 |
Массовые антиколониальные движения. Предпосылки образования широкого антиколониального фронта
|
|
|
|
Проявление недовольства африканцев колониальным режимом нередко принимало форму народных выступлений против сотрудничавших с властями вождей всех рангов. Подданные добивались отстранения от власти таких правителей, используя закрепленное обычаем право требовать отстранения от власти вождя, предъявив обвинения в его совет.
Регулярная статистика смещений вождей не велась. Отрывочные и, видимо, неполные сведения приводили в выступлениях в Законодательном совете два губернатора — Ф. Г. Гаггисберг в 1925 г. и А. Берне в 1942 г. [300, с. 48; 474, с. 35]. Но и такие данные показывают, что случаи отстранения вождей от власти в межвоенные годы носили постоянный характер:
| Годы | Количество смещенных |
| верховных вождей | |
| 1904 — 1908 | 7 |
| 1909 — 1913 | 23 |
| 1914 — 1918 | 38 |
| 1919 — 1924 | 41 |
| 1932 — 1942 | 44 |
Многие буржуазные ученые рассматривают смещения вождей как результат конфликтов между вождями и «образованными молодыми людьми» (незнатного происхождения), которые {114} «с завистью смотрели на власть и богатство своих традиционных правителей» [385, с. 471; 465, с. 192]. Между тем есть основания видеть в смещениях вождей проявление недовольства народа их тесным сотрудничеством с колонизаторами, а также стремлением использовать привилегии, полученные в рамках непрямого управления, для личного обогащения за счет усиления эксплуатации подданных [239, с. 146].
Эту точку зрения подтверждают и выводы норвежского африканиста Я. Сименсена, который первым подробно исследовал по архивным материалам причины смещений вождей в Аким Абуакве и Кваху — двух «туземных государствах» Восточной провинции собственно колонии [448; 449; 450; 451]. Там, как ив других районах Золотого Берега, населенных аканами, вождей смещали отряды асафо.
|
|
|
Асафо (дословный перевод с языка тви «военные люди») — древний институт аканов, обеспечивавший под руководством вождей военную подготовку мужчин и их быструю мобилизацию перед началом боевых действий [236, с. 55 — 57; 280]. Сохранив организационную структуру, ритуалы (массовые сходки, которые созывались ударами гонга, публичные клятвы) и регалии военных отрядов, асафо с началом колониального периода превратились в менее зависимые от традиционной знати организации, нередко защищавшие интересы людей незнатного происхождения.
Аким Абуаква — крупнейшее по территории и численности населения «туземное государство» собственно колонии, расположенное в центре «пояса какао» на богатых алмазами землях. Кваху, напротив, было одним из наиболее мелких «туземных государств», экономические позиции и политическое влияние его знати были значительно слабее.
Активность асафо возрастала после первой мировой войны и в начале 30-х годов, когда вожди повышали традиционные налоги, судебные штрафы и сборы, учащали мобилизации на общественные работы. В ноябре 1918 г. асафо устроили массовый марш на столицу Аким Абуаквы г. Киби. Они окружили дворец Офори Атты и потребовали его отречения [451, с. 28 — 33]. В начале 1931 г. асафо Кваху объявили о смещении оманхене Акуамоа Боатена VI и многих других вождей. В течение 18 месяцев ни один человек не обратился в суд оманхене. Асафо запретили оказывать вождям какие-либо услуги, предоставлять им грузовики и даже допускать в общественные туалеты. После того как один из руководителей асафо был застрелен неизвестными, Акуамоа Боатен VI, опасаясь расправы, бежал из Кваху и некоторое время скрывался в соседнем «туземном государстве» Новый Джуабен [448, с. 402 — 403]. В Аким Абуакве к осени 1932 г. были смещены вожди четырех районов из пяти, много более мелких вождей и старейшин. Ходили упорные слухи, что готовится новый марш на столицу [449, с. 90 — 91]. {115}
|
|
|
Добиваясь отстранения вождей, асафо выдвигали против них обвинения в финансовых махинациях и злоупотреблениях, требовали допуска представителей асафо к управлению «туземными государствами», выражали недовольство сотрудничеством вождей с властями. Так, в петиции, поданной асафо в совет оманхене Аким Абуаквы в октябре 1932 г., приводились следующие факты: Офори Атта вкладывал деньги, взятые из казны, в торговые предприятия членов своей семьи, делал большие займы без согласования с советом, чаще, чем предписывал обычай, привлекал подданных к общественным работам и плохо их оплачивал, назначал родственников на «теплые местечки» в административном аппарате. Сильное недовольство выражалось по поводу частых контактов оманхене с английскими чиновниками, особенно тем, что он установил во дворце телефон, по которому мог прямо связаться с губернатором. Сходные обвинения выдвигали против оманхене асафо Кваху. Они настаивали на введении представителей асафо в советы и суды вождей [448, с. 400; 449, с. 97 — 98; 451, с. 35 — 36].
Асафо принимали активное участие в кампаниях протеста против непопулярных мероприятий администрации. Асафо Кваху в 1927 г. устроили демонстрацию, требуя отмены только что вступившего в силу ордонанса о «туземной» администрации, значительно расширившего прерогативы верховных вождей в управлении «туземными государствами», пытались помешать оманхене поехать на первое заседание провинциального совета Восточной провинции, вынудили его отречься от власти [385, с. 502; 448, с. 401]. Непосредственным поводом для выступления асафо Аким Абуаквы в 1932 г. стало намерение властей ввести подоходный налог. Офори Атта поддержал этот план, а главной целью асафо было не допустить его реализации. Их борьба стала важной частью широкой антиналоговой кампании, которая заставила администрацию на время отказаться от введения подоходного налога.
В конфликтах между асафо и традиционной знатью власти безоговорочно принимали сторону последних, спасали вождей от народного гнева. В решающие моменты на помощь им приходили полиция и войска, которые разгоняли демонстрации асафо и арестовывали их руководителей. Так было в 1918 и 1931 гг. [451, с. 32 — 33, 35] в Аким Абуакве. Принимались различные законодательные и административные меры, затруднявшие функционирование отрядов асафо. В 1920 г. уполномоченный Восточной провинции запретил им выполнять иные функции, кроме определенных обычаем. По ордонансу 1927 г. о «туземной» администрации избрание и смещение верховных вождей становилось действительным только после одобрения губернатора, а советы «туземных государств» получили право привлекать к суду тех, кто «действует с намерением подорвать власть верховного или другого вождя».
|
|
|
Деятельность асафо в Аким Абуакве и Кваху позволяет {116} сделать некоторые обобщения, хотя причины отстранения вождей от власти в других районах собственно колонии и в Ашанти еще детально не исследованы. (Известно, например, что в Центральной провинции собственно колонии среди отрядов асафо не было единства в отношении к тому или иному вождю [458, с. 122 — 129].) Но большинство смещений вождей осуществляли асафо, протестуя против интеграции традиционных правителей в аппарат колониального управления. Эта интеграция придала выступлениям против традиционной знати принципиально новый, антиколониальный характер. Борьба асафо способствовала падению престижа и влияния вождей среди подданных, подрывала политику непрямого управления.
Будучи движением, несущим еще много следов раннеклассового общества (локализация в племенных границах «туземных государств», классовая нерасчлененность, широкое использование традиционных способов организации), движение асафо за межвоенные годы претерпело существенную эволюцию, позволившую ему влиться в национально-освободительное движение. Во время участия в кампаниях протеста в масштабах всей собственно колонии преодолевалась племенная ограниченность, нащупывались связи с политическими организациями. Среди асафо росло убеждение, что злоупотребления вождей — результат привилегий, полученных ими от колонизаторов за сотрудничество. А репрессии наводили на мысль, что свержение колониального режима является необходимой предпосылкой ликвидации засилья традиционной знати.
|
|
|
Наиболее массовым антиколониальным движением были в межвоенные годы выступления производителей какао-бобов против иностранных оптовых фирм. Крестьяне объявляли им бойкот, отказывались продавать какао-бобы, а иногда и покупать товары в магазинах этих фирм. Так они надеялись добиться повышения закупочных цен, справедливых условий торговли и сорвать соглашения между фирмами, заключенные в ущерб их интересам.
В 20 — 30-е годы было организовано три таких бойкота — в 1921/22, 1930/31 и 1937/38 гг. Они начинались в периоды резкого падения цен в результате кризисных явлений в мировом капиталистическом хозяйстве. Так, в 1930 г. цены на какао-бобы на мировом рынке упали на 50%. То же произошло и с закупочными ценами. Даже президент компании «Кэдбери энд Фрай» Дж. Кэдбери назвал их «постыдно низкими» [360, с. 136].
