В Конституционный Суд Российской Федерации 10 глава

Вывод.

4.4.1 Лишение свободы возможно только при наличии признаков, предусмотренных одним из подпунктов п. 1 ст. 5 Конвенции. В рассматриваемом случае речь идет об обоснованном подозрении в совершении преступлений (п. 1 «с» ст. 5 Конвенции) и признаках психической патологии (п. 1 «е» ст. 5 Конвенции). О том, что при решении вопроса о лишении свободы в рамках ст. 5 Конвенции обоснованное подозрение играет решающую роль достаточно подробно разъяснено не только ЕСПЧ, но и Верховным Судом РФ.

В силу п. 2 ППВС РФ № 41 от 19.12.13 г., который дополнен 24.05.16 г. в ППВС РФ № 23: «Избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу допускается только после проверки судом обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению. Обоснованное подозрение предполагает наличие достаточных данных о том, что лицо могло совершить преступление (лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; потерпевший или очевидцы указали на данное лицо как на совершившее преступление; на данном лице или его одежде, при нем или в его жилище обнаружены явные следы преступления и т.п.).

Проверяя обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению, суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица».

Теперь это пункт звучит так: «Избрание в качестве меры пресечения заключения под стражу допускается только после проверки судом обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению. Обоснованное подозрение предполагает наличие данных о том, что это лицо причастно к совершенному преступлению (застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения; потерпевший или очевидцы указали на данное лицо как на совершившее преступление; на данном лице или его одежде, при нем или в его жилище обнаружены явные следы преступления и т.п.).

Обратить внимание судов на то, что проверка обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению не может сводиться к формальной ссылке суда на наличие у органов предварительного расследования достаточных данных о том, что лицо причастно к совершенному преступлению. При рассмотрении ходатайства об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу судья обязан проверить, содержит ли ходатайство и приобщенные к нему материалы конкретные сведения, указывающие на причастность к совершенному преступлению именно этого лица, и дать этим сведениям оценку в своем решении.

Оставление судьей без проверки и оценки обоснованности подозрения в причастности лица к совершенному преступлению должно расцениваться в качестве существенного нарушения уголовно-процессуального закона (части 4 статьи 7 УПК РФ), влекущего отмену постановления об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу.

Проверяя обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению, суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица».

4.4.2 В абзацах 3, 4 п. 14 ППВС РФ № 5 от 10.10.03 г. разъяснено: «Следует учитывать, что наличие обоснованного подозрения в том, что заключенное под стражу лицо совершило преступление, является необходимым условием для законности ареста. Вместе с тем такое подозрение не может оставаться единственным основанием для продолжительного содержания под стражей. Должны существовать и иные обстоятельства, которые могли бы оправдать изоляцию лица от общества. К таким обстоятельствам, в частности, может относиться возможность того, что подозреваемый, обвиняемый или подсудимый могут продолжить преступную деятельность либо скрыться от предварительного следствия или суда, либо сфальсифицировать доказательства по уголовному делу, вступить в сговор со свидетелями. При этом указанные обстоятельства должны быть реальными, обоснованными, то есть подтверждаться достоверными сведениями. В случае продления сроков содержания под стражей суды должны указывать конкретные обстоятельства, оправдывающие продление этих сроков, а также доказательства, подтверждающие наличие этих обстоятельств».

4.4.3 При этом необходимо учитывать требования ч. 3 ст. 443 УПК РФ, предусматривающей, что «суд при наличии оснований, предусмотренных статьями 24-28 настоящего Кодекса, выносит постановление о прекращении уголовного дела независимо от наличия и характера заболевания лица». То есть основным критерием для назначения судебно-психиатрической экспертизы в рамках уголовного судопроизводства является не столько наличие психического расстройства, сколько совершение лицом противоправных деяний. Мою вину по сфальсифицированному уголовному делу члены Банды Бармина Ю.В., Бережицкого С.П., Тулуповой Е.Б., Житенева Г.В., Солодовникова С.А., Утемовой Е.Д., Копыриной М.Н. доказать не могли и поэтому целью назначения судебно-психиатрической экспертизы являлось не столько установление моего психического состояния, сколько необходимость преступными способами посредством сфальсифицированных доказательств склонить психиатров к совершению тяжких и особо тяжких преступлений и получения возможности полностью исключить моё участие из процесса доказывания.

4.4.4 Что касается ЕСПЧ, то ему давно было понятно, что «наличие обоснованного подозрения в том, что задержанное лицо совершило преступление, является обязательным условием (условием sine qua non <то, без чего нельзя обойтись, необходимое условие>) для законности продления срока содержания его под стражей, а после истечения определенного срока и оно перестает быть достаточным. В таких случаях Европейский Суд должен установить, оправдывали ли иные условия, на которые ссылались судебные власти, продление срока содержания лица под стражей. Если такие основания являлись "относящимися к делу" и "достаточными", Европейский Суд должен также убедиться, что компетентные органы власти проявили "особое усердие" при проведении судебного разбирательства (…). Принимая решение об оставлении лица под стражей или освобождении его из-под стражи, власти обязаны в соответствии с пунктом 3 статьи 5 Конвенции рассмотреть альтернативные способы обеспечения его или ее явки в суд (§ 140 Постановления ЕСПЧ от 22.05.12 г. по делу «Идалов против РФ»).

4.4.5 При этом, «… пункт 4 статьи 5 Конвенции наделяет задержанное или заключенное под стражу лицо правом на судебное рассмотрение процессуальных и материально-правовых вопросов, которые являются существенными для определения "законности" лишения лица свободы по смыслу Конвенции. Это означает, что компетентный суд обязан проверить не только соблюдение процессуальных требований внутригосударственного законодательства, но и обоснованность подозрения, в связи с которым произведено задержание, и правомерность цели, преследуемой задержанием и последующим содержанием под стражей (…). В целях соблюдения требований пункта 4 статьи 5 Конвенции "рассмотрение правомерности заключения заявителя под стражу" должно соответствовать материальным и процессуальным нормам внутригосударственного законодательства и, кроме того, осуществляться в соответствии с целью статьи 5 Конвенции, которая состоит в защите лица от произвола (§ 82 Постановления от 12.06.14 г. по делу Чуприков против РФ»)

В моем случае я и не совершал инкриминированного мне преступления, и нет заключения или судебного решения, где было бы установлено, то есть доказано наличие у меня какого-либо психического расстройства. То есть с точки зрения ст. 5 Конвенции вообще не было оснований для удовлетворения ходатайства Особо Опасного Преступника Новиковой Ю.В.

4.4.6 Также необходимо учитывать, что применение конкретного подпункта п. 1 ст. 5 Конвенции определяет природа подлежащих установлению правоотношений, то есть определяется теми нормами материального права, которые подлежат применению. Именно нормы материального права определяют и вид судопроизводства, и правоотношения сторон. В России это понимают очень плохо, так как вообще не понимают, что «в сфере, охватываемой писаным правом, "закон" представляет собой действующие нормативные акты в толковании компетентных судов» (§ 43 Постановления по делу "Компания "Сосьете Кола эст" и другие против Франции"). Если российские судьи и начнут толковать что-либо, то кроме паранойи мы от них ничего получить не сможем.

4.5 Также все стараются ничего не говорить о значении срока лишения свободы на один месяц, так как понимают, что как только начнется обсуждаться этот вопрос, то выясниться, что лишение свободы на такой срок да еще и в рамках уголовного судопроизводства предполагает вызов и допрос свидетелей, то есть «психиатров», что разъяснено в § 68 Постановления ЕСПЧ от 21.02.96 г. по делу «Сингх против Соединенного Королевства»: «… когда речь идет о существенном сроке лишения свободы и когда характеристики, относящиеся к его личности и уровню зрелости, имеют значение для решения вопроса о его опасности, пункт 4 статьи 5 Конвенции требует проведения устного слушания в рамках состязательного производства с участием законного представителя и с обеспечением возможности вызова и допроса свидетелей». Приведенное положение необходимо рассматривать с учетом § 67, предусматривающего, что «по столь важным вопросам, как лишение свободы, и в случаях, когда встают вопросы, затрагивающие, например, оценку характера и психического состояния заявителя, он признавал, что для справедливости производства может иметь существенное значение присутствие заявителя на устном слушании (…)». ВСЕ говорят, но никто не желает понимать, что «при оценке соразмерности вмешательства характер и суровость санкций, примененных к заявителю, также являются факторами, которые должны быть приняты во внимание (§ 38 Постановления ЕСПЧ от 27 мая 2003 г. по делу "Скалка против Польши")».

4.5.1 В этом мире Безумных ни до кого не доходит, что более непробиваемой стены, чем Тупая Голова в природе не существует. Я долблю в абсолютно Тупые Головы. ЛЮБУЮ стену я давно бы уже разнес, но Тупость и Глупость – это то, что разнести практически невозможно, тем более, когда вокруг одни Тупые. До них невозможно донести доводы Д. Бонхеффера, которые мне уже надоело повторять: «Глупость – еще более опасный враг добра, чем злоба… Против глупости мы беззащитны. Здесь ничего не добиться ни протестами, ни силой; доводы не помогают; фактам, противоречащим собственному суждению, просто не верят…, а если факты неопровержимы, их просто отвергают как ничего не значащую случайность … При этом глупец в отличие от злодея абсолютно доволен собой; и даже становится опасен, если в раздражении, которому он легко поддается, переходит в нападение… и ни в коем случае нельзя пытаться переубедить глупца разумными доводами, это безнадежно и опасно … глупость представляется скорее социологической, чем психологической проблемой. Она не что иное, как реакция личности на воздействие исторических обстоятельств, побочное психологическое явление в определенной системе внешних отношений. При внимательном рассмотрении оказывается, что любое мощное усиление внешней власти (будь то политическая или религиозная) поражает значительную часть людей глупостью. Создается впечатление, что это прямо-таки социологический или психологический закон. Власть одних нуждается в глупости других. Процесс заключается не во внезапной деградации или отмирании некоторых (скажем, интеллектуальных) человеческих задатков, а в том, что личность, подавленная зрелищем всесокрушающей власти, лишается внутренней самостоятельности и (более или менее бессознательно) отрекается от поиска собственной позиции в создающейся ситуации. Глупость часто сопровождается упрямством, но это не должно вводить в заблуждение относительно ее несамостоятельности. Общаясь с таким человеком, просто-таки чувствуешь, что говоришь не с ним самим, не с его личностью, а с овладевавшими им лозунгами и призывами… Став безвольным орудием, глупец способен на любое зло и вместе с тем не в силах распознать его как зло… Но именно здесь становиться совершенно ясно, что преодолеть глупость можно не актом поучения, а актом освобождения. При этом, однако, следует признать, что подлинное внутренне освобождение в подавляющем большинстве случаев становится возможным только тогда, когда этому предшествует освобождение внешнее; пока этого не произошло, мы должны оставить все попытки воздействовать на глупца убеждениями. В этой ситуации вполне очевидна тщетность всех наших усилий постичь, о чем же думает «народ» и почему этот вопрос совершенно излишен по отношению к людям, мыслящим и действующим в сознании собственной ответственности… В действительности все зависит от того, на что делают ставку правители – на людскую глупость или на внутреннюю самостоятельность и разум людей»» («Всемирная философия. ХХ век», стр. 216-218. «Сопротивление и покорность», «Прогресс», 1994 г., стр. 34-36).

То есть мы видим, что Бонхеффер Д. глупость определяет не столько как личностные качества, сколько как качества, отражающие суть существующей власти. Он в полной мере испытал действие Гебельсовской пропаганды и воочию видел, как миллионы людей в короткий срок превратились в Зверей. И он очень хорошо знал, что с ними разговаривать совершенно бесполезно. Он понимал, что только смена преступного режима может их отрезвить. Именно поэтому я и говорю, что пока не будет устранен индуктор Бредовых лозунгов и идей, до тех пор России не видеть освобождения. И суть криминальной идеологии обусловлена только одним: полной уверенностью в безнаказанности и вседозволенности членов, узурпировавших власть.

4.6 Мы фактически рассматривали общие вопросы. Теперь надо рассмотреть тот вопрос, который является предметом обращения. Этот вопрос Европейский Суд стал рассматривать более подробно 24.10.74 г. по делу «Винтерверп против Нидерландов». Воспроизведем основные его положения.

37. В Конвенции не говорится, что следует понимать под словом "душевнобольные". Этому термину нельзя дать окончательное толкование. Как было отмечено Комиссией, Правительством и заявителем, это термин, значение которого постоянно изменяется вместе с развитием исследований в области психиатрии; более гибкими становятся методы лечения, и меняется отношение общества к душевным заболеваниям, при этом в обществе растет понимание проблем душевнобольных.

В любом случае п. 1 "e" статьи 5, очевидно, не может рассматриваться как разрешение содержания под стражей лица только потому, что его взгляды или поведение не соответствуют нормам, преобладающим в данном обществе. Считать иначе значит вступать в противоречие со статьей 5 п. 1, где содержится исчерпывающий перечень (…) исключений, требующий узкого толкования (…). Это не соответствовало бы также предмету и цели статьи 5 п. 1, а именно: гарантировать, чтобы никто не был лишен свободы в результате произвольных действий (…). Более того, в этом случае игнорировалось бы значение права на свободу в демократическом обществе (…).

39. Следующим вопросом, требующим изучения, является "законность" задержания в соответствии с целями статьи 5 п. 1 "e". Она предполагает прежде всего соответствие внутреннему праву, а также, как подтверждается статьей 18, соответствие цели ограничений, допускаемых статьей 5 п. 1 "e"; однако она говорит о законности принятия мер, связанных с лишением свободы, а не о том, какими они должны быть (…).

Что касается соответствия внутреннему праву, Суд подчеркивает, что прилагательное "законный" охватывает как процессуальные, так и материально-правовые нормы. Оно определенным образом совпадает с общим требованием статьи 5 п. 1, а именно - соблюдения "порядка, установленного законом" (см. п. 45 ниже).

Действительно, эти два выражения отражают важность цели, лежащей в основе статьи 5 п. 1 (см. п. 37 выше): в демократическом обществе, приверженном верховенству права (… ), никакое произвольное задержание никогда не может считаться "законным".

Комиссия также подчеркивает, что не должно быть даже признака произвола; по ее заключению никто не может быть лишен свободы как "лицо, страдающее психическим расстройством", без медицинского заключения, устанавливающего, что его психическое состояние оправдывает обязательную госпитализацию. И заявитель, и Правительство выражают схожее мнение.

Суд полностью согласен с этим ходом рассуждений. По мнению Суда, за исключением случаев крайней необходимости, человек не должен лишаться свободы до тех пор, пока не будет УБЕДИТЕЛЬНО ДОКАЗАНО, что он действительно является "душевнобольным".Сама сущность того, в чем следует убедить компетентные государственные органы - наличие психического расстройства, - требует объективной медицинской экспертизы. Далее, ПСИХИЧЕСКОЕ РАССТРОЙСТВО ДОЛЖНО БЫТЬ ТАКОГО ХАРАКТЕРА ИЛИ СТЕПЕНИ, КОТОРЫЕ ОПРАВДЫВАЛИ БЫ ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ЛИШЕНИЕ СВОБОДЫ. Более того, обоснованность длительного лишения свободы ЗАВИСИТ ОТ СТОЙКОСТИ ТАКОГО РАССТРОЙСТВА (…).

40. В компетенцию Суда, несомненно, входит проверка "законности" задержания (…). Г-н Винтерверп полагает, что именно несовершенство процедуры привело к тому, что были приняты три постановления о его принудительном пребывании в больнице, не отвечающие требованию "законности". Суд вернется к этой позиции позднее в связи с тесно примыкающей к ней проблемой соблюдения "порядка, установленного законом" (см. п. 44 - 50 ниже). В данном контексте достаточно констатировать, что при решении вопроса о том, следует ли какое-либо лицо содержать в изоляции как "душевнобольного", необходимо, чтобы были признаны определенные полномочия национальных органов власти, поскольку именно они прежде всего должны оценить приводимые в каждом конкретном случае доказательства; задачей Суда является рассмотрение решений этих властей в свете Конвенции (…).

58. По мнению Комиссии, абсолютно обязательным для судебного разбирательства этой категории дел является право заинтересованного лица излагать свою позицию и аргументы, оспаривать медицинские и социальные заключения (см. п. 102 доклада). По мнению представителей Комиссии, законодательство Нидерландов противоречит статье 5 п. 4, предоставляя судье в этой связи дискреционную власть.

Заявитель, по сути, поддерживает аргументацию Комиссии. Он утверждает, что ввиду особого положения лиц, страдающих душевным расстройством, из статьи 5 п. 4 вытекает их право на юридическую помощь.

 

Вывод.

4.6.1 Во-первых, по приведенному мы видим, что Винтерверп абсолютно по всем вопросам оказался прав. Он увидел в «психиатрии» главное: «психиатрам» не надо было доказывать вообще ничего. Они что хотели, то и писали. Но если у европейских «юристов» голова не работала тогда, то у российских «юристов» и она не работает и сейчас и они неспособны установить причины творящегося беззакония и произвола. А всё это твориться потому, что российские «судьи» ни тогда, ни теперь реально не устанавливали нарушение прав Жертв в застенках реальных и повсеместных Бедламов, именуемых «психиатрическая больница». Они ни тогда, ни теперь неспособны оценить заключение «психиатров» с точки зрения допустимости его получения и достоверности изложенных в нем сведений. Да, они говорят о том, что: «В процес­се по проверке помещения в психиатрическую больницу сложность рассматриваемых медицинских вопросов является фактором, могу­щим учитываться тогда, когда речь идет об оценке соблюдения тре­бований п. 4 статьи 5 Конвенции. Сложность медицинских вопро­сов, какой бы исключительной она не была, не может, однако, освобождать национальные власти от соблюдения их существенных обязательств с точки зрения этой нормы» (§ 47 Постановления Большой палаты от 25.03.99 г. по делу "Музиал против Польши") – но они так и не смогли понять, что те заключения и те судебные решения, которым они давали оценку, не содержали оценку доказательств, которые должны были быть предметом судебного разбирательства: реальной речи жертвы и анализа этой речи. Мне даже смотреть не надо эти «заключения» и акты Сумасшедших, именуемых «психиатрами», поскольку я видел «заключения», составленные не какими-то доморощенными «врачами высшей квалификации», а представителями «науки»: кандидатами и докторами медицинских «наук». Если эти Неучи неспособны составить грамотное и обоснованное заключение, то что же тогда ждать от их Полуобразованных учеников?

4.6.2 Во-вторых, что должно быть предметом исследования и оценки в суде? Неучи хором заверещат: «Заключение врачей». Я не буду с этим спорить и скажу: «Совершенно верно» - однако, у меня будет малюсенькое дополнение: «…которое должно подтверждаться реальными доказательствами: реальной речью Жертвы и анализом этой речи, то есть доказательствами, которые в силу ч. 3 ст. 204 УПК РФ, ч. 3 ст. 25 Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в РФ» должны быть составной частью заключения». А для того, чтоб получить эти реальные доказательства, необходимо, чтоб достоверность речи Жертвы удостоверил выбранный Жертвой представитель. После этого они и будет иметь право вентилировать воздух своими Шизофреническими Фантазиями.

4.6.3 В-третьих, о чем мне из Сербского писал Кекелидце З.? Перечитываем еще раз: «В ответ на Ваше письмо от 28.02.2013 г., адресованное в Министерство здравоохранения России, по его поручению в рамках своей компетенции сообщаем следующее. Вопросы, которые Вы задаете, касаются трактовки и пояснений в отношении диагностических оценок Вашего психического состояния. Следует предполагать, что данные оценки были даны в ходе производства Вам судебно-психиатрических экспертиз. В связи с тем, что оценка экспертного заключения судебно-психиатрической экспертизы является прерогативой суда и органов следствия, то ответы на Ваши вопросы могут быть получены только в соответствии с процессуальным законодательством – либо путем вызова и допроса эксперта, либо путем назначения повторной судебно-психиатрической экспертизы».

И когда я дождусь того счастливого часа и смогу допросить «экспертов»? Но если даже будет проведена повторная экспертиза, то буду ли я иметь право допросить следующих «экспертов» или будет требоваться следующая «экспертиза» и так до бесконечности? Если бы провели мою очную ставку с «потерпевшей» Сырчиной Т.Ю., то были бы закрыты все юридические вопросы. Если бы меня свели с «психиатрами» в суде, то закончились бы и их Фантазии. Если бы меня свели с Шевченко Г.П., из-за которой все это началось, то были бы устранены причины того, что послужило основанием для моих действий. То есть в суде я не могу решить ни одного вопроса, так как там невозможны состязательность и равноправие сторон. Всё время приходится разбираться со следствием, которое нагромождается одно на другое и в этой связи приходиться повторять Жванецкого: «ВСЕ ЗАБЫЛИ, о чем это он…». Мы не можем решать вопросы ab ovo.

Согласно смысла § 69 Постановления от 13.03.12 г. по делу «Карпенко против Российской Федерации», снятие вопросов обусловливают сомнение в независимости и беспристрастности правоприменителя. В § 53 Постановления от 27.01.11 г. по делу «Кривошапкин против Российской Федерации» разъяснено: «… По общему правилу пункты 1 и 3 статьи 6 Конвенции требуют, чтобы обвиняемому была предоставлена явная возможность оспаривать показания и задавать вопросы свидетелям, будь то при даче объяснений или на более поздней стадии (…) Существуют исключения из этого правила, но они не должны нарушать права на защиту. В случае, когда невозможность допросить свидетелей обусловлена фактом их отсутствия в зале суда или связана с иными причинами, власти государства-ответчика должны предпринять все возможные усилия по обеспечению их явки (…)». В § 55 Европейский Суд, наконец, напоминает, что обвинение не должно основываться исключительно или в большей степени на показаниях свидетелей, которые обвиняемый не может оспорить во время расследования или суда (…).

4.6.4 В-четвертых, в суде можно решить вопросы психиатрии вообще в элементе: провести освидетельствование в установленном ст. 290 УПК РФ порядке. И все!!! Но этого же никто не собирается делать, так как все знают результаты этого: установление отсутствия медицинского образования у «врачей высшей квалификационной категории».

4.6.5 В-пятых, допустим, что «эксперты» действительно установили у человека наличие психических расстройств и сделали правильное описание, то есть сделали подробное и четкое описание симптомов и синдромов языком, понятным лицам, не обладающими психиатрическими познаниями и психиатрическая терминология в заключении разъяснена. Допустим, что это в заключении есть. Даже не будем принимать во внимание какие-либо доказательства, которые должны быть. Носитель этих симптомов и синдромов кто? Подэкспертный. В суде описание симптомов и синдромов должно быть соотнесено с чем? Это описание должно быть соотнесено с речью и поведением Жертвы и приведенное в заключении о-пи-са-ни-е должно соответствовать тому, что демонстрирует Жертва в суде. Если у человека имеется тяжелое психическое расстройство, то он скрыть его не сможет ни-ког-да!!! Но, что происходит в суде? В «суде» поведение и речь Жертвы не интересуют ни-ко-го, то есть в суде никого не интересует установление того, о чем все пытаются говорить. Говорят об абстракциях, изложенных в заключениях и никого не интересует ре-аль-но-сть. То есть современный «суд», который «решает» вопросы психической патологии – это Иллюзия, в основе которой вообще нет доказательств. Доказательства можно оценить. Но когда нет соответствующей оценки, то нет и доказательства, поскольку quod non est in actis, non est in mundo – чего нет в документах, то не существует. Несмотря на то, что in judicando criminosa celeritas – в проведении суда поспешность преступна, тем не менее все летят на пожар и у Жертвы практически нет jus deliberandi – права на обдумывание. Меня всегда лишали возможности прочитать заключение «психиатров» и написать на него Комментарий, несмотря на то, что «сторона судебного разбирательства должна иметь возможность ознакомиться с доказательствами до начала рассмотрения дела в суде…» (Решение ЕСПЧ от 14.01.03 г. по делу «Аркадий Иванович Викторов против Российской Федерации»).

4.6.6 Можно сказать, что, в-шестых, в результате всего этого непонимания мы видим громы и молнии в Постановлении от 07.02.12 г. по делу «Прошкин против Российской Федерации»:

104. Европейский Суд также отмечает, что национальные суды разрешили вопрос об уголовном обвинении и нашли, что он не в состоянии нести уголовную ответственность в связи с его психическим здоровьем, и вынесли решение о его содержании в психиатрическом учреждении. Их довод о том, что присутствие заявителя не требуется только на том основании, что он страдает психическим нездоровьем, поражает с учетом того, что суд должен был определить, совершил ли заявитель преступление в невменяемом состоянии, и оценить, необходимо ли проведение принудительного лечения (…). Европейский Суд убежден в том, что решения о госпитализации и лечении лиц с психическими расстройствами должны приниматься судами на основе достоверных и надежных стандартов медицинской экспертизы и с учетом необходимости лечения лиц с психическими расстройствами в подходящих для этого местах. Европейский Суд полагает, что в ситуации, когда суд первой инстанции не убедили результаты экспертизы Центра и он считал, что необходима другая психиатрическая экспертиза заявителя, но не получил результатов новой экспертизы до вынесения обвинительного приговора (…), было особенно важно, чтобы судьи выслушали заявителя лично и оценили его состояние. С учетом значения предмета спора для заявителя суды не должны при справедливом уголовном разбирательстве рассматривать его дело без наблюдения за поведением заявителя и непосредственной оценки выдвинутых им доводов. Присутствие адвоката и матери заявителя не может компенсировать невозможность заявителя представлять свою позицию в судебном заседании (…).

Предыдущая123456789101112131415Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: