И обезьяноподобными приматами

Теория эволюции Дарвина, согласно которой все живые существа произошли от одного праотца, привела, в конечном итоге, к созданию родословного древа, которое поставило перед учеными новый вопрос. Какое место на этом родословном древе отводится человеку? В классификации Линнея человек находится недалеко от обезьяны. Однако, как уже говорилось ранее, классификация Линнея основана, главным образом, на морфологических, внешних признаках. Следовало предположить, что человек и обезьяна в силу значительного сходства между ними будут находиться рядом. Линней так их и разместил в своей классификации. Теория эволюции, согласно которой морфологические сходства – достаточный аргумент для доказательства существования общего предка, пришла к законному выводу: такой общий предок был и у человека и обезьяны. Дарвин и Гексли пришли к такому же умозаключению. Собственно говоря, задолго до них Ламарк также высказал мнение, что человек произошел от человекообразной обезьяны.

Практически все специалисты по теории эволюции Дарвина утверждают, что несмотря на отсутствие в «Происхождении видов» упоминания обезьян в качестве предков человека, ученый в период написания этой работы был убежден в достоверности этой идеи. Можно с легкостью предположить, что Дарвин, который считал, что морфологическое сходство является достаточным для доказательства происхождения от одного праотца, а также читал труды Ламарка, придерживался именно такого мнения. В «Происхождении видов» он говорил, что необходимо прояснить происхождение и историю человека[322]. Однако становится очевидным, что он не был готов к той реакции, которую вызовут его предположения о происхождении человека. Несмотря на всю свою предусмотрительность, ученому не удалось спастись от грома и молний, последовавших вслед за его теорией. «Бульдог Дарвина», его друг и единомышленник Томас Генри Гексли (1825–1895), неоднократно выручал ученого, выходя в авангард во время ожесточенных споров и дискуссий. Гексли, опередив Дарвина, в 1863 г. опубликовал книгу «О положении человека в ряду органических существ», в которой совершенно открыто заявил о том, что человек произошел от обезьяноподобного предка.

Гексли наравне с Лайелем и ботаником Гукером был ближе всего к Дарвину. Гексли больше интересовался такими сферами биологии, как физиология и эмбриология. Через год после того как Дарвин впервые опубликовал свою книгу «Происхождение видов», т. е. в 1860 г., Гексли заявил, что даже если однажды и выяснится, что теория Дарвина – это заблуждение, она навсегда займет свое место в биологии, не имея себе равных, и повлияет не только на биологию, но и на все науки в целом[323]. Самая известная дискуссия разгорелась на собрании Британской научной ассоциации в Оксфорде с архиепископом С. Уилберфорсом. Архиепископ спросил Гексли, с какой стороны – по линии дедушки или бабушки – у того имеются обезьяньи корни? На что ученый ответил, что предпочитает согласиться с тем, что у него в роду были обезьяны, чем уподобиться тому, кто использует свои способности для нападения на не понятую им теорию. Разница между концепциями Дарвина и Гексли заключается в том, что Дарвин был сторонником медленной и постепенной эволюции, а Гексли предполагал, что эволюция происходила скачкообразно.

В 1863 г. Гексли пишет книгу, в которой пытается дать ответ Ричарду Оуэну, который высказал суждение, что в строении мозга обезьяны и человека существует разница. Что касается Дарвина, то лишь в 1871 г., то есть через 12 лет после публикации «Происхождения видов», он опубликовал свой труд «Происхождение человека и половой отбор», в котором он обратился к вопросу происхождения человека. По мнению ученого, человек возник от обезьяноподобного предка. Дарвин был сторонником того, что особенности строения мозга человека обусловлены процессом эволюции, точнее, естественным отбором[324]. В рамках подхода, разработанного Дарвином, разница между человеком и обезьяной не качественная, а количественная. Уоллес, кстати говоря, был совершенно другого мнения на этот счет: несмотря на то что он был ярым сторонником идеи естественного отбора, он говорил, что объяснить с помощью этого явления строение человеческого мозга не представляется возможным[325]. Уоллес считал, что человек все-таки в корне отличается ото всех иных живых существ. Утверждать, что все, кто не видит между человеком и обезьяной никакого родства, выступают против теории эволюции или, наборот, что все эволюционисты обязательно сводят все различия между человеком и обезьяной лишь к степени развития, было бы глупо. Очевидно, что если человек говорит, что он верит в теорию эволюции, точнее, в естественный отбор как основополагающий фактор эволюции, он не обязательно является сторонником всех точек зрения, касающихся происхождения человека. Между людьми, которые придерживаются одних и тех же идей, могут быть более глубокие разногласия; что, в свою очередь, означает, что мы должны подойти с ответственностью к каждой концепции и произвести ее аналитический анализ.

Попытка Дарвина устранить пропасть между человеком и царством животных была воспринята как унижение человечества и вызов его нравственности. Несмотря на непоколебимость постулатов христианства, несмотря на то, что и Платон, и Декарт рассматривали разум человека как сокровище, отличающее его от живых существ, несмотря на то, что такие выдающиеся ученые-биологи, как Бюффон, до последнего были уверены в непреодолимости пропасти между человеком и животным, теория эволюции Дарвина получила абсолютное признание. Хотя многие эволюционисты, такие, как Уоллес, видели между человеком и обезьяной качественную, природную разницу, дарвиновская концепция, согласно которой это различие низводится до количественного, все же возобладала. Однако были и те, кто считал, что его концепция никоим образом не может быть приведена в соответствие с положениями религии и понятием о человеческой морали. Согласно концепции Дарвина, вовсе необязательно, чтобы человек в корне отличался от животных, обладая чем-то, что определяло бы его нравственный облик; в качестве такого сокровища можно было рассматривать человеческую душу, которая довлеет надо всей материальной, телесной составляющей. Полемика на этот счет, начавшись в XIX веке, продолжилась в XX веке и не прекратилась и по сей день. В пятой главе, посвященной связи теории эволюции и религии, мы обязательно обратимся к более подробному рассмотрению этой темы.