В Конституционный Суд Российской Федерации 6 глава

3.4.2 … значение этапа следствия для подготовки уголовного разбирательства, поскольку доказательства, полученные в ходе этого этапа, определяют порядок рассмотрения обвинения в совершении преступления в ходе разбирательства (…), и подчеркивает, что обвиняемому в уголовном преступлении лицу уже должна быть предоставлена возможность на этом этапе пользоваться правовой помощью по его или ее собственному выбору (…). Справедливость разбирательства требует, чтобы обвиняемый мог получить полный набор услуг, особенно связанный с правовой помощью. В этом отношении адвокат должен обеспечить без ограничений фундаментальные аспекты защиты лица: прения по делу, организацию защиты, сбор доказательств в пользу обвиняемого, подготовку к допросу, поддержку обвиняемого в бедственном положении и проверку условий его содержания под стражей (§ 108).

3.4.3 Когда, как в настоящем деле, утверждается, что назначение или выбор подозреваемым адвоката для представительства его интересов повлияло или привело к признательным показаниям подозреваемого в самом начале уголовного разбирательства, требуется тщательная проверка властей, особенно внутригосударственных судов. Однако мотивировка, приведенная внутригосударственными судами в настоящем деле в отношении жалобы заявителя на способ, которым полиция получила его признание, далека от обоснованной. Ни суд, ни следственный судья, ни какие-либо другие внутригосударственные органы не предприняли мер, чтобы получить доказательства от G.M. или участвовавших сотрудников полиции с целью установить соответствующие обстоятельства посещения G.M. отдела полиции Риеки 14 марта 2007 г. в связи с допросом заявителя в полиции. В частности, внутригосударственные суды не предприняли реальной попытки выяснить мотивы, поддерживающие или оправдывающие их решение в понятиях ценности справедливого уголовного разбирательства, как это предусмотрено статьей 6 Конвенции. (§ 109). При таких обстоятельствах и с учетом цели Конвенции защищать практические и эффективные права (…) Европейский Суд не убежден, что заявитель имел эффективную возможность изменить обстоятельства, при которых M.R. был выбран для представления его интересов во время допроса в полиции. (§ 110). При определении того, получил ли заявитель преимущество от "справедливого разбирательства", оценивая его уголовное разбирательство в целом, в целях пункта 1 статьи 6 Конвенции Европейский Суд должен рассмотреть действия полиции по эффективному препятствованию заявителю в самом начале расследования в доступе к адвокату, выбранному его семьей, и в собственном свободном выборе адвоката, а также последствия поведения полиции для последующего разбирательства. Теоретически, если подозреваемый получает помощь квалифицированного адвоката, который ограничен профессиональной этикой, а не от другого адвоката, которого он или она предпочли бы назначить, этого самого по себе недостаточно, чтобы доказать, что разбирательство в целом было несправедливым, с учетом условия, что отсутствует доказательства очевидной некомпетентности или уклонения (…). В настоящем деле можно предположить, что последствием поведения полиции было то, что при первой даче показаний в полиции вместо того, чтобы хранить молчание, что он мог сделать, заявитель сделал признание, которое впоследствии было приобщено в качестве доказательства против него. Также важно, что в ходе расследования и последующего судебного разбирательства заявитель последовательно не ссылался на свое признание, кроме способа смягчения его приговора, но при первой возможности перед следственным судьей оспорил способ, которым признание было получено от него полицией (…). Хотя имелись иные доказательства против заявителя, Европейский Суд не может игнорировать значительное вероятное влияние его первоначального признания на дальнейшее движение уголовного разбирательства в отношении него. В итоге, по мнению Европейского Суда, объективные последствия действий полиции, которая препятствовала доступу к заявителю адвоката, выбранного его семьей, были таковы, что умаляли справедливость последующего уголовного разбирательства, поскольку первоначальные показания заявителя против самого себя были приняты в качестве доказательства. (§ 111). Европейский Суд заключил, что полиция не проинформировала заявителя ни о доступности адвоката G.M. с целью его консультирования, ни о присутствии G.M. в отделе полиции Риеки, а также что заявитель в ходе допроса в полиции признался в совершении преступлений, в которых он обвинялся и его признание было принято в качестве доказательства на суде, а внутригосударственные суды не рассмотрели надлежащим образом этот вопрос и, в частности, не приняли адекватных корректирующих мер для обеспечения справедливости. Эти факты в совокупности причинили невосполнимый ущерб праву заявителя на защиту и умалили справедливость разбирательства в целом. (§ 112). Европейский Суд, следовательно, приходит к выводу, что при обстоятельствах настоящего дела имело место нарушение требований пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции. (§ 113).

3.4.4 Вывод. В рассматриваемом контексте важным является то, что внутреннее законодательство, предусматривающее право Жертвы на допуск избранного ею защитника на основании устного заявления и это отвечает требованиям п. 1 ст. 6 Конвенции, предусматривающей отказ от формализма и направленной на эффективную защиту прав, то есть осуществления возможности предотвращать предполагаемое нарушение или его прекращать (абзац 3 п. 3.1 мот. части Постановления КС № 10-П от 21.04.10 г.). Допуск к участию в деле защиты на основании устного заявления предусмотрено и ч. 6 ст. 53 ГПК РФ, абзацем 3 п. 8 ППВС РФ № 5 от 24.03.05 г.

3.4.5 В Постановлении от 19.11.15 г. по делу «Михайлова против РФ» ЕСПЧ разъяснил: «… права, предусмотренные в подпункте "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции, являются элементами концепции "справедливого судебного разбирательства" по уголовному делу, содержащейся в пункте 1 статьи 6 Конвенции (§ 76)… не будучи абсолютным, право каждого обвиняемого на эффективную защиту адвоката, при необходимости назначенного, является одним из основных признаков справедливого судебного разбирательства (§ 77). Право на бесплатную юридическую помощь на основании подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции зависит от двух условий. Во-первых, у заявителя должно не хватать средств на плату юридической помощи. Во-вторых, "интересы правосудия" должны требовать предоставления юридической помощи (§ 78). Европейский Суд принимает во внимание ряд факторов для определения того, требовали ли интересы правосудия предоставления юридической помощи во внутригосударственном разбирательстве. Этот вопрос подлежит разрешению на основании всей совокупности фактов дела, учитывая, в частности, тяжесть правонарушения, суровость возможного наказания, сложность дела и личную ситуацию заявителя (§ 79). Например, что касается юридической помощи в суде второй инстанции по уголовным делам, Европейский Суд принял во внимание три фактора: (a) широкие полномочия судов второй инстанции, (b) серьезность обвинений, выдвинутых против заявителей и (c) тяжесть наказаний, которые им угрожали, - и решил, что интересы правосудия требовали для обеспечения справедливости разбирательства, чтобы заявители были обеспечены юридической помощью/представительством во время рассмотрения кассационных жалоб (§ 80). В то время как требования справедливого судебного разбирательства являются наиболее строгими, когда дело касается основного ядра уголовного права, гарантии статьи 6 Конвенции в ее уголовно-правовом аспекте необязательно применяются со всей строгостью к иным категориям дел, относящихся к этому аспекту, которые не несут сколь-нибудь значительной степени стигматизации. Европейский Суд, таким образом, признал, что устное разбирательство может не требоваться во всех случаях в уголовной сфере (§ 81). Европейский Суд постановил, что, если имеется угроза лишения свободы, интересы правосудия в принципе требуют юридического представительства, и если лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, неплатежеспособно, ему должны выделяться государственные средства (…). Однако Конвенция не устанавливает какого-либо конкретного порога с точки зрения длительности такого лишения свободы. Более того, из вышесказанного не следует, что государственные средства не должны выделяться, если не грозит лишение свободы (§ 82). Подпункт "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции не раскрывает способ осуществления этого права. Следовательно, он оставляет за Договаривающимися Сторонами выбор средств обеспечения его соблюдения их судебными системами, и в задачу Европейского Суда входит только удостовериться, что способ, который они выбрали, соответствует требованию справедливости судебного разбирательства (§ 83). Наконец, Европейский Суд находит уместным отметить путем сравнения, что даже вне сферы уголовного права пункт 1 статьи 6 Конвенции может обязывать государство обеспечивать помощь юриста, когда такая помощь оказывается необходимой для эффективного доступа к суду (§ 84)... жалоба заявительницы в Европейский Суд вытекает из предположительно неудовлетворительного состояния внутригосударственного законодательства… в делах, возникающих из индивидуальных жалоб… является не абстрактная проверка соответствия Конвенции указанной выше процедуры, но определение конкретного влияния вмешательства на конвенционное право в обстоятельствах дела (§ 86)... Что касается вопроса о достаточных средствах для оплаты юридической помощи (…), поскольку жалоба заявительницы обусловлена состоянием законодательства страны, а не его применением к конкретной ситуации, очевидно, что "тест, связанный со средствами" не применялся и не мог применяться на внутригосударственном уровне. Со своей стороны, учитывая доступную информацию, Европейский Суд готов допустить, что заявительница удовлетворяла бы такому тесту(§ 88). Соответственно, что Европейскому Суду остается определить, требовали ли "интересы правосудия" бесплатного предоставления юридической помощи заявительнице для целей разбирательства по делу об административном правонарушении по двум обвинениям против нее (§ 89)… заявительнице угрожало наказание в виде ареста на срок до 15 суток. В данном контексте Европейский Суд не упускает из вида требование законодательства Российской Федерации о том, что административный арест должен применяться лишь в "исключительных обстоятельствах" (…). Однако поскольку этот вопрос должен разрешаться судьей страны в каждом конкретном деле, данное обстоятельство не может как таковое иметь вес при определении того, должна ли юридическая помощь предоставляться бесплатно для соблюдения требований статьи 6 Конвенции. Отсутствуют какие-либо признаки того, что заявительница относилась к категории лиц, к которым административный арест не мог применяться как возможное наказание, предусмотренное законом. Таким образом, Европейский Суд полагает, что для заявительницы исход дела имел серьезное значение (§ 90). Что касается иных факторов (таких как тяжесть правонарушения, серьезность конкретного обвинения и сложность дела, возбужденного в отношении заявительницы), Европейский Суд отмечает, что она обвинялась в одном эпизоде, который касался неподчинения распоряжению сотрудника милиции. Вероятно, надлежащее рассмотрение этого обвинения могло требовать, в частности, проверки законности распоряжения сотрудника милиции (уделяя особое внимание иному законодательству, такому как Закон о собраниях и Закон "О милиции") или правовых выводов относительно осуществления лицом, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, своей свободы собраний или выражения мнения (…). Хотя Европейский Суд признает, что объяснения заявительницы во внутригосударственных судах не были лишены оснований, этого нельзя было достоверно предположить заранее, до того, как затрагивался вопрос о юридической помощи. В любом случае, так как любая возможность предоставления юридической помощи исключена законом, вопрос о возможных (не)достаточных познаниях заявительницы в области права не был и не является относимым фактором. Поскольку личная ситуация заявительницы может иметь значение, Европейский Суд скорее отмечает, что заявительница была пенсионеркой и не имела юридического или иного соответствующего образования.(§ 91). Даже если и так, тяжесть наказания достаточна для Европейского Суда, чтобы заключить, что заявительница должна была получить бесплатную юридическую помощь, поскольку этого требовали "интересы правосудия" (§ 92)… подпункт "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции оставляет за Договаривающимися Сторонами выбор средств обеспечения его соблюдения их судебными системами, и в задачу Европейского Суда входит только удостовериться, что способ, который они выбрали, соответствует требованию справедливости судебного разбирательства (…). Однако заявительница не могла воспользоваться юридической помощью во время заседания суда первой инстанции и не получила помощи в иной форме, например, юридической консультации или помощи/представительства до судебного заседания или для цели составления жалобы, или сочетания упомянутого выше (…). Наконец, не возникает вопроса о том, могло ли разбирательство в суде второй инстанции или дальнейшие разбирательства, учитывая пределы проверки и их практическую организацию, послужить средством правовой защиты в связи с недоступностью юридической помощи (…). На практике в этих разбирательствах бесплатная юридическая помощь также была недоступна. (§ 94). Вышеизложенные соображения достаточны для Европейского Суда, чтобы заключить, что имело место нарушение пункта 1 и подпункта "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции (§ 95).

Вывод. Из приведенного можно сделать однозначный вывод о том, что при рассмотрении административных материалов, где решается вопрос об угрозе лишения свободы, Жертве должно быть обеспечено право на получение правовой помощи со стороны избранных ею защитников посредством видеосвязи, что нами практикуется в других регионах: https://youtu.be/JWOQi6aVVR0. Сейчас проведены и иные процессы. Если же мы будем говорить о самой правовой помощи, то она заключается в обеспечении со стороны защитника возможности Жертве участия в прениях по делу, организации самой защиты, сбор доказательств в пользу обвиняемого, подготовку к допросу, поддержку обвиняемого в бедственном положении, проверку условий его содержания под стражей (§ 108 по делу «Дворски против Хорватии»), юридической консультации/представительства и для цели составления жалоб (§§ 94, 100 по делу «Михайлова против РФ»). При этом консультации могут быть по желанию Жертвы как устные, так и письменные, что прямо предусмотрено п. 1 ч. 2 ст. 2 Закона «Об адвокатской деятельности…». Давать юридические консультации входит в обязанности адвоката. Члены Банды Бережицкого-Бармина (Бондар-Опанасенко) со своими подельниками всего этого меня лишил. Более полно вопрос о праве пользоваться помощью избранного Жертвой защитника мной рассмотрен в жалобах № 2813 (https://cloud.mail.ru/public/8UU5/xKMHpuhqY), № 2816 (https://cloud.mail.ru/public/EHHh/qxj7i2SaJ), № 2849 (https://cloud.mail.ru/public/64VT/2a4YKgt1M).

3.4.5 Общий вывод. Таким образом, рассматривая приведенные нормы в их нормативном единстве и системной взаимосвязи, можно сделать однозначный вывод о том, что при наличии ясно и четко сформулированного права обвиняемого или подозреваемого с минимальной гарантией на помощь избранного им (ею) защитника (п.п. 3 «b», «d» ст. 14 Пакта, п. 3 «с» ст. 6 Конвенции), это право по его (её) просьбе (ч. 1 ст. 50 УПК РФ) должно быть обеспечено (ч. 1 ст. 11, ч. 3 ст. 15, ч.ч. 1, 2 ст. 16 УПК РФ) соответствующим правоприменителем без каких-либо споров и обсуждений, поскольку исполнение приведенных норм является обязанностью, а не усмотрением (дискрецией). То есть обвиняемый или подозреваемый всего лишь уведомляет о том, кто будет его защищать, а правоприменитель не вправе ему в этом отказать. Если же правоприменитель увидит, что избранный обвиняемым защитник неспособен оказать адекватную юридическую помощь, то он вправе с целью защиты прав и законных интересов обвиняемого или подозреваемого назначить ему (ей) адвоката. Всё! Но только в этом случае!

3.5 В нарушение ч. 2 ст. 243 УПК РФ Потерпевший Трухин С.А. не стал разъяснять права всех участников процесса и порядок их осуществления, а также обязанности, чем обеспечил при пособничестве Бельтюкова Е.С., Новиковой Ю.В. и Неупокоева В.А. возможность для Беззакония и Произвола. Разъяснять мне мои права Фигуранты отказались категорически и свели это к оглашению ч. 4 ст. 46 УПК РФ, чем доказали наличие у них паралогического мышления, являющегося основой бредовой системы и способности читать, то есть доказали, что у них имеется интеллект ребенка, освоившего азы чтения. Затем организованная преступная группа в составе Потерпевшего Трухина С.А. и не имеющих юридического образования Бельтюкова Е.С., Новиковой Ю.В. и Неупокоева В.А. с интеллектом ребенка, освоившего азы чтения, по указанию кировских криминальных авторитетов Бармина Ю.В., Бережицкого С.П., Тулуповой Е.Б., Копыриной М.Н., Назаровой И.Е. и Шевнина С.В. незаконно лишили меня права знакомиться со сфальсифицированными Новиковой Ю.В. материалами, а также безусловного права на достаточное время и возможности для подготовки к своей защите, которое мне гарантировано п. 3 «b» ст. 14 Пакта, п. 3 «b» ст. 6 Конвенции и которые являются составной частью законодательства России, причем имеющие большую юридическую силу. Затем они в нарушение ч. 5 ст. 246 УПК РФ меня лишили права на разбирательство дела на основе состязательности и равноправия сторон, которое стоит в нормативном единстве с правом на эффективные средства правовой защиты и воспрепятствовали в осуществлении возможности ставить вопросы прокурору, по которым Бельтюков Е.С. обязан был высказать свое мнение. Права на представление доказательств Фигуранты меня лишили и отказались приобщать к делу и исследовать аудиозаписи обстоятельств 05.08.14 г., когда «психиатры» КОГКУЗСПБ Бакланова Г.В., Каркина Н.Г. и Милютина С.В. незаконно отказались проводить экспертизу. Вопрос о правах, гарантированных законодательством о психиатрической помощи вообще не стоял. То, как должны разъясняться права мной объяснено здесь: https://youtu.be/BbpDV2FJHfA.

То есть обвинение и «защиту» представляла организованная преступная группа, состоящая из лиц с паралогическим мышлением и интеллектом ребенка, освоившего азы чтения, которые объективную реальность воспринимают исключительно в паранойяльном свете и были неспособны отвечать по существу поставленных вопросов. Вопросов ко мне, естественно, ни у кого не было.

3.6 Несмотря на то, что «председательствующий по делу обязан обеспечить лицам, участвующим в судебном заседании, возможность реального осуществления прав, предоставленных им законом, неуклонно соблюдать нормы, гарантирующие равенство прав участников процесса» (п. 3 ППВС РФ № 35 от 07.02.67 г. «Об улучшении организации судебных процессов и повышении культуры их проведения» в редакции ППВС РФ № 5 от 06.02.07 г.); «в целом одна из функций судьи заключается в управлении разбирательством с целью обеспечения НАДЛЕЖАЩЕГО осуществления правосудия…» (§ 27 Постановления ЕСПЧ от 13.06.13 г. по делу «Роменский против Российской Федерации»), «правосудие не только должно осуществляться, но должно быть видно, что оно осуществляется» (§ 81 Решения от 28.06.84 г. по делу «Кэмбелл и Фелл против Соединенного Королевства»), председательствующий должен быть основным гарантом справедливого разбирательства дела, что разъяснено, например, в § 44 Постановления ЕСПЧ от 13.03.12 г. по делу «Нефедов против Российской Федерации» и «в отношении уголовных дел «справедливое судебное разбирательство», требуемое п. 1 статьи 6, предполагает, что обвиняемый имеет возможность обсудить доказательства, основанные на спорных фактах, даже относящиеся к процессуальному аспекту, а не к вменяемому ему правонарушению как таковому (§ 102 Постановление Европейского Суда от 19 декабря 1989 г. «Камасинский против Австрии»), тем не менее мне с большим трудом и скандалом удалось добиться того, чтоб Потерпевший Трухин С.А. стал оглашать документы и я по этим документам мог высказать своё мнение. То есть создание ОПГ Трухина С.В., Бельтюкова Е.В., Неупокоева А.В. и Новиковой Ю.В. конфликтов интересов было объективным фактом, что являлось безусловным основанием для их отвода и самоотвода. И здесь в полной мере выразилось нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции, гарантирующего не только право на справедливое разбирательство дела, но и право на рассмотрение дела судом, созданным на основании закона в понимании ЕСПЧ, который разъяснил, что «для установления того, может ли суд считаться независимым для целей пункта 1 статьи 6 Конвенции, необходимо, в частности, учитывать порядок назначения его членов и срок их полномочий, наличие гарантий от давления извне и то, выглядит ли он как независимый» (§ 73 Постановления ЕСПЧ от 25.02.1997 г. по делу «Финдли против Соединенного Королевства»). При этом «судебные органы должны максимально тщательно изучать рассматриваемые ими дела с целью сохранить лицо беспристрастных судей. Эта тщательность должна удержать их от оказания давления, даже в случае провокации. Эти высокие требования правосудия и как бы отчужденную природу должности судьи диктует профессиональный долг» (§ 67 Постановления ЕСПЧ от 16.09.99 г. по делу «Бусчеми против Италии»). Также следует иметь ввиду, что «фраза "авторитет судебной власти" включает, в частности, понятие существования судов и их восприятия обществом в целом в качестве заслуживающего уважения органа урегулирования правовых споров и определения виновности и невиновности лиц, обвиняемых в совершении преступления» (§ 40 Постановления ЕСПЧ от 29.08.97 г. по делу «Ворм против Австрии») и «при защите авторитета судебной власти важную роль играет доверие, которое суды в демократическом обществе ДОЛЖНЫ внушать обвиняемому, если рассматривается уголовное дело, и обществу в целом» (§ 30 Постановления ЕСПЧ от 24.02.93 г. по делу «Фей против Австрии»).

Но так как все понимали, что центральным местом является заключение № 818 от 05.08.14 г., поэтому его охраняли от меня всеми доступными средствами. Мне его всучили перед самым вынесением постановления, цинично лишив основного права на достаточное время и возможности для подготовки к своей защите, которое мне гарантировано п. 3 «b» ст. 14 Пакта, п. 3 «b» ст. 6 Конвенции, как это сделали 10.07.13 г. Взяточник и Коррупционер Шевнин С.В., страдающая параноидной Шизофренией Сырчина Т.Ю. и не имеющий юридического образования «адвокат» Важенин В.П., когда откровенно преступными способами прекращали в отношении меня принудительное лечение на основании заведомо ложного заключения № 44 от 20.06.13 г. Убийцы Огорельцева А.В., на которое сослались и «эксперты» КОГБКЗСПБ. Они до сих пор не хотят понимать, что это заключение составлено по правилам несуществующего, то есть Галлюцинаторного законодательства и не соответствует самой Психиатрии, то есть несостоятельно с медицинской точки зрения, поскольку в нем приведено сочетание симптомов, которые в Психиатрии не встречалось нигде и никогда. То есть это заключение недопустимо как по форме, так и по содержанию. Также «эксперты» в обоснование своих бредовых фантазий сослались в заключении № 818 на акт стационарной судебно-психиатрической якобы экспертизы № 1506 от якобы 05.09.02 г. (https://cloud.mail.ru/public/K54C/ZGS8cADek), который не подписан «профессором» Колотилиным Г.Ф. и которого не было в материалах дела. Однако, честно говоря, даже если бы он и был подписан, то не изменил бы своего абсурдного содержания, опровергнутого мной в письме от 17.10.05 г. – 03.06.12 г. (https://cloud.mail.ru/public/8hD6/4BGXs5vcJ). Для того, чтоб ссылаться на акт № 1506 необходимо было опровергнуть мои доводы в моем письме об абсурдности акта. То есть мы видим, что был цинично нарушен принцип состязательности и равноправия сторон на представление доказательств по одним и тем же вопросам. Для того, чтоб признать любой акт или заключение достоверными, необходимо признать недостоверными мои доводы об этом акте или заключении, что следует из смысла принципа состязательности и равноправия сторон и п. 3 Принципа 18, предусматривающего: «Пациент и адвокат пациента могут запросить и представить во время любого слушания независимое психиатрическое заключение и любые другие заключения, а также письменные и устные доказательства, которые относятся к делу и являются приемлемыми». Судебно-психиатрическая экспертиза – это слушание и поэтому на процедуру экспертизы п. 3 Принципа 18 распространяется в полной мере. Но так как в основу моих доводов положены доводы ученых, поэтому необходимо всего лишь опровергнуть этих ученых. Но в любом случае, несмотря на то, что в заключении № 818 делались ссылки на акт № 1506 и заключение № 44, однако их в деле не было и они не исследовались, поскольку все понимали правовые последствия этого: я ПОТРЕБОВАЛ БЫ ВСЕХ «ПСИХИАТРОВ» ОТПРАВИТЬ НА НАРЫ за изготовление ЗАВЕДОМО ЛОЖНЫХ ЗАКЛЮЧЕНИЙ.

3.6.1 В Постановлении от 25.07.13 г. по делу «Ходорковский и Лебедев против России» ЕСПЧ установил, что «факт привлечения экспертизы стороной обвинения без участия защиты сам по себе не порождает вопроса с точки зрения Конвенции, если защита впоследствии имела возможность исследовать и оспорить заключение и достоверность готовивших ее лиц путем прямого допроса в суде первой инстанции». При этом, когда защита лишена возможности задать вопросы экспертам, на основании заключений которых строится обвинение, то эти эксперты должны быть вызваны в суд. ЕСПЧ установил, что «даже если в заключении отсутствовали явные противоречия, допрос экспертов мог выявить возможные КОНФЛИКТЫ ИНТЕРЕСОВ, недостаточность материалов в их распоряжении или недостатки методов исследования». ЕСПЧ увидел нарушения требований п. 1 ст. 6 во взаимосвязи с п. 3 «d» ст. 6 Конвенции в том, что «сторона обвинения имела право отбирать экспертов, формулировать вопросы для них и представлять экспертные заключения, в то время как защита не имела такого права. Кроме того, для эффективного обжалования заключения экспертов защита должна была иметь возможность представлять свои экспертные данные».

Таким образом, когда Жертву лишают возможности оспорить заключение экспертов и допросить их в суде, то это является грубым нарушением Конвенции и, соответственно, нарушением права на справедливое разбирательство дела на основе состязательности и равноправия сторон. То есть это является наглым нарушением ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, гарантирующую эти состязательность и равноправие сторон и обязывающую судью их соблюдать, как это предусмотрено ч.ч. 1, 3, 4 ст. 15, ч. 1 ст. 243 УПК РФ.

3.6.2 В силу п. 19 ППВС РФ № 28 от 21.12.10 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам» (далее Постановление): «…заключение эксперта … оценивается по общим правилам в совокупности с другими доказательствами. Одновременно следует учитывать квалификацию эксперта, выяснить, были ли ему представлены достаточные материалы и надлежащие объекты исследования».