Механистическая Вселенная и чудеса

Некоторые философы, среди которых и Вольтер, описывали чудо в качестве «противостоящего законам природы явления» для того, чтобы исключить саму возможность чуда. Вольер не только пытался исключить возможность существования чуда, но и пошел дальше, утверждая, что даже сама мысль о возможности реализации чуда оскорбляет Бога[264]. Механистическая модель Вселенной Ньютона стала поворотной точкой в вопросе понимания чуда. Если мы привыкли, что после явления «А» всегда наступает явление «Б», то некое чудо, например, наступление после «А» события «М» вместо события «Б», обусловленного законами природы, будет означать попрание этих законов. Многих мыслителей, которые выступали против Юма и Вольтера, не смущали ни чудеса, идущие вразрез с законами природы, ни концепция механистической Вселенной; они даже отдали этим концепциям предпочтение в своих философско-теологических воззрениях. Такого же подхода придерживался и известный деятель науки XVII в. Марен Мерсенн. Мерсенну не нравились обвинения в адрес служителей культа в том, что они придумали чудеса лишь для того, чтобы обмануть народ. Он считал, что механицизм должен провести четкую границу между чудом и удивительными событиями (marvel). Если в функционировании природных законов есть определенный порядок, то в этом порядке чудесам должно быть отведено свое место. Таким образом, чудеса будут отделены от просто удивительных событий, и можно будет оценить их значимость[265]. Механицизм, по мнению Мерсенна, защищает католичество и служит ему[266]. Роберт Бойль сделал такой же вывод в отношении протестантизма и поставил акцент на сверхъестественной стороне чуда. Протестанты верят, что чудес на самом деле было больше, нежели описано в Священном Писании, что противоречит пониманию чуда, принятому в католической церкви. В большинстве своем протестанты симпатизируют механистическим представлениям о Вселенной и считают, что эти представления должны встать на замену католической «магической Вселенной»[267].

Создатель механистической системы Вселенной Ньютон сделал акцент на понятии «свободы Бога», полагая, таким образом, что Бог может в любой момент оказывать влияние на Вселенную, а при необходимости и вмешиваться в законы природы[268]. С другой стороны, в эпоху Просвещения, когда господствовал рационализм, с идеей придания новой формы христианству выступил Томас Джефферсон, который исключил все упоминания о чудесах из Святого Писания, создав, таким образом, собственное писание[269]. Все эти подходы, по-разному относившиеся к понятию чуда, сыграли важную роль в развитии науки XVII в. До XVII в. о чуде только спорили, а в этом столетии, с установлением господства механистической системы Вселенной, эта тема заняла центральное место в философских и теологических дискуссиях. Юм и Вольтер выступили против чуда, приняв сторону атеизма, деизма или агностицизма; Мерсенн и Бойль наполнили идею о том, что чудо может случиться только в случае «порчи» законов природы, позитивным смыслом; Джефферсон же предпринял попытку исключить упоминания чудес из священных текстов. Все это свидетельствует о том, что становление механицизма оказалось поворотным моментом в дискуссиях о природе чуда.

Необходимо помнить, что те, кто выступал против чуда, делали это не только исходя из собственного атеизма и агностицизма, но и следуя определенным теологическим выводам. В то время как противники чуда вообще отрицали его существование в природе (как Джефферсон), некоторые мыслители пытались доказать, что чудо не нарушило бы законов природы. Например, Декарт пытался объяснить некоторые упомянутые в Священном Писании чудеса естественными причинами[270]. Можно связать подход Декарта к чуду (а в основе этого подхода лежала попытка обосновать неизменность природных законов при помощи неизменности природы Бога) с вышеупомянутым основным принципом философии этого мыслителя[271]. Что касается Шлейермахера, то он поддерживал ту точку зрения, что из христианской теологии необходимо убрать понятие чуда, которое основывается на нарушении природных законов, по теологическим причинам. Он, приняв причинность в качестве логической необходимости и рассматривая каждое событие во Вселенной как творение Бога, все-таки говорил, что эти события реализуются в рамках законов природы, не нарушая их[272].

Несмотря на то, что восприятие понятия о чуде, влияния Бога и божественной природы у Вольтера, Мерсенна, Ньютона, Джефферсона, Декарта, Спинозы и Шлейермахера значительно расходились, все же можно обнаружить точку соприкосновения всех этих методов. Все эти известные мыслители в своих методах отталкивались от веры в «объективный детерминизм» законов природы. Как раз в этот момент и проявляется значимость квантовой теории: она первая (в области естественных наук) объявила о существовании «объективно не детерминированных» законов природы. Изменилась одна из основных отправных точек философских споров о природе чуда, и это изменение означает, что в этой полемике все нужно начинать заново.

Однако не стоит думать, что в XX в. все философы и теологи, считающие понятие о чуде необходимым для философии и теологии, стали – вследствие появления индетерминизма в рамках квантовой теории – поддерживать идею о том, что явление чуда не нарушает законов природы. Например, Ричард Суинберн, подобно Мерсенну, придерживался подхода, в котором чудо воспринималось как нечто нарушающее законы природы, а также утверждал, что чудеса неповторимы и что нарушение этих законов происходит только в исключительном случае. Так, Суинберн в рамках своей философской системы придает – в отличие от Юма – вышеописанному понятию чуда более позитивный смысл[273].