Каждый новый бойкот по сравнению с предыдущим затрагивал более обширные районы, был более массовым и продолжительным. Бойкот 1921/22 г. [385, с. 49 — 50; 403] был кратковременным и локализовался в Восточной провинции собственно колонии, точнее, на ее юго-востоке, где к началу 20-х годов возделывание культуры какао получило наибольшее распространение. Бойкот 1930/31 г. [403; 438; 453] продолжался с октября {117} по февраль и охватил уже все какаопроизвсдящие районы собственно колонии. Отдельные случаи прекращения продажи какао-бобов отмечались в Ашанти [465, с. 272 — 280]. Во время третьего бойкота [31, с. 651 — 657; 376; 402, с. 11 — 30; 403] — с октября 1937 по апрель 1938 г. — продажа урожая европейским фирмам почти полностью прекратилась во всем «поясе какао». Бойкотировали и магазины этих компаний. В начале 1938 г. по просьбе министра по делам колоний парламент сформировал комиссию Ноуэлла для «расследования ситуации и изучения вопроса о сбыте западноафриканского какао в целом» [31, с. 652]. Прибыв в Аккру, комиссия констатировала: «Внутренняя торговля Золотого Берега почти полностью парализована, продается лишь ничтожное количество какао. Склады компаний и таможни завалены непроданными импортными товарами» [31, с. 651].
Наряду с массовостью росла и эффективность бойкотов. Если во время первого и второго были нередки случаи нарушения запрета на продажу какао-бобов, то в 1937/38 г. удалось добиться почти повсеместного бойкота оптовых фирм в течение полугода сотнями тысяч крестьян. В 1936 г. из Золотого Берега было вывезено 311,1 тыс. т какао-бобов [32, с. 336]. А с 1 октября 1937 г. по 17 февраля 1938 г. фирмам удалось закупить только 23,6 тыс. т какао-бобов [376, с. 479].
Комиссия признала: «Бойкот доказал поразительную способность фермеров к совместным действиям, а их лидеров — к организации масс» [31, с. 657]. Эффективно организовывали массы, руководили бойкотами и скупали какао-бобы «фермерские» ассоциации и федерации производителей какао. Постоянно функционировали только два наиболее крупных объединения, пытавшихся организовать продажу какао-бобов на мировом рынке, минуя иностранные фирмы, — Ассоциация фермеров (создана в 1921 г.) и Федерация какао Золотого Берега и Ашанти (создана в 1930 г.). Остальные действовали лишь во время бойкотов.
|
|
|
Структура этих организаций исследована слабо. По материалам доклада комиссии Ноуэлла в самой общей форме ее описал только английский ученый Дж. Майлз, автор единственного обобщающего исследования о бойкотах. Первичной ячейкой организации производителей какао были их союзы в деревнях и городах, созданные на основе отрядов асафо. В союзы мог вступить любой мужчина, но в отличие от асафо членами союзов могли быть и вожди. На общих собраниях выбирался «главный фермер». Его и еще, возможно, нескольких представителей посылали на конференцию района или чаще «туземного государства». Такие конференции направляли делегатов в провинциальные комитеты, которые руководили бойкотами в масштабах провинций. Майлз сообщает о «Национальном комитете», который координировал бойкот 1937/38 г. в собственно колонии и Ашанти [403, с. 164 — 165]. Важную роль в {118} обеспечении соблюдения бойкотов играли отряды асафо. «На площадях (асафо. — С. М.) били в гонги, угрожая тюремным заключением тем, кто купит европейские товары или продаст какао… — приводит запись очевидца бойкота 1930/31 г. английский специалист по колониальной истории Ганы С. Руди, — за нарушение запрета избивали и штрафовали торговцев, скупщиков и сезонных рабочих, на дорогах устанавливали заграждения» [438, с. 105].
Бойкоты были неоднородным по социальному составу антиколониальным движением. В них участвовали все группы африканцев, занятые выращиванием и скупкой какао-бобов. Участвовали с разной степенью активности и преследовали неодинаковые цели. Крестьяне пытались добиться повышения закупочных цен, а скупщики — пробиться на внешний рынок, потеснив иностранные оптовые фирмы.
Наиболее активными и последовательными участниками бойкотов, организаторами двух первых из них были зажиточные крестьяне. Располагая средствами, чтобы прожить некоторое время без доходов от продажи урожая, они первыми начинали бойкот и последними его прекращали. Вслед за крупными и средними производителями какао-бобов их продажу прекращали и мелкие. Но они не имели сбережений и долго соблюдать бойкот не могли.
Нерешительно, по принуждению участвовали в бойкотах •сельскохозяйственные рабочие-сезонники из Северных территорий и соседних колоний. Проработав полгода, они обычно получали ‘/з урожая, продавали ее и возвращались домой. Повышение цен, им, конечно, было выгодно, но важнее было выручить хоть какие-нибудь деньги, чтобы не вернуться домой с пустыми руками. Именно сельскохозяйственные рабочие продали небольшое количество какао-бобов осенью — зимой 1937/38 г.
Бойкоты, особенно второй и третий, поддерживали вожди. Многие из них владели крупными какаопроизводящими хозяйствами. К тому же зажиточные крестьяне часто составляли большинство в советах вождей, и отмежевание от бойкота грозило последним смещением. Наряду с отрядами асафо вожди обеспечивали соблюдение бойкотов. На многолюдных собраниях они призывали подданных не продавать урожай фирмам. Как отмечалось в докладе комиссии Ноуэлла, «туземные» суды штрафовали тех, кто нарушал запрет, вожди отказывали им в разборе гражданских дел, в выполнении обрядов над умершими родственниками [31, с. 655].
Верховные вожди, поддерживая бойкот, занимали особую позицию. Вместе с состоятельными торговцами они стремились использовать бойкот в собственных целях — внедриться в скупку какао-бобов, потеснить работавших на иностранные оптовые фирмы скупщиков, а затем и сами фирмы и пробиться на внешний рынок.
Такая тенденция отчетливо проявилась во время бойкота {119} 1930/31 г. Осенью 1930 г. группа богатых африканцев, состоявшая из верховных вождей, торговцев и юристов, занимавшихся предпринимательством, поддержала бойкот. Союз этой группы со средними и крупными производителями какао был организационно оформлен учреждением в октябре Федерации какао Золотого Берега и Ашанти. Инициаторами ее создания были зажиточный крестьянин Кваме Aye и предприниматель Дж. Окэнси. В документах учредительного собрания Федерации, изученных гамбийским историком А. Лэнгли, ее главной целью названа «защита интересов производителей какао с особым вниманием на контроль за размерами урожая, улучшением его качества и повышением закупочных цен» [389, с. 232]. Федерация намеревалась возглавить бойкот, стать главным покупателем какао-бобов у крестьян и продавать их в Европе и Америке без посредничества иностранных фирм [438, с. 113]. Президентом Федерации стал Окэнси. В составе руководства был один крестьянин — Aye. Остальные посты заняли верховные вожди, крупные торговцы, состоятельные юристы.
Федерации удалось серьезно потеснить фирмы на внутреннем рынке, закупив значительную часть урожая через сеть созданных в ее рамках «фермерских» организаций. Однако вскоре стало ясно, что капиталы Федерации недостаточны для того, чтобы выдержать конкуренцию фирм и оказать финансовую помощь крестьянам, а интересы последних заботят ее руководство значительно меньше, чем личное обогащение. В начале декабря 1930 г. состоялась встреча представителей колониальной администрации, крупнейших оптовых фирм и банкиров с верхушкой Федерации. Фирмы согласились закупить у нее 100 тыс. т какао-бобов. Участники встречи сочли вопросы о повышении закупочных цен «слишком сложными для обсуждения», попросту проигнорировали основное требование крестьян [438, с. 114 — 115]. Так посредническая буржуазия пошла на компромисс с иностранным капиталом и колониальными властями. Выгоды, которые дало отступничество руководителям Федерации, оказались кратковременными. После того как они «сделали свое дело» по срыву бойкота, министр колоний отказался предоставить организации постоянный статус, а губернатор запретил вождям использовать свою власть для закупки какао-бобов у подданных. Однако верхушка Федерации успела неплохо заработать и утвердилась в скупке какао-бобов.
Многие крупные и средние производители какао продолжали бойкот до февраля 1931 г., но он уже не был эффективным, поскольку руководство Федерации и скупщики, работавшие на фирмы, интенсивно продавали какао-бобы. Зажиточные и средние крестьяне стали искать поддержки у мелких. К ним примкнули мелкие скупщики, которых Федерация вытесняла с рынка. Эти группы присоединились к Ассоциации фермеров во главе с Aye, которая в конце декабря 1930 г. вышла из Федерации {120} и в дальнейшем продолжала заниматься скупкой какао-бобов и организацией их продажи на мировом рынке.
Для скупщиков участие в бойкотах оборачивалось большими убытками, чем в результате понижения цен, и было чревато потерей кредитов от фирм на закупку какао-бобов. Неудивительно поэтому, что в первых двух бойкотах скупщики участвовали под давлением зажиточных крестьян и вождей и при первом удобном случае нарушали запрет. Но третий бойкот они неукоснительно соблюдали и даже были его инициаторами.
