В Конституционный Суд Российской Федерации 4 глава

3. Итак, получив от Утемовой Е.Д., Петухова Ю.Л. и их подельников Баклановой Г.В., Каркиной Н.Г. и Милютиной С.В. Филькину грамоту, не имеющую юридической силы, кировские криминальные авторитеты Бармин Ю.В., Леденских И.В., Лукьянов Э.В., Ембасинов И.В., Бережицкий С.П., Тулупова Е.Б., Шевнин С.В., Назарова И.Е., Житенев Г.Я., Бакулев А.А., Новикова Ю.В., Копырина М.Н. и их подельники решили якобы 08.08.14 г. незаконно возбудить уголовное дело № 77408/14, о чем Новикова Ю.В. вынесла юридически безграмотное

постановление, не отвечающее требованиям п. 3 «а» ст. 14 Пакта, п. 3 «а» ст. 6 Конвенции, поскольку в нем отсутствовали сведения о характере выдвинутого подозрения, то есть всех признаках ч. 2 ст. 297 УК РФ и основаниях, то есть доказательствах, которые бы подтверждали обоснованность выдвинутого подозрения (п. 2 ППВС РФ № 41 от 19.12.13 г.).

09.08.14 г. она решила меня допросить в качестве подозреваемого и в преступную группу привлекла не имеющего юридического образования «адвоката» Важенина В.П., который участвовал вместе с Барминым Ю.В., Назаровой И.Е., страдающей параноидной Шизофренией Сырчиной Т.Ю., Бережицким С.П., Тулуповой Е.Б., Шевниным С.В., Утемовой Е.Д., Петуховым Ю.Л. и их ближайшим подельником Убийцей Огорельцевым А.В. в фальсификации и изготовлении 20.06.13 г. в КОГКУЗКПБ заведомо ложного заключения № 44 (https://cloud.mail.ru/public/C68t/9Sta4q9Bi), на основании которого мне 10.07.13 г. ОПГ в составе Сырчиной Т.Ю., Шевнина С.В. и Важенина В.П. откровенно преступными способами было прекращено принудительное лечение. Новикова Ю.В. доставила меня в следственный отдел и, незаконно лишив меня права на участие в деле законного представителя Усмановой А.Р. и избранного мной защитника Ивановой И.А., которые в силу ст. 16, п. 4 ч. 3 ст. 49 УПК РФ должны были быть привлечены к делу еще 18.07.14 г., не разъясняя мне права подозреваемого, предусмотренные ч. 4 ст. 46 УПК РФ, допросила по обстоятельствам дела, что Барминым Ю.В., Назаровой И.Е., Бережицким С.П., Тулуповой Е.Б., Шевниным С.В., Житеневым Г.Я., Бакулевым А.А. и Копыриной М.Н. было признано вполне законным. Несмотря на то, что я Новикову Ю.В. и Важенина В.П. просил сформулировать признаки ч. 2 ст. 297 УК РФ, однако, поскольку у них нет юридического образования, поэтому они это сделать так и не смогли, в чем мы можем убедиться, просмотрев видеозапись, которую вела Новикова Ю.В., а также по моим аудиозаписям, которые вел я. Но это кировские криминальные авторитеты Бармин Ю.В., Леденских И.