Личность Иисуса в христианстве и теория эволюции

Предполагается, что утверждение Божественной природы Иисуса Христа, так же как и концепция наследуемого «первородного греха», представляет собой проблему во взаимоотношениях христианства и теории эволюции, при этом подход христианства к этому вопросу отличается от подходов двух других монотеистических религий. После долгих дискуссий, в 451 г., во время Халкидонского Собора был утвержден догмат, согласно которому природа Иисуса Христа двойственна, т.е. богочеловечна[830]. Дискуссии, связанные с личностью Иисуса Христа, стали самой обсуждаемой темой в первые столетия после его жизни. Вопросы о триединстве, оприроде Христа и об определении Бога рассматривались одновременно. В конце концов, Тертуллиан, вдохновляясь учением стоиков и используя язык римских законов, сформулировал концепцию Троицы, говоря, что Бог – это три Лица (personaе), однако одна сущность (substantia). Таким образом, господствующей стала точка зрения, что обращение к Богу в обязательном порядке означает обращение к Богу Отцу, Богу Сыну и Богу Духу Святому. Представления о том, что Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой – это три разных Лица, и что у Иисуса и Святого Духа нет Божественной составляющей, отошли на задний план[831].

В наше время большая часть христианских конфессий, за исключением некоторых движений, например, унитарианства[832], признают Божественную природу Иисуса. Однако в истории человечества есть личности, которые, подобно Ньютону, несмотря на отрицание триединства, были искренне привержены христианству[833]. Те, кто признают Божественную природу Иисуса, считают, что он в такой же степени человек, в какой и Бог[834]. Поэтому люди, созданные из праха земного, и Христос благодаря Деве Марии имеют одну и ту же земную природу. Те, кто не считает, что происхождение людей и рода Иисуса из праха (глины) задевает человеческую гордость, не должны также усматривать никаких проблем и в том, что другие живые существа, также созданные из глины, – рыбы, ящерицы, обезьяны – связаны с людьми. В трех монотеистических религиях язычники и противники веры в Бога находятся на более низком уровне, чем животные[835]. Во многих семьях есть язычники: в Коране говорится, что отец Авраама был язычником[836]. Монотеистические религии не видят в этом проблем. В этом случае у христиан нет никаких причин, чтобы отвергать теорию эволюции, говоря, что данная теория задевает достоинство человечества и Иисуса Христа.

Пища, которую употребляют люди, бывает животного или растительного происхождения. Когда мы употребляем эту пищу, получается, что мы едим животных и растения, и элементы их организмов, например, белки, становятся частью нашего организма. Клетки, образующие человеческий организм, постоянно умирают, а их место занимают новые клетки, которые мы получаем, употребляя в пищу растения и животных. Как было отмечено ранее, тело человека каждый миг приобретает элементы организмов животных и растений; курица, мясо которой мы поглощаем, и яблоко, которое мы едим, становится «нами». Никто не считает, что данное обстоятельство как-то задевает достоинство человека. Если мы задумаемся о том, что Иисус принимал пищу, как следует человеку, то становится понятно, что вышеописанный процесс происходил и в организме Иисуса. Это обстоятельство также не задевало его достоинства.

Данный подход, конечно, не означает, что христианство с легкостью может признать достоверность теории эволюции. Я постарался лишь продемонстрировать, что нет никакой причины выступать против данной теории на основании того, что она задевает достоинство человека или достоинство Иисуса. Вследствие того, что христиане верят в Божественную природу Христа, можно предположить, что отношение христианства к теории эволюции весьма проблематично. Возможно, это отчасти и так, но, несмотря на это, лично я не думаю, что вера в Божественную природу Христа существенно усложняет взаимоотношения христианства и теории эволюции. Ведь самые крупные и мощные направления в христианстве признают и человеческую природу Иисуса. Им также знакомы проблемы, связанные с тем, что в Иисусе наряду с Божественной природой присутствует и человеческая природа. Данная тема, безусловно, является самой проблемной для христианства. Однако вопрос о том, увеличивает ли теория эволюции масштабы данной проблемы или нет, представляет собой отдельную тему. Лично я полагаю, что все попытки христианских теологов решить данную проблему закончились неудачей. Что касается отношения к теории эволюции, то христианские теологи думают, что они смогут разрешить эту проблему, постигнув человеческую природу Иисуса. Между тем, среди христианских священнослужителей есть и эволюционисты, а глава Католической церкви высказал мысль о том, что теория эволюции и христианство могут достичь компромисса[837]. Если принять во внимание, что Папа Римский подготавливает издаваемые им энциклики вместе с командой специалистов, а также то, что он является не просто единоличным руководителем церкви, но и обладает непогрешимостью (безошибочностью), мы сможем оценить всю важность данного высказывания.