Причиной такой перемены было создание в сентябре 1937 г. пула 13 оптовыми компаниями. Они заключили соглашение о введении строго обязательных квот на закупку какао-бобов, договорились установить единые закупочные цены на какао-бобы и единые розничные цены на потребительские товары. Главной целью соглашения, и это не скрывали его участники, было ограничить прибыли скупщиков и в конечном счете лишить их посреднических функций. Соглашение предусматривало и другие меры, направленные на снижение доходов скупщиков: они должны были объявлять запасы какао-бобов в течение двух суток, фирмы обязались не принимать на работу скупщиков, ранее нанятых другими участниками пула [360, с. 125 — 130].
Воспрепятствовать осуществлению соглашения можно было, лишь объявив фирмам бойкот. Скупщики были наиболее мобильной, влиятельной и состоятельной группой среди африканцев, занятых выращиванием и скупкой какао-бобов. Среди них было немало вождей. Им быстро удалось добиться поддержки крестьян. Подписание соглашения совпало с падением закупочных цен до самого низкого уровня за межвоенные годы. Скупщики быди для производителей какао кредиторами и главным источником информации о состоянии торговли, видах на цены и внешнем мире вообще. Нетрудно было убедить крестьянина, что цены упали из-за соглашения. «Соглашение между фирмами, — писал очевидец, анонимный „неофициальный историк ЮАК", слова которого приводит американская исследовательница истории иностранного капитала в Гане Ж. Милбурн, — почти синхронно совпало с понижением цен. Фермеры приписывали его соглашению, а не наоборот. Объявив бойкот, они протестовали против создания пула» [402, с. 19]. Комиссия Ноуэлла констатировала, что «рядовые фермеры везде симпатизировали бойкоту» [31, с. 654]. Таким образом, осенью 1937 г. сложилась уникальная ситуация, когда все категории крестьян и скупщики выступили единым фронтом против оптовых фирм. Более того, участников бойкота поддержали мелкие торговки «мамми», отказавшиеся продавать товары фирм — участниц пула. Забастовки солидарности провели водители грузовиков, гребцы на лодках, доставлявшие грузы на крупные суда в порту Аккры, сборщики плодов масличной пальмы, нанятые ЮАК [376, с. 477 — 478]. {121}
Скупщики успешно руководили бойкотом. Их нарастающее влияние на крестьян показывает трансформация лозунгов, которые выдвигались в ходе бойкота. Сначала во главу угла ставился вопрос о ценах. Так, первый параграф резолюции собрания Союза фермеров Кумаси 17 ноября 1937 г. гласил: «Продажа какао в Ашанти будет прекращена полностью и повсеместно, пока мы не добьемся справедливой и разумной цены» [360, с. 155].
Вскоре усилиями скупщиков бойкот был направлен на борьбу прежде всего против соглашения между фирмами. Меньше чем через месяц на собрании того же союза преобладали заявления, подобные следующему: «Фермеры готовы продавать какао по любой разумной цене, но только при условии, что пул будет распущен» [360, с. 156]. Антипуловские лозунги стояли на первом месте и в плакатах, которые, как пишет Р. Говард, обнаружившая один из них в Национальном архиве Ганы, вывешивались в конце 1937 г. на улицах г. Данквы в Центральной провинции собственно колонии [376, с. 469]. Этот документ отражает всю палитру требований участников бойкота: «1. Долой фирмы, заключившие соглашение. 2. Утопим пул в его болоте. (Здесь игра слов: pool — фирмы, вступившие в пул, и pool — „болото", „лужа".) 3. Осушим болото пула горящим какао. (Во время бойкота были случаи сжигания какао-бобов в знак протеста против низких цен.) 4. Смерть соглашению. 5. Изгоним мошенников. 6. Раскошелим бессовестных капиталистов. 7. Распустить монополии, торгующие какао. 8. Сделаем бойкот абсолютным и постоянным. 9. Диктуй свою цену» 10. Держись с достоинством и учи этому своих детей».
Скупщикам удалось добиться почти полного и повсеместного прекращения продажи какао-бобов на протяжении почти полугода. Фирмы были вынуждены отступить. В конце апреля 1938 г. при посредничестве комиссии Ноуэлла было достигнуто перемирие. Руководители бойкота согласились прекратить его при условии, что действие соглашения между фирмами будет приостановлено [31, с. 654]. В конце концов оно так и не вступило в силу.
Бойкот 1937/38 г. стал первым массовым движением, где явственно проявилась руководящая роль нарождавшейся национальной буржуазии. Скупщики показали себя экономически и политически влиятельной силой, способной объединить и возглавить крестьян, бросить серьезный вызов иностранным монополиям и колониальным властям.
В целом бойкоты — более зрелое, чем выступления асафо, антиколониальное движение с более обширной этнической и территориальной базой; движение, заметно расчлененное по классовой принадлежности и уверенно возглавленное национальной буржуазией. Однако у бойкотов были и слабые стороны: опора на формы организации, присущие раннеклассовым обществам, выдвижение только экономических требований, отсутствие {122} политической программы и постоянных связей с политическими организациями.
За межвоенные годы через бойкоты оптовых фирм в антиколониальное движение втянулись сотни тысяч крестьян. Участие в бойкотах воспитывало у них навыки коллективных действий, способствовало росту их политической сознательности, пониманию того, что для установления справедливых закупочных цен необходимо свергнуть колониальный режим.
Бойкоты были не единственной формой борьбы против иностранных оптовых фирм. Африканцы вели против них и «торговую войну» — создавали собственные компании по скупке какао-бобов и их продаже странам-потребителям.
Такие компании были созданы в Золотом Береге уже в годы первой мировой войны [385, с. 41 — 58]. После войны многие «фермерские» организации пытались продавать какао-бобы в Европу и США, минуя иностранные фирмы. Самое крупное предприятие подобного рода окончилось неудачей. В 1924 г. Ассоциации фермеров Золотого Берега которую возглавлял Кваме Aye, послала делегацию на всемирную конференцию по какао, проходившую в Англии. Там она через некоего Ф. Д. Стриклера установила контакты с американской фирмой, которая согласилась закупить 10 тыс. т какао-бобов по цене на 10 шиллингов за 60 фунтов выше официальной закупочной цены. В течение 1924 — 1925 гг. Стриклер закупил 9,5 тыс. т, причем заплатил наличными лишь 10%, пообещав Aye выплатить остальное позже, и… скрылся. Потери Ассоциации составили 350 тыс. ф. ст. [304, т. 2, с. 813; 360, с. 124].
Наиболее решительные попытки африканцев пробиться на мировой рынок были связаны в межвоенные годы с именем Тете Ансы, которого современники называли «героем коммерческой битвы». Анса побывал во многих европейских странах и США, где изучал торговлю и банковское дело. В 20 — 30-е годы он основал несколько компаний с отделениями в Золотом Береге и Нигерии для закупки урожая у крестьян и продажи его в США. Анса установил прочные связи с «фермерскими» организациями Золотого Берега, наладил контакты с неграми США. Однако все его предприятия заканчивались банкротствами. Главной причиной была конкуренция со стороны иностранных фирм и банков. Сказалась также нехватка средств, ошибки в управлении, коррупция (см. [372]).
Не будет преувеличением сказать, что в межвоенные годы западные оптовые фирмы сталкивались в Золотом Береге с наиболее серьезным в Тропической Африке сопротивлением местных производителей экспортных культур и торговцев. Бойкоты были в этом регионе довольно редким явлением. Случаи прекращения продажи экспортных культур иностранным компаниям зарегистрированы еще в Нигерии и Береге Слоновой Кости, но они были гораздо менее продолжительными и масштабными, чем бойкоты в Золотом Береге. Не были столь частыми {123} и настойчивыми в других колониях и попытки организовать экспорт этих культур, минуя фирмы.
В межвоенный период ширилось и набирало зрелость рабочее движение.
В 20-е годы преобладали пассивные и легальные формы протеста — бегство с шахт и подача петиций. До середины 20-х годов, когда была отменена принудительная вербовка, наблюдалось массовое бегство с шахт рабочих, завербованных в Северных территориях. В 1921 г. был даже принят специальный закон, приравнивавший самовольный уход с шахт к уголовному преступлению. Насильно оторванные от дома, африканцы на шахтах попадали в чуждый и враждебный мир: тяжелая и опасная работа под землей, жесткий распорядок дня, непривычная пища и жилище. Единственным средством самозащиты было бегство. К тому же в Ашанти и собственно колонии всегда можно было найти более выгодную и здоровую работу — подрядиться присматривать за какаовыми деревьями [436]. Распространенным явлением были подачи петиций с требованиями о повышении зарплаты и улучшении условий труда. В переговорах между властями или администрацией фирм, с одной стороны, и рабочими — с другой, посредниками нередко были вожди.
Систематическая регистрация забастовок в Золотом Береге началась только с 1938 г., когда колониальной администрацией был создан департамент труда. Данные о забастовках, приведенные в исследованиях и прессе, позволяют утверждать, что забастовочное движение носило зачаточный характер. Подъемы стачечной борьбы наблюдались в начале 20-х и 30-х годов в периоды кризисов мировой капиталистической экономики. Бастовали железнодорожники (1918, 1919, 1921, 1930 и 1939 гг.), квалифицированные рабочие Аккры (1920, 1922, 1930 гг.), рабочие департамента общественных работ (1921 г.), водители грузовиков в Ашанти (1931 г.), почти ежегодно вспыхивали забастовки и волнения среди шахтеров. Требования забастовщиков были во многом схожи: повышение зарплаты, улучшение условий труда, прекращение увольнений [158, 1931, т. 12, № 5, с. 25 — 26; 1935, т. 5, № 5, с. 29; 360, с. 158; 377, с. 30 — 33; 385, с. 44; 387, с. 112; 439, с. 53 — 54].
На шахтах преобладали стихийные вспышки недовольства по какому-либо конкретному поводу.
Английская исследовательница М. Гринстрит на основании ганских архивных материалов подробно изучила забастовку 1934 г. на шахте Аристон в золотоносном районе Престеа — Обуаси, типичную забастовку горняков в межвоенные годы [359, с. 32 — 36]. Причиной забастовки стала невыплата зарплаты. У каждого шахтера был «билет», где отмечалось количество отработанных смен. Деньги выплачивались по предъявлению этого «билета» еженедельно. Компания, владевшая шахтой, испытывала финансовые трудности. В августе — сентябре {124} 1934 г. многие рабочие не получали зарплаты по нескольку недель. В субботу, 13 сентября, при очередном расчете деньги уплатили лишь половине рабочих. «Билеты» остальных кассир-англичанин выбросил в окошко кассы. В понедельник, 15 сентября, шахтеры не вышли на работу. У них не было четкого плана действий. Забастовщики установили у входа в шахты пикеты и не пустили туда немногих, отказавшихся принять участие в забастовке. Толпа осадила контору, требуя выдачи кассира и выплаты денег. Было разгромлено несколько принадлежавших компании лавок. По вызову дирекции в поселок прибыл усиленный наряд полиции. Его командир решил, что силы недостаточны для разгона рабочих. Тогда были вооружены несколько десятков европейцев из числа инженерно-технического персонала. Они подошли к осажденной конторе и открыли огонь. Восемь африканцев было ранено. Через два дня на шахте возобновились работы. Расправа вызвала всеобщее возмущение. Последовали протесты в Законодательном совете, в африканской прессе. Была назначена комиссия по расследованию. Компанию обязали выплатить раненым мизерную компенсацию, а участвовавшие в расстреле европейцы не понесли наказания.
Забастовки квалифицированных рабочих были в большинстве заранее подготовленными, организованными, зачастую долгими, во время их проведения иногда выдвигались политические требования.
Наиболее мощной, хорошо организованной и успешной была в межвоенные годы забастовка железнодорожников Секонди — Такоради в 1939 г. В ноябре 1938 г. профсоюз железнодорожников обратился к колониальный администрации с рядом требований, в частности просил восстановить зарплату на «докризисном» уровне 1929 г., увеличить оплату сверхурочных работ, предоставить право на пенсию некоторым категориям рабочих. Получив отказ, рабочие в мае 1939 г. объявили забастовку. Они проявили высокую организованность и сплоченность. Чиновники департамента труда констатировали: «Прекратили работу все категории рабочих, от высокооплачиваемых машинистов и слесарей-ремонтников до носильщиков и подсобных рабочих, за исключением 20 машинистов предпенсионного возраста» (цит. по [377, с. 32 — 33]). Через два дня губернатор согласился восстановить зарплату на уровне 1929 г. и назначить комиссию для рассмотрения остальных требований. Руководство профсоюза заявило, что возобновит работу только при условии, что он будет официально признан как единственный представитель интересов железнодорожников. Это было смелое требование, вызов властям, поскольку профсоюзы в колонии были запрещены.
Губернатор ответил отказом, по его приказу полиция жестоко расправилась с демонстрацией железнодорожников. 18 руководителей профсоюза были арестованы. Все же бастующим {125} удалось добиться удовлетворения почти всех экономических требований.
С ростом забастовочного движения все большее число стачек стали возглавлять профсоюзы современного типа.
Первые такие профсоюзы были созданы в 20-е годы. Существовавшие до первой мировой войны организации трудящихся объединяли главным образом ремесленников и по уставам и организационной структуре напоминали цеховые гильдии [385, с. 44; 387, с. 111].
Данные о профсоюзах Золотого Берега стали публиковать только с начала 40-х годов, после их легализации и начала регистрации. В опубликованных источниках [31, с. 664] и исследованиях упоминаются семь профсоюзов, существовавших в межвоенные годы. Они охватывали небольшую часть квалифицированных рабочих, существовали не больше нескольких лет.
Слабое развитие профсоюзного движения объяснялось преж де всего такими объективными факторами, как малочисленность рабочего класса, его рассредоточенность (за исключением железнодорожников и шахтеров) по мелким предприятиям, высокая текучесть рабочей силы на шахтах. Существенно сдерживала рост профсоюзов политика колониальных властей. Закон об условиях найма, определявший взаимоотношения рабочего и работодателя, давал последнему право увольнять без всяких объяснений и последствий любого рабочего. Часто так и поступали с забастовщиками, особенно с организаторами, а с бастовавшими шахтерами нередко расправлялись и силой оружия. Профсоюзы были запрещены.
Созданным вопреки запретам рабочим организациям приходилось действовать в трудных условиях. Показательна история создания Ассоциации шоферов Золотого Берега, рассказанная ее членом Акронгом на Первой международной конференции рабочих-негров в Гамбурге [39, с. 15 — 16]. Как только в 1915 г. была создана Ассоциация, муниципалитет Аккры, «пытаясь сломить боевой дух рабочих», установил плату за пользование стоянками для грузовиков в размере половины дневного заработка водителей. Полиция штрафовала многих шоферов, обвиняя их в нарушении правил уличного движения. Наконец, им снизили зарплату. Ассоциация объявила забастовку, которая длилась два месяца. В конце концов водители были вынуждены возобновить работу за урезанную плату, но сохранили свою организацию.
Наиболее организованным и боевым был профсоюз железнодорожников Секонди — Такоради. Исследованная Р. Джеффрисом [377, с. 29 — 31] история этого профсоюза отразила характерные черты организационного становления и деятельности других профсоюзов межвоенного периода. Первая организация железнодорожников (Рабочие железнодорожных мастерских) появилась в 1923 г. Это было объединение ремесленников цехового типа, которое возглавлял плотник. Оно занималось организацией {126} взаимопомощи, улучшением быта и досуга своих членов, облегчало адаптацию новичков к условиям городской жизни. В 1928 г. по инициативе рабочих, прошедших курс профессионального обучения в Англии, была создана Железнодорожная ассоциация. Она объединила всех квалифицированных рабочих-железнодорожников Секонди. Ассоциация больше походила на профсоюз современного типа, хотя в основном сохранила организационную структуру своей предшественницы. Ее главной заботой стало отстаивание интересов рабочих перед администрацией железных дорог и властями. Руководящий орган ассоциации — комитет — добивался признания организации, введения месячной оплаты взамен поденной, предоставления оплачиваемых отпусков. В 30-е годы прошла перестройка ассоциации, превратившая ее в профсоюз современного типа. Были введены постоянное членство, взносы, созданы отделения на крупных станциях железной дороги Кумаси — Секонди. Ассоциация организовала несколько крупных и успешных забастовок, стала влиятельной силой, с которой приходилось считаться администрации. В 1938 г. она была переименована в Союз африканских железнодорожников Золотого Берега.
В начале 30-х годов профсоюзы Золотого Берега установили связь с международным профсоюзным движением. «Это, — как отметил И. И. Потехин, — было совершенно новым, принципиально новым явлением в жизни рабочего класса, оказавшим огромное влияние на его борьбу с колонизаторами» [239, с. 155]. Представители Золотого Берега Т. С. Мортон (Союз строительных рабочих) и Акронг (Ассоциация шоферов) участвовали в работе Первой международной конференции рабочих-негров в июле 1930 г. в Гамбурге [39, с. 13 — 16], которую организовал Международный профсоюзный комитет негритянских рабочих, созданный в 1928 г. под эгидой Профинтерна для работы среди африканцев и афро-американцев. Печатный орган комитета, журнал «Нигро уоркер» (о нем см. [254]), нелегально распространялся в Западной Африке, в том числе и в Золотом Береге. В июле 1935 г. «Нигро уоркер» опубликовал обращение комитета «К профсоюзам Золотого Берега» [158, 1935, т. 5, № 6, с. 3 — 5]. В нем отмечалось, что рабочий класс Золотого Берега «наиболее хорошо организован» в Западной Африке, а его профсоюзы имеют длительную историю. В то же время признавалось, что «состояние рабочего и профсоюзного движения не отвечает неотложным задачам борьбы против наступления империалистов на рабочий класс и трудящиеся массы». Главную причину этог<
|
|
|