В., Лукьянов Э.В., Ембасинов И.В., Бережицкий С.П., Тулупова Е.Б., Шевнин С.В., Назарова И.Е., Житенев Г.Я., Бакулев А.А., Копырина М.Н. и их подельники оценивать были не намерены, наивно полагая, что видеозапись и мои аудиозаписи не будут предметом оценки. Получив протокол допроса с нарушением права на защиту, то есть очередную Филькину грамоту, не имеющую юридической силы, Шевнин С.В., страдающая параноидной Шизофренией Сырчина Т.Ю., Важенин В.П. и Новикова Ю.В. обратились к Бережицкому С.П. и Тулуповой Е.Б., а также к специализирующейся на Взятках и Коррупции Назаровой И.Е. с ходатайством о лишении меня свободы и личной неприкосновенности и решили незаконно поместить в КОГКУЗКОКПБ им. Бехтерева В.М. для производства стационарной комплексной психолого-психиатрической якобы экспертизы в порядке ст. 165, 203, ч. 2 ст. 435 УПК РФ. Назарова И.Е. по указанию кировского криминального авторитета Бармина Ю.В., цинично нарушая моё право на рассмотрение дела судом, созданным на основании закона, то есть в нарушение ст. 8 Всеобщей декларации, п. 1 ст. 10 Всеобщей декларации, п. 1 ст. 14 Пакта, п. 1 ст. 6 Конвенции, ч. 1 ст. 47 Конституции РФ, абзацев 2, 3 п. 2, абзаца 3 п. 3 мот. части Постановления № 20-П от 20.07.12 г., ч. 1 ст. 32 УПК РФ, во-первых, незаконно изменила подсудность дела, решив его рассматривать в г. Яранске, а не в Арбаже по месту предварительного следствия и якобы совершения преступления, как это предусмотрено ч. 1 ст. 32, ч. 2 ст. 165 УПК РФ, а, во-вторых, незаконно поручила рассмотрение дела Потерпевшему Трухину Сергею Алексеевичу (стр. 19-20 https://cloud.mail.ru/public/CXA5/2t21LjXuy), что недопустимо в силу п. 1 ч. 1 ст. 61, ч. 1 ст. 62 УПК РФ в значении понятия «потерпевший», данного в Постановлении КС № 28-П от 11.11.14 г. с учетом Определения КС № 2843-О от 23.12.14 г. Фактически Трухин С.А. как основание для возбуждения уголовного дела по ч. 2 ст. 297 УК РФ рассматривал те же самые слова и выражения, которые мной были допущены как в отношении Сырчиной Т.Ю., так и по отношению к нему самому, а поэтому Трухин А.С. мне просто мстил за то, что я презирал его как ярко выраженного Уголовника. Бережицкий С.П. поручил своему не имеющему юридического образования заместителю Гливинскому Геннадию Ивановичу организовать суд Линча и лишить меня вообще всех прав. От лица прокуратуры поручили выступить не имеющему юридического образования, действующему под видом прокурора Яранского района Бельтюкову Евгению Сергеевичу, что лишний раз доказывало, что личность прокурора не имела никакого значения.

3.1 11.08.14 г. меня с моей дочерью, которая должна была быть допущена к участию в деле в качестве моего законного представителя еще 18.07.14 г., доставили в Яранский райсуд в г. Яранске. Здесь не имеющие юридического образования «адвокат» Важенин В.П. и Новикова Ю.В. объявили мне, что вынесено новое постановление о направлении меня в КОГБУЗКОКПБ им. Бехтерева В.М., забыв в очередной раз разъяснить и обеспечить мне не только права, предусмотренные ч. 1 ст. 198 УПК РФ, что мной зафиксировано в протоколе об ознакомлении с постановлением о назначении якобы экспертизы и который должен быть составной частью постановления, но и права, гарантированные законодательством о психиатрической помощи. Это также подтверждалось аудиозаписями, которые я вел.

3.1.1 Несмотря на то, что «соответствующий на­циональный закон должен быть сформулирован достаточно четко, чтобы позволить заинтересованным лицам, при необходимости с помощью юридической консультации, предвидеть с разумной для данных обстоятельств степенью определенности те последствия, которые может повлечь за собой конкретное действие. На нацио­нальные органы власти, а именно на суды, ложится задача толкования и применения внутреннего права» (§ 38 Постановления ЕСПЧ от 29 августа 1997 г. по делу «Ворм против Австрии»), тем не менее Фигуранты изначально лишили меня права на заявление отвода и не стали разъяснить конституционно-правовой смысл понятий «личной», «прямой», «косвенной» заинтересованности правоприменителя в исходе дела, а также иные обстоятельства, которые предусмотрены в ч. 2 ст. 61 УПК РФ, чем сделали эти понятия не реализуемыми на практике. О компетентности российские «правоприменители» не заикаются нигде и никогда. Также они ни словом не обмолвились о ст. 63, ч. 2 ст. 64 УПК РФ, которые определяют порядок заявления отводов и основания их заявления в связи с тем, что правоприменитель не вправе вновь давать оценку подлежащим применению нормам действующего законодательства и доказательствам, что было разъяснено еще в Определении КС № 733-О-П от 17.06.08 г., хотя «регламентация процесса имеет целью, прежде всего, защиту преследуемого лица от возможных злоупотреблений властью, и что, следовательно, именно защита в наибольшей степени может пострадать от пробелов и неточностей такой регламентации» (§ 102 Постановления от 22.06.2000 г. по делу «Коеме и другие против Бельгии»). При этом Преступники должны были знать, что «справедливого судебного разбирательства не будет по крайней мере до тех пор, пока сложности, возникшие у подсудимого в результате ограничения его прав, не будут в достаточной мере компенсированы теми процедурами, которым должна следовать судебная власть (§ 70 Постановления от 26.03.96 г. по делу «Дурсан против Нидерландов»). А поскольку российскими «правоприменителями» вообще никогда не рассматривается вопрос о том, что заявление об отводе можно сделать, когда основания Жертве ранее известны не были, как это предусмотрено ч. 2 ст. 64 УПК РФ, ч. 2 ст. 19 ГПК РФ, ч. 2 ст. 34 КАС РФ, то и реализовать на практике эти требования по отношению к экспертам практически невозможно.

3.1.2 Так как Важенин В.П. и Новикова Ю.В. цинично лишили меня права на получение квалифицированной юридической помощи, то есть создали конфликт интересов, поэтому я заявил отвод Важенину В.П. Несмотря на то, что Потерпевший Трухин С.А. незаконно отказал мне в удовлетворении ходатайства об отводе Важенина В.П. и доказал, что никакого правосудия он не отправляет, однако он Важенина В.П. при пособничестве Бельтюкова Е.С. с наглым нарушением ч. 2 ст. 16 УПК РФ заменили на не имеющего юридического образования «адвоката» Неупокоева Василия Анатольевича, который отказался выполнять свои обязанности и разъяснять мне в письменной форме все мои права и порядок их осуществления, как это предусмотрено п. 1 ч. 2 ст. 2 Закона «Об адвокатской деятельности…». Затем Потерпевший Трухин С.А. и «прокурор» Бельтюков Е.С., доказывая прямую заинтересованность в исходе дела и создавая конфликт интересов, не стали рассматривать моё ходатайство о том, чтоб Неупокоев В.А. разъяснил мне мои права и порядок их осуществления с внесением этих разъяснений в протокол судебного заседания, сославшись на соблюдение адвокатской тайны. Однако право на сохранение конфиденциальности общения Жертвы с навязанным ей «адвокатом» принадлежит только Жертве, что и разъяснено в § 59 Постановления ЕСПЧ от 12.06.12 по делу «Грязнов против Российской Федерации»: «…правило адвокатской тайны служит важной цели обеспечения конфиденциальности в отношениях адвоката и клиента и содействия полной откровенности с адвокатом, что позволяет последнему наилучшим образом оказывать юридическую помощь и осуществлять эффективное представительство. Эта привилегия служит интересам клиента и, следовательно, может быть востребована только клиентом, который может от нее отказаться».

3.2 Однако, здесь следует сделать отступление и рассмотреть вопрос о праве на получение правовой помощи особо тщательно, поскольку нарушение этого права было всегда и везде и абсолютно все навязанные мне «адвокаты» участвовали в фальсификации уголовных дел в отношении меня. Также абсолютно со всеми навязанными мне «адвокатами» я не имел возможности обсудить материалы дела и выработать линию защиты.

3.2.1 Что касается права на помощь избранного Жертвой защитника, то это право гарантировано не только п. 1 ст. 14, п.п. 3 «b», «d» ст. 14 Пакта, п. 1 ст. 6, п. 3 «с» ст. 6 Конвенции, ст.ст. 47, 48 Хартии, ч. 1 ст. 46, ст. 48 Конституции РФ, что разъяснено Конституционным Судом РФ, в том числе и в Определении № 2319-О от 27.10.15 г., но это следует и из смысла ч.ч. 1, 2 ст. 50 УПК РФ. Основное право на защиту в контексте права на доступ к Правосудию, которые не могут быть отменены ни при каких обстоятельствах, российскими «правоприменителями» было нарушено вместе с правами: 1. на мнение, гарантированное ст. 19 Всеобщей декларации, п. 1 ст. 19 Пакта, п. 1 ст. 10 Конвенции, ч.ч. 1, 3 ст. 29 Конституции РФ; 2. эффективные средства правовой защиты, гарантированное п. 3 ст. 2 Пакта, п. 1 ст. 9 Декларации о праве, п.п. «b», «d» Принципа 3 Принципов о компенсации, ст. 13 Конвенции, ч. 2 ст. 45 Конституции РФ. В результате за весь период незаконного воспрепятствования мне в реализации предоставленных законом прав были получены недопустимые доказательства, что запрещено ч. 3 ст. 49, ч. 2 ст. 50 Конституции РФ, в связи с чем весь процесс становится бессмысленным. В жалобах № 2813 (https://cloud.mail.ru/public/8UU5/xKMHpuhqY) и № 2829 (https://cloud.mail.ru/public/JNaY/MJurkPxv5) достаточно подробно объяснен порядок реализации права на помощь избранного Жертвой защитника.

3.2.2 Но так как фантазии российских «правоприменителей» не соответствуют не только указанным нормам материального права, но были опровергнуты и Конституционным и Верховным Судами, злостное неисполнение которых влечет безусловное привлечение к уголовной ответственности по ст. 315 УК РФ, поэтому придется все-таки повторить мизерную часть из того, что было объяснено в жалобе № 2813:

3.4.2 В рассматриваемом контексте необходимо иметь ввиду доводы Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ об обязательности допуска к участию в деле выбранного обвиняемым защитника, выраженные в Определении от 07.06.12 г. по делу № 46-О12-23СП:

Кроме того, суд отказал в удовлетворении ходатайств: Давлетшина о допуске к участию в деле наряду с адвокатом защитника Е. Климанцова о допуске в качестве защитника Г. мотивируя принятые решения тем, что "подсудимые обеспечены профессиональными адвокатами" (л.д. 196, 221 т. 5).

Между тем из содержания и смысла положений ч. 2 ст. 49 УПК РФ вытекает, что защитник из числа родственников или иных лиц допускается к участию в деле по ходатайству подсудимого не вместо, а наряду с профессиональным адвокатом.

Судебная коллегия находит, что судом нарушены конституционные права подсудимых, и в частности положения ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, согласно которым каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

Одним из способов защиты от предъявленного обвинения, который прямо закреплен в ч. 2 ст. 49 УПК РФ, является участие в судебном заседании в качестве защитника наряду с адвокатом одного из близких родственников обвиняемого или иного лица, допущенного к участию в деле по его ходатайству.

В соответствии с правовой позицией Конституционного Суда РФ, выраженной в Определении от 11 июля 2006 г. N 268-О, отказ суда в предоставлении обвиняемому возможности воспользоваться закрепленным в ч. 2 ст. 49 УПК РФ способом защиты свидетельствует об ограничении гарантируемого ч. 2 ст. 45 Конституции РФ права и может иметь место лишь при наличии существенных к тому оснований, в том числе предусмотренных уголовно-процессуальным законом обстоятельств, исключающих участие защитника в производстве по уголовному делу.

Наделение суда правомочием решать вопрос о допуске в качестве защитников иных, помимо адвокатов, лиц, избранных самим обвиняемым, как вытекает из правовой позиции Конституционного Суда РФ, изложенной в постановлении от 28 января 1997 года N 2-П, обусловлено тем, что в стадии судебного производства именно суд обеспечивает условия для реализации сторонами своих прав (ч. 3 ст. 15 УПК РФ), и на него возложена обязанность обеспечивать обвиняемому возможность защищаться всеми не запрещенными законом способами и средствами (ч. 2 ст. 16 УПК РФ).

При этом по своему конституционно-правовому смыслу содержащаяся в ч. 2 ст. 49 УПК РФ норма не предполагает право суда произвольно - без учета других норм УПК РФ, в частности ч. 1 ст. 50 УПК РФ, предоставляющей обвиняемому право пригласить для участия в уголовном деле нескольких защитников, отклонять соответствующее ходатайство обвиняемого.

Данная норма лишь предполагает обязанность суда решать этот вопрос, руководствуясь требованием ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

Однако во всех случаях принятое по ходатайству о допуске близких родственников или иных лиц к участию в деле в качестве защитника решение должно соответствовать ч. 4 ст. 7 УПК РФ и отвечать требованиям законности, обоснованности и мотивированности.

Решения, принятые председательствующим судьей по ходатайствам осужденных Давлетшина и Климанцова о допуске в качестве защитников Е. и Г. не отвечают этим требованиям закона, а ссылка суда на недопустимость участия названных лиц в судебном заседании на том лишь основании, что в деле участвует профессиональный адвокат, противоречит ч. 2 ст. 49 УПК РФ, которая содержит прямое указание на то, что эти лица могут быть допущены к участию в деле наряду с адвокатом.

При таких обстоятельствах доводы осужденных и их адвокатов о том, что при разбирательстве уголовного дела судом нарушено право на защиту осужденных, Судебная коллегия находит обоснованными.

3.2.3 Однако придется все-таки не только повторить, но и дополнить доводы о правильном применении норм действующего законодательства в рассматриваемом вопросе, что повсеместно игнорируется, а значит нарушается сама законность. То есть создана система вынесения откровенно преступных решений при том условии, что всё разъяснено и что неопровержимо доказывает, что ссылки на нормы действующего законодательства при решении вопросов о конкретных правоотношениях для российских «правоприменителей» не имеют никакого значения. То есть однозначно можно сказать, что развалом и уничтожением судебной власти в регионах занимаются председатели областных судом и председатели квалификационных коллегии судей, а уничтожением законности в правоохранительных органах и судах занимаются прокуроры областей.

3.2.4 Вновь привожу доводы Конституционного Суда РФ, выраженные в п. 2 мот. части Определения № 20-О от 28.01.16 г.: «Обеспечение подозреваемому и обвиняемому права на защиту статья 16 УПК Российской Федерации закрепляет в качестве одного из принципов уголовного процесса и предусматривает, что это право они могут осуществлять лично либо с помощью защитника и (или) законного представителя (часть первая), а суд, прокурор, следователь и дознаватель разъясняют подозреваемому и обвиняемому их права и обеспечивают им возможность защищаться всеми не запрещенными данным Кодексом способами и средствами (часть вторая). На реализацию данного принципа направлены и положения статьи 47 УПК Российской Федерации, гарантирующие обвиняемому право защищать свои права и законные интересы и иметь достаточное время и возможность для подготовки к защите (часть третья), пользоваться помощью защитника, в том числе бесплатно в случаях, предусмотренных данным Кодексом (пункт 8 части четвертой). Этим нормам корреспондирует пункт 7 части первой статьи 53 УПК Российской Федерации, закрепляющий право защитника знакомиться по окончании предварительного расследования со всеми материалами уголовного дела, выписывать из уголовного дела любые сведения в любом объеме, снимать за свой счет копии с материалов уголовного дела, в частности с помощью технических средств».

3.2.5 В §§ 81, 97 Постановления от 07.07.15 г. по делу «M.N. и другие против Сан-Марино» ЕСПЧ было подтверждено, что Конвенция должна применяться непосредственно и что «статья 6 Конвенции в ее уголовно-процессуальном значении начинает применяться с момента, когда на лицо влияет расследование». При этом власти должны доказать со ссылками на примеры из правоприменительной практики или эффективной и обоснованной аргументации, что предложенные средства правовой защиты могут прекратить нарушение права, как они обязаны объяснить, какой процедуре надлежит следовать, и какие за этим будут правовые последствия принесенной жалобы. Также «Европейский Суд считает, что власти государства-ответчика обычно должны иллюстрировать практическую эффективность средства правовой защиты примерами из внутригосударственной судебной практики» и поэтому хотелось бы знать: когда будут рассмотрены в установленном законом порядке наши ходатайства и жалобы? Так как нам недоступен «"эффективный контроль", на который граждане имеют право в условиях верховенства права и который был бы способен ограничить вмешательство властей, о котором идет речь, тем, что является "необходимым в демократическом обществе"» (§ 83), поэтому мы не видим ни одного средства правовой защиты в России, которое было бы способно обеспечить достижение поставленной нами задачи - аннулировать нарушение прав или их последствия. В следствии тотальной некомпетентности в России невозможно решить вопрос с самим правом на защиту и порядком его осуществления, а также со всеми средствами и способами правовой защиты, с помощью которых можно было бы реализовать само право на защиту в полном объеме, то есть наполнить средства и способы соответствующими объемом и правовым содержанием.