В качестве вывода следует отметить, что такие проблематичные концепции, как учение о первородном грехе, а также о природе Христа, среди всех монотеистических религий свойственны только христианству. И хотя многие христиане не рассматривали данные вопросы с точки зрения теории эволюции как какие-либо серьезные проблемы, среди них были и те, кто полагал, что христианство никогда не найдет компромисс с этой теорией.

Социобиология и религии

Эдвард О. Уилсон, который считает, что социобиология включает в себя множество дисциплин, начиная с социологии, психологии, антропологии, религиоведения и заканчивая этикой, следующим образом объясняет суть этой науки: «Данная дисциплина, сформированная при участии биологии, психологии и антропологии, может быть охарактеризована как сфера знания, систематически исследующая социальное поведение всех живых организмов, в том числе и человека, основываясь при этом на биологическом фундаменте»[838]. В 4-й главе настоящей книги нами был рассмотрен термин «альтруизм». С точки зрения социобиологии, данное понятие обладает особой важностью. Вокруг данной науки возникает множество дискуссий, главным образом из-за того, что она не ограничивается объяснением поведения таких социальных групп, как осы и муравьи, а выносит суждения, касающиеся социальной жизни человека, его культуры и даже религии.

По мнению Уилсона, религии можно рассматривать как результат эволюции мозга, и, следовательно, утверждение о том, что религия является источником морали, категорически неверно. Подобный подход, по мнению ученого, является критическим виражом в истории биологии. Уилсон также полагает, что религии потеряют весь свой авторитет в том случае, если ученым удастся объяснить их суть с помощью естественных наук. По мнению ученого, естественный отбор, оказывающий влияние на эволюции в сознании человека, несет ответственность также и за культурное развитие человека и формирование его религиозных убеждений. Уилсон уверен в том, что «научный материализм», являющийся итогом данного подхода, должен рано или поздно занять место религии[839].

По словам Уилсона, все действия человека – это результат и следствие его генетического кода; однако в этом случае совершенно очевидно, что «научная деятельность» не может остаться за пределами этого утверждения. Здесь Барбур акцентирует внимание на противоречии, в плену которого оказывается Уилсон: ученый считает, что религия, которая связана с биологией человека в той же степени, что и наука, не имеет ценности, а научная деятельность, по мнению Уилсона, имеет весьма высокую ценность[840]. Очень проницательно подмеченная Барбуром, эта неувязка в воззрениях Уилсона говорит нам о том, что ученый изначально сформировал свое мнение о религиях, а уж затем формулировал свои трактовки в сфере социобиологии таким образом, чтобы они подтверждали это мнение. По сути дела, Уилсон пытается поставить науку на место веры, однако он не замечает, что все его аргументы против веры в равной степени опровергают и научную деятельность. Даже если ученый и замечает это, то он делает вид, что это не так. Если научная деятельность, связанная с биологической структурой, обладает столь высокой ценностью, то почему «религии», связанные в равной степени с биологией, оказываются лишенными ценности?

Еще более важная проблема, проистекающая из данного противоречия, связана с тем, что мы не обладаем надежными и убедительными сведениями относительно генетической обусловленности действий живых существ, и особенно человека. Поэтому Гулд называет все суждения, сделанные в рамках социобиологии и связанные с поведением живых существ, «сказочными» (just so stories)[841], акцентируя внимание на том, что социобиология занимается спекулятивными разъяснениями и не подкреплена объективными доказательствами. По мнению Гулда, особенно это касается всего, что связано с человеком. Адаптация к окружающей среде происходит благодаря культуре, а социобиологические «сказки», связанные с адаптацией человека на генетическом уровне, не могут считаться научными объяснениями[842].

Кроме того, следует сосредоточить внимание еще на одной ошибке, совершаемой Уилсоном и его единомышленниками. Они считают, что поскольку мораль возникает не «извне», а в сознании, точнее, в мозге живого существа, то предполагается, что тем самым авторитет религий полностью разрушается. Между тем, в 4-й главе этой книги было продемонстрировано, что тело и разум человека – это результат замысла, воплощенного всемогущей Силой, наделенной сознанием. Нет никакой возможности предположить, что тело и мозг возникли случайно. В соответствии с убеждением Уилсона и его сторонников получается, что мозг возник «извне», а не образовался сам по себе. Поэтому для теиста не будет никакой проблемы, если правила морали будут правилами, соответствующими генам, которые образуют мозг. Теист может полагать, что поскольку Бог создал мозг человека и его гены в соответствии с правилами морали, которые Он передал человеку с помощью религии, то между генами человека, его мозгом и моральной системой существует тесная связь[843]. Между тем, в Коране присутствует указание на то, что «скоро Мы покажем им Наши аяты в разных краях и среди них самих, пока они не удостоверятся, что он (т. е. Коран) – истина. И неужели [им] не достаточно того, что Господь твой – свидетель всему сущему?» (Сура 41 «Разъяснены»: 53); «Обрати же свой лик к религии с верностью по установлению Аллаха, которое он предписал людям. То, что сотворил Аллах, не подлежит изменению – таков [закон] истинной веры. Но большинство людей не ведают [этого]!» (Сура 30 «Румы»: 30). Это может также означать, что основные принципы веры закодированы в биологической структуре человека. Исходя из этого, человек, в котором закодированы основные принципы религии или правила морали, встречая на своем пути веру, которая имеет соответствующую этому коду структуру, гораздо легче выносит суждения, касающиеся достоверности этой религии. Потому что в соответствии с религией, источник религии и источник, сотворивший человека, один и тот же – Бог. Ввиду этого мысль о том, что в структуре человека с самого рождения (на генетическом уровне) заложена склонность к вере или некоторым ее принципам, не может противоречить пониманию сути религии.

