Поппер и теория эволюции в качестве

«метафизической исследовательской программы»

Фрэнсис Бэкон и многие его соплеменники считали, что «если мы хотим познать природу, то мы должны обращаться не к трудам Аристотеля, а к самой природе». В этом высказывании отражается господствовавший в те времена взгляд на мир[405]. Так в истории науки начался новый этап, характеризовавшийся господством метода индукции, суть которого заключается в движении к познанию целого через изучение частного. Данный метод и в повседневной жизни направляет мысль человека. Бертран Рассел так говорит по этому поводу: «Если этот принцип не обоснован, у нас нет причин ожидать завтра восхода солнца, ждать от хлеба большей питательности по сравнению с камнем или же того, что после прыжка с крыши мы упадем. Когда мы видим, что к нам приближается наш лучший друг, у нас нет причин предполагать, что в его теле живет ум нашего злейшего врага или какого-то незнакомца. Все наше поведение основано на ассоциациях, которые работали в прошлом и, как мы полагаем, будут работать в будущем, и правдоподобность этого зависит от справедливости индуктивного принципа[406]».

В мире философии было много дискуссий на тему того, надежен ли принцип индукции, имеющий столь большой авторитет в науке и повседневной жизни. В особенности, критика Дэвида Юма, направленная в адрес данного принципа, получила особую известность и даже считается первой ласточкой в окружившей этот принцип полемике. Юм считает, что как бы много единичных наблюдений мы ни собрали, с точки зрения логики достичь с их помощью общего вывода невозможно. Если мы будем хоть тысячи раз наблюдать одновременно событие «А» и событие «Б», с точки зрения логики мы не сможем сказать, что оба этих события обязательно следуют друг за другом. По мнению ученого, наши ожидания связаны не с логикой, а с психологией. Критика Юма в адрес метода индукции получила в истории науки название «проблема Юма» и стала предметом изучения для многих философов и ученых[407]. Некоторые философы, например, Рудольф Карнап, высказывают мысль о том, что основной вывод, сделанный с помощью индукции, не может считаться абсолютно истинным, а опыты и наблюдения, в свою очередь, увеличивают степень истинности этого основного суждения[408]. Выдающийся экономист Джон Мейнард Кейнс продемонстрировал, что в науке и повседневной жизни используется вероятностная индукция. Кроме того, статистик Р. А. Фишер, математик фон Мизес, физик и философ Ганс Рейхенбах также сформулировали вероятностные теории[409].

Поппер, вопреки всем теориям, о которых речь шла выше, охарактеризовал себя как «противника индукции» и выступил в роли защитника метода фальсификации (falsification). Он сказал также, что научный прогресс обусловлен не накоплением фактов и их изучением, а проверкой выдвигаемых гипотез и теорий, в том числе и с точки зрения критерия фальсифицируемости[410]. Поппер делает особый акцент на том, что теория предшествует наблюдению. Даже сам предмет наблюдения заранее определен тем, кто будет эти наблюдения проводить[411]. Это, в свою очередь, приводит нас к выводу о том, что наблюдение не ведется «с чистого листа» (tabula rasa). Поппер не считает, что это проблема для науки; в его теории особое место отводится интуиции ученого и его умению. По мнению Поппера, важнее всего то, чтобы выдвинутая гипотеза или теория могла быть подвержена проверке, фальсификации; в этом и заключается истинная суть научности. Теория, подвергаемая фальсификации, или корректируется, или же откладывается в сторону. Успешная научная теория – это теория, неоднократно подвергнутая фальсификации, но ни разу не сфальсифицированная. Научные исследования, которые проверяются, корректируются и фальсифицируются, могут быть более сложными, однако, отмечает Поппер, их безоговорочное подтверждение (из-за проблемы индукции) не представляется возможным. Научные суждения в обязательном порядке должны отвечать двум условиям: одно из них – это «условие непротиворечивости», а другое – «возможность фальсификации»[412].

Поппер проявлял к теории эволюции Дарвина особый интерес. В Оксфордском университете им был организован специальный курс лекций в память о Герберте Спенсере. Курс носил название «Эволюция и древо познания» («Evolution and The Tree of Knowledge»). По словам Поппера, концепция философии науки, согласно которой научное знание подверждается с помощью опыта и фальсификации, схожа с концепцией Дарвина, в рамках которой виды, не приспособленные к условиям жизни, отсеиваются в ходе естественного отбора[413]. По мнению Поппера, сначала выдвигается теория, а по Дарвину, сначала образуются вариации внутри вида; в учении Поппера отсеивание происходит с помощью фальсификации, а в учении Дарвина – с помощью естественного отбора.

Впервые Поппер обращается к эпистемологическим проблемам, связанным с теорией эволюции, в своем труде «Нищета историцизма» («The Poverty of Historicism»). Он высказывает мысль о том, что жизнь на планете Земля или эволюция человеческого общества могут быть уподоблены ходу истории в какой-либо определенный период, однако описать данный период можно не с помощью физических или математических законов, а посредством единичного суждения, умозаключения. Поппер также обращает внимание читателей на то, что сформулированный тем или иным образом закон должен быть проверен на новых для него примерах, прежде чем наука всерьез возьмет его в оборот. Однако в конце концов ученый приходит к выводу, что из-за того, что в рамках теории эволюции мы ограничиваем себя лишь определенным историческим периодом, мы не можем надеяться на то, что рано или поздно нам удастся обнаружить закон природы, позволяющий проверить ту или иную эволюционную гипотезу[414].

В одной из своих статей Поппер обращается к этой теме и приходит к выводу, что дарвинизм невозможно протестировать (фальсифицировать); именно по этой причине данное учение не может соотвествовать критериям научности и представляет собой «метафизическую исследовательскую программу»[415]. Он также говорит, что дарвинизм использует «ситуациональную логику» (situational logic). В соотвествии с положениями дарвинизма, внутри видов происходят некоторые изменения, носители одних изменений выживают, а носители других не проходят естественный отбор и исчезают. Это означает, что образование видов представляет собой некий процесс, однако, единственное, что мы видим - это его итог. Когда говорят, что «выживает тот, кто отвечает условиям окружающей среды», возникает вопрос: «А кто этот выживший?». Ответ на него будет следующим: «Тот, кто отвечает условиям окружающей среды». Поппер говорит, что логика, используемая при выведении данного умозаключения, основана на тавтологии[416].

Далее Поппер рассуждает следующим образом: если мы найдем на Марсе три вида бактерий, то, задавшись вопросом о том, возможно ли сфальсицировать теорию эволюции или нет, мы получим ответ, что нельзя. Главным образом, из-за того, что эти три вида бактерий сегодня являются единсвенными потомками существовавших ранее видов, которые пережили мутацию и адаптировались к нынешним условиям среды. Это, в свою очередь, указывает на то, что теория эволюции сформулирована таким образом, что ее невозможно сфальсифицировать, и что она не обладает никакой предсказательной силой[417]. Как отмечает Поппер, данная теория не отвечает критерию фальсифицируемости, что можно объяснить характером ее формулировки[418].