3.2.6 Согласно смысла §§ 59, 60 Постановления ЕСПЧ от 04.06.15 г. по делу «Руслан Яковенко против Украины» понятие «произвол» может выходить за пределы соответствия национальному законодательству. То есть действия властей могут быть законными «в соответствии с национальным законодательством, все еще может быть произвольным и, таким образом, противоречить Конвенции». Один из общих принципов, установленных в прецедентном праве Суда предусматривает, что действия властей будут «произвольными», «если, несмотря на соблюдение буквы национального законодательства, имел место элемент недобросовестности или обмана со стороны властей, или если национальные власти не пытались применить соответствующий закон должным образом ».

При этом, при решении любого вопроса должны соблюдаться пропорциональность, определяться конкретная цель для совершаемых действий и избираться адекватные средства правовой защиты. Преступная деятельность председателей судов и «прокуроров» привела к тому, что применяемые ими ограничения исключают и уменьшают возможность судебной защиты таким образом и в такой мере, что сама сущность права на обращение в суд посредством интернета лишается смысла. «Более того, ограничение является противоречащим пункту 1 статьи 6 Конвенции, если оно не преследует законную цель и если отсутствует разумное соотношение между используемыми средствами и преследуемой целью», что разъяснено в § 53 Постановления ЕСПЧ от 21.11.01 г. по делу «Аль-Адсани против Соединенного Королевства». Избираемые российскими «правоприменителями» средства не содержат ни пропорциональности, непонятна цель совершаемых ими действий, они содержат элементы недобросовестности, обмана и откровенно преступны и для достижения преступной цели лишения Жертв права на доступ к Правосудию они выдумывают все новый и новый Абсурд.

3.2.7 Регулярно возникают коллизии применения с одной стороны ч. 2 ст. 49 УПК РФ, а с другой стороны ч. 1 ст. 11, ч. 3 ст. 15, ч. 2 ст. 16, ч.ч. 1, 2 ст. 50, ч.ч. 1, 2 ст. 243 УПК РФ, которые российские «правоприменители» неправильно понимают и применяют. Они упорно не желают понимать, что правоприменитель, «… избирая конкретные механизмы реализации прав, не может устанавливать такие правила, которые противоречили бы принципам уголовного судопроизводства, и создавать неустранимые препятствия в реализации прав, приводя тем самым к фактическому их упразднению (…)» (Определение КС № 1040 от 21.05.15 г.).

3.2.8 Также мы должны понимать, что поскольку к участию в деле защитник должен быть допущен по просьбе обвиняемого и его никто не имеет права лишить этого, то есть никто не имеет права лишить обвиняемого права на мнение, гарантированное ему ст. 19 Всеобщей декларации, п.п. 1, 2 ст. 19 Пакта, п. 1 ст. 10 Конвенции, ч.ч. 1, 3 ст. 29 Конституции и желание обвиняемого носит уведомительный характер, поэтому с момента уведомления о желании обвиняемого иметь конкретного защитника суд, прокурор, следователь и дознаватель по смыслу ч. 1 ст. 11, ч. 3 ст. 15, ч. 2 ст. 16, ч. 2 ст. 50 УПК РФ обязаны это право обеспечить и допустить избранного обвиняемым защитника к участию в деле, так как правовой статус лица устанавливается исходя из фактического его положения и лишь процессуально оформляется постановлением дознавателя, следователя или суда, но не формируется им. (абзац 3 п. 4 мот. части Постановления КС № 28-П от 11.11.14 г.).