Если бы Уилсон смог логично объяснить то, что ему не удалось объяснить, то есть если бы он смог показать, что между мозгом человека, в котором заложены правила морали, и генами, формирующими этот мозг, существует тесная связь, то он бы никогда не пришел к выводу, что религия способна потерять свой авторитет. В противном случае ученому пришлось бы искать доказательства в пользу того, что мозг человека возник случайно. А это, как говорилось в предыдущей главе, невозможно. Уилсон и его сторонники проигнорировали еще одно очень важное обстоятельство. Считать отправной точкой идею о том, что мозг возник случайно, означает совершать серьезную ошибку. Собственно говоря, если бы это ошибочное суждение не оказалось основой многих социобиологических концепций, то между этой областью науки и религиями не возникло бы никаких конфликтов. Например, Уилсон обращает внимание на то, что в различных культурах присутствуют общие традиции и ритуалы: игры, образование, язык, свадьба и т.д.[844] По мнению Уилсона, все эти традиции и ритуалы являются общими, поскольку это «продукт мозга». В качестве вывода, следующего из этого утверждения, Уилсон отмечает следующее: если бы на Земле не было культуры, то несколько изолированно живущих людей, не имеющих сведений о существовавшей ранее культуре, и их дети создали бы все традиции и ритуалы самостоятельно с нуля[845]. Суждения Уилсона могут быть правильными, а могут быть и ошибочными; как бы то ни было, я уверен, что данный подход, в рамках которого приоритет отдается мозгу и биологическому строению человека перед культурой, а культура считается неизбежным следствием наличествующего на данный момент строения мозга, не противоречит религиозным концепциям. Единственное, что в этом подходе расходится с основными положениями религии, – это мысль о том, что человеческий мозг и его организм возникли случайно, а все действия человека, и в том числе сами религии, являются продуктом деятельности «случайно возникшего мозга». В конце концов, идея о наличии у людей «общей биологической сущности» вряд ли покажется весьма проблематичной религиям, которые утверждают, что все люди должны повиноваться одним и тем же божественным повелениям. Я сам, несмотря на то, что разделяю идею наличия «общей биологической сущности», влияющей на формирование культурных феноменов, не являюсь сторонником подхода Уилсона, поскольку этот подход подразумевает, что «общая биологическая сущность» неизбежным и однозначным образом определяет крайне широкое поле культурных явлений, в том числе таких, как танцы, азартные игры, сегрегацию женщин – собственно говоря, вообще все действия.

Социобиология подверглась критике из-за того, что данная область знания поддерживала многие расистские концепции и использовалась для оправдания различных политических интересов. Лично я предпочитаю критиковать этот подход прежде всего за то, что предложенные его сторонниками объяснения и интерпретации являются ненаучными, и считаю это более важным моментом. Я полагаю, что Уилсон, которого обычно считают основным представителем данной концепции, во-первых, преувеличивает воздействие «общей биологической сущности» на культуру, а во-вторых, представляет «общую биологическую сущность» как итог естественного отбора и результат случайностей. Именно в силу этих двух пунктов его концепция ошибочна.

Социобиология потерпела неудачу, пытаясь объяснить возникновение альтруистских идей у человека с помощью «неправдоподобных рассказов об адаптации». Это означает, что данная концепция не смогла дать материалистическое объяснение проявлениям «добродетели»: взаимопомощи, самопожертвованию и т.д. Обычно считается, что теизм стремится объяснить, каким образом во Вселенной возникает зло, то есть решает «проблему добра и зла». Эта непростая тема достойна отдельной книги, здесь же я хочу обратить внимание читателей на то, что атеизм занимается проблемой добра и пытается объяснить, каким образом во Вселенной возникает добро. Это важное обстоятельство упорно игнорируется многими учеными и философами. «Проблема зла» привлекает в десять раз больше внимания, чем «проблема добра». Лично я считаю, что существование таких явлений, как «добро» и «зло», не может быть фундаментом онтологии теизма или атеизма. На мой взгляд, в дискуссии о том, что более рационально – теизм или атеизм, самым важным обстоятельством будет дилемма между «случайностью» и «замыслом». По этой причине в этой книге присутствует целая глава, независимая от прочих тем и посвященная доказательствам в пользу существования замысла.