Герберт Спенсер и теория эволюции

Герберт Спенсер (1820–1903) считается в истории науки первым человеком, благодаря которому понятие «эволюция» приобрело популярность. Многие биологи, которые выступали в защиту теории эволюции Дарвина, не стремились доказать, что каждая последующая форма обязательно является более развитой, чем предыдущая. Однако, несмотря на это, понятие «эволюция» стало восприниматься именно в значении некоего постоянного процесса развития, усовершенствования. Что касается теории эволюции Спенсера, то в рамках этой теории утверждается, что эволюция в общем смысле этого слова есть закон, который осуществляет и регулирует процессы, происходящие во всех системах: от Солнечной системы до нашей планеты, от планеты до живых организмов, от живых организмов до социума[333]. Спенсер, который стремился применить термин «эволюция» к каждой сфере жизни, стал использовать его даже применительно к языкознанию: по его мнению, все языки имеют общие корни и постепенно эволюционируют[334]. Ученый исследует различные слова и грамматические формы и пытается определить, какую роль играет «закон эволюции» в развитии языков[335]. Спенсер приходит к выводу, что первый и основной источник всех религий находится в поклонении предкам, а переход к почитанию антропоморфных богов также связан с изменениями в языке. Против этого активно выступает Эрнст Кассирер[336].

На Спенсера повлияли физика Ньютона и позитивизм Конта, популярные в то время. Ученый поставил перед собой задачу установить связь между обширной областью знания, ограниченной с одной стороны физикой, а с другой стороны – социологией, с концепцией эволюции. Можно сказать, что ни один философ, даже Гегель, не придавал эволюции столь большого значения, как Спенсер. В своих суждениях он отходит от описания эволюции как духовного процесса, осуществляемого Абсолютным духом, а также и отдаляется и от некоторых положений позитивизма Конта, который также находился под влиянием Гегеля. Спенсер говорит, что эволюция является действительностью, необходимой для непознаваемой силы в процессе ее самоопределения[337]. По мнению Спенсера, единственная истина заключается в том, чтобы узнать эту Силу, которая постоянно изменяет свои признаки, но остается постоянной в прошлом и будущем, и принять ее. Собственно говоря, в этом и состоит конечная цель и науки, и метафизики, и теологии[338].

Биологическая теория Спенсера – это лишь составная часть его концепции вселенской эволюции. Этим она отличается от учений Ламарка, Дарвина и Уоллеса, в которых центральное место занимала именно биология. Суть эволюционной концепции Спенсера заключается в переходе от простого гомогенного состояния в более сложное, гетерогенное состояние[339]. Индивидуальное развитие в природе происходит по тому же принципу. В качестве доказательства он, следуя выдающимся биологам Вольфу и фон Бэру, использует пример однородного по своей сути яйца, из которого развивается сложный, состоящий из множества частей, организм[340]. Данное суждение, непосредственно связанное с ранее рассмотренной теорией эпигенеза, является доказательством достоверности теории эволюции.

Несмотря на то, что имя Спенсера всегда ассоциировалось с социал-дарвинизмом и, как следствие, с самим Дарвином, в биологии Спенсер был последователем Ламарка. За девять лет до создания «Происхождения видов», в 1852 г., он собрал примеры из области эмбриологии, которые подтверждали теорию эволюции Ламарка[341]. Следом за Ламарком Спенсер расценивал передачу приобретенных особенностей как основной движущий фактор биологической эволюции. Именно Спенсера считают создателем общей теории наследственности. Согласно этой теории, способность к ответу на вызов окружающей среды и к накоплению полученных в результате этого ответа особенностей заложена в физиологии живого организма[342].

Дарвин рассматривал наследственную передачу приобретенных особенностей как вспомогательный механизм, функционирующий в рамках естественного отбора[343]. Вейсман доказал с помощью экспериментов, что приобретенные особенности не могут передаваться последующим поколениям, и сделал вывод, что для эволюции достаточно лишь естественного отбора. Этот вывод ослаблял теорию Ламарка и подкреплял теорию Дарвина. Открытие Вейсмана привело к тому, что естественный отбор вышел на первый план в системе доказательств теории эволюции и способствовал тому, что со временем ламаркизм, соперничавший с дарвинизм, совершенно исчез с научного горизонта.

Спенсер не был согласен с утверждением Вейсмана о невозможности передачи приобретенных особенностей последующим поколениям, и высказал мнение, что если приобретенные особенности не могут передаваться, то невозможна и эволюция. Ученый сказал также, что если одна часть живого организма эволюционирует, то остальные части должны соответствовать ей, однако ожидать, что все случайные изменения произойдут одновременно, просто невозможно. Естественный отбор мог бы объяснить изменение только одного органа, но для того, чтобы объяснить преобразование всего организма, одного естественного отбора недостаточно. Кроме того, ламаркизм мог дать ответ на вопрос, почему исчезают неиспользуемые органы, а с помощью естественного отбора объяснить это было не так легко. Спенсер полагал, что ламаркизм, согласно которому используемые органы развиваются, а неиспользуемые – атрофируются, содержит в себе весьма рациональное объяснение эволюционного процесса[344]. На самом деле, Спенсер правильно установил все сложные и проблемные моменты естественного отбора. Он не стал отвергать теорию эволюции, основным механизмом которой является естественный отбор, но отодвинул естественный отбор на второй план[345]. Данное положение противоречило концепции Дарвина. В процессе развития биологии правота Вейсмана была доказана, а Спенсер, который говорил, что если приобретенные признаки не передаются, то и эволюция невозможна, умер, так и не увидев, как учение Вейсмана стало господствующим в биологии.

Спенсер не только способствовал распространению понятия «эволюция» во всех отраслях знания (что, в свою очередь, положительно сказалось на становлении теории эволюции как таковой), он стал также первым ученым, который использовал в своих трудах формулу «выживает самый приспособленный» (survival of the fittest). Ученый высказал идею о том, что в борьбе за существование (struggle for existence) побеждает самый приспособленный к жизни (survival of the fittest). (Есть мнение, что существует связь между этой идеей и мыслью о «Сверхчеловеке» Ницше, которая дала толчок развитию нацизма и расизма)[346]. Начиная с пятого издания «Происхождения видов» (1869), Дарвин стал использовать вышеприведенную формулу Спенсера; стоит отметить, что в настоящее время эта фраза больше ассоциируется с Дарвином, чем со Спенсером. Кстати говоря, сам термин «эволюция» Дарвин впервые употребил лишь в 1871 г., в книге «Происхождение человека и половой отбор», а затем – в 1872 г., в шестом издании «Происхождения видов»[347]. До этого ученый использовал глагол «эволюционировать», однако само слово «эволюция» на страницах его книг ни разу не встречалось. В последующих переизданиях «Происхождения видов» Дарвин напишет, что идеи Спенсера, касающиеся поэтапного развития психической системы, определят судьбу психологии будущего[348]. Однако, несмотря на все это, будет ошибкой утверждать, что Дарвин сформулировал свою теорию, основываясь на учении Спенсера. Даже если Спенсер и опередил Дарвина, еще в 1852 г. указав, что живым существам свойственно эволюционное развитие, практически все исследователи истории биологической науки придерживаются мнения, что именно Дарвин создал систему доказательств в пользу эволюции в природе. Однако не подлежит сомнению то, что оба ученых оказались под сильным влиянием друг друга: об этом говорят многочисленные взаимные заимствования и использование одних и тех же понятий.

Главная причина того, что Спенсер и в наши дни пользуется определенной известностью, состоит не только в его вкладе в общую философию и в биологию, но и в том, что он применил теорию эволюции к сферам социологии и этики и стал автором концепции социального дарвинизма. В пятой главе этой книги будет рассмотрен тема, связанная с распространением теории эволюции на сферу этики и социологии.

Неодарвинизм и выход генетики на первый план

Сегодня, когда мы слышим понятия «теория эволюции» или «дарвинизм», то первое, что приходит нам в голову, – это биологическое учение, представляющее собой синтез идеи о «естественном отборе» и генетическом развитии, – «неодарвинизм». Один из создателей неодарвинизма, Феодосий Добжанский, предпочитает вместо «неодарвинизма» использовать название «синтетическая теория эволюции» (synthetic theory) и «биологическая теория эволюции» (biological theory of evolution), потому что такие подобласти биологии, как генетика, систематика, сравнительная морфология, палеонтология, эмбриология, экология, также связаны с этой темой[349]. То, что многие называют «современным синтезом» (modern synthesis) или «эволюционным синтезом» (evolutionary synthesis), по сути дела, представляет собой союз теории Дарвина и генетики[350]. Среди биологов, признающих эволюцию, существуют «селекционисты», которые выводят естественный отбор на первый план и гораздо меньший упор делают на генетических различиях, и сторонники «нейтральной теории молекулярной эволюции», которые естественному отбору практически не придают никакого значения[351]. Большинство же ученых придерживается теории эволюции, соединяющей в себе как естественный отбор, так и мутации (генетические изменения).

Как бы настойчиво Добжанский ни утверждал, что неодарвинизм (или синтетическая теория эволюции) связан со многими областями биологии, тон восприятию эволюции в рамках этих областей задает именно генетика. Одна из важнейших особенностей неодарвинизма состоит в том, что это учение утверждает невозможность передачи последующим поколениям приобретенных качеств. Неодарвинисты, сосредоточившиеся на изучении эмбриологии и ископаемых, отталкиваются в своих исследованиях от этого суждения (в отличие от ламаркистов) и пытаются дать критическую оценку наблюдаемым ими сходствам между ископаемыми останками живых существ, а также общими тенденциями в развитии эмбрионов. За пределами этой темы между учеными, называемыми неодарвинистами, существует полное непонимание: они не могут прийти к согласию при решении различных важных вопросов. Например, Эдвард О. Уилсон и его единомышленники являются сторонниками подхода, именуемого «социобиологией», суть которого состоит в том, что биологическая структура, закодированная в генах, формирует социальный облик и культуру людей[352]. С другой стороны, Стивен Джей Гулд и его единомышленники не считают социобиологию наукой, поскольку она построена «на баснях и сказках»[353]. Неодарвинизм в основном стремится к тому, чтобы доказать, что изменения в живой природе происходят за счет накопления незначительных мутаций в генах живых существ. Против этой точки зрения выступили такие биологи, как Нильс Элдридж и Стивен Джей Гулд, признающие важность естественного отбора (в его дарвиновском понимании) в процессе эволюции. Они выдвинули свою собственную теорию – теорию прерывистого равновесия (punctuated equilibrium)[354]. К этой теме я вновь обращусь в третьей главе.

Неодарвинисты, несмотря на развличия во взглядах, смогли договориться, что приобретенные особенности не передаются последующим поколениям. Ученые, признающие способность приобретенных особенностей передаваться потомкам, остаются в меньшинствие, и их влияние на развитие современной науки очень ограничено[355]. Хотя Дарвин и считал, что естественный отбор является основополагающим механизмом эволюции, он также был сторонником того, что приобретенные качества могут передаваться новым поколениям. В своей книге «Изменение животных и растений в домашнем состоянии», написанной в 1868 г., ученый описывает свою теорию пангенезиса, связанную с наследованием признаков. Согласно этой теории, все клетки организма выделяют мельчайшие частицы – геммулы, которые скапливаются в половых органах, за счет этого и происходит наследование признаков, в том числе и вновь приобретенных[356]. Многие выдающиеся последователи Дарвина, в числе которых был Геккель, придавали особое значение вопросу передачи вновь приобретенных особенностей. Современная биология, принимая во внимание исследования Вейсмана и Менделя, признает, что передача приобретенных особенностей последующим поколениям невозможна; дарвинизм вновь вышел на повестку дня. Это произошло потому, что главный соперник дарвинизма, ламаркизм, полностью потерял свою научную состоятельность, после того как Вейсман и его единомышленники озвучили результаты своих исследований, а основной механизм эволюции в ее дарвиновском понимании, естественный отбор, вышел на первый план. Однако думать, что неодарвинизм способствовал расширению доказательной базы теории эволюции, было бы заблуждением, потому что неодарвинизм сосредоточил свое внимание на первом положении теории эволюции – естественном отборе, отвергнув при этом второе положение – передачу вновь приобретенных особенностей.

Такое новое видение проблемы стало возможным благодаря достижениям в области генетики. Основу современной теории наследственности заложил австрийский биолог и ботаник Грегор Мендель (1822–1884), современник Дарвина. В 1865 г. он опубликовал результаты экспериментов, проведенных на горохе. Однако тогда работы ученого не вызвали особого интереса в мире науки. Лишь в первой половине XX в. ботаники и биологи открыли для себя исследования Менделя. Ученый скрестил разные сорта гороха и зафиксировал, насколько новый сорт гороха похож на скрещенные сорта. Во время своих наблюдений Мендель обращал особенное внимание на форму (гладкий или морщинистый), цвет, размер (длинный или короткий) гороха. В итоге ученый пришел к выводу, что полученный в результате скрещивания горох скорее длинный, чем короткий, скорее гладкий, чем морщинистый, и по цвету ближе к фиолетовому, нежели к белому. Исходя из этого, ученый выделил доминантные (чаще встречающиеся) и рецессивные признаки (реже встречающиеся). Кроме того, Мендель сделал еще один вывод по результатам своих наблюдений: при скрещивании полученных в результате скрещивания видов гороха доминантный признак проявляется в соотношении три к одному по отношению к рецессивному признаку. Данное исследование продемонстрировало, что генотип (генетические особенности) и фенотип (внешние особенности) живого существа различаются. Некоторые особенности, сохранившиеся от предков, могут быть рецессивными и проявляться позже. Некоторые особенности, содержащиеся в генетическом коде живого существа, невозможно определить по его внешнему виду. Мендель считал, что описанный им процесс образования видов является альтернативой теории эволюции (Линней и Бюффон также обращались к теме образования новых видов путем скрещивания). Исследования Менделя продемонстрировали, что особенности, наследуемые от предков, – вопреки расхожему тогда мнению, которого придерживался и Дарвин, – не переходят к потомкам посредством крови. Признаки передаются иным способом – без всякого смешения крови. Частица, которая обеспечивает наследственность и передается от родителя к ребенку, получила название «ген». Термин был введен ученым Иогансеном в 1911 г.[357]

В 1883 г., исходя из того, что половые клетки находятся в особых органах, ученый Вейсман высказал предположение, что передача вновь приобретенных особенностей – вопреки представлениям сторонников и ламаркизма, и неоламаркизма, и дарвинизма – не является возможной. Соответственно, по мнению Вейсмана, эволюционная теория может довольствоваться понятием естественного отбора. Это означает, что развитие активно используемых органов и их наличие у последующих поколений, а также исчезновение неиспользуемых органов и их отсутствие у потомков невозможно. В качестве доказательства ученый привел в пример эксперимент с крысами. Таким образом, теория Вейсмана, признающая естественный отбор единственным механизмом, приводящим в действие эволюцию, стало для многих ученых поводом для развития альтернативных теорий. Герберт Спенсер вслед за Вейсманом заявил, что не относит себя к лагерю дарвинистов. Последующие пятьдесят лет после того, как Вейсман выдвинул свою теорию, прошли в спорах и дискуссиях. После того как в начале XX в. ученые вновь открыли для себя исследования Менделя, учение Вейсмана приобрело новую силу. Впоследствии Вейсман отказался от мысли, что естественного отбора достаточно для существования эволюции. Ученый выдвинул новую идею – идею о зачатковом отборе. Суть этой идеи состоит в том, что в живых существах формируется «направляемое многообразие», благодаря которому образуются новые органы. В этом заключается разница между старым и новым подходами к эволюции[358].

Когда Дарвин выдвинул теорию эволюции, Гексли, один из его самых близких друзей и единомышленников, предположил, что эволюция происходит не в результате накопления небольших и незначительных изменений (сторонником этой точки зрения был Дарвин), а в результате больших, скачкообразных перемен (сальтационизм). Некоторые из первых последователей учения Менделя также выступали за то, что мутации (изменения в генах) происходят скачкообразно. Подход, согласно которому в результате мутаций образуется новый вид, впервые был сформулирован голландским ботаником Хуго де Фризом (1848–1935) на страницах его труда «Теория мутации» (1901)[359]. Многие ученые впоследствии стали сторонниками того, что в процессе мутации могут образовываться новые виды и что необходимость в естественном отборе при этом отсутствует. Однако данный подход умалял влияние окружающей среды на процесс образования видов. Впоследствии генетика и дарвинизм пришли к консенсусу: мутации открывают путь для изменений, происходящих в организме живого существа, а механизм естественного отбора отсеивает неприспособленных для жизни особей.

Начиная с 1910 года в лабораториях стали активно производиться различные эксперименты по выявлению особенностей мутаций на примере мухи дрозофилы. Эти мухи, отобранные для экспериментов ввиду высокой скорости размножения, подвергались особому воздействию, например, рентгеновскому облучению. Было установлено, что мутации могут быть как рецессивные, так и доминантные. Все опыты и эксперименты доказали, что дрозофила – вопреки представлениям де Фриза – не превращается в новый вид[360]. Некоторые биологи, такие, как Рихард Гольдшмидт, считали, что возникновение нового вида в результате небольших мутаций невозможно: из яйца ящерицы не может вылупиться птица. В результате они выдвинули модель макроэволюции, которая происходит в результате макромутаций и известна как гипотеза «обнадеживающих уродов» (hopeful monsters). Многие ученые, в том числе и Дарвин, не соглашались с подобными метафизическими предположениями и предполагали, что макромутации не имеют никакого отношения к возникновению видов.

Невозможность получения в лаборатории с использованием рентгеновских лучей нового вида, обладающего важными и ценными особенностями, является серьезной проблемой для теории эволюции. Неодарвинизм попытался найти выход из этой сложной ситуации, предположив, что в результате постепенных мутаций, продолжающихся многие годы подряд, происходит образование новых органов и особенностей. Однако без наличия результатов наблюдений, подтверждающих этот вывод, теория будет научно несостоятельна. Эта тема будет подробно рассмотрена в третьей главе, которая посвящена оценке теории эволюции с точки зрения философии науки.

Прежде чем в 1953 г. Уотсон и Крик открыли ДНК, в биологии существовало мнение, что гены не влияют на изменения, происходящие в клетках организма, а выполняют формообразующую функцию в процессе образования новых особей. С открытием ДНК это убеждение получило еще большее подтверждение; было установлено, что генетические сведения зашифрованы в нуклеиновых кислотах ДНК. Стало известно также и то, что мутации происходят в результате повреждения молекул нуклеиновых кислот. Открытие структуры ДНК привело к тому, что увеличилось количество сторонников макромутаций. Однако хрупкая структура ДНК не могла выдержать воздействия столь сильных мутаций. А это, в свою очередь, загнало в тупик мысль о том, что виды образуются в результате мощных скачкообразных мутаций.

В неодарвинизме также бытует представление, что сходства живых существ свидетельствуют о том, что последние развивались путем эволюции, однако природу этих сходств неодарвинисты объясняют уже наследованием последующими поколениями похожих генов от своих общих предков. По сути дела, основное содержание теории эволюции несильно изменилось. Поменялось лишь то, что Геккель видел эволюцию как «эволюционное древо, стремящееся вверх подобно лестнице», а неодарвинисты ограничились «древом эволюции, ветви которого расходятся от одного праотца». Среди сторонников неодарвинизма есть и атеисты, и креационисты. Выдающийся биохимик Жак Моно считал, что эволюция – это процесс, происходящий абсолютно случайно[361]. Один из основателей неодарвинизма, Феодосий Добжанский, наоборот, утверждал, что теория эволюции не противоречит религии, и называл себя как эволюционистом, так и креационистом[362]. В рамках неодарвинизма теория эволюции продолжила развиваться как в теистическом, так и атеистическом направлении. Больше всего критики в адрес неодарвинизма высказывали и продолжают высказывать креационисты, отвергающие теорию эволюции. Именно поэтому креационизм и неодарвинизм воспринимаются как два противоборствующих лагеря.