Повторим еще раз: правовой статус определяется подлежащими применению нормами действующего законодательства и фактическим положением, а не дискреционным решением.

3.2.9 Об уведомительном, а не разрешительном характере права на защиту разъяснено и в абзаце 4 п. 3 мот. части Постановления КС № 20-П от 26.12.03 г. При этом, как указал Конституционный Суд РФ в абзаце 3 п. 3 мот. части Определения КС № 255-О-П от 08.02.07 г.: «… реализация права пользоваться помощью адвоката (защитника) на той или иной стадии уголовного судопроизводства не может быть поставлена в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело, т.е. от решения, не основанного на перечисленных в уголовно-процессуальном законе обстоятельствах, предусматривающих обязательное участие защитника в уголовном судопроизводстве, в том числе по назначению».

3.2.10 При этом я должен в который уже раз привести основополагающие доводу Конституционного Суда, выраженные в п. 5 мот. части Постановления КС № 3-П от 18.02.2000 г.: «Отсутствие же корреспондирующей праву гражданина обязанности государственных органов не может не приводить к умалению права как такового, что согласно статьи 55 (часть 2) Конституции РФ является недопустимым». То есть право человека реализуется в действиях должностного лица по его осуществлению в соответствующем документе. Если такого документа нет, либо нет документа, в котором должен быть указан порядок осуществления права, в следствии чего жертва лишена возможности реализовать право, то нет ни прав, ни обязанностей. Имеется только произвол. Отсутствие доказательства реализации права является доказательством нарушенного права.

3.2.11 Вся моя практика доказывают то, что целью «правоприменителей» было нарушение прав: 1. на помощь избранного защитника; 2. мнение; 3. публичность; 4. получение информации; 5. эффективные средства правовой защиты; 6. обжалование действий и бездействие должностных лиц и, как следствие, право на справедливое разбирательство дела в условиях состязательности и равноправия сторон.

3.3 Итак:

3.3.1 В силу ч. 4 ст. 7 УПК РФ: «Определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными».

3.3.2 В силу ч. 2 ст. 15 Конституции РФ: «Органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию РФ и законы». В силу ч.ч. 1, 4 ст. 15 Конституции РФ нормы Конституции РФ и международного права имеют прямое действие и подлежат применению непосредственно ( п. 5 ППВС РФ № 5 от 10.10.03 г.) и поэтому должны применяться именно они в силу ч. 2 ст. 11 ГПК РФ, п. 2 ППВС РФ № 23 от 19.12.03 г. «О судебном решении» с учетом принципа равенства. При этом «международным договорам принадлежит первостепенная роль в сфере защиты прав человека и основных свобод» (ППВС РФ № 5 от 10.10.03 г.); «права и свободы человека согласно общепризнанным принципам и нормам международного права … являются непосредственно действующими … они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. Под общепризнанными принципами международного права следует понимать основополагающие императивные нормы международного права, принимаемые и признаваемые международным сообществом государств в целом, отклонение от которых недопустимо … Под общепризнанной нормой международного права следует понимать правило поведения, принимаемое и признаваемое международным сообществом государств в целом в качестве юридически обязательного» (п. 1 ППВС РФ № 5 от 10.10.03 г.).

3.3.3 Также следует иметь ввиду, что «неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может являться основанием к отмене или изменению судебного акта. Неправильное применение нормы международного права может иметь место в случаях, когда судом не была применена норма международного права, подлежащая применению, или, напротив, суд применил норму международного права, которая не подлежала применению, либо когда судом было дано неправильное толкование нормы международного права» (п. 9 ППВС РФ № 5 от 10.10.03 г.).

Этот пункт важен тем, что приведенные в нем требования касаются всех видов судопроизводства, поскольку этого требует само понятие законности и применения закона, который имеет большую юридическую силу и обеспечивает возможность правильно регулировать подлежащие разрешению правоотношения.

Предыдущая123456789101112131415Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: