Превосходство над теориями-конкурентами, математика,

Гипотетическая дедукция и теория эволюции

Эрнст Майр утверждает, что часто в истории науки причиной отказа ученых от некоторых научных теорий оказывалась отнюдь не недостоверность последних, а возникновение новых теорий – более совершенных в своей простоте. Он говорит, что новые теории – особенно в биологии – в большей степени соответствуют критериям научности и не нуждаются в абсолютных доказательствах. Кроме того, отмечает ученый, люди науки в большинстве своем является прагматиками и поэтому до тех пор, пока не будут выдвинуты новые теории и концепции, довольствуются старыми. Майр считает, что то же самое можно сказать и про Дарвина. Он не считал, что теория эволюции нуждается в подкреплении математическими выкладками, но был уверен, что выдвинутая им теория в обязательном порядке должна быть признана, поскольку она более превосходная, чем концепция о раздельном возникновении видов живых существ[425]. Даже если мы и согласимся с подходом Эрнста Майра, мы едва ли сможем принять те выводы, к которым он приходит. Например, он говорит, что теория эволюции является более совершенной, однако на основании чего он делает такое заключение, неизвестно[426]. Если мы согласимся с критикой, высказанной Майром, и устроим небольшое соревнование между теорией эволюции и прочими теориями-конкурентами, то мы получим чуть больше 0,5 (принимая общее количество за единицу) голосов в пользу данной теории. Собственно говоря, исходя из этого мы и можем утверждать превосходство теории эволюции над всеми другими теориями. Но такой статистики нет. Каждый раз, когда ученые стараются обосновать теорию эволюции и дарвинизм с помощью результатов наблюдений или экспериментов или же доказать ее превосходство над иными концепциями, все их старания сводятся к доказательству существования естественного отбора[427] или же к акцентированию внимания на том, что в рамках одного вида могут происходить изменения. Между тем, как уже неоднократно отмечалось нами ранее, вовсе не это отличает теорию эволюции от прочих учений. Для доказательства превосходства теории эволюции над другими конкурирующими концепциями необходимо продемонстрировать, что эволюция может стать причиной для возникновения совершенно новых видов, родов, семейств. Однако по сей день это не удалось ни одному ученому.

Майкл Рьюз, говоря, что теория эволюции использует математический подход Мальтуса[428], также не обнаруживает в рамках этой теории особенностей, которые выделяли бы ее на фоне прочих концепций. Согласно подходу Мальтуса, в случае увеличения источников пищи в арифметической прогрессии, население растет в геометрической прогрессии; поскольку еды на всех не хватает, увеличивается и количество смертей[429]. Собственно говоря, данная теория едва ли связана с идеей возникновения новых видов, семейств и родов. Математические расчеты, связанные с генетикой популяций, также не предоставляют новых сведений для математического обоснования возникновения новых видов[430]. Эрнст Майр, который является одним из самых выдающихся представителей неодарвинизма, следующим образом высказывается по поводу необходимости применения математики к теории эволюции: «…эти выдающиеся успехи стали причиной тому, что математика приобрела безграничный престиж. Получается, среди естественных наук, требующих для себя математическое обоснование, тоже можно найти науки точные. Если это умозаключение достоверно, то какое место занимает книга Дарвина «Происхождение видов» с точки зрения научности? Это не будет для нас сюрпризом, но стоит отметить, что Дарвин не очень хорошо знал математику. Естественные и исторические науки были неправильно поняты, и на них стали смотреть свысока; все это стало причиной того, что биология заняла позицию науки низшей категории… Воздействие математики на многие сферы систематической и эволюционной биологии весьма незначительно»[431]. Из вышесказанного очевидно, что даже самые выдающиеся эволюционисты соглашаются с тем, что теория эволюции не основывается на математике и математических сведениях.

Сам Дарвин утверждал, что при формировании своей теории он использовал метод Бэкона, т. е. метод индукции. Через некоторое время, когда ученые стали детально исследовать метод Дарвина, они пришли к выводу, что правильнее будет называть его «гипотетико-дедуктивным» (hypothetico-deductive). В рамках данного метода сначала выдвигается гипотеза, а затем, для того чтобы ее проверить, проводятся наблюдения и эксперименты[432]. Данный метод также не является доказательством превосходства теории эволюции над другими подходами. Неважно, какой метод является доминирующим: это может быть и индукция, и дедукция, и гипотетическая дедукция; неважно и то, имеет ли теория эволюции предсказательную силу. Если мы захотим, мы можем придать ей особый статус среди всех естественных наук, приравняв ее к наукам историческим. Однако если мы не сможем обнаружить объективный критерий, указывающий на то, почему мы должны признать теорию эволюции, а не одну из альтернативных концепций, то мы не сможем утверждать, что данная теория соотвествует критериям научности.     

Воздействие парадигмы

После выхода в свет в 1962 г. книги Томаса Куна «Структура научных революций» термин «парадигма» стал одним из наиболее часто употребляемых терминов в науке. Парадигма – это рамка, которая описывает основные черты мировоззрения ученых, определяет особенности социальной среды, задает направление развития научной деятельности[433]. Вышеупомянутая книга Томаса Куна представляет собой самое влиятельное произведение, написанное на английском языке после Второй мировой войны. Те ученые, которые не согласны с концепцией Куна, написали множество статей и монографий, представлявших собой ответ ученому[434]. Даже те, кто не признавал учение Куна, использовали введенный им в науку термин «парадигма».

Подход Куна совершенно релятивистский: он считает, что существование объективного научного знания невозможно, что научные доказательства действуют только в рамках определенной парадигмы. По мнению Куна, нет смысла говорить о научном прогрессе: невозможно ни увеличивать знания, пользуясь методом индукции, ни усложнять уже имеющиеся знания, постоянно подвергая все и вся фальсификации. Очевидно, что в некоторые исторические периоды научная деятельность, осуществлявшаяся в рамках определенной парадигмы, оказывалась в глубоком кризисе, и тогда происходила смена парадигмы. Это можно сравнить с революцией. По мнению Куна, смена парадигмы подобна смене веры. Нет ни одного объективного критерия, который мог бы определить превосходство одной парадигмы над другой, именно по этой причине невозможно говорить о каком-либо научном прогрессе[435]. Даже если мы сравним современные карты с картами древности, то опять не сможем увидеть никакого прогресса, потому что в системе Куна нет объективного критерия, с опорой на который можно судить о прогрессе. Подобные примеры демонстрируют нам самые принципиальные ошибки в подходе Куна к науке. С другой стороны, если мы поставим перед собой цель не «признать» какого-либо философа или философию, а научиться у них чему-либо, то я уверен, что найдется многое, чему мы можем научиться у Куна.

Например, одним из важнейших элементов в учении Куна является идея о том, что научное знание возникает внутри определенной социальной среды. В своих работах ученый неоднократно обращался к социологии знания и социологии науки. Близки к позиции Куна такие ученые и мыслители, как Маркс, Маннгейм и Дюркгейм. Разница заключается лишь в том, что эти ученые и социологи, рассматривая науку как особый вид знания, выводили ее за пределы социологии знания[436]. Однако впоследствии некоторые социологи, такие, как, например, Дэвид Блур, пытались сделать целью социологического анализа и научное знание[437]. Исследования Куна оказали сильное воздействие не только на философию науки, но и на социологию знания и науки, а также подтолкнули ученых, работавших в этих сферах знания, к полемике[438].

Все концепции и исследования, упоминавшиеся ранее, важны с той точки зрения, что они открывают новые горизонты для ученых, изучающих теорию эволюции. Именно по этой причине во второй главе настоящей книги я постарался описать период становления теории эволюции, а также рассказать о господствовавшей тогда парадигме. Томас Кун считает, что в жизни почти каждого ученого бывает такой период, когда он совершенно очищается от всех научных предрассудков и встает на путь «ищущего истину». Между тем Кун отмечает, что в основном ученые, будь то в теории, будь то в практике, не являются объективными: чтобы доказать достоверность собственных предрассудков, они начинают использовать все способы и методы, уравнения и формулы, встречающиеся на их пути[439]. Мы не можем оставить без внимания суждения Дуэйна Гиша, который указывает на то, что те, кто выступал против теории эволюции и за независимое возникновение живых существ, встречал на своем пути много трудностей: в публикации статей, получении докторской степени и профессорского звания. В средствах массовой информации (например, на радио и телевидении, а также в популярных журналах «National Geographic», «Reader’s Digest», «Life») альтернативные по отношению к эволюционистам концепции также встречали небывалое сопротивление[440]. Как отметил Кун и другие ученые-социологи, ввиду невозможности существования независимой от социальных условий, объективной науки, мы обязательно должны принимать во внимание форму организации существующих научных сообществ, поведение их членов, а также возможную предвзятость с их стороны.