многое из того, что было в прошлом.

Но, с другой стороны, Кэтрин, конечно, ничего не нужно было доказывать. Весь мир знал, что она была подручной Бога, избранной. Дочерью судьбы. Все же, похоже, она так и не могла выйти из образа маленькой рыжей девчонки, ко­торая пользуется кремом от веснушек Спиллмена, пытаясь скрыть их, чтобы сделать себя более привлекательной для окружающих.

«Видели ли вы ту статью в " Муви лайф "*?» — засме­ялась она, когда я как-то заглянул в ее офис.

Я признался, что «Муви лайф» — это не тот журнал, который я держу на полке в ванной. Кэтрин засмеялась.

*«Муви лайф» — «Жизнь кино» — журнал о жизни звезд Голливуда и других знаменитостей. — Прим. ред.

«Мэгги, подай его сюда. Он где-то там лежит. Ох, это действительно нокаут. Вы никогда в это не поверите. Вот он. Принеси его сюда. Вот! Это заставит их посмеяться там, в Конкордии».

Она раскрыла его, подала мне, затем стала ждать моей реакции. Я едва верил своим глазам. Первая страница со­стояла из рекламы, как увеличить размер бюста на 3 дюйма за две недели. Дальше шел странный заголовок: «Сенсация!

Лиз Лёрнс Бёртон завела другую женщину». Затем шел разворот на две страницы о Кэтрин и Роберте Янге. Через две страницы шел кричащий заголовок: «Роберт Янг исце­лен чудотворной верой Кэтрин Кульман!» Я посмотрел на Кэтрин. Я знал, как сильно она ненавидит, когда ее назы­вают «целительницой верой». На мгновение я подумал о том, чтобы сказать ей, что я действительно думаю об этом. Затем я посмотрел на ее лицо — улыбка замерла, руки нервно дергались, она вся была в ожидании моей реак­ции — моего одобрения. Я капитулировал, спрятавшись за свою маску: «Ох! Это действительно нечто!»

Она снова ожила. «А что я вам говорила, — засмея­лась она. — Все говорят обо мне».

Обернувшись к Мэгги и Марион, которые не прекра­щали барабанить на своих машинках, хотя мы стояли в не­скольких дюймах от их столов, Кэтрин сказала: «Как вы думаете, не заберут ли они назад мой почетный диплом Университета Орала Робертса, когда увидят это?» Она по­хлопала себя по бедру, снова подняла голову и снова засме­ялась: «Вы знаете, даже Орал никогда не попадал на стра­ницы "Муви лайф"».

Я не думал, что она попадет под обстрел Университета Орала Робертса. Я как-то не мог себе представить «Муви лайф» украшающим университетскую библиотеку.

В декабре 1974 журнал «Пипл»* поместил обзор на 4 страницы, который включал фотографию Кэтрин, лежа­щей на кровати в своем красивом доме в Фокс-Чэпеле, и читающей Библию под антикварной люстрой. Заголовок гласил: «Дорогой Иисус, я не хочу дворца на Небе, просто посмотри, какая у меня хорошая кровать». Кэтрин думала, что это весело.

* People дин из многочисленных бульварных журна­лов в США. — Прим. ред.

Она была также под впечатлением, когда теологический журнал «Христианство сегодня» поместил ее фото­графию на обложку и посвятил ей семь страниц интервью типа вопрос-ответ. Ее реакция была такой же, когда журнал «Американский католик» уделил ей пять страниц и в заключение писал: «Многие католики Римско-католи­ческой Церкви в 1970-х годах более открыты той идее, раньше осмеянной, что Святой Дух действует через жен­щину-проповедника по имени Кэтрин Кульман и исцеляет людей в наши дни».

Она читала каждый обзор, каждую статью о себе, кото­рые появлялись в воскресных журналах по всей Америке. Казалось, словно она действительно черпала поддержку из них, даже из плохих. Во всяком случае, ее признавали, и ее человеческая, плотская часть, похоже, нуждалась в этой под­держке, чтобы двигаться дальше.

В 1973 году меня пригласили выступить на Большой питтсбургской харизматической конференции, которая про­ходила в Питтсбургской духовной семинарии. Я только что прилетел в Питтсбургский аэропорт, и в то же время туда прибыла Кэтрин из Луизвилля, штат Кентукки. Увидев меня в аэропорту, она засмеялась: «Что вы здесь делае­те?» — «Я приглашен выступать на "Большой питтсбургской..."»

Я ничего не знаю об этом, — прервала она меня, — но позвольте мне показать вам кое-что. Где они, Мэгги? Они вон в той сумке, наверху. Принеси их мне. Вы никогда не поверите, что луизвилльские газеты написа­ли сегодня утром. Можете себе представить? В последний вечер мы провели сильнейшее служение в баптистской церкви «Волнат стрит». И доктор Вейн Дехони, бывший президент «Южной баптистской конвенции»... просили женщину-проповедника... Вы верите?., и чудеса... сотнями. Ох, милый мой, где же эти газеты? Мы читали их в само­лете. Ох, вот и Лёш с автомобилем. Мы не спали три дня. Идем, Мэгги».

И они ушли. Я так и не увидел этих газет. Сомне­ваюсь, что Кэтрин просматривала их снова. Но в то вре­мя чтение их дало ей больше пищи, чем полноценный завтрак.

Та же самая неуверенность преследовала ее, когда ее путали с другими, ведущими служение исцеления, особенно с теми, кто подпадал под категорию «целителей верой». В течение ряда лет, хотя они и не встречались лично, она него­довала на служение Орала Робертса, часто подтрунивая над ним в прессе или во время своих проповедей-импровиза­ций. Орал никогда не отвечал, и это, несомненно, не доводи­ло ситуацию до точки кипения. Когда его служение обра­тилось от исцеления к образованию и он открыл свой дорогой университет в Талсе, Кэтрин заметила: «Он всегда умел делать деньги».

Эта односторонняя вражда продолжалась. В 1970 году Кэтрин получила приглашение провести субботнее после­обеденное служение в Вашингтоне, округ Колумбия, на ре­гиональном съезде «Общины полноевангельских бизнесме­нов». Богослужение должно было происходить в зале «Вашингтон хилтон». В субботу вечером, сразу после окон­чания проповеди Кэтрин, Всемирная акция певцов из Уни­верситета Орала Робертса должна была давать концерт, со­провождая проповедь самого Орала.

В тот вечер, кончив проповедовать и переодевшись, Кэтрин проскользнула в затемненную аудиторию, чтобы послушать Орала. Она уже несколько раз делала так в прошлом, появляясь инкогнито на его палаточных собра­ниях. Но теперь он изменился, и Кэтрин хотела посмот­реть, на кого он стал похож. Виола Малачук, жена Дэна, заняла для нее место в конце зала. Расположившись на стуле, Кэтрин опустила руку на плечо Виолы и удовлет­воренно рассмеялась: «А у нас было больше народу се­годня, не правда ли?»

Весной 1971 года, однако, произошло нечто, изменившее его отношение к Кэтрин. Орал слушал теле- и радиопере­дачи Кэтрин и был засыпан рекомендациями друзей посе­тить «служение с чудесами». Он прилетел в Лос-Андже­лес с этой целью. Инкогнито, так же как и Кэтрин посещала его собрания в прошлом, он прошел на балкон и растворился в большой толпе. Это было переживание, из­менившее жизнь того, кто первым представил чудеса широ­кой аудитории.

Вспоминая тот момент, Орал рассказывал: «Я огляделся вокруг. Это были другие люди, не те, что приходили на мои собрания. Можно сказать, что эта публика включала в себя так называемый высший слой общества, но также и людей попроще, вроде меня.

Затем внезапно произошла перемена, которая целиком захватила всю Кэтрин. Я мог видеть это с балкона. Она сказала: «Здесь слева есть человек, который ощущает при­сутствие Божье и получает исцеление. Встаньте и выйдите вперед».

Я повернулся и увидел женщину, стоящую с маленьким ребенком. Ребенок был в браслетах и на костылях. Этот мальчик стоял, и ему помогали переставлять ноги. На пол­пути к сцене они остановились. Они сняли браслеты и от­няли костыли, и маленький мальчик сделал шаг — и еще шаг. Когда он подошел к ступеням, ведущим на сцену, люди кинулись помогать ему.

«Не трогайте его, — сказала Кэтрин. — Давайте по­смотрим, что сделал Святой Дух».

«Я был абсолютно сломлен, — продолжал Орал, — когда малыша отпустили и он не пошел, он побежал. В этот момент я осознал, что Кэтрин Кульман — помазанный Богом сосуд, и я был возбужден, потому что я сам сидел там и лично видел вещи, которые Бог не делал через меня. Я видел вещи, которые Бог не делал через других, которых я знал. И я порадовался, что Бог так велик. Он был более велик, чем я мог себе представить. Он был более велик, чем она могла себе представить. Я посмотрел на сцену, увидел там католических священников, протестантских служителей и еврейского раввина. Я никогда не видел, чтобы такие люди собирались вместе. Я понял, что всемогущий Бог сде­лал что-то совершенно особое, чтобы собрать всех этих лю­дей вместе, да еще и меня привел на балкон.

Я понял, что Бог был в этой женщине и что она была уникальной, потому что Бог использовал ее особым обра­зом. Он всегда использовал не только мой голос, но и мои руки. Но Он не использовал ее руки, чтобы исцелять лю­дей. Ей не нужно было касаться людей так, как Бог давал мне касаться их. Пока я не возлагал руки, редко бывали чудеса. Но с Кэтрин было совсем иное. Я начал понимать, что Бог использует не один и тот же метод, у Него много методов».

После собрания Орал вышел с балкона и встретил друга, Тинка Вилкерсона, состоятельного дилера из Талсы, который был в совете попечителей Университета Орала Робертса.

Тинк был знаком с Кэтрин. Он сказал, что она слыша­ла, что Орал пришел на собрание и хотела бы встретиться с ним.

«О, нет, — возразил Орал, подняв руки вверх, — я знаю, на что это похоже, когда заканчиваешь подобное со­брание. Ты так истощен, что едва можешь стоять. Я имею в виду, что когда помазание уходит, то ты так ослабеваешь, что нужно прилечь, иначе свалишься».

«Это не относится к мисс Кульман, — сказал Тинк. — Она еще крепче, когда завершает собрание, чем когда его начинает, даже если она 5 часов стояла на ногах».

«Но я истощен, просто смотря на нее, — запинаясь сказал Орал, — как может эта слабая, хрупкая женщина быть сильнее, когда все уже позади, чем когда она начина­ет? Я должен это увидеть».

Направившись по длинному коридору вдоль зала, Тинк и Орал дошли до гримерной Кэтрин. Это была их первая встреча лицом к лицу. Тинк стоял позади, словно опасаясь того, что может произойти.

Орал взял инициативу в свои руки. Прежде чем Кэт­рин успела что-либо вымолвить, он сказал: «Бог поднял Вас как Свою подручную. Ваша работа шла мимо меня, так что я не могу в полной мере воздать Ему хвалу».

Кэтрин кивнула. Горечь ушла из нее. Она заглянула глубоко в глаза того человека, которого раньше рассматри­вала как соперника и сказала: «Орал, я знаю. Я знаю, кто я, и я знаю, кто Вы. Я знаю, что я есть, и я знаю, что есть Вы. Я знаю, что я есть в Царстве, и я знаю, что есть Вы. Я знаю свое место».

Они стояли, смотря друг на друга, затем Орал сочув­ственно сказал: «Вы, должно быть, устали».

«Вовсе нет, — засмеялась Кэтрин, — я хочу где-то тихо пообедать с друзьями, но я чувствую себя хорошо».

Орал покачал головой: «Отлично, Кэтрин, у Вас есть не­что, чего нет у меня и никогда не было».

Начиная с этого момента их отношения изменились. Осенью следующего года Кэтрин приехала в Талсу, чтобы провести «собрание с чудесами». Орал посетил его и бла­гословлял со сцены. Служение произвело сильное впечат­ление на город. Более 9 тысяч человек набилось в муници­пальный центр, где впервые собрались вместе служители всех деноминаций. Католики и протестанты пришли вмес­те. Первым человеком, «сраженным Духом», была католи­ческая монахиня. Далее по ходу собрания пастор Первой методистской церкви, доктор Билл Томас, был также «сра­жен Духом». Христианское общество Талсы было наэлек­тризовано еще несколько дней после ее отъезда.

Весной 1973 года Университет Орала Робертса, теперь уже имея все полномочия, дал свою первую почетную сте­пень доктора гуманитарных наук Кэтрин. «Мы сделали это, — сказал Орал, — потому что она представляет са­мое лучшее служение исцеления во имя Иисуса. Я хочу, чтобы мир вспомнил, почему этот университет был создан и что это несколько больше, чем академическая организация. И тем человеком в мире, который вобрал в себя все, во что мы верим, является Кэтрин Кульман».

Кэтрин, одетая в шапочку и мантию, которые она рань­ше не имела права носить, получила свою докторскую сте­пень и обратилась к залу. Конечно, у нее текли слезы. Она подняла свой диплом высоко и сказала: «Никто здесь не может представить, чего мне это стоило. Только Бог». За­тем она повернулась к Оралу и, улыбаясь, закончила: «Орал, Вы знаете, мы — одно. Мы — одно».

После церемонии Кэтрин подозвала Орала: «Ричард и Хэтти хотят довезти меня до аэропорта».

Ричард и Хэтти Роберте были сыном и невесткой Орала и участвовали в его телевизионном шоу. Оба были артистами и в течение ряда лет пели со Всемирной акцией певцов. Однако, возможно, из-за славы, возможно, из-за того, что отец Ричарда был знаменит, их отношения стано­вились натянутыми. _

Орал взял руку Кэтрин: «о нашей семье никогда не было разводов. Моя жизнь выдерживала многое. Но Эве­лин и я — мы бессильны в этом. Это было трудно для Пэтти... войти в семью, подобную нашей... Но есть еще проблемы...» Его голос упал, и они оба пошли к парковочной площадке молча.

Никто точно не знает, что произошло в автомобиле в тот день. Но когда Ричард и Пэтти вернулись домой из аэропорта, их брак был уже иным. Спасенным.

Кэтрин вернулась в Университет осенью 1975 года. Это было одно из последних служений перед ее смертью. Со­брание проходило в новом зале на 4000 посадочных мест. Она говорила студентам о самой себе и о Святом Духе. «Мир назвал меня глупой за то, что я отдала всю мою жизнь Тому, Кого я никогда не видела, — сказала она пе­чально. — Я знаю точно, о чем я буду говорить, когда я буду стоять в Его присутствии. Когда я посмотрю на чу­десное лицо Иисуса, я смогу сказать только одно: «Я пыта­лась». Я делала все, что только могла. Мое искупление станет совершенным, когда я встану перед Ним и увижу Того, Кто сделал все это возможным».

Когда она призвала к покаянию, все ответили на при­зыв. Плача. Падая на колени вокруг сцены и в проходах. Один из известных баскетболистов, которого никто не мог обратить в веру, упал на колени у сцены и стал молиться. А еще через три минуты он начал восхвалять Бога на новом молитвенном языке.

Позднее Орал вспоминал: «В тот день я понял, что она имела в виду, когда говорила: «Это не Кэтрин Кульман, это — Святой Дух!» Святой Дух — это Живой Христос, вернувшийся в этой невидимой, неограниченной форме. Святой Дух был более реален для нее, чем любой человек. Они были в таком общении — она и Святой Дух, — что когда они говорили, ты не мог сказать, где начинает гово­рить Святой Дух и кончает Кэтрин. Они были одно».

Это был странный альянс между двумя служителями, каждый из которых был велик в своей области. В этом альянсе они дополняли, даже благословляли один другого. Оба учились друг у друга, и взаимное влияние продолжа­лось до конца жизни Кэтрин.

Несмотря на то, что критики Кэтрин пытались объяс­нить этот союз ее неуверенностью в себе, это было не так. Большая часть из того, что она делала, рождалось из пози­тивных устремлений, а не из восполнения комплексов. Я лично никогда не знал человека с более высокими мотива­ми — она доводила себя до полного истощения ради Господа.

«Вы знаете, — однажды сказала она мне, — если бы некоторые из людей, делающих небрежно работу для Госпо­да, так же работали на работодателя, их бы уволили еще до конца рабочего дня».

Хотя у Кэтрин была особая любовь к служителям, она жестко относилась к тем из них, кто удовлетворялся второ­сортной работой. Она требовала совершенства от себя и своих работников и ожидала того же от всех остальных, кто представлял Господа. Она часто судила по внешнему виду. «Я не хочу, чтобы этот человек был организатором, — могла она сказать о том, кто был занят на служении в зале. — Если у него нет самодисциплины, чтобы начистить свои ботинки, то я не хочу, чтобы он касался служения Божьего».

Когда Кэтрин впервые приехала в Питтсбург, у нее возникла необходимость напечатать некие тексты. Она об­ратилась к местному работнику. Но когда материал вернул­ся в ее офис, она пришла в ярость. «Огрехи этой работы непростительны», — сказала она. Она вызвала работника в офис и велела забрать работу. Она не могла принять ее.

Когда человек, наконец, пришел, Кэтрин встретила его у дверей и устроила ему выговор. Он стоял и робко слу­шал, как она указывает на ошибки. В конце он стал из­виняться: «Хорошо, мисс Кульман. Я полагал, что по­скольку вы — религиозная организация, то люди не заметят несколько ошибок».

Кэтрин взорвалась: «Сэр, вы ведь не стали бы делать небрежную работу для мистера Харриса из фирмы «Айс капейдс». Вы знаете, он стал бы требовать совершенства, и вы сделали бы для него хорошую работу. Но я представ­ляю нечто большее, чем эта фирма. Вы можете и не считать так, но то, что выходит из этого офиса, представляет величай­шую корпорацию в мире, и за столом директоров в ней си­дят Отец, Сын и Святой Дух. Мне поручено сделать их ра­боту, и я хочу совершенства для них».

Естественно, у нее были свои страхи. Они есть у всех нас. Она была так наполнена ими, что даже случайный на­блюдатель мог заметить прорехи в ее защитных латах. Но не они направляли ее, ибо в глубине сердца она была самой уверенной женщиной, которую я только встречал. Об этом свидетельствовал ее непререкаемый авторитет в духовных вопросах. Это не было маской. Это было подлинным. И когда ее кто-то серьезно ранил, друзья или враги, даже пе­реживая сильное поражение, она находила Иисуса.

Нет, движущей силой в ее жизни была любовь. Подоб­но апостолу Павлу, который сказал: «Любовь Христа по­нуждает меня», она была ведома любовью — ее любовью ко Христу и ее любовью к людям.

Живо в моей памяти всплывает время, когда я сидел с ней в грязной гримерной в Орландо, штат Флорида. Собра­ние кончилось. Люди разошлись. Но она плакала, почти бессознательно всхлипывая. Я хотел обнять ее, как отец утешает свою разбитую жизнью дочь. Но я не смел кос­нуться ее. Помазание Божье было еще на ней, и я знал, что ей надо дать побыть в печали. Было только одно плечо, на которое она могла бы положить голову, только одно сердце, из которого пришло бы успокоение, — сердце ее Небесно­го Отца. Я уже знал из рассказов Мэгги и других, близких ей людей, что она постоянно плакала в темноте, покидая «собрание с чудесами». Так много было тех, кто был в боли, так много потерянных в самообвинении и проклятии душ, а она была всего лишь женщиной. Одна хрупкая, обыкновенная женщина — с сердцем большим, как у Са­мого Бога. Неудивительно, что она умерла от расширения сердца, стучавшего и расширяющегося в попытках объять весь мир Христов.

Я видел ее в десятках случаев, берущей ребенка, кото­рый был хромым, может быть, парализованным с рождения, и поднимающей этого ребенка к груди с любовью матери. Я убежден, что в любой момент, если бы это потребовалось, она была готова отдать свою жизнь за исцеление ребенка. Она обнимала алкоголиков с туманным взором и плакала с ними. Проститутки, приходившие на ее собрания, размазы­вали вместе со слезами свой макияж; они знали, что если только коснутся ее, то коснутся любви Божьей. И те ма­ленькие старушки, прихрамывающие с палками или на ко­стылях, некоторые из них даже не говорили по-английски, были привлечены универсальным языком любви. Ни один человек не мог так любить. Нужна была женщина, лишен­ная любви мужчины, без детей, чтобы любить так, как люби­ла она. И она давала из своей опустошенности. Наполнен­ная единственным любимым, которого ей было позволено иметь — Святым Духом.

 

Глава 16

Предательство!

Похоже, что Кэтрин наконец чего-то «достигла». Ее стол был завален письмами от ведущих телепрограммы с просьбами поучаствовать в их шоу — Майка Дугласа, Дины Шор, Мерва Гриффина. Некоторые из них, например Джони Карсон из «Вечернего шоу», пытались «подманить» ее. «Большинство докторов говорит, что до 85 процентов всех болезней носят психосоматический характер, — под­зуживал ее Карсон. — Как Вы можете представить, что эти люди получили исцеление, если они не были по-настоя­щему больны?»

Кэтрин отвечала в том же стиле — в конце концов, он был на ее поле с подобными вопросами: «Если доктора не в состоянии помочь психосоматическим больным, и они приходят на эти великие служения с чудесами, и Бог каса­ется их, и они уходят без костылей, и остаются здоровыми, то какая разница, психосоматика это или нет?»

Карсон слабо улыбнулся, прочистил горло и сказал, что пришло время для рекламы.

Но вместе с растущей популярностью Кэтрин пришел и мрак опасности. Она была влюблена в мистику Голливу­да. Ральф Вилкерсон представил ей Дино Картсонакиса. Это был настоящий самородок. Красивый молодой пианист с внешностью греческого бога пришел в «Мелодиленд» Вилкерсона в качестве музыкального директора. Ральф понял, что несмотря на выдающиеся музыкальные способ­ности молодого грека, он не был дирижером хора. Он был музыкантом. То, что было нужно Кэтрин.

Кэтрин сходу взяла его на работу. Она использовала многих пианистов на телевизионных шоу, но Дино превос­ходил ее мечты. С темными волосами, горящими глазами, он сидел за пианино, словно за арфой. И хотя ему не было тридцати, когда она наняла его, он уже считался одним из лучших клавишных музыкантов во всей стране. И скоро он уже выходил у нее на сцену: «А теперь — Дииинноооо». Прожектор выхватывал его, когда он появлялся из-за кулис одетый в темно-голубой вельветовый пиджак, в рубашке с жабо и сияющими запонками. Когда он кончал играть, она брала его за руку и рассказывала те самые глупые истории о маленькой девочке, которая хотела, чтобы Дино был на ее Рождественской елке, а он стоял и кротко слушал все это. В конце концов, она подобрала ему одежду, лучше, чем он мог бы сделать это сам, и она научила его носить ее. Она послала его в Италию, чтобы он сшил там у портных свои костюмы, она селила его в лучшие отели и финансировала записи его музыки.

Она находила приятным быть в компании красивого молодого человека, который сопровождал ее на обеде, сидел рядом во время долгих перелетов, давал чаевые портье и ловил такси. Ее работники в питгсбургском офисе называ­ли его «жиголо» — наемный сопроводитель Кэтрин.

Стив Зеленко, помощник Кэтрин в питгсбургском офи­се, увидел опасность и пытался предостеречь ее: «Смотрите, мисс Кульман, это

Предыдущая12345678910111213141516